Где-то между этим и тем Сеня и Веня искали себя

Жил да был в Пустыне Сладострастия Живой Муравей. И ведь потому и жил, что был Живой! Летописи говорят о нём, как о великом зодчем. Отстраивал, говорят, дворцы знати всякой, разной. А потом ломал всё, и знать разгонял грязным веником. Чтоб знала знать! Чтоб не привыкала к роскоши да не зазнавалась знать! Знать, было у него соображение такое, у муравья этого. Трезво понимал он, где кто и по чём регалии покупал. Бизнес на крови. Грабёж и эксплуатация простого люда. А стоит люду чего для себя подсуетить, так сразу: «контрабанда», «незаконный оборот… тортиков», «уклонение от уплаты дани», и люд тот болезный сразу четвертуют через повешение на гильотине. Ведь знать, как известно, очень любит всякие тортики. И все ведь любят тортики. Но на всех тортиков-то не хватит. Да и вредно их много кушать. Вот знать и взяла это дело в свои нечестивые руки. Сама она — знать то бишь — кушает тортики только высшего сорта, а народу спускает по завышенной цене тортики никудышные, такие тортики, от которых у народа начинается несварение и поносы. А, когда нужно кого-то прижучить тут и компромат хороший на каждого имеется — «незаконный оборот тортиков». Хитро знать устроилась! И как с этой знатью бороться? Вот разве что — ломать дворцы и разгонять их веником грязным! Да следить, чтоб новая знать на смену старой не наползла! А то они ведь, как мухи! Одних — сытых — прогонишь, новые голодные и злющие тут же налетят, и начнётся ещё более «весёлая жизнь». Поэтом нужен для решения таких вопросов мастер. Таким мастером и был Живой муравей. Только он знал, когда, кого и как можно веником прогнать. Летописи рассказывают, что пару раз он и во Внешнем мире пытался знать гонять. И это у него получалось. Но там приходили такие стрёмные сменщики, что с тех пор он вообще зарёкся кого-то гонять. Гонял только бесов, когда набирался до чёртиков. Был у него плазменный самогонный аппарат. И гнал он самогон из песка и поил этим самогоном рептилоидов. И слабели рептилоиды, и скукоживались они в ничто. И уходило на нет семя рептилоидово. Вот таким вот путём «мягкой силы» пошёл Живой Муравей порядок в мирах устанавливать. Но после и это забросил. Гнал он теперь самогон для себя лишь одного, и в личку сам его и принимал разнокалиберными дозами. А чем ещё заниматься в пустыне, когда у тебя под рукой такой чёткий аппарат?! Но вот однажды, когда Живой Муравей завершал процесс очередной возгонки, завалились к нему в ашрам два неординарных субъекта. Грязные, бородато-волосатые, с фингалами, оба голые и подозрительно пахнущие. — Вы что, с Вудстока сбежали? — было первое, что удосужился сказать Живой Муравей Сене и Вене. На что наши друзья, не долго думая, отвечали дружно: — Мы из Параболического Общественного Туалета сбежали! А это много круче трёх Вудстоков вместе взятых! — Ишь, какие умные! Много круче трёх Вудстоков, это сколько?.. В чём замеряли? В пинтах или литрах? Да будет вам ведомо, хиппари неумелые, что круче Вудстока могут быть только мои яйца! — Живой Муравей был реально живой, когда дело касалось его славной молодости. Веня внимательно осмотрел муравья и осторожно заметил: — Так у вас же не наблюдается яиц! — А я разве сказал, что они у меня есть? Я сказал: «могут быть…», и то, что их нет, лишь подтверждает тот факт, что круче Вудстока нет ничего! Сеня и Веня стояли поражённые этой алмазно-твёрдой логикой и не знали, что говорить дальше. Тот шум, который они было спутали со звуками, которые издавала ОПНЯ, на деле были издаваемы чудесным плазменным самогонным аппаратом Живого Муравья. Обрадовались друзья встрече с таким легендарным персонажем, побежали к нему готовые чуть ли не сессию обнимашек устраивать сходу. А он их так вот, сурово привечал, лишь завидя. Обиделись слегонца приятели, повесили головы. — Вы чего это, братва! Выше нос! Вот озерцо импровизированное. Искупайтесь в нём хорошенько, смойте с себя следы оргии, а я ужин пока приготовлю! Ребята конечно жутко удивились проницательности Живого Муравья, но сразу растаяли от добрых слов и, как дети, попрыгали в прохладную, чистую воду, затенённую плодовыми пальмами. — Так вы говорите, ОПНЯ? Спутали значит мою прелестную машину с тем непотребством суконным? — проговорил Живой Муравей, отхлёбывая самогона и важно шевеля усами. Незваные гости искупались, поплавали в чудненьком водоёме, по сути — заводи, устроенной из протекающей рядом небольшой речки и отгороженной от неё забором из пальмовых стволов. После жаркого солнца и песка и засохших на коже и волосах, бородах девичьих вкусностей вымыться, освободить тело от лишнего наружного балласта — было непередаваемым кайфом. Конечно, поменьше того кайфа, что наградил их тела тем самым балластом, но… всякой потехе свой час! Конечно, никакой одёжки у Живого Муравья не водилось, и Сене с Веней пришлось как есть, голыми, но чистыми и повеселевшими сесть за стол. И им это даже уже нравилось. Такая естественная открытость, и ненавязчивый флёр возбуждения, вызываемый наготой не могли не прийтись по нраву двум молодым бойцам трансцендентности. Стол был накрыт в меру богато. Живой Муравей питался не одним самогоном, как вы могли бы подумать, Он обожал всевозможные фрукты и выращивал их в своём оазисе в изобилии. Фрукты наипричудливейших форм и расцветок. А если б вы ощутили их ароматы, их вкус, никакие манго с финиками вам бы уже не заменили никогда этого праздника вкуса! Нежнейше-сладкие с лёгкой кислинкой и чудесным пряным ароматом, сладкие с молочно-кофейным отливом и запахом, рождающим дрожь блаженства. Сладкие как мёд со столь же текучей мякотью, кисленькие, но не раздражающие вкусовые рецепторы, с бодряще-острым ароматом… Всё было чудесно! И всё описать невозможно. Нужно пробовать! А самогон знатный Живого муравья, угробивший столько рептилоидов, что те, кто выжили, зареклись вообще пить что-либо горючее, для нашей расы был абсолютно безвреден. Такой самогон можно при случае и ребёнку дать. Ну, если вы не боитесь, что тот через чур увлечётся такого рода кайфом. Мягок был самогон и крепок одновременно. Пился легко, опьянял незаметно. Но, вовремя съеденная фруктовая закуска, снова возвращала ясность восприятия, и беседа текла дальше. А обсудить ребятам было что. — Мы, уважаемый Живой Муравей, и думать не думали обижать твою расчудесную машину! Просто звук сбил с толку! — отвечал Веня. — И то ведь, слышал это только я. Сеня ничего не слышал, и никаких выводов не делал скоропалительных. Сене весьма польстила такая самоотверженная честность друга, и он решил для равновесия повиниться тоже. — На самом деле вывод-то я сделал! — откликнулся Сеня. — На основании твоих, Веня, слов конечно, но таки сам сделал!.. — Что сделал? — спросил Веня. Веня и Живой Муравей уставились на Сеню выжидающе. Сене стало даже как-то не по себе. Он пожалел, что вылез со своими признаниями. — Ну… вывод сделал. — промямлил Сеня. — Какой вывод? — спросил Живой Муравей. — Слушайте, давайте лучше выпьем! — предложил Веня, видя, что Сеня попал впросак. — Ну, выпьем так выпьем! — ответил Живой Муравей. Ребята разлили ещё самогона, выпили, закусили вкуснейшими фруктами и притихли на время, откинувшись на спинки кресел и прислушиваясь к ощущениям своих блаженствующих тел. Солнце уже село. В чёрном небе господствовали звёзды и молодая луна. Двор Живого Муравья освещали фонари, работающие на чистой пране. Домик его, скорее лачуга, крытая пальмовыми листьями, не был чрезмерно роскошным, но для жизни вполне подходил. Сеня и Веня уже успели осмотреть его, комнату, которую им выделил гостеприимный хозяин. И теперь, когда все тревоги и радости прошлого были позади, ребята наслаждались моментом покоя, понимая всё же, что впереди их ждут не менее крепкие волнения. Не все дела сделаны. Не все цели достигнуты. — А что, братушки, вот вы ищете эту ОПНю захудалую. А как найдёте, что делать с ней будете? — спросил Живой Муравей. — Дак… пнуть её можно! — ответил Сеня. — Оно-то хорошо, но как именно вы её «пинать» собираетесь? Сеня задумался крепко, сидя с открытым ртом. Веня решил выдвинуть свою идею. — Мы соорудим салазки. На них поставим интрафаретный стол… — И что? — спросил Живой Муравей. — Потом напишем на стене бассейна слово «Adieu». — продолжал Веня. — Какого бассейна? — спросил Сеня. — Плавательного. — И при чём здесь плавательный бассейн? — Бассейн может быть не здесь. — отвечал уклончиво Веня. — А где? — не сдавался Сеня. — Подождите! Вы вообще о чём? — воскликнул Живой Муравей. — Вы расскажите, что вы с ОПНёй делать собираетесь? — Ну я предложил вариант!.. — ответил Веня. — А вы слушать не захотели. — Ты предложил чего-то там писать на стене какого-то бассейна! — возразил Сеня. — Да, ребята! — вздохнул Живой Муравей. — Вижу, вы не сильно ясно представляете себе, что за зверь эта ОПНЯ! — А это разве зверь? — спросил Сеня. — В определённом смысле… — отвечал Живой Муравей. — Ну, так ты расскажи нам, если знаешь!.. — воскликнул Сеня. — Мы-то лишь один раз с ней столкнулись. — Да если бы я знал сам… — начал Живой Муравей. — Эта несуразица с незапамятных времён существует! Когда и кто её построил — или она сама выросла, никто не знает. Сеня и Веня слушали, затаив дыхание и нервно теребя бороды. — Известно достоверно лишь то, что она служит каким-то порталом с Внешним миром и что она перебрасывает — вольно или невольно — людей, и прочих существ, попавших в зону её действия, в ту или в другую сторону. — Нас перебросила! — встрял Веня. — Но мы потом смогли вернуться. — Да уж, вернулся бы ты, если б не я! Конечно! — раздражённо ответил Сеня. — Вы будете слушать, или пререкаться? — строго спросил Живой муравей. Ребята сразу утихли, стыдливо опустив глаза. — Дело в том, что она полезна бывает, ОПНЯ эта! Таким как я никакие приспособления не нужны для перемещения между мирами, ну, а остальным… Бывает, же кому-то нужно по серьёзном делу сгонять во Внешний мир. Вот ОПНёй и пользуются… — Проговорил Живой Муравей и сделал паузу, очевидно, чтоб до слушателей лучше дошло. — Так что, как бы уничтожать её полностью… не все граждане одобрят. Повисла гробовая тишина. Сеня с Веней были слегка пришиблены таким раскладом. Не думали они, что кому-то может быть полезна эта мерзопакость. — Но, с другой стороны, — продолжил Живой Муравей. — Если меньше будут шастать туда-сюда, может больше порядка будет и там и здесь! А? — С хищной усмешкой воскликнул он. — Что вы думаете? — Думаем, что вполне! — ответил Веня, улыбаясь. — Что вполне? — спросил его Сеня. — Думаем! — ответил Веня. — Ну вы думайте, а я пока ещё по одной разолью! — усмехнувшись предложил Живой Муравей. Выпили, посидели, переваривая самогон и услышанное. — Эх, сейчас бы ещё покурить! — воскликнул мечтательно Веня. — А вот этого у меня, ребятки, не имеется! — ответил Живой Муравей. — Курение, это уже излишество, я считаю. — Жаль, Экклезиастова нет, — откликнулся Сеня. — У него с собой всегда есть. — Экклезиастова? — вскинулся Живой Муравей. — А вы где же это с ним познакомиться успели? — Дак ведь в туалете! — ответил Веня. Живой муравей несколько завис при этом психоделическом ответе. Но потом, догнав, что к чему, расхохотался. — Это в Параболическом что ли? Ну вы, господа товарищи, весёлые однако! И приключения у вас соответствующие! — Да как-то нам невесело там было! — ответил слегка обиженно Сеня. — Ага, нас там на каждом шагу штырило, — вставил Веня, на что Живой Муравей ещё больше зашёлся смехом. Наши герои насупившись смотрели на весельчака.