По ту сторону

Кирк долго думает насчет переезда, но остается — чем будет лучше новый город, кроме того, что его никто не узнает на улицах? Здесь знакома каждая тень, каждый закоулок, а уличные огни, особенно к нему благосклонны, и оставались рядом, пока не приходилось отступать вместе перед солнцем. Кирку нужно было лишь смириться, что к некоторым тьма куда радушнее. Они не ее гости, а хозяева, короли и создатели — Разумовский словно пламя, но он окружен чернотой как чернилами, и те топят золото радужки, когда льется голос. Разумовский говорит, что теперь они могут нормально познакомиться, и вместо того, чтобы воспринять это как сигнал к бегству, Кирк окончательно решает остаться. Он не знает почему «теперь», но идет за Разумовским по ночным улицам, знакомится с Мариной и думает, что, может, то, что город принял его, не так уж плохо. Марина, сестра Сергея — смертоносная красота, существо настолько прекрасное, что если взгляда на Разумовского Кирк просто избегал, то от Марины не мог отвести. Наваждение постепенно сходит от проведенного вместе времени, но он уверен, что другие не отделываются так просто. Сначала Кирку кажется, что иерархия, какая бы она ни была, будет давить на него — да, она действительно ощущалась, но Кирк довольно скоро о ней забывает, и чувствует нечто, чему уже забыл определение. Это почти тепло. Почти умиротворение. Близкое к «я дома». В его квартирах этого чувства уже давно не возникало. Бордель — место, которое должно быть пошлым и отвратительно неуместным для встреч, но Кирк чувствует себя здесь спокойно и расслабленно, даже когда Марина оставляет его одного. Она вручает ему бокал, лукаво рекомендуя обязательно попробовать, и на некоторое время Кирк забывает о каких-либо заботах вообще. По крайней мере, пока не видит Олега. Кажется, у него появилось новое проклятие. Кирк сжимает пальцы на предплечье Олега так, что там точно останется приличный синяк, но это мало заботит. Он тащит того силком к дальнему дивану в зале, не изменившись в лице, и толчком заставляет сесть. — Скажи мне, будь добр, что ты тут делаешь? Не расстраивай меня ответом, что ты совсем отчаялся найти себе пассию бесплатно. Олег выглядит удивленным и раздраженным одновременно, поразительно нахальное сочетание — будто это Кирк портит планы Олега, а не наоборот. — Искал тебя, — фыркает тот и косится в сторону нескольких ближайших дверей и проходящий мимо персонал, прежде чем вернуть взгляд. — Я до сюда проследил кое-кого. Не тебя, расслабься. Поэтому с твоей стороны было бы очень мило не мешать мне как обычно. Олег трет предплечье. — Даже не буду спрашивать, что ты тут делаешь. Кирк смотрит на Олега как на умалишенного, и когда тот порывается встать, жестко давит на плечо, заставляя сесть обратно, пока сам устраивается рядом, так и не выпустив бокал из рук. — Олег. Ты вроде бы неплохо знаешь о том, с чем сталкиваешься. Должен по крайней мере, я надеюсь, что кто-то тебя этому все же учил. В голосе слишком много очевидного скептиса и недоверия, но сделать с этим ничего не получается. Терпение у Кирка, в конце-то концов, не бесконечное. — Здесь двое Древних, и тебе повезло, что они тебя не видели. Потому что один из них Сергей и уж тебя он точно не забыл. Уверен, что ты уйдешь живым и во второй раз? Олег в это время воровато косится на бокал Кирка, неприязненно скривившись — понимает, что там точно не «Кровавая Мэри». Слушает он будто в пол уха, больше следя за обстановкой, но последние слова все-таки внимание привлекают. Олег резко встречается с Кирком взглядом и заметно напрягается. — Подожди, ты серьезно? — может он думает, что Кирк просто хочет, чтобы Олег съебал восвояси и не мешал ему и всем остальным — что, к слову, было бы просто замечательно, — но новость о Сергее все же проигнорировать не может. — Двое Древних? Ты вот прям уверен? Учитывая, что не так давно ты не подозревал о существовании даже охотников, я бы не был… — По-твоему, я… — Кирк резко его перебивает, но не заканчивает, прикрывая глаза. Если он хочет, чтобы Олега сожрали — лучше просто позволить тому делать все, что вздумается. Если же, по какой-то неведомой причине он собирается сохранить ему жизнь, то следовало набраться терпения и взять себя в руки. — Я тут не случайно оказался. Конечно, черт возьми, я уверен — Сергей меня сюда и привел. Кирк устраивается на диване удобнее, вальяжнее. Ему напрягаться не с чего. — А тебя сюда привела твоя неуемная жажда приключений, полагаю. Советую её как-то обуздать уже. Можешь перенаправить энергию в иное русло — девочки тут обычные, но на любой вкус, — Кирк ухмыляется в бокал и отпивает. — О, замечательно, теперь вы с Разумовским кореша? — Олег раздраженно морщится, но причин не верить словам Кирка не находит. Хотя по его виду сложно о чем-то судить наверняка. — Знаешь, боюсь, как бы иронично это не звучало, не располагающая атмосфера… Олег невесело улыбается, напряженно оглядываясь. — Ладно, хорошо. Допустим, мне действительно стоит свалить отсюда. Господи, ты моя личная черная метка, стоит тебе на горизонте появиться — все планы в пизду… Он осекается на полуслове, когда взглядом вылавливает Разумовского в другом конце зала. Тот не обращает на него никакого внимания, беседует с каким-то мужчиной и даже поворачивается спиной, но Олега прошибает ознобом. Не-не-не, вторую встречу он точно не переживет. — Блядство, — шипит он, понимая, что сейчас тот самый момент, когда сбежать — разумное решение, а не трусливый порыв. Нервный взгляд, сопровождающийся дерганным подъемом на ноги, обращается к Кирку. — Выведешь? Кирк выразительно выгибает бровь, закатывает глаза — с каких пор это его проблемы? — но все-так поднимается следом с видом огромного одолжения, не переставая поражаться такой логике и наглости. Он спокойно плетется за Олегом, направляя, и при этом позволяя тому вдоволь паниковать — потому что если мешать, то шума они наверняка произведут ещё больше. Да и потом, Кирку здесь ничего не угрожает и чувствует он себя замечательно. Особенно с бокалом и под аккомпанемент чужого страха.  — Ты заставляешь меня жалеть, что я вообще к тебе подошел. Знаешь, в следующий раз, если — а точнее, когда, — увижу тебя в каком-то пиздеце, и не подумаю предупредить. Олег его едва ли слушает, судорожно прорываясь по коридору куда-то, бестолково заглядывая в комнаты и, видимо, забывая, что вести должен был Кирк. Тот, впрочем, метания не прерывает, наблюдая снисходительно, как Олег параноично озирается по сторонам. Рука его периодически дергается к оружию, но остановиться мозгов хватает. Хороший мальчик. Они добираются до ближайшей свободной комнаты, которую Олег отыскивает методом проб и ошибок, — и тут Кирк уже намеревается его оставить, но вместо этого оказывается насильно втянут внутрь. — Блядь, — он шумно выдыхает, упершись в запертую дверь рукой, и косится на Кирка. — Я специфично пахну? Какова вероятность, что Сергей сможет понять, что я тут? — Специфично… — Кирк демонстративно оглядывает Олега, невольно принюхиваясь. — Я бы сказал, что Разумовский узнает тебя, если пройдет мимо, но здесь очень много разных запахов и благовоний, чтобы не отвлекало. Не понятно, успокаивает это Олега или нет, но выглядит он по-прежнему воинственно, видимо, прикидывая в голове планы дальнейших действий, но ни на одном из них не останавливаясь. Кирк опирается на стену и с интересом наблюдает за напряженным мыслительным процессом. Уйти он пока что не намеревается. — И когда же ты собираешься выйти? На рассвете? — Кирк посмеивается и лениво окидывает взглядом комнату. — Не знаю… возможно, — Олег криво улыбается и чуть отходит от двери — на всякий случай. — Не уверен, что рискну сунуться туда до того, как он куда-нибудь денется. Нет желания увести его подальше? Олег криво скалится, обшаривая себя руками на предмет прихваченного вооружения. Слишком мало. Не боевой арсенал, а пугачи одни. Он, блядь, не планировал тут устраивать кровавое побоище — все должно было пройти тихо, быстро и с минимумом энергетических затрат. Ему требуется немного времени, чтобы взять себя в руки и как следует обдумать положение — поэтому сперва он отвлекается на присутствие Кирка. — А ты тут часто зависаешь? Лакомишься или трахаешься? — Олег проходится по комнате, оглядывается по сторонам и невольно обращает внимание на огроменную, мать ее, кровать. Тут на меблировку точно не скупились. — А что тебе бы больше пришлось по вкусу? — Кирк насмешливо вскидывает брови и садится в единственное кресло. — Я могу увести Разумовского, но тогда ты точно столкнешься с Мариной. Печальный у тебя расклад. Нужно было все-таки бежать к выходу, а не сюда. С такой позиции Кирку нравится разговаривать с Олегом куда больше. Превосходство, контроль, чужая растерянность — сейчас все складывалось идеально. Олег что-то бурчит себе под нос и скрещивает руки на груди, не торопясь внятно ответить. — Третий раз. Трахаюсь, — продолжает Кирк и кидает взгляд на бокал. — Знаешь, кровь быстро остывает и сворачивается, но они её чем-то разбавляют. Интересный вкус. Хочешь попробовать? Он облизывает губы и улыбается шире. Олег изображает лицом одновременно отвращение и раздражение. — Нет, спасибо. Мне и без того слишком часто доводилось глотать собственную кровь, по вкусу не пришлась. Сейчас Кирк практически Олега не беспокоил — даже кровь в его бокале, на фоне всего произошедшего и разгуливающего по ту сторону двери Разумовского, воспринималась как-то иначе. Словно часть антуража, а не как напоминание, что Кирк кровожадный монстр ничуть не меньше, чем любой Древний. Он нервничал, но скорее из-за того, что последнее время неудачные охоты стали даже не совпадением — тенденцией. — Ладно, — Олег вздыхает, потирает ладони и вскидывает взгляд на Кирка. — Я отсижусь тут, пока он не свалит. — А если комната кому-то понадобится? — А она уже занята — нами, — Олег фыркает, а Кирк заинтригованно вскидывает брови. Он что, один понимает, как это смотрится? — С чего ты решил, что я буду помогать тебе в этом? — Может потому, что ты уже меня не сдал? Не побежал ябедничать Разумовскому, а почему торчишь здесь. — Действительно — почему, — хмыкает Кирк, плавно поднося бокал к губам и при этом не сводя взгляд с Олега. Больше он ничего не говорит — чтобы не пришлось оправдываться или объяснять логику своих поступков, которая все еще казалась ему загадочной. Олег смотрит на Кирка и чего-то ждет — а, по-видимому, дождавшись, кивает сам себе, еще раз подходит к двери, проверяет ручку и, наконец, перестает метаться из угла в угол, опускаясь на край кровати. — Что ты вообще тут делаешь? Разве вам не дают все подряд и за бесплатно? — В тишине ты посидеть не можешь? Олег с вызовом дергает бровь, но Кирк, на самом деле, не против пустой болтовни, пока они ждут непонятно чего. — Просто здесь не скрывают того, как все происходит на самом деле. Наваждение есть наваждение. Так проще. — То есть, эти девчонки знают, кто вы? — Олег удивленно хмурится. — Ну, разумеется. Иначе зачем это все? — А, то есть совмещение потребностей? Потрахаться и пожрать? Голос Олега чуть напрягается, но Кирк лишь морщится и укоризненно смотрит в ответ. — Я не кусаю то, что трахаю. Я не некрофил. И к тому же, здесь никто не трогает девочек. Они в безопасности, если тебя это так беспокоит. — Какие высокие моральные принципы, — скептично фыркает Олег. Они сверлят друг друга взглядами и неясно, какие эмоции в этом оказываются преобладающими. — К слову, ты смог пройти с оружием? — интересуется Кирк. — Кое-что пронес. Не пистолет, разумеется. Обходить обыски не так уж и сложно, если знать, как прятать, — Олег вытягивает ноги и снимает куртку. Раз уж он тут надолго. Подробностями своего вооружения он, конечно же, не делится. — Ты в тот вечер так и не заметил, что твое внушение мне по боку? Кирк фыркает — такое ощущение, что он разговаривает с мальчишкой. Сейчас даже смешно от своего страха перед ним. — Не заметил. Я не думал, что… могу наткнуться на охотника, — Кирк морщит нос и с трудом признает за собой еще одну ошибку. — Как у вас получается обходить это? — Магия, — коротко ухмыляется Олег. — Но вообще татуировка. Хотя я не буду объяснять тебе принцип ее действия. Кирк запоминает, не настаивая на подробностях, и Олег продолжает: — Почему ты вообще сидишь тут и разговариваешь со мной, вместо того, чтобы сдать Сергею и пойти трахаться в свое удовольствие? Вот и пошли эти вопросы. Кирк многим интересуется из того, что Олег может ему рассказать, и получает вполне правдивые и прямые ответы — однако взамен, похоже, он считает, что Кирк тоже ему должен. Но что хуже всего, Кирк чувствует, что тому действительно интересно. — Потому что удовольствие — вещь относительная, и меня развлекает наблюдать за тобой сейчас. Жажда — это необходимость, но сексом я могу заниматься, когда захочу. Как и сдавать глупых охотников. Я ничего не должен Разумовскому, как и тебе, в общем-то, но если бы я хотел убить тебя, то сделал бы это раньше. Олег если откровенность и ждет, то все равно удивляется. — А даже если Разумовский тебя все-таки убьет — это будет из-за меня, и тогда уж не стоит заставлять других пачкать руки. Мне проще загрызть тебя самому. Кирк сладко улыбается. — Хотя это мне может аукнуться, учитывая, что ты напичкан всякой дрянью — помню-помню. И, предугадывая твой следующий из миллиона вопрос — я не убил тебя раньше, потому что не хотел себе лишних проблем. Я их очень не люблю. Так что, если тебя заботит мое времяпрепровождение, будь добр не создавай их. Олег улыбается, чуть шире и наглее. — О, значит я с тобой в безопасности, пока не надоем? Какое облегчение, — Олег выглядит как проказливый ребенок, которому родители перед уходом из квартиры сказали не трогать коробку с конфетами, лежащую на столе в свободном доступе. — И что ты, какие проблемы, я тихий малый. Ага, как же. Кажется, Олег постепенно успокаивается, но Кирку от этого ни горячо, ни холодно — он не пытается его запугать, но и в безопасности убедить не стремится. С другой стороны, было уже поздно отрицать, что он не горит желанием его прикончить. Кто еще чья черная метка. — Кстати. Раз уж мы тут общаемся, — Олег видит, что Кирк от вопросов не в восторге, но ему все равно. — Почему в первую нашу встречу ты выбрал меня? Я думал вы, вампиры, предпочитаете молоденьких томных девиц. Это, пожалуй, почти провокация, но Олег стеснительностью явно не отличается. — А ты уже понял «мой типаж»? — ехидно тянет Кирк. — Не важно, как выглядит человек, дело в крови. Ты-то сам предпочел бы пить воду из канализации или чистую? У молодых она здоровее. У женщин — вкуснее, у мужчин — насыщеннее. Хотя не всегда так. Иногда для определения того же здоровья хватает слуха и чувств, иногда все равно ошибаешься. По крайней мере у меня так. Кирк не видит разницы кого убивать — молодых или старых, женщин или мужчин, когда убивать все равно приходится. Если начать искать в этом мораль и запасаться принципами, то только хуже себе сделаешь. Еда, есть еда. Сильнейшие и мертвые, больше никак. — Я не чувствую на тебе запаха вербены, но могу сказать, что ты постоянно занимаешься физическими нагрузками, что не куришь, но пьешь. Кирк отставляет бокал, не глядя, и рассматривает Олега, как через дымку –слушает его всего. — Ты довольно здоровый, но слишком много костей успел сломать. Ты не любишь сладкое или стараешься его не есть. На самом деле, я мало что могу сказать, но Древний, при желании, наверняка читает людей как открытые книги. Это приходит с опытом, а я еще осваиваюсь. Кирк молчит недолго и взвешивает чувство на языке. — Это вкусный запах. Если бы не благоприятные для тебя обстоятельства, я бы подумал над тем, чтобы вернуться к плану тебя испить. Олег не знает, жутко это или впечатляюще. — Охренеть. Всегда думал, что охота для вас дело куда более… простое. Увидел кого послабее да подоступнее — сожрал, и никаких тебе разбирательств. Теперь буду знать, что для вампиров я пахну вкусно, хотя, как по мне, так себе повод для гордости. — Я же сказал «в моем случае». Может, кто-то особо не разбирает, чем питаться. И не исключаю, что Разумовскому не пришелся по вкусу твой одеколон, вот он и сбежал от греха подальше. Кирк поддевает Олега, не слишком довольный тем, как спокойно тот воспринимает все услышанное, а также до сих пор будучи не в курсе, что именно вообще произошло у Олега с Сергеем. — А как ты реагируешь на кровь? В смысле, если, к примеру, у меня будет открытый порез — это снесет тебе башню или легко проигнорируется? — Смотря насколько я голоден, — Кирк задумывается сам и прикидывает, как он изменился за шесть лет. — Сейчас уже проще. Первое время с ума из-за этого сходил. Я слышал, что охотники так и ловят молодых вампиров, и потому боялся потери контроля. К этому и к солнцу было сложнее всего привыкнуть. Раз уж у них тут вечер откровений. — А тебя как занесло в охотники? Психологическая травма? — Ждешь слезливую историю из детства? — Олег беззлобно скалится, поморщившись. — Ничего подобного. Тот, кто меня всему научил, когда-то давно был другом семьи, и вот недавно он взялся за мое обучение. Я сам захотел, когда узнал про вас — приносить пользу, защищать невинных. Военка — это служба абстрактному «народу», а тут я хотя бы вижу и знаю, кого защищаю и что предотвращаю. Вижу, что вы делаете, чтобы это помогало мне загонять пули в ваши головы. Олег говорит спокойно, но чуть жестче, чем следовало бы при характере их разговора. — Ну да, другой вид отличается сильнее другой расы, разница очевиднее, выбор проще, — Кирк улыбается насмешливо, но снисходительно. Его не задевает идущая война, она слишком похожа на все прочие, чтобы принимать её на свой счет. — Не так уж и много-то ты видишь, если задаешь такие вопросы. Хотя я примерно так все и представлял. Правосудие на устах, вера в сердце, блеск в глазах. Очень, очень для него неинтересно. — Вряд ли это место подходит для подобных философских бесед, — Олег встает, лениво разминая плечи, и прогуливается до мини-бара. Условия тут, все-таки, были что надо. — Ты вообще алкоголь сам пьешь? Наркотики? Или у вас с этим, как и с едой? — Да я, кажется, уже пьян. Хотя не знаю от чего, на меня ведь не действует ничего из тобой упомянутого. Надо будет спросить у них рецепт этого коктейля. А ты решил надраться в логове вампиров? В одной комнате с одним из них? Как осмотрительно. Ты точно профессионал. — Кто вообще сказал про «надраться»? Ты меня недооцениваешь, если думаешь, что от стакана виски со мной что-то случится. Даже координация не ухудшится — хочешь, проверим? — Как мы это проверим, когда она у тебя и раньше хромала? Олег смотрит на Кирка несколько секунд, щурится недобро, но не зло — скорее, с невысказанным «я тебе еще докажу», после чего переключает внимание на бар, изучая его содержимое. — Не могу понять, в какой момент ты решил, что я ко всему прочему еще и непроходимо тупой. Кирк может перечислить все — каждая их встреча. — Я не считаю тебя непроходимо тупым. Но подтверждений твоего непревзойденного ума ещё тоже не видел. Разгибается Олег уже с маленькой бутылкой односолодового. — Я не гений, но соображаю достаточно, чтобы твоя уверенность в моей безобидности была довольно самонадеянной. — Ты не безобидный, ты самоуверенный. Неизвестно ещё хорошо это или плохо, и в первую очередь для тебя. Потому что я сомневаюсь, что в твоем деле можно учиться на ошибках. Олег открывает бутылку, делает несколько глотков и взгляд с Кирка не сводит: — Я в курсе, конечно, что все вы, вампиры, суперсильные и супербыстрые, но мы в прошлый раз так и не выяснили, кто из нас проворнее, учитывая, что разошлись по обоюдному согласию. Так откуда ты знаешь, что мне не хватит сил тебя завалить? — Завалить? Так вот на какие мысли тебя наталкивает бордель? — Кирк ухмыляется. — Ну как-то же должен окупиться мой поход сюда, в конце концов, раз охота сорвалась, — Олег сомнительные намеки встречает, салютуя Кирку бутылкой, и отпивает еще немного. — А ты не очень привередлив, — Кирк фыркает и отвечает на жест своим бокалом.  — Знаешь, я учусь на чужих ошибках и пока что мне этого хватает, — он подходит к Кирку ближе, крутя бутылку в пальцах. — Хотя, насчет тебя не уверен. Может, ты окажешься моей самой большой ошибкой. Олег облизывает губы и останавливается около кресла. — Ты не перестаешь быть смертоносным кровососом, убивающим людей, но почему-то мне не хочется тебя убить. Интересно, почему. — Потому что ты полон сомнений и противоречий, — всё же философии в их разговоре хоть отбавляй. Впрочем, почему нет — если доводить дело до абсурда, то до конца. — А ещё потому что ты хороший парень и у тебя не выходит убивать просто так. Кирк думает, что у него точно не было оправданий оставлять Олегу жизнь — тогда, сейчас — но он придумывает их легко и самозабвенно. — Тебе нужна причина и требуется время, чтобы её найти. Я ведь не убивал на твоих глазах. Наверное, если бы убил, тебе было бы куда проще, м? Олег чуть удивленно хмурится, не ждавший ответа, и тем более — такого. Звучит паршиво — хуевый из него охотник. Но поспорить он не порывается. — Или твоя татуировка не работает. Кирк улыбается тонко, и пояснений это не требует. Олег фыркает и вздергивает брови. — Если бы моя татуировка не работала, ты бы либо сожрал меня еще в первую встречу, либо все-таки более убедительно послал нахуй. Я ведь понимаю, что ты убиваешь. Смотрю на то, как ты пьешь кровь при мне, но желания потянуться за ножом не испытываю. Может, дело в твоем природном «очаровании». Усмешка выходит вызывающей. — Или у меня действительно слишком специфичные вкусы. — Похоже на то. Значит, по этой причине ты поплелся за мной второй раз? Повезло мне. Каким бы странным не был Кирк, у Олега явно проблемы посерьезнее. Кирку казалось, что не только он не знает, что от того ожидать, Олег и сам для себя был полон сюрпризов. Это не должно так увлекать — словесные препирания, обсуждение всяких щекотливых тем, нахождение с хищником в одной комнате без попыток поскорее друг друга прикончить. Потому что расстановка остается прежней: один тут охотник, второй — жертва. Без исключений. Даже с временным перемирием. Как долго это продлится? Как долго Олег будет лишь забавлять Кирка и не представлять в его глазах реальной угрозы или искушения? — Было бы проще, если бы я все-таки хотел тебя убить, — вот сейчас Олег серьезен. — Тогда бы не пришлось задумываться о том, что со мной, как с охотником, что-то не так. Он отставляет пустую бутылку на столик и возвращается к кровати. — Ну, со мной тоже что-то не так, как видишь, можешь себя этим успокаивать, — Кирку не нужно менять позу, чтобы чувствовать себя комфортно, он всё-таки успел отвыкнуть от бесцельной суеты — и сейчас хватает только наблюдения. Олег хмыкает и задумывается над тем, что еще хочет спросить, раз уж выдался случай. — А в чем принципиальное отличие Древних от обычных? Они могут вам что-то внушать? Олег откидывается на кровати, скрестив руки на груди. — Я не смогу тебе ответить, так как сам знаю о них немного. Да и о себе не всё. Разве ты не должен знать этого без меня? Либо информационная база охотников удивительно скудна, либо ты плохой ученик. Хотя не скажешь при твоем любопытстве. Может тебе специально не рассказывают? Например, чтобы ты пока не лез на рожон и не перся в бордель, кишащий вампирами. — Не все считают меня несмышленым подростком, — Олег скалится и останавливается взглядом на расслабленной позе Кирка, не очень-то желая признавать, что тот прав. Мердок всегда рассказывал то, что считал нужным и умалчивал о том, для чего «еще не время». В итоге Олег действительно почти не имел представлений о Древних и, как выясняется, лишь в общих чертах представлял, как вампиры живут на самом деле. — Бессмысленно меня в чем-то ограничивать, — Олег коротко ухмыляется, не признавая и не отрицая слова Кирка, — Я, как видишь, всюду умудрюсь на вампиров наткнуться, даже несмотря на то, что в городе их не очень-то много. Талант, не иначе. Ну, а пока у меня есть возможность больше узнать о вампирах от тебя. На собственном опыте, условно говоря, — он улыбается коротко и отвлеченно, думая о чем-то своем. — Я ведь тебе даже не надоедаю, на самом деле, тебе самому это нравится. Улыбка — чуть шире, самоувереннее, — с попыткой прочесть в глазах ответ. — Подозреваешь меня в мазохизме? — Кирк уверенно встречает чужой взгляд и дает Олегу время самому придумать ответ. — У тебя удивительно раздутое эго. Кирк трет подбородок и думает, что в чем-то Олег прав. Страха уже нет, эффект неожиданности прошел, и всё же он спокойно разговаривает с Олегом, хотя в любой другой ситуации ни за что не допустил бы возможности возникновения такого хаоса в жизни, рискующего обернуться крупными проблемами. — Думаю, тебе просто повезло, что я давно ни с кем не говорил. Нормально. Сложно найти собеседника на некоторые темы, сам понимаешь. С момента обращения время стало идти иначе, шесть лет прошли для Кирка быстро, он сделал так мало, подумать — и кажется, что пронеслось не более месяца. И за это время он даже не пытался завязать с кем-то хоть какие-либо отношения, не считая это для себя необходимым. Одиночество при его мизантропии стало скорее приятным, чем обременяющим, но видимо, он все же запустил его. Олег понимающе кивает, не комментируя слова Кирка, но не сомневаясь в своей правоте. Интерес очевидно взаимен, и Кирк, надо же, этого даже не отрицает. — А почему ты, зная обо всем, никогда не хотел стать таким? Кирк спрашивает из любопытства и почти бездумно, но к концу фразы понимает глупость вопроса. Ясно же, почему. Поразительно, что такая «мелочь» вылетела у него из головы. — Ты говоришь так, будто у вашего положения есть преимущества. Олег усмехается и задетым не выглядит, поддаваясь чуть ближе с подначивающим прищуром. — А нет? Скорость, сила, рефлексы. — Этого можно добиться тренировками. — Привлекательность? — Я и так хорош собой. Кирк усмехается. Резонно. — Выносливость? — он говорит первое, что приходит на ум, не пытаясь всерьез сравнивать или увлекаться детальным анализом. — На нее не жалуюсь. — Может и так, но ты все равно слабее меня. — Да что ты? Не узнаешь, пока не проверишь. — А чем я, по-твоему, занимался в предыдущие наши встречи? Кирк фыркает, Олег безобидно ухмыляется, но спорить, по-видимому, готов до последнего. — Уверен, ни в чем другом вы тоже не лучше. В сексе, например. Разве что благодаря внушению. — Интересная мысль, — Кирк насмешливо с вызовом щурится и склоняет голову. — Место располагающее, — Олег парирует без тени смущения.  — Это, думаю, либо дано, либо нет. Проклятье тут не причем, — Кирк насмешливо тянет фразу, потягиваясь, и ведет носком по чужой лодыжке. Олег не вздрагивает и отодвинуться не порывается, покосившись на ноги Кирка и попытавшись прочесть значение этого жеста. — А разве кто-то выживает после секса с вами? — Это интерес или попытка ознакомиться с перспективами? Ва-банк. Олег удивления скрыть не пытается, но быстро осознает насмешку, скалится и признает, что в словесных столкновениях Кирк достойный соперник. — Мне казалось, что человек должен просто… не выдерживать. — Существует, разве что, проблема с… «жесткостью». Кирк пожимает плечами. Отказываться от секса совсем он не собирался, даже несмотря на всю свою отчужденность и не обремененность огромными аппетитами. Однако, как оказалось, это требовало хорошего контроля, особенно первое время, что зато позволило быстрее освоиться. Трупы в кровати Кирка действительно не сильно привлекали. — С мужчинами проще в этом плане, но с девушками удобнее — они легче воспринимают грубость. Так что я могу понять тех, кто делает это с такими же. — А ты сам не пробовал секс с другим вампиром? — Нет, — Кирк раздумывает над ответом и дергает плечом. — Только когда был человеком. Так себе опыт, учитывая, чем он обернулся. Это был хороший урок на тему будущей разборчивости в том, кого тащить в постель. — А сам-то? Пробовал? — Кирк подпирает голову рукой, со смешливым интересом разглядывая Олега — естественно, зная ответ. — Как же, «узнай врага своего»? —Возможность не представлялась, понимаешь, — Олег хмыкает, не смутившись. — Обычно мне с вампирами даже поговорить времени не остается, не то что потрахаться. Ты у меня первый. Эта грань, которую не стоит переходить, но которую они оба преодолевают с удивительной легкостью — забыв, с чего все начиналось, и не делая предположений, чем закончится. — Конечно, я открыт для экспериментов, но, думаю, секс с вами не настолько хорош, чтобы за него умереть. — Ну, ты не можешь знать наверняка. Откуда взяться времени на эксперименты за попытками отрезать голову в первую минуту встречи. — У меня не возникало такого желания, — Олег смеется. — Не думаешь, что если бы я хотел, в первую очередь, трахаться с вампирами, а не убивать их, я бы пришел работать сюда? Тут хотя бы за общение с вами платят, а то так все постоянно на добровольных началах. — Уж как охотник ты бы точно заимел популярность. Правильная обстановка раскрыла бы все твои достоинства, — поддевает Кирк, но против воли действительно рассматривает Олега с другой стороны. Слишком пристально. — И ты бы заплатил? Олег не знает, почему задает этот вопрос, но не позволяет себе ощутить неловкость, выбирая ту модель поведения, где можно было переть напролом и не думать о последствиях. Он ж даже не пьян, чтобы этим оправдаться. — Разве мне пришлось бы платить для этого? Кирк смотрит на Олега с сомнением и ожиданием — то ли тот совсем идиот, то ли их разговор зашел слишком далеко — А чем ты заслужил секс на добровольных началах? — Олег не сдает, но Кирку кажется, что пора все же остановиться. Два идиота. Но не заткнуться. — Тем, что я исключительно доброжелателен и тебе не хочется меня убить. Тем что я отвечаю на твои миллион вопросов и ещё не тронул эти несчастные пять литров крови. Кирк проходится по зубам языком с внутренней стороны и не отрывает взгляд от чужих глаз. — Или потому что я услышал ответ, до того, как ты его озвучил. Олег не отвечает, не двигается и, кажется, даже не моргает. — И это я еще самоуверенный? Тут была шутка и он ее проебал. Что-то пошло не так и Олег не понимает, на каком моменте. Это все любопытство не в меру. Он не знает, что с этим делать, но ему хочется — это как вызов, как попытка взять «на слабо». Желание убедиться, что все его идеи — дурость, и что где-то у него все еще имеются принципы. Кирк читает Олега легко — выражение лица у того такое, что о его мыслях не догадается только слепой. — Ты серьезно? Трудно представить до чего может довести длинный язык Кирка и безбашенность Олега. Об этом стоило бы задуматься раньше — хотя бы Кирку. Олег либо нарочно провоцирует, либо просто не знает, когда остановиться, но в какой-то момент Кирку становится уже плевать. Он поднимается из кресла, легко преодолевает пару шагов расстояния между ними — и это уже поздно. Кирк уже захотел, а Олег уже сказал «можно» — и даже если изначально за этим крылись какие-то иные мотивы, значения не имеет. Олег вряд ли сбежит из комнаты или решится устроить шум, и потом, Кирк сильнее. Кирк останавливается напротив, опираясь коленом на кровать и тянет Олега за шею к себе, целуя не закрывая глаз. А когда получает ответ — которому даже удар не предшествовал, — больше думать и сомневаться нет смысла. Олег тянет его сам и Кирк склоняется ближе, отключаясь от разумного, логичного правильного. Толчком валит Олега на кровать, целует, целует, целует — и это абсолютно так, как он представлял: жарко, страстно, с привкусом алкоголя и отсутствием сладости. Кирк удерживает Олега за шею со стороны гортани и отстраняется на секунду, прежде чем начать раздевать. — Выкидывай нож. — Прячь клыки, — выдыхает Олег в ответ, и его голос звучит на пару тонов ниже. Он помогает себя раздеть и вытаскивает зафиксированный на теле нож, помедлив, прежде чем откинуть его в сторону. Кирк ухмыляется и кусает его за губу. — Раньше надо было думать об угрозе. Олег оказывается слишком живым, чтобы не повестись и не захотеть попробовать. Слишком страстным, чтобы не позволить себе поддаться собственным искушениям и желаниям. Встав с кровати, Кирк с предвкушением разглядывает тело на ней и растягивает этот процесс, не спеша с молнией на штанах. Достойная находка для такого места. Трудно было не признать, что уверенность Олега в собственной привлекательности была обоснованной. Кирк оставляет штаны на полу и возвращается к Олегу, давит на грудь, прижимая к матрасу, склоняется к губам, находя запястья и не успевает завести их за голову, как Олег вырывает руки и толкает его в грудь, меняясь местами. — Это же я сказал, что завалю тебя. Кирк рассматривает нахальную улыбку, но позволяет ей находиться на лице недолго, вновь прихватывая Олега за шею и впечатывая в матрас. — А я сказал, что очень сомневаюсь в этом. Для Олега эта борьба — тот пытается вывернуть ему руку и взять в захват, сдвинуть бедрами, прижимаясь ближе — то ли ещё одно соревнование, в котором он хочет быть победителем, то ли что-то из принципов. Но Кирка это не волнует в любом случае — рывком перевернув Олега на живот, он скользит ногтями по пояснице, вжимая его лицом в покрывало, и хищно урчит на ухо. — Если бы внушение действовало, ты бы чувствовал только удовольствие. Олег, видимо, увлекшись, перестает давить в ответ, и Кирку нравится ощущать обретенный контроль. Он чувствует, как Олег под ним тяжелее дышит, прогибается, поддается навстречу, и этого хватает с лихвой, чтобы кроме желания ничего больше значения не имело. Кирк легко прикусывает чужое плечо человеческими зубами и, обхватывая поперек груди, тянет к себе, исследуя спину губами. Олега хотелось всего изучить, пометить прикосновениями, не жалея времени — и оно у них было. По крайней мере до конца терпения Кирка. Он пробует на прочность упругую кожу, вдавливая в неё пальцы, измеряет изгиб поясницы, проходясь по позвонкам языком. Губы обжигает жар горячей кожи, слух зацикливается на изменяющемся пульсе, Кирк разводит чужие бедра шире, оставляя на них следы, проверяя, насколько далеко ему позволят зайти. Олег восхитительно реагирует — стискивает в пальцах покрывало, напряженно выгибает спину и даже ноги разводит без сопротивлений, демонстрируя поразительную для себя покорность. В борделе не приходится озабочиваться необходимыми вещами, которые тут распиханы по всем углам. Кирк выдавливает смазку, размазывает ее по члену, пачкает пальцы и повторяет ими изгиб прогнутой спины, прежде чем толкнуться ими внутрь до упора. Чужой выдох звучит как песня, Кирк ухмыляется широко и хищно, и льнет всем телом ближе, жадно притягивая, присваивая себе. Всё-таки сладко — толкнуться сразу до конца, вжаться в горячее и податливое. Кирк давит собой, но не спешит брать темп, от ощущений чувствуя себя вновь пьяным. — Черт… Только не цапни… — Олег выдыхает с усмешкой, рвано и сипло, с трудом давя в горле подступающий стон. Охуенно, блядь, боже, зачем для этого вообще нужны оправдания. — Ты не настолько вкусный, — врет Кирк. Невероятно манящий запах, от которого хочется прорезать кожу клыками — это было бы просто — выпустить алое наружу и залить им глотку. Это было бы восхитительно. Будет. Кирк мажет языком до загривка, стискивая бока и ягодицы соскальзывающими пальцами, и вытрахивает эти мысли, вбиваясь жестче и сильнее. До перехваченного дыхания и эйфории тянет Олега к себе, заставляя повернуть голову и снова поймать рот друг друга. Жажду можно утолить и иначе. Но внутри скручивает таким крепким жгутом труднопереносимого удовольствия, что почти не отличить его от жажды. Жажда, не отличимая от удовольствия. Ею ломает, как когда находится то нужное, заранее приятное, идеальное, чем можно владеть лишь одним способом, и отказать себе в этом невозможно. В висках бьется только: «Это должно быть моё». Без слов, сотканное из ощущений и тянущей жажды-нужды, из картинок перед глазами и пульсации на языке. У Кирка темнеет перед глазами — и не выбивается, не вытравливается горячечными толчками и обжигающими поцелуями, лишь усиливается и окончательно разбивает границы. Кирк сдавливает плечо Олега, упираясь лбом меж лопаток и стискивая режущиеся клыки. Толкается с ожесточением, желая выбить навязчивый зов — и выбивает чужой вскрик, прежде чем схватить за шею, подавляя звук. В ладонь бьется сильно, часто, соблазнительно до одурения. У Кирка горит огнем грудь, и все внутри иссушает такой жаждой, что забываются одна за другой причины, почему нельзя. Он даже не чувствует, как Олег вцепляется в его руку, пытаясь расцепить хватку, замирает под ним, напрягается, пытаясь дотянуться до Кирка и как-то притормозить. Кирк сжимает пальцы на чужой шее сильнее. Замолкни ты уже. Хватит биться. Он отворачивается, но воздух пропитан запахом Олега, алой возбужденной пульсацией, от которой не отделаться, и Кирк абсолютно не представляет, что с ним. Он успевает осознать, что не сможет остановиться. Не остановиться. От Олега он отстраняется так резко, словно обожгло, словно его не удовольствием пробирало, а болью. На другом краю кровати он успевает оказаться прежде, чем Олег успевает осознать, что произошло, и когда тот предпринимает попытку остановить, уже натягивает штаны. Между душем и дверью Кирк выбирает последнюю, не желая оставаться тут ни минутой дольше. У него вены горят томящимся желанием крови, а ломает так, словно питаться не доводилось минимум месяц. Дышать тяжело почти так же, как и двигаться, одеваться, когда пальцы не слушаются. К черту эксперименты, от которых он не может контролировать проклятие, как в первый день после обращения. — После четырех Разума уже не будет, сможешь уйти. — Блядь, ты сдурел? — Олег тяжело дышит, слизывая кровь с губы, судорожно оборачивается и смотрит растерянно. Зло. — Что за херня, Кирк? Куда ты? Мать твою, ты что, издеваешься… Кирк уходит, так и не удостоив его ответом, и все, что Олегу остается, — ненавидеть его. Искренне, блядь, от всей души и с изощренными проклятиями.