Перемены

Неугомонная и любопытная Ава уже караулит меня под дверью кабинета. Она знает, что я всегда возвращаюсь после учительской в класс, и ждёт, чтобы поделиться новостями. Мы заходим вместе, я закрываю класс изнутри, прохожу к своему месту и достаю из стола небольшой электрический чайник. Вообще-то нам запрещено подобное, но ведь правила созданы для того, чтобы нарушать их, не так ли? Пока Ава набирает воду в подсобке, где расставлены на полочках коробки с химикатами и поблёскивают всевозможные колбы, достаю из сумки печенье и пастилу. Сначала мы беседуем на общие темы, девушка снова жалуется на проблемы в семье. У неё есть младший брат, с рождением которого у её матери, по всей видимости, проснулся материнский инстинкт. Ава всегда росла почти сама по себе, а с рождением младшего совсем превратилась в няньку и домработницу, обязанную всё свободное время посвящать братишке. Уроки? Какие ещё уроки, иди погуляй с братом. Контрольная? Ты всё равно жалкая неудачница, ничего не сдашь, иди лучше поиграй с братом. Сдать деньги на выпускной? Какой ещё выпускной, всё равно после школы пойдёшь работать в ближайшую забегаловку, ничтожество, иди лучше купи что-нибудь брату. Родительское собрание? Делать нам больше нечего, как шляться по школьным коридорам, не болтай глупостей, иди лучше уложи спать брата… Не удивлюсь, если совсем скоро Ава будет люто ненавидеть своего братишку, а сразу после окончания школы заберёт свой аттестат и умчится в неведомую даль, лишь бы только отделаться от такой семейки. Я уже забыла, когда в последний раз видела на Аве что-то новое. Если бы не помощь Оливии, девушка так и ходила бы в старье, снятом с чужого плеча. А ведь Ава — девушка фигуристая, видная, ей, как и всем нормальным девушкам, хочется одеваться красиво и нравиться парням. Жаль только, что её мать, которая сама очень любит поухаживать за собой и похожа скорее на куклу Барби, нежели на обычную среднестатистическую женщину, не понимает этого. Такое чувство, что она попросту боится, что на фоне своей красивой дочери она будет выглядеть постаревшей и увядающей, вот и не позволяет Аве выглядеть хотя бы прилично. После этих разговоров мы приступаем непосредственно к обсуждению новичков — я ведь видела, как смотрела Ава на одного из них, вот и не терпится ей начать свой рассказ. — В общем так, - начинает она деловито, — Дилан, Джастин, Томас, Билли и Кен дружат с детства. Кен и Дилан — кузены. Кен нравится Томас, Томас бегает за Билли, которая, в свою очередь, неравнодушна к Джастину, который положил глаз на Кен. Сами девушки, к слову, люто ненавидят друг друга, но об их вражде мало что известно, и на людях они никогда не показывают, что между ними тёрки. Дилан и Билли одно время встречались, но недолго. У Дилана девушка лежит в больнице, её зацепило, когда обрушился второй этаж. Все парни прекрасно ладят между собой. Томас — их главарь, только не такой, как мы привыкли думать. Чувствую, как от удивления брови начинают ползти вверх. Томас, вот этот неуклюжий толстячок — главарь? Не может этот быть! Ава, удовлетворённая произведённым эффектом, делает пару глотков чая из чашки, откусывает кусок пастилы и продолжает с набитым ртом: — У Томаса какая-то болезнь. Он очень умный, и потому тихий, но все проделки шайки контролирует именно он. В общем, ему нравится наблюдать, как на его глазах чужими руками делается то, чего он сам никогда не осмелится сделать. Честно говоря, не понимаю, почему остальные слушаются его и выполняют прихоти этого жирдяя. — Поперхнувшись, Ава кашляет, наталкиваясь на мой суровый взгляд, она ведь прекрасно знает, как сильно я не приветствую подобных речей. Оскорблять человека только лишь потому, что он худой/толстый/высокий/низкий/косой/хромой и прочее — признак недалёкого ума. Быть может, этот самый жирдяй и сам не рад, что родился именно таким, и втайне ненавидит и себя и других, но что поделать, если ему было суждено появиться на свет именно таким? — Так вот, — голос девушки уже не такой уверенный, — я слышала, что этот самый Томас задумал испортить жизнь всем учителям нашей школы. Из-за того, что в сто восемнадцатой у него были проблемы со сверстниками и педагогами, он, видимо, решил мстить нам. Мне кажется, — Ава оглядывается по сторонам и приглушает голос, — что у Томаса не всё в порядке с головой. Он каждую неделю ходит в наш медпункт, только делает это предельно осторожно, чтобы никто не видел. Вы только не подумайте, что я слежу за ними, просто так вышло, что я заметила. Я лишь молча киваю в ответ. Ава не из тех, кто станет вынюхивать информацию, просто у неё есть уши и глаза, а ещё она умеет молчать. — Дилан по большей части молчит. Он только кажется самым адекватным, на самом деле, он в сговоре с Томасом. Они вместе планируют всякие гадости. Не понимаю, зачем Джастин связался с ними и идёт на поводу у этих отморозков — он самый нормальный из всех. Джастин только делает вид, что ему всё нипочём, на самом деле, он играл в сборной по баскетболу в своей школе и даже увлекался хоккеем, но не знаю, насколько это правда. Поговаривают, что он ходил к нашему тренеру и просил, чтобы его взяли в нашу баскетбольную команду. Джастин строит из себя этакого крутого парня, но я видела один раз, как он успокаивал какую-то девочку из начальной школы и вытащил из своего рюкзака несколько конфет, чтобы угостить её. А буквально позавчера он бросился на дорогу и почти из-под колёс вытащил маленького котёнка, которого вроде как унёс домой. Папа Джастина погиб почти на его глазах — они с семьёй отдыхали где-то на речке, и мистер Бибер заметил, как кто-то из взрослых начал тонуть. Он бросился спасать малыша, но сам запутался ногами в какой-то сети, расставленной под водой. Пьяный мужчина угодил в эту сеть, мистер Бибер помог ему распутаться, а сам не смог. Говорят, потом этот мужчина даже не пришёл на похороны, а лишь посмеялся над утонувшим. Вот и делай добро людям, — Ава вздохнула, — не знаю почему, но Джастин с тех пор замкнулся в себе и не особо общается с кем-либо кроме своей четвёрки. Вроде то ли жена, то ли девушка того пьяницы была блондинкой, и она тоже не выразила никаких соболезнований семье Биберов, и даже сказала что-то не очень приятное маленькому Джастину. Ему тогда вроде бы было лет семь-восемь, когда погиб отец. С тех пор он не любит блондинок. Кстати, Дилан и Кен раньше жили по соседству с ним, а потом переехали. Это только из-за Дилана он общается с Томасом. Один раз я слышала, как Джастин и Томас ругались, но они никогда не допускают, чтобы кто-то посторонний знал о том, что происходит внутри их компании. Они как государство в государстве, не воюют открыто, но и нейтралитет для них походу не столь важен. Дилан имеет какую-то свою выгоду от этого, не знаю только, что именно. О, Дилан, между прочим, отлично играет в шахматы, Кен отлично танцует и умеет делать красивый макияж — я видела, как она красилась в женском туалете и помогала накраситься кому-то из их школы. Все, кто перешёл к нам из сто восемнадцатой, общаются между собой несмотря на возраст, а вот с нашими не особо-то и ладят. Ну или не хотят, не знаю. Такое впечатление, что все они негласно считают нас виноватыми в том, что их школа чуть не развалилась. Вроде бы Билли умеет петь, а Томас рисует. Ава выдаёт мне эту информацию не случайно — мне всегда было интересно узнать, какими способностями обладают ученики, чтобы потом помочь им раскрыть свои потенциалы. Помнится мне, в первый год моей работы тогдашние десятиклассники разрисовали заднюю стену спортзала граффити, за что их едва не поставили на учёт в местном отделении полиции, сочтя за хулиганов. Поговорив со здешним школьным психологом, я попросила, чтобы этих незадачливых художников отправили ко мне. Позднее стена была вновь побелена, а в моей подсобке с тех пор имеется необычайно красивое граффити, занимающее две стены. После нашей беседы парни ушли окрылённые, подобного «хулиганства» больше не было, зато теперь я знаю почти все заброшенные места в этом и паре соседних районов. Мы специально ходили туда с ребятами, чтобы они могли спокойно упражняться в своём искусстве. А этим летом я получила открытку от одного из них — парень после школы пошёл учиться на какие-то курсы, а затем устроился в один из небольших автосервисов, где подрабатывает аэрографией, воплощая свои фантазии на капотах и дверях автомобилей. Неужели так сложно помочь ребёнку в его начинаниях, не загубить его интересов, а наоборот, помочь им развиться? Это же так приятно — видеть, как на твоих глазах развивается творческая личность! Мысленно прикидываю, куда можно направить таланты наших новеньких. Представить не могла, что этот наглый паренёк, обозвавший меня сукой, увлекается баскетболом и имеет такое доброе сердце. Не думала, что тихий толстячок Томас не так уж и прост, как кажется, но, думаю, его умение рисовать мы тоже сможем направить в нужное русло. Таланты девушек также можно развить, если попробовать помочь им. Вопрос лишь в том, хотят ли этого они сами. Мы ещё немного говорим с Авой, затем собираемся, наводим после себя порядок и расходимся по домам. Кажется, я больше не сержусь на новичков из-за произошедшего. Что ж, пусть они и не соизволили поприсутствовать на уроке, зато и не сорвали его — уже хорошо. Немного уставшая от первого рабочего дня и перегруженная таким объёмом информации, неспешно иду в сторону остановки. Иду спокойно, не глядя по сторонам, и вдруг понимаю, что меня словно буравят пронзительным взглядом прямо в спину. Не хочется поворачиваться, ведь я заранее могу предположить, кто это, однако взгляд этот настойчив до такой степени, что всё же приходится обернуться. Джастин, уже без своей куртки, в одной только белой майке, полусидит, прислонившись к железным прутьям решётки, обнесённой вокруг периметра школы. На груди его — блестящая длинная цепочка, имитированная под золото, с кулоном, который он держит зажатым между зубов. Руки держит в карманах. Этот наглец смотрит на меня так, как смотрит ненавистник животных на попавшуюся ему на глаза нашкодившую кошку — с примесью ненависти и презрения во взгляде. Он неспешно поднимается и начинает идти в мою сторону, а я, в свою очередь, отворачиваюсь и продолжаю движение. Какое, в конце концов, мне должно быть до него дело? Его личная неприязнь — это его личная проблема. Однако уже спустя с десяток шагов цепкая рука хватает меня за локоть, несильно дёргает назад, останавливая, и я по инерции поворачиваюсь к нему лицом. — Руки! — грозно прикрикиваю я, не ожидая от него подобной прыти. Джастин чуть усмехается и убирает ладонь. Он стоит очень близко, и я могу свободно рассмотреть его. Между красиво очерченными губами по-прежнему зажат кулон от цепочки, в суженных карих глазах едва уловимо плещется злость. Оба уха проколоты, и в них вдеты серьги-гвоздики. Каштановая чёлка зачёсана вверх и аккуратно уложена, плюс ко всему, на его руках набито несколько татуировок. Слишком зрелый мальчик для своих семнадцати. Рядом со мной он кажется ещё выше, а я невольно начинаю чувствовать себя девочкой около него. — Думаешь, ты самая крутая? — негромко произносит он, и приходится напрячь слух, чтобы уловить каждое его слово. Он знает, он специально говорит так, знает, что я никуда не денусь и буду слушать, а потому пользуется моментом, заставляет слушать себя. — Думаешь, тебе всё можно? Я не посмотрю, что ты — училка, поняла? — Угрозы? — делаю шаг назад, неосознанно пытаясь обезопасить себя, — не нужно играть со мной, парень. Не на ту нарвался. Не смотри, что я такая молодая, за словом в карман не полезу. И держись от меня подальше, если не хочешь проблем. — Проблем? — мне даже кажется, что он удивляется искренне, ведь его тон звучит с лёгкой ноткой недоумения, — это тебе нужно держаться подальше от нас, поняла? Мы тут всего на год, так что постарайся вести себя хорошо, иначе мне придётся говорить с тобой по-другому. — Ты кое-что забыл, дорогой, — парирую я, — ты можешь быть кем угодно, крутым мачо, обижающим слабых, или хоть самим Робином Гудом — меня это не интересует. Ты зависишь от меня, от моих оценок и моей рекомендации как классного руководителя, прошу не забывать о таком маленьком нюансе. И в следующий раз, будь добр, хорошенько обдумай свои действия своим крошечным мозгом, прежде чем надумаешь угрожать, тебе понятно? Я никому не позволю нарушать субординацию в отношении себя. — Это ты-то — слабая, которую я обидел? — Джастин окидывает меня с головы до ног оценивающим взглядом, — а ты красивая, — неожиданно говорит он, — я бы никогда не подумал, что ты училка. — То есть, по-твоему, все учителя должны быть уродами? — В нашей школе не было таких, как ты, — отвечает он, и я чувствую, как тон парня несколько смягчается, — у нас были одни сварливые старухи. А ты не похожа на таких. — Приятно слышать, — я перевожу дыхание, думая о том, что где-то рядом могут быть его дружки, но не решаюсь осмотреться — это будет считаться поражением. — Всё сказал? — Нет, — он качает головой, — на первый раз я тебя прощаю, но чтобы больше такого не было, договорились? — Что-о? — наверное, в этот момент мои глаза стали размером с чайные блюдца, — ты мне угрожаешь? Да как ты… — Не угрожаю, а всего лишь предупреждаю, — перебивает меня Джастин, — я делаю вид, что ничего не было, ты прекращаешь вести себя так, словно у тебя жёсткий недотрах, вот и всё. Надеюсь, всё понятно? — Ты… ты… — от зашкаливающей наглости попросту теряю дар речи, а Джастин, видя моё состояние, понимает, что добился своего. — Я всё сказал, — говорит он напоследок, — будь уверена, мне даром не нужна твоя сраная химия, но я тебя услышал. Услышь и ты меня.