Где-то между этим и тем Сеня и Веня искали себя

Сеня и Веня потихоньку приходили в себя, собирая мысли в единый узор, вытряхивая мусор из дальних углов подсознания.  — Эх! Куда это?! — подал голос Веня  — А? — лакончино и двусмысленно вопросил Сеня.  — Ты кто?  — Сам где!  — Почему? — Веня с круглыми глазами еле поднялся и сел, раскачиваясь.  — Вечером! — ответил Сеня, пытаясь что-то поймать или отогнать от лица.  — Какими судьбами? То есть… ЧТО? — Веня смотрел на хитрые движения Сениных рук и пытался как-то увязать это с имеющейся у него супрематической картиной мира.  — Ты где-то есть? — Сеня повернулся к другу. — Затун-там! Там! Кам-пам!  — Свечи! — ответил Веня и кивнул для верности, при этом внутри у него что-то булькнуло. Сеня начал раскачиваться влево-вправо и производил при этом какие-то с трудом классифицируемые звуки. Веня, желая помочь другу, схватил его голову за волосы и начал бить об пол. Очевидно это подействовало, так как Сеня чуть не сломал Вене руку, высвобождаясь от захвата, вскочил, пробежал пару метров, упал на колени и начал блевать. Это действо имело весьма заразительный характер. Так что Веня, не долго думая, сам начал опорожнять желудок. Выблевав всё, что возможно, ребята снова попадали на пол, обессиленные, но уже, казалось, в полном адеквате.  — Здорово нас продуло! — Веня проговорил  — Я бы сказал, — вдуло! — икая и кривясь ответил Сеня.  — Где-то вдуло, а где-то и выдуло! Следовательно — продуло! — Веня был бы не Веня, если бы не спорил при каждом удобном случае. А удобными он находил все случаи. Сеня осторожно поднялся, держась за стену. Посмотрел на Веню, перевёл взгляд на злосчастный пролом в противоположной стене.  — Одним словом — дуло! Хоть я не Штирлиц, а то не форточка…  — Какая форточка?  — Ай, забудь! — отмахнулся Сеня. Сеня вглядывался в черноту пробитой дыры. Вглядывался с расстояния. Потом подошёл и начал вглядываться вблизи. Чернота была не полной. Что-то там виднелось. Мерещилось. Мнилось  — Ты уверен, что больше не подует? — спросил настороженно Веня.  — Я думаю, что он сдулся!  — Кто?  — Да хоть кто! — с вызовом ответил Сеня и начал расширять пролом. Штукатурка разваливалась от лёгких толчков, обнаруживая за собой пустоту На чём она держалась, было не понятно. Было неприятно. Отвратительно было! Из пролома воняло затхлостью и тухлятиной. Пахлавой несвежей пахло. Воняло огурцами в просроченном маринаде и смердело сардельками из сердца утопленника. Какие-то тараканы бегали в разные стороны, какие-то сидели на месте, нервно шевеля усами. Сеня расшевелил этот тёмный закуток. — Этот вертеп с тараканьими бегами. Сеня пришёл и сказал: «Нечего здесь бегать!» Сказал, как отрезал. А отрезал он всегда смачно, и накладывал с горкой. В накладе никогда не оставался. Однако тараканы не послушались Сеню. Послушались его лишь те, что нервно шевелили усами. Очевидно, нервная деятельность у них была более развита. Или они просто увидели Сеню и забыли, как бегать. От этого и нервничали — развивали свою нервную деятельность. Деятельно шевелили усами. И деловито поглядывали на нарушителя их вековечного покоя.  — Ты что, с тараканами общаешься? — спросил, подошедший Веня. Сеня, вздрогнув, оглянулся. Да, тараканы малость завораживали своими шевелящимися усами. Какие-то непростые тараканы были! Нетрадиционной ориентации тараканы. Ориентация на местности у них оставляла желать лучшего. Лучшего из тараканов требовалось принести в жертву, чтоб найти ответ. А ответ, как всегда, был прост, и жертва оказывалась неоправданной.  — Они здесь жертвоприношения устраивали! Прикинь! Веня что-то пробормотал про-себя. Потом застыл молча. Сеня посмотрел на это и вернулся к тараканам и не до конца разрушенной стенке. Там, в открывшейся комнате стоял какй-то здоровенный ящик.  — Прикинул! — нарушил Веня тишину.  — Что? — Сеня чуть не подпрыгнул от неожиданности.  — Колёсами по вермишели!.. — назидательным тоном ответствовал Веня.  — Каккие?.. Слушай, ты чё опять гусей вперёд хвостами гонишь? — Сеня опять начинал нервничать.  — А вот, смотри!.. — Веня подошёл к пролому и указал на тот самый ящик, который рассматривал до этого Сеня. Проследив за Вениным перстом указующим, Сеня увидел какие-то знаки, вырезанные на каменной поверхности ящика — человечки, птицы, всякое другое… И Веня как раз указывал на высеченного гуся и колесо (или, что-то другое круглое) рядом с ним. Под гусём с колёсиком был изображён вертикальный овал, и в нём другие знаки; птица с длинным клювом и пучок из каких-то трёх верёвок, ещё какая-то хрень.  — Да уж! — провозгласил Сеня, как бы ни о чём, и обо всём сразу.  — Са Ра, Джехути-мес-нефер-хеперу. — проговорил Веня.  — Что? — Сеня в абсолютном недоумении смотрел на приятеля.  — Сын Ра, Рождённый Тотом, прекрасный формами. — выдал Веня.  — Что? — Сеня смотрел на Веню, как на умалишённого, сам готовый уйти в омут безумия.  — Тутмос Третий короче! — отчеканил Веня! Сеня смотрел на друга круглыми глазами. Потом перевёл взгляд на ящик — или это был саркофаг.  — Как ты смог прочитать? Шампольон ты мой тайный!  — Не знаю! Правда! — совершенно искренне повинился Веня. — Оно как-то само в голову пришло.  — Слушай, а как он мог быть сыном Ра, если он был рождён Тотом? — Сеня отошёл от шока и вернулся к способности мыслить критически.  — Ты МЕНЯ спрашиваешь?  — Нет, его!..  — Как-то так у них получилось! — язвительно ответил Веня. Сеня на это лишь криво усмехнулся и покачал головой, дескать, нехилые были способности у древних! Разогнав тараканов — тех, у которых нервная деятельность была высокоразвитой (при этом, у некоторых из них случился нервный срыв), — друзья вошли в комнату, очевидно — погребальную камеру и стали вблизи разглядывать саркофаг. Он был огромен. В длину два с лишним метра, в высоту — метр. Стоял он на каменном основании высотой в полметра.  — Как он вообще здесь оказался, этот Прекрасный-формами? — воскликнул Сеня. — Это ж типа туалет!  — Приплыл!  — Как?  — Это плавательный саркофаг Тутмоса Третьего.  — Ёшкины коридоры! — воскликнул Сеня и присвистнул. — По канализации что ли?..  — Наверно. — ответил задумчиво Веня, рассматривая испещрённый знаками гроб. Сеня тоже начал изучать загадочные символы. Остановил внимание на том самом гусе, на которго ему вначале указывал Веня.  — Кстати, а где ты здесь прочитал «Сын Ра»?  — Ну… — Веня помялся. — Вот этот гусь, это «сын»  — Хорош гусь! — перебил Сеня со смешком.  — Да, а это вот солнце. Оно же и — бог солнца — Ра.  — Блин! Я думал, это колесо! — весело воскликнул Сеня. — А вообще оно больше на сиську похожу!  — А, да есть схожесть! — согласился Веня и рассмеялся.  — Ну правда же! Маленький кружочек в центре большого круга, — это вылитый сосок на женской груди! Ребята, давно не видавшие женских прелестей, развеселились от таких гипотез.  — Эх Ра! Ещё Ра! Ещё много-много Ра! — пропел Сеня, смеясь.  — А ты знаешь, что, по одной из их легенд, богиня неба Нут, которая собственно и являла своим телом всё видимое небо, и головой была обращена на запад, а попой — на восток, каждый вечер заглатывала солнце — то бишь бога Ра, — производя этим действием явление заката, а утром, пройдя за ночь весь пищевой тракт прелестной богини, Ра выходил свеженький и бодренький из её ануса, Ра-дуя людей Ра-ссветом!)  — Ох! Круто! — Веня аж захлопал в ладоши и запрыгал от радости, как маленький. — А неслабый у Нут анус, надо полагать!  — Да! — мечтательно улыбаясь, проговорил Сеня. — Как у Хоткинки Джо!  — Или — у Рокси Рей! — добавил сияющий Веня.  — Да! Она тоже крутая! Ребята совсем растаяли от обсуждаемой темы и облизывались, визуализируя широко открытые, призывно дышащие нежностью, отверстия знаменитых порнодив. И неизвестно, чем бы закончилась столь горячая визуализация, если б их фантазии не были прерваны… Из саркофага начало раздаваться какое-то гудение. Друзья сразу встрепенулись будто ошпаренные и испуганно, и слегка пристыженно, уставились на саркофаг.  — Чего это он? — с некоторой обидой в голосе спросил Веня.  — Наверно, его возмутили наши эротические аллюзии. — ответил хмуро Сеня.  — Эротические… что?  — Эротические всё! — отрезал Сеня.  — А?.. — Веня выражал своим видом полное недоумение. Сексуальное наваждение бесследно ушло.  — Ты на гроб лучше посмотри! — отмахнулся Сеня. Саркофаг уже не только гудел, но и вибрировал. «Прямо как огромный вибратор!» — Подумал Сеня, усмехнувшись.  — Может, таким Нут пользовалась?.. - риторически спросил он вслух.  — Чего? — Веня опять выпадал в непонятки.  — Вибрирует красиво! — ответил Сеня, не вдаваясь в подробности своих мыслей, неуместных в данный момент.  — А Нут причём здесь? — Веня всё не сдавался. Но тут ребята заметили, что саркофаг, гудя и вибрируя, постепенно начинает растворяться в воздухе.  — Ох, ни… себе! — вскричал ошарашенно Веня. — Уходит! Может, давай, попробуем задержать его?  — Как? — воскликнул Сеня. — И зачем?.. Пусть себе плывёт, откуда приплыл!  — Так давай попробуем поплыть с ним! — На нём! — прокричал Веня. Сорвался с места и прыгнул на тающий саркофаг. И упал на каменный постамент, на котором мгновение назад саркофаг стоял. Остались Сеня и Веня одни, с тараканами. Ну, тараканы у них были, — у каждого свои. Но были и общие тараканы: те, которые бегали и те, которые нервно шевелили усами. Но собственно не о тараканах речь! Была печаль! Вот нашли, понимаешь, артефакт (или архиакт), а он исчез. И, кто знает, может, в нём был тот самый Тутмос, что прекрасен формами, а они не успели с ним пообщаться. Отвлеклись на… отверстия. И что теперь?  — Надо рыть подкоп! — подал голос Веня. Ребята сидели в опустевшей комнате, хмуро глядя на постамент.  — Чё, опять? — с сарказмом спросил Сеня.  — А мы что, уже рыли?  — Нет. Мы уже нарыли!  — Что?  — Саркофаг! — Твоего Джехути!  — Не Джехути, а Джехути-мес! И не мой он вовсе! — ответил обиженно Веня.  — А чей? — ехидно усмехаясь спросил Сеня  — Сказано же «Сын Ра»! — Веня как всегда был горяч в отстаивании справедливости.  — Так он, по совместительству, и сыном Тота — Джехути который, — является! Хитро они там намутили что-то с родителями!  — Это имя просто такое! А то — титул! — Веня вошёл в египтологический раж. — А сыном он — являлся, а не является — Тутмоса Второго!  — Ну, нам он и сейчас, как видишь, явился!  — Вообще-то, это мы к нему заявились, если что! — с важностью сказал Веня.  — Если как! — ухмыляясь вставил Сеня.  — Что? — Веня встрепенулся весь.  — Да, остынь! — миролюбиво произнёс Сеня. — Лучше ещё что расскажи про Золотого сокола, Тутмоса нашего! Почему их так много было, Тутмосов?  — Да не много! Всего четыре было! Уважали они бога Тота, видимо.  — Видать, то был ещё Тот бог! — сострил Сеня.  — Он был и ещё и уже! — сделав вид, что не понял, возразил Веня.  — И — между прочим…  — Что?  — Был.  — Кто?  — Он. Веня, открыв рот, смотрел на Сеню. Смотрел, не догоняя, а вопрос задать уже не решался. Надоела ему игра в понял-не понял. И вообще обида давила. Столько интересного сообщил, а в ответ!.. «Что он о себе мнит, этот Сеня?» — размышлял Веня. — «Или, о себе мнит, что он этот Сеня?» «Или, мнит о себе Сеня, что это он?» В общем, запутался Веня. Не знал Веня, как выразить свой праведный гнев. Поэтому решил зайти сбоку. Зашёл сбоку, а вышел по диагонали. Вышел нелюдимым. Иноходцем вышел. Вышел, как был — в одной сорочке. Вышел и пошёл рыскать в округе, нарезая круги и отмеряя квадраты. Резчиком он стал отменным. И запатентовал свои исключительные способности на память потомкам. На память потомкам он вырезал из цельного диабаза плавательный саркофаг для Тутмоса Третьего. Тутмос наградил его Непечалью Вечной и тенью молодой Луны. Сам же лёг в саркофаг и уплыл. Уплыл Тутмос за пределы Двух Царств и за пределы Дуата. «Господин до предела» — Неб р джер. Или «Господин без предела» — Неб н джер. Короче беспредельщиком большим был Тутмос третий! Финикию с Сирией, а также — Судан с Кипром держал в железном кулаке. Кулак для него изготовил сам Веня — из метеоритного железа. Тутмос на радостях назначил Веню Визирем — Чати. Чати из Вени был, правда, не ахти какой. Часто висел в чате. Но иногда выходил в сад. Там давал распоряжения. Когда Тутмос был в отплыве (в саркофажьем плавании), Веня единолично заправлял делами Двух Царств, и делил радости звёздных ночей с Хатшепсут, мачехой и конкуренткой-соправительницей Тутмоса, юного и ветреного саркофагоплавателя. Ночи сменялись днями. Дни подмигивали глазом-Солнцем, похожим на женскую грудь. Ночью обе груди и чресла поили сладостью до утра. Жизнь текла и переливалась ласковым блеском, как нить жемчуга в девичьем лоне. Опьянённая этим нескончаемым праздником нежности, Хатшепсут, называла его — Ун-маа — «Реальность». Тутмос же просто звал его — Веня. Ёмко и ни о чём!.. Однажды Тутмос позвал Веню поплавать вместе в саркофаге. Отказывать царю — дело не из самых безопасных. В общем они поплыли. Оставили Хатшепсут унывать по своему драгоценному Ун-маа, утоляя печаль делами государства. Плыли Тутмос и Веня в непреложной полутьме Заземелья, выходили в фарватер и заплывали в нейтральные воды, играли в «морской бой» с пурпурными пиратами синей мглы. В этих баталиях Тутмосу всегда помогал его железный кулак — гордость владыки, и слава Вениного мастерства. Плавание проводилось по разным эманациям бытия и одновременно в нескольких направлениях пространственно-временной Розы Мира. Столько, сколько видел и слышал Веня в процессе этого плавания, хватило бы на десять тысяч земных жизней. И не было слов, чтоб передать все впечатления этого мультипространственного и мультивременного плавания. Да и зачем слова? Слова нужны, лишь, чтоб обозначить внешние контуры, поставить лучезарные метки в ключевых точках описываемого неописуемого, и дальнейшая реконструкция-восполнение этой многомерной ткани жизнью зависит уже от читающего-слушающего! И каждый здесь увидит своё. И каждый будет по-своему прав! Как прав каждый из слепцов, ощупывающих с разных сторон слона. Тутмос с Веней плавали долго. Но однажды Вене приспичило, и он предложил устроить пикник на обочине. Пикник вышел знатный. В употребление шло всё, что бегало, прыгало, росло и лилось. На исходе девятой ночи Веня отошёл таки отлить, и забыл себя. Вспомнил на утро. Но вокруг, почему-то было темно и он опять выпал. Потом, поймав рассвет, выкарабкался на камешек ящерицей и стал осматриваться, где, как и почему. Не найдя ответа на эти экзистенциальные вопросы, он зашёл за угол и помочился там на радость солнечным зайчикам. Вблизи угол был прямой, а издали казался острым. Веня заинтересовался этим уникальным явлением, и стал его изучать. Плодом многолетнего изучения феномена стал внушительных размеров трактат «Геометрические аберрации в условиях нелинейной материи». Веня выпустил сей неслабый труд и ушёл в запой. В таком-то состоянии его и нашёл Сеня. Вывел его Сеня из запоя солёными огурчиками да квасом и повёл по бабам. В общем потерялся Веня. Спутался он с Сеней и потерял пути.