Где-то между этим и тем Сеня и Веня искали себя

— Просыпайтесь уже! — Кричала ОПНЯ. — Сколько можно в отрубах залипать! — Просыпайтесь, алкоголики-тунеядцы! Весь стол мне обблевали! Хороши гости! Друзья с тяжелейшим трудом выползали из липкой жижи бессознательности. Выползали, цепляясь за восприятия органов чувств, стараясь удержаться за эти восприятия и соотнести их с плывущим, не желающим ничего анализировать сознанием. Постепенно. Постепенно им это удавалось. Картина мира прояснялась, приходила в согласие с привычной системой координат. Они полулежали, полусидели в креслах за столом Живого муравья, а он тряс их, приводя в по возможности адекватное состояние. — Как мы здесь оказались? — Простонал Веня. — Мы же возле ОПНи были уже. — Вы мне тут на стол дружно наблевали и вырубились столь же синхронно. — Как это возможно! — Воскликнул Сеня. В глазах у него читалось недоверие и тревога. Мы же!.. Столько всего!.. — Когда именно мы вырубились? — Спросил Веня. — Сегодня! Именно! — Отвечал, смеясь Живой муравей. — В этот самый день! — Нет, я… Что перед этим было? — Перед этим вы бухали. — Живой муравей просто светился иронией. — А, постойте: вы спорили… что-то о том, что одному было весело, а другому не очень. Как-то так. Я не сильно вникал в ваши высокоинтеллектуальные диалоги. — Закончил Живой муравей и рассмеялся. Бодрым и живым смехом рассмеялся!.. — Чудеса! — Выдал Веня после почти минутного молчания. Сеня что-то вознамерился было сказать, но был немилосердно перебит Веней. — Ты помнишь это? — Я всё помню! — Сухо ответил Сеня. Что конкретно он имел в виду, было, правда, не вполне ясно. — А помнишь ту блондиночку, так ласково ублажавшую твой конец? — У тебя ветер в голове! — Рявкнул в ответ Сеня. — The answer, you know, is blowing in the wind! — Ответил Веня, наставительно подняв указательный палец. — Yes! But ветер продувает тебя насквозь, не оставляя и намёка на ответ. — Да? И какой же ответ? — Ответ на что? — Спросил Сеня, недоуменно перекосив одну бровь. — Ага! — Радостно вскричал Веня, хлопнув в ладоши. — Вот ты и попался! Сеня смотрел на вечно к месту и не к месту дурачащегося друга и молчал. Какие мысли при этом крутились за его хмурыми бровями, мы можем лишь догадываться. — Ну вы просто неподражаемы! — Весело воскликнул Живой муравей. — Кто бы меня здесь ещё так веселил! Я даже не сержусь на испачканный стол. — Муравей как раз принялся вытирать заблёванный Сеней и Веней стол. — Вы главное не хлебайте больше, чем переварить можете! — Самогон у тебя непредсказуемый!.. — Заметил Сеня. — Самогон классный. Но резкий, как… — Ты ведь уже это говорил! — Перебил Сеня, схватив Веню за плечо. — И что? — Возмущённо спросил Веня. — А… когда?.. — Спросил он, уже понизив тон. Ребята замолчали, глядя друг на друга. Живой муравей, вытерев стол, тоже молча стоял и смотрел на них. — Мы видели одно и то же? — Спросил Сеня друга. — По всей видимости — да. — Отвечал посерьёзневший Веня. — А так бывает? — Типичнейший случай групповой галлюцинации! — Нарушил повисшую тишину Живой муравей. — И такие случаи весьма нередки в наших краях! — Типовой галлюцинации? — Спросил Веня. — Групповой случай?.. У нас групповой… случай был в баре «Сиськи-письки»! Но он отнюдь не был галлюцинацией! Типовой… — В этом я ни разу не сомневаюсь! — Ответил, смеясь Живой муравей. — Свидетельства тому были у вас в бородах и волосах, пока вы не отмылись! Сказав это, Живой муравей расхохотался жизнерадостным и полнокровным смехом. — А мы вот не находим это дело смешным! — Хмуро отозвался Сеня. — А вот и зря! — Ответил, отсмеявшись, Живой муравей. — Нужно уметь находить смешное во всём! Тогда и жить станет легче! — А нам не тяжело совсем! — Подал голос Веня. Живём себе и всё. Когда хорошо, — радуемся, когда плохо, — терпим, или боремся, — по обстоятельствам. — И это правильно! — Ответил Живой муравей. Но «когда плохо» легче переживать, обладая достаточным чувством юмора. — У нас достаточное чувство юмора! — Ответил Сеня сурово. — Нам просто не нравится, когда над нами смеются. — Ну… — Живой муравей развёл руками. — Я вам сочувствую! Что ещё можно сказать! Сеня и Веня переглянулись и, не найдя, что сказать, тупо держали тишину. Живой муравей тем временем унёс грязную тряпку, которой вытирал стол от нездоровых выбросов Сене-Вененых. В центре стола ещё оставались фрукты в плетёной вазе. Ребята взяли по апельсину (по крайней мере это было похоже на апельсины) и стали меланхолично есть, девственно чистые в своём безмыслии. Сладкий сок наполнял их тела радостью. Чувственным экстазом пели вкусовые рецепторы. Выводя за границы правды, выходя наружу из клетки Бытия. Где-то вдали пели птицы. Пение птиц перекрывали голоса плещущихся в озере дев. Сладкой истомой манили эти звуки. Вынимали душу и выжимали из неё остатки жизни. От воды повеяло ароматом, от которого всё существо пришло в состояние столбняка. Девичьи голоса резали сердце… звали. Звали. Но их обладательницы были по другую сторону Вселенной. Звуки и запахи были наваждением; жестокой мукой для одиноких скитальцев. Такой сладкой и такой жестокой мукой!.. Стон вырвался из груди, приходящего в себя Вени. Сеня, вернувшийся мгновением ранее, тихо плакал. — Что ж вас так всегда крутит! — Воскликнул Живой муравей, стоявший над страдающими друзьями. — Даже от фруктов… Друзья не отвечали, расстроенные и обиженные. — Эх! Давайте я вам почитаю кое-что. — Предложил Живой муравей. — Может, приведёт вас в норму. Сеня открыл было рот, чтоб возразить, что они с другом и так в норме, но муравей уже умчался в свою кабану за обещанной книгой. — Вот! — Радостно провозгласил Живой муравей, вернувшись с увесистым фолиантом в синем переплёте. — «Корреляция интерпелляций между объектными эманациями Сущего» — Менструация?.. — Спросил Веня. Но Живой муравей пропустил мимо ушей Венино глубокое замечание, и продолжил: — Автором этого прелестного сочинения является некий Запутём Каменский. Вещь вообще непередаваемая! Это моя настольная книга. Столько дней и ночей я провёл, блуждая по лабиринтам вербальных хитросплетений. Это книга о прошлом и будущем, о весне и осени мира, о правде и лжи… Обо всём! — А о чём там? — Бросил небрежно Веня. — А? — В непонятках переспросил Живой муравей. — Ну… чё там пишут? В Книге? Живой муравей прокашлялся, смущённо улыбнулся — насколько это возможно было видеть на его хитиновой физиономии… — В общем слушайте! — И он открыл фолиант, пролистал немного, что-то нашёл и начал: — «Переустройством неумеренных запросов, перераспределением средств и ресурсов должно заниматься массово и неуклонно. Запечатывать пути неконтролируемых расходов, стимулировать рост продуцирования…» — А как это всё может коррелировать с нашими с Веней конкретными эманациями? — Перебил Живого муравья Сеня. — И что это нам может спродуцировать? — Да! — Подтвердил Веня. — Что? — Спросил его Сеня. — Ну… я про эту копуляцию… — Корреляцию? — Да! — Что? Веня замялся, нервно кусая губу под пристальным взглядом Сени. Живой муравей не выдержал и снова расхохотался. И отвлёк этим ребят от очередного выяснения, что есть да. — Всё-таки вам совершенно необходимо вникнуть в эти душеспасительные строки! — Весело заявил Живой муравей. — Я уверен, вам это поможет! — Ну давай попробуем ещё! — Согласился Сеня. — Только о чём-то другом!.. Без этих средств-ресурсов. Не интересно это. — Тебя разве не интересуют твои ресурсы? — Удивился Живой муравей. — Мои ресурсы всегда при мне. Чего мне ими интересоваться? — Точно! — Снова поддакнул Веня. И опять заслужил неодобрительный взгляд Сени. — Ну, ежели вы такие ресурсоёмкие, тогда… — Живой муравей замялся. Полистал ещё малость книгу. — О! Вот: «Мнимость нежелательных производных приводит всегда к непредвиденным отклонениям от всепроникающей централи. Веселье не способно переломить эти деструктивные тенденции, придавая лишь внешней прелести негативным по сути своей материям, и имеет временный характер. Всякий, кто ищет ответ на поставленные нами проблемы, обречён скитаться в паутине неопределённостей, вынужденно низводя высокие истины до уровня газетных кроссвордов. Такова природа нашего сознания, и с этим ничего в общем-то поделать нельзя. Но есть некоторые методы трансмутации ментальных картин, выхода за рамки обусловленностей и построения новых концепций и принципов мышления. Мозг. Мозг требует постоянной тренировки, как и…» — Мой мозг сейчас закипит! — Вскричал Веня. Вскочил и убежал к заводи. — Поразительно! — Резюмировал Живой муравей, наблюдая, как Веня с разгона плюхнулся в воду. — Что тебя так поразило? — Спросил Сеня. — Я тоже готов был уже взорваться или поплыть. Живой муравей лишь промолчал скромно. — Хотел бы я видеть автора этого творения. — Продолжил Сеня недовольно. — Поинтересоваться, как ему живётся с мозгами набекрень. Живой муравей, поняв, что «Корреляции интерпелляций….» не ко двору, закрыл книгу и, мрачно ссутулившись, унёс её в хижину. — Иди сюда! Искупаемся! — Крикнул Веня из заводи. — Лень как-то. — Откликнулся Сеня. — Что ж ты так! Не помогло тебе душещипательное чтение? — Я бы тебе ответил, но… тоже лень напрягаться. — Ладно. — Заключил Веня и продолжил бултыхаться. В этот момент откуда-то издали, с песков, послышались какие-то странные звуки. Вроде колокольчика. Сеня стал прислушиваться, и далёкий перезвон начал проясняться, постепенно становиться всё различимее. В сторону оазиса явно что-то приближалось. А поскольку всё неизвестное, — особенно в свете последних невразумительных событий, — вызывало прежде всего беспокойство, Сеня встал и сделал сальто и два переката. Его это обычно успокаивало. Но в этот раз не сильно помогло. Тут из воды вышел Веня и тоже начал прислушиваться. — Кто-то едет. Или идёт. — Весьма глубокомысленное замечание! — Ответил Сеня. — А чё? — Да ничё. — А где этот Живой? Читает свою «Корпускулярную реинкарнацию»? — Ну почему обязательно?.. Может, — «Когнитивную депривацию». — Всяко может быть. С него станется. Веня пригладил мокрые волосы и бороду, видимо надеясь произвести неизгладимое впечатление на неизвестных пока визитёров. Звон колокольчика же усиливался, и к нему добавился уже менее звучный металлический скрип. Явно что-то ехало, с трудом преодолевая барханы и издали оповещая о своём приближении. — Едет голубчик! — Услышали друзья сзади голос Живого муравья и подпрыгнули от неожиданности. — Ты зачем нас пугаешь так крепко? — Возмутился Веня. — Да разве это крепко? — с непонятным намёком спросил Живой муравей. — Мало ты повидал в жизни, если это для тебя крепко. Как-то не понравилось Вене то как Муравей ответил. Сам тон и ещё что-то. — Я, мил товарищ, повидал на своём веку очень немало всего, и… — Остынь! — Одёрнул Сеня друга. Веня лишь, приподняв бровь, посмотрел в непонятках на Сеню и промолчал. — А ты бы сказал, кто едет-то?! — Обратился Сеня к Живому муравью. — Сказал бы! — Со смехом отвечал Муравей. — И? — Сеня с трудом держал себя в руках. — Лихо Переменчивое о трёх колесах. — Как? — Выдал Веня, отвалив челюсть. — Да вот скоро увидите, как! — Радостно ответил Живой муравей, повернулся и снова побежал в дом. Бывали дни, бывали ночи, Бывало, сон нас ставил в ряд. Мы шли путём несмежных строчек И часто возносились над. В нас тлело пламя, млели очи, Когда вокруг вздымался Ад. Одна она — любви источник Дарила жизнь, творила лад. Скрип и перезвон звучали уже довольно близко, со стороны ближайшей дюны. Очевидно было, что производящее сии звуки Лихо, — то, что о трёх колёсах и неким образом переменчиво, — уже одолевало противоположный от наблюдателей — Сени и Вени, — склон. Муравей ныкался где-то в своей конуре. Друзьям было как-то невразумительно и фантасмагорично напряжно. «Какое такое Лихо Переменчивое?» — Думали они. «Что от него ждать? И почему так радуется этот мутный Живой муравей?» Это был момент, когда лучше было не думать, а действовать. Действовать, повинуясь невнятным, но вполне однозначным сигналам интуиции. А именно — бежать. Но, то ли товарищи были глухи к позывам интуиции, то ли слишком уверены в своих силах, — они продолжали стоять, ожидая, что же такое выползет из-за большой песчаной кучи. И выползло оно, и было оно страшное с лица и дикое по нраву. Сначала друзья увидели какие-то флаги, потом выехало и само транспортное средство, на коем те флаги и были установлены. Какой-то неформатный персонаж с четырьмя руками, что ехал в этом кабриолете пустыни, во всю давил на клаксоны, распространяя вокруг перезвон колокольчиков, висящих по бокам кабины. Высокие колёса с блестящими спицами и широкими шинами медленно штурмовали песок. — Как бы это всё развидеть? — Воскликнул Веня. — Разглядеть? — Нет, именно развидеть. — Ответил Веня, плюнув в песок. Сеня посмотрел на друга задумчиво, потом снова перевёл взгляд на приближающееся чудо. Как во сне они смотрели на загадочный пескомобиль и его водителя. А, может, это и был сон? Как был сном побег от Муравья. Или не был… И почему они тогда бежали, им было не понятно. И, ежели то был сон, то что вообще нужно в нём понимать. — Как это понимать?! — Воскликнул Веня. — А? — Сеню застал врасплох Венин вопрос. — На чём он работает? — На песке. — Не думая ответил Сеня. — Как так? — Веня был вне себя от недоумения. — Смотри как! — Ответил Сеня, указав на подъезжающую квазителегу. Телега уже была метрах в 20 от друзей. — Эй, кто там прямо по курсу?! — Донёсся до приятелей крик наездника. — Твой курс зависит только от тебя! А мы там, где наш курс. — Ответил с вызовом Веня. — Ты чьих вообще будешь, водитель самоката? — Ещё хамовитей вопросил визитёра Сеня. В ответ друзья расслышали только какое-то невнятное бурчание, заглушаемое скрипом самокатого автобомиля (для тот, кто хочет в езду) и колокольчиками оного. — Вы зря столь невежливы с ним! — Сказал подошедший Живой муравей. — Он очень не любит, когда ему грубят. — И мы не любим!.. — Воскликнул Веня. — В этом мы с ним солидарны. — Добавил Сеня. — Следовательно, у нас с ним есть точки соприкосновения. — Подытожил с улыбкой Веня. Живой муравей лишь покачал головой. — Ты лучше скажи, почему он…о трёх колесах, если мы наблюдаем четыре? — Спросил Сеня Живого муравья. Живой муравей ничего не ответил, только пошевелил своими жвалами. — Наверно, у него есть запасное колесо. — Предположил Веня. — Тогда их будет пять, а не три! — Возразил Сеня. — Ты слишком прямолинеен в своих умозаключениях!.. Если он потеряет два колеса, то, с учётом запасного, останутся как раз три! — Радостно провозгласил Веня. Сеня, открыв рот, смотрел на друга, лучащегося радостью от сознания своего остроумия. Тем временем Лихо Переменчивое подъехало ко всей честной компании, остановило свой транспорт и вытряхнулось наружу шелухой от прошлогодних семечек. Вышел Лихо лихо. Лихо Лихо вышел. Вышел как был, — весь в бинтах, да в коромыслах. В мыслях его был покой и саблезубая трезвенность. Вознеся хвалы данному месту, он начал исполнять танец выхухоли. Сеня с Веней залюбовались сим перформансом неунывным. Живой муравей стал живее всех живых и вышел в темя. Заглухо вонзясь на исподволь в исподлобье, Лихо переменилось в лице и стало махать эманациями присного, в заводя себя во вне и понаружи. Не обнаружив ничего подозрительного, Веня прыгнул в две трубы. Вырвав сук из тела мук, Сеня пошёл на в разнос, пронося себя над кладезем Их-По-Темечку. Огни освещали завороты Ренессанса. Реминисценции выдворенных в никуда вопрошали «Как бы», Семь восьми шли на три начала. Три в одном заключали себя в ноль. Три Сестры пропалывали грядки биосферы. Тучи собирались над павшими, низводя волю и веру в разряд перехожих старцев. Всё шло на в прибабах. Везде звучали песни Пустоты. Грядки пробивались ростками новой материи. Веня откинулся и выкинулся назад. Вышел из строя и упал в канаву. Забрёл за три четверти и утопился в ложке. Пошёл наоборот и вывернул до упора. Вспоров эманирующие выросты реальности, вышлепнулся наружу. Там его уже ждал Сеня. Сеня как раз вышел из правого рукава перевёрнутых стандартов Макрокосма. Не найдя в себе «я», он загребал побольше и выпускал почаще. Перейдя в левые два, оба героя, скукожились до состояния «а и на тебе». Вышли в дверь и оказались не там. Споткнулись о чьи-то сны и ушли в затемнение.