***
― Товарищ подполковник, ― дежурный слегка потормошил Дрёмина за рукав, вырывая из приятного забвения. Короткий отдых подошел к концу. Днем им объявили, что ночью будет бой с вампирами. Поежившись спросонья от холода, он посмотрел в окно: на Чернышевск уже спускались вечерние сумерки. ― Сколько времени? ― Пол пятого. ― Поднимай батальон. Построение в парке через полчаса, ― отдав команду, подполковник принялся собираться. Дежурный покинул канцелярию, и вскоре в коридоре раздался громкий возглас: ― Рота, подъем! Скрип десятков армейских кроватей заполнил помещение. Затем то же самое произошло и на нижних этажах, где жили вторая и третья роты. Солдаты принялись суетливо бегать по казарме, натягивая бушлаты и шлемофоны, а Дрёмин, застегнувшись, тут же покинул здание, направляясь к штабу. Там его уже ждали подчиненные офицеры, вставшие чуть раньше. ― Все готово? ― спросил Дрёмин на ходу. ― Так точно. ― Еще раз уточним детали. Достаньте ваши карты. Офицеры достали из сумок небольшие свернутые листы, положив их на стол перед собой. То же самое сделал и комбат. ― По уточненным данным, сегодня в 19:30 вампиры атакуют Чернышевск. На подступах к городу враг собрал большие силы, в том числе танки и артиллерию. Командование приняло решение силами нашего батальона нанести упреждающий удар. В подмогу нам прислали дивизион «Градов», который в 18:30 произведет артподготовку по обнаруженным скоплениям вампиров. Как только они закончат, мы начинаем продвигаться в тыл врага, добивая оставшихся упырей. Наша задача ― к трем часам ночи отбросить вампиров на восток на тридцать-сорок километров. Работа предстояла непростая: это понимали все присутствующие. Операция была беспрецедентной, ведь наступать на вампиров раньше никогда не пробовали. Что из этого выйдет? Никто не мог знать. А потому волновались сильнее, чем обычно. Волновался Дрёмин, волновались и офицеры, стоящие сейчас напротив него. Волновались и солдаты. Он чувствовал это волнение, хоть каждый из них и сохранял внешнее спокойствие. С другой стороны, еще ни одна война не была выиграна в обороне. А сегодняшний бой был первым ― пусть еще маленьким и неуверенным, но все-таки ― шажком на пути к победе. Победе, о которой мечтал, к которой стремился каждый из людей, живущий в этом страшном новом мире. Потому что понимал: не будет победы над вампирами ― не будет будущего. А значит, нужно добиться успеха несмотря ни на что. Дрёмин убрал карту в полевую сумку, его примеру последовали и остальные участники совещания. После этого комбат вновь обратился к офицерам: ― Будьте решительны и уверенны: у нас есть все шансы на победу. Действуем смело, но не увлекаемся. Строй не нарушаем. Радиосвязь пустой болтовней не зашумляем, переговоры только по делу. Это вообще больная тема: солдаты все время то поссать отпрашиваются, то про мемасики с Жириновским вспоминают. Сейчас придем в парк ― еще раз проинструктируйте всех, чтобы такого не было. Ясно? ― Так точно! ― стройным хором голосов ответили офицеры. Наблюдая за ними, подполковник с удовлетворением отметил, что люди немного оживились – значит, мрачные мысли отступили на второй план. ― Хорошо. Тогда за дело, товарищи. Как у нас умные люди говорят: «Бой ― это единственное средство достижения победы в бою». И офицеры двинулись за Дрёминым в сторону танкового парка, где их уже ждали солдаты батальона. На улице окончательно стемнело: морозный январский вечер вошел в свои права. Шел снег. Крупные хлопья опадали на землю, ветки деревьев и окружающие здания, окрашивая все вокруг в серебристо-белый цвет. В наступившем году еще ни разу не случалось этого замечательного явления: неизменным спутником текущей зимы был только мелкий дождь или туманная взвесь, окутывавшие все вокруг серой грязной пеленой. А сегодня, будто бы прорвав длительную осаду, на землю вдруг посыпались миллионы ярких белоснежных хлопьев. Военные шли по широкой аллее, окруженные заснеженными деревьями, склонившими над ними свои ветки под тяжестью белых шапок. Каждый из людей в глубине души радовался такой перемене погоды. Любуясь поистине новогодними пейзажами, им хотелось верить, что и в жизни наступят перемены к лучшему, вместо череды невзгод придет пора свершений. Думал об этом и каждый из офицеров, шагавших в сторону танкового парка и слушавших приятный хруст свежего снега под ногами. Думал об этом и Дрёмин. Кто знает, может, природа дает знамение, что хмурые времена прошли и теперь в жизни начнется белая полоса? Нет, конечно. Подполковник не верил в предзнаменования. Хотя с тревогой начал отмечать, что подобные мысли стали чаще проскакивать в голове. Впрочем, в этом он был не одинок. Эпидемия, появление вампиров ― все это сильно пошатнуло психику выживших людей. Откуда взялся вирус ― было неясно, но появление кровососов и вовсе не поддавалось никакому объяснению. Само их существование противоречило известным законам природы, и многие люди оказались не готовы столь резко изменить свое мировоззрение. В попытках найти объяснение необъяснимому они ударялись в суеверия, становились законченными мистиками. Кто-то уходил в секты, другие утверждали, что наступили последние времена, третьи и вовсе утратили остатки рассудка, став полными сумасшедшими. Смотря на них, Дрёмин испытывал если не отвращение, то жалость, и старался всеми силами сохранить трезвость ума. Он просто принял вампиров как новую данность их жизни, и не вдавался в размышления о том, откуда они взялись и почему вообще существуют в этом мире. Так было проще. Все равно ответов не найдет, а проверять рассудок на прочность не было никакого смысла. До него таких «философов» было достаточно, и все они кончили плохо. Группа офицеров подошла к концу аллеи, и перед ними открылся парк, где стройными коробками уже стояли экипажи танков, а позади них ― стальные машины, спешно перекрашенные в зимний камуфляж. Перемена погоды принесла не только воодушевление, но и свои хлопоты. Перекличка, инструктаж, посадка в танки, затем проверка радиосвязи и исправности техники ― все это заняло около получаса, и вскоре батальон покинул парк, выдвинувшись на исходную. Чернышевск остался позади, а вместе с ним позади остались и огни костров, освещавших окружающую местность. Впереди была непроглядная тьма. Дрёмин отдал приказ включить на приборах наблюдения ночной режим. В круглых объективах зеленоватым светом отразилась заснеженная полоса открытой местности, уходившая на восток, а с боков ее закрывали частоколы лесных массивов. Именно по этой полосе орды кровососов намеревались прорываться в тылы людской армии. Преодолев еще пару километров, батальон Дрёмина добрался до переднего края обороны. Пять суток передышки люди не теряли зря: по всей ширине полосы ― от одного лесного массива до другого ― земля была изрыта траншеями, перед ними в несколько рядов растянули колючую проволоку, установили противотанковые ежи и заминировали подступы. Но планы изменились, и чтобы пропустить танки Дрёмина вперед, один из участков линии обороны был разобран, а мины на нем ― обезврежены. ― Всё. Дальше нейтральная полоса, ― сказал наводчик дрёминского танка, когда тот преодолел полосу разобранных инженерных сооружений. Сердце офицера и его подчиненных забилось чуть чаще: они были уже не на своей территории. Где-то впереди, в непроглядной тьме, изготовившись к атаке, сидело свирепое, беспощадное зло, пронзая тьму тысячами алых глаз. Они нацелились на город, собираясь этой ночью упиться кровью своих более слабых жертв, как делали это уже не раз. На этой мысли рука комбата невольно потянулась к шее. Проведя ладонью по месту укуса, он нащупал старую рану. Она уже зажила, боль прошла спустя несколько дней после инцидента, но шрам остался. Как остались и воспоминания о том дне, когда он впервые столкнулся с вампиром лицом к лицу. Вспомнился его взгляд: хищный и голодный, уверенный в своей силе и власти над подавленной жертвой. От нахлынувших эмоций подполковник вздрогнул, но тут же взял себя в руки, отгоняя поганые мысли прочь. Сегодня все будет по-другому. Они справятся. Как ни крути, а это их долг, и именно для этого они здесь. Вырвавшись из холодных объятий воспоминаний о прошлом, Дрёмин развернул перископ назад и обнаружил, что все танки пересекли линию людской обороны. Пришло время выстраиваться в боевой порядок, и комбат начал отдавать команды: ― Батальон, углом назад, развернись! ― получив команду на перестроение, боевые машины начали расползаться по фронту, взрыхляя гусеницами снежный покров и занимая свои позиции в боевом строю. Дождавшись, когда все займут свои места, Дрёмин скомандовал: ― Все, стой! ― и танки остановились. Батальон вышел на исходные позиции для атаки. Переключив рацию в режим связи со штабом, комбат доложил о готовности: «Дед, я Дизель, прием. Вышел на исходные». «Дизель, я Дед, вас понял. Ждите сигнала». Дрёмин посмотрел на часы. Стрелки показывали «18:25», значит, до начала оставалось около пяти минут. Повисло напряженное, тревожное молчание. ― Ну что, товарищи танкисты, ссать никто не хочет? ― осведомился комбат, переключив рацию на режим внутренней связи. ― Никак нет! ― ответил ему кто-то из бойцов. Тут же к разговору подключился офицер, присутствовавший на совещании: ― Товарищ командир, вы же запретили по фигне радиосвязью пользоваться, а сами... ― Ну, себе-то я ничего не запрещал, ― парировал Дрёмин. ― К тому же, это не фигня. Они сейчас молчат сидят, суки, а потом в бою начнут отпрашиваться! Сбоку от подполковника раздался смех ― это был наводчик дрёминского танка. ― Ссыкунов всех в тыл, сортиры чистить, ― басистый невозмутимый голос принадлежал командиру второй роты, решившему подключиться к обсуждению важной проблемы. ― Именно так, ― ответил комбат, ― будем сразу их выявлять. А то в бою упыри налетят, а мы такие: «Ой, подождите пожалуйста, у нас тут мехвод пописать отошел, сейчас вернется ― продолжим». В тесных стальных машинах снова раздался смех. Люди ненадолго вырвались из объятий тревоги и страха, а Дрёмин взглянул на часы: «18:29». Вот-вот должна была начаться атака, и он скомандовал: ― Батальон, внимание! Отставить пиздеж! Приготовиться! Приколы тут же прекратились. «Дизель, я Гранит. Мы начинаем работать. Пригнитесь там», ― в командирский танк пришло сообщение от дивизиона «Градов», стоящего в нескольких километрах позади передовой линии. И через мгновение небо над позициями Дрёмина осветилось десятками метеоров, устремившихся навстречу своим целям. Они пролетали над танками и исчезали за горизонтом. А затем оттуда доносились негромкие хлопки, свидетельствовавшие о том, что очередная ракета достигла поверхности. Канонада продолжалась несколько минут. Земля, вспаханная сотнями разрывов, огромным облаком поднялась над местом событий. На фоне ночного неба его подсвечивали огни пожарищ. Они полыхали повсюду, и красно-оранжевое зарево было видно за десятки километров. Ракеты, рассыпанные огненным дождем над скоплениями вампиров, неизбежно находили цели. Время от времени происходили взрывы невиданной силы, от которых земля начинала дрожать, а в небо на десятки метров взмывали столбы огня и дыма. Это были топливные и оружейные склады врага. Командиры танков наблюдали в зеленые объективы за разыгравшимся концертом артиллерии и с удовлетворением отмечали каждый новый взрыв, происходивший на той стороне фронта. Но вскоре залпы стихли, а в танк комбата пришло сообщение: «Дизель, я Гранит, прием. Мы тут закончили, дальше дело за вами». «Гранит, я Дизель. Славно поработали, парни. Впереди все полыхает». «Дизель, рад слышать. Удачи!» И танки двинулись вперед. Прошла пара минут, и воздух снова наполнился звуками разрывов: на этот раз, в тылу. Остатки вампирской артиллерии, растормошенные внезапным ударом людей, открыли ответный огонь. А вскоре Дрёмин увидел, как впереди, примерно в полукилометре от него, из огромного облака дыма и пыли, все еще висевшего плотной завесой над позициями вампиров, стали появляться уцелевшие в обстреле бронированные машины. По силуэтам Дрёмин быстро их узнал: это были старые советские Т-62, очевидно, присвоенные упырями после захвата востока России. Кровососы шли во встречную атаку. ― Внимание! Танки противника, прямо по курсу пятьсот метров! ― предупредил он по рации другие экипажи, после чего отдал приказ своему наводчику: ― Подкалиберным, прямо пятьсот, по танкам, с места ― огонь! Танк застыл на месте как вкопанный, и через мгновение на фоне монотонного рева двигателя Дрёмин различил звуки автомата заряжания. Офицер прижался глазами к перископу, и тут же раздался громкий хлопок. Раскачиваясь от отдачи, танк Дрёмина снова рванул вперед. Одновременно с ним заговорили орудия и других бронированных машин его батальона. Пелена газов от выстрела вскоре рассеялась, и подполковник увидел, как вампирские танки один за одним выходят из строя под ударами десятков орудий. Первый Т-62, получив попадание в гусеницу, по инерции сделал пол-оборота и остановился, у другого из-под стыка башни и корпуса появились языки пламени. Одному из вражеских танков снаряд попал в боеукладку. Прогремел мощнейший взрыв. Ударной волной десятитонную башню, словно игрушку, оторвало от корпуса и подбросило вверх на полсотни метров. Сделав несколько оборотов, она упала в снег, обнажая перед участниками боя свои разорванные горящие внутренности, чадящие густым черным дымом. Между тем, уцелевшие вампирские машины нанесли ответный удар. Через объективы Дрёмин увидел, как орудия вражеских «шестьдесят двоек» породили несколько ярких вспышек, и в ту же секунду оглушительный взрыв раздался где-то совсем рядом с танком комбата. Его накрыл ураган из пыли, огня и дыма ― это соседняя машина повторила незавидную судьбу вражеского Т-62, развалившегося от детонации боекомплекта. Через несколько секунд на крышу дрёминского танка свалился зенитный пулемет, сорванный взрывной волной с башни соседа. Он звонко стучал о броню, скатываясь по лобовой плите вниз, пока не исчез под гусеницами сорокапятитонной машины. ― Пиздец... ― услышал Дрёмин сухой голос своего наводчика, наблюдавшего в перископ картину разрушений. ― Не зевай, а то так же кончим, ― осадил его комбат, выводя из ступора. Оказаться на месте экипажа взорванной машины никак не хотелось, и наводчик тут же начал высматривать в перископ новую цель. Автомат заряжания подал второй снаряд, а Дрёмин снова прижался глазами к прибору наблюдения. К этому моменту танки батальона уже дали второй залп, и большая часть вражеского отряда была уничтожена. Среди полыхавших ярким пламенем «шестьдесят двоек» и клубов густого черного дыма подполковник различил четыре уцелевших танка. Пятясь назад, они вели беглый огонь, пытаясь затормозить продвижение батальона им вдогонку. ― Подкалиберным, второго справа, с ходу ― огонь! ― выкрикнул Дрёмин, увидев, как орудие привлекшей внимание машины развернулось в его сторону. Вражеский танк остановился, намереваясь произвести прицельный выстрел. Башня начала доворачиваться на остановившуюся цель. Держать наводку на ходу было трудно, но это давало шанс, что оппонент не сможет попасть по движущейся мишени. Он выстрелил первым. Отдаленный хлопок ― и в ту же секунду в танке комбата раздался оглушительный удар, словно огромным молотом с размаху ударили по наковальне. «Черт, попали!..» ― промелькнула в голове мысль. Дрёмин ощутил резкую боль в ушах. Слух полностью пропал, уступив место монотонному шуму. То же самое испытали и другие члены экипажа. Взглянув на сидящего рядом наводчика, подполковник увидел, как из-под его шлемофона вытекает кровь, вызванная перепадом давления в ушах. Но, к счастью, броня выдержала удар. Собственного выстрела уже никто из них не слышал: комбат ощутил только отдачу, а потом в прибор наблюдения увидел танк врага, окутанный дымом. Трудно было сказать: попал в него снаряд командирской «семьдесят двойки» или же помогли другие экипажи, но на поле к этому моменту не осталось ни одного вражеского танка, способного вести огонь. Техника врага была уничтожена. Но вампирские экипажи не собирались разделять ее судьбу. Повыскакивав из подбитых машин, они со всех ног рванули в тыл, надеясь оторваться от своих преследователей. ― Батальон, из пулеметов, короткими очередями, по живой силе противника ― огонь! ― выкрикнул в рацию Дрёмин. Он почти не слышал собственного голоса, но слух уже начал возвращаться. Далеким эхом для него прозвучали залпы десятков пулеметов, выкашивающих бегущих вампиров. Наводчик рядом с комбатом тоже взялся за оружие, и тесное пространство башни начало заполняться едким дымом пороховых газов. ― Башку в крошево разносите, чтоб трупы в пепел рассыпа́лись! А то воскреснут и под задницу надают! ― напомнил Дрёмин экипажам, принявшимся добивать остатки клыкастого воинства. Трупы, чьи головы очередями разрывных пуль превращали в кровавую кашу, один за другим обращались в горки пепла: такие повреждения были не по силам даже вампирской регенерации. Картина была жестокой и нелицеприятной, но ни у кого не возникало жалости или сочувствия к этим существам. Для людей они были воплощением зла, а их уничтожение вызывало лишь чувство долгожданного реванша вперемешку с омерзением, подобным тому, какое испытывает человек, давящий на полу большого таракана. И Дрёмин полностью разделял эти чувства. Наблюдая через перископ, как наводчик кромсает очередного упыря, он ощутил воодушевление. Да, у них получается. Они могут победить. Победить, избавив себя и близких от этой мерзкой и страшной угрозы, отомстив за павших товарищей. ― Танки грязи не боятся! ― воскликнул механик-водитель, когда по приказу Дрёмина батальон двинулся вперед, закончив уничтожение вражеских экипажей. Дальнейшая дорога в тылы вампиров проходила легче: организованных танковых отрядов на пути не встречалось, а пехоту и автомашины уничтожали без особых проблем. Здесь всюду царила разруха, оставленная массированным артобстрелом. Продвигаясь по вражеской территории, танкисты встречали на своем пути обуглившиеся и перевернутые грузовики, разбитые танки, сломанные артиллерийские орудия. Основная масса вампиров после обстрела, судя по всему, отступила, заняв оборону в глубоком тылу. С начала наступления прошел час. За это время батальон удалился от линии обороны на десять-двенадцать километров. Все шло как нельзя лучше, и Дрёмин с удовлетворением отмечал на своей карте все новые рубежи, достигнутые его подразделением. Но от приятного занятия его оторвал голос по радио, взволнованный и запинающийся: «Дизель, прием! Дизель, я Дед! Немедленно отступайте к Нерчинску! Прием!» Ошарашенный комбат не поверил своим ушам. Слух его уже восстановился, но прежней четкости все еще не было, и он сначала решил, что ошибся: «Дед, я Дизель, повторите приказание». «Пробивайтесь к Нерчинску! Вампиры выбросили крупный десант на пустыре! Поторопитесь, здесь становится жарко!» Сердце заколотилось с утроенной силой. На лбу начал выступать холодный пот. Какой еще десант? Было общеизвестно, что воздушные полеты после апокалипсиса почти прекратились. По всему миру оставалось лишь единицы машин, продолжавших летать, и дело было вовсе не в нехватке самих летательных аппаратов. Обеспечение полетов ― технологически очень сложный процесс. Для него требуются оборудованные аэродромы, навигационные системы, метеослужбы, многочисленные виды обслуживания ― от банальной заправки до ремонта сложнейшего оборудования. А самое главное ― требуются специалисты, которые после эпидемии стали исчезающим видом. В таких условиях летать было невозможно: это понимали и люди, и вампиры. Это было настолько очевидным, что никому даже не приходило в голову содержать ПВО как вид войск. Ракетная техника в ненадобности ржавела под снегом и дождями, а людей раскидали по другим родам войск, где они, несомненно, были гораздо нужнее. Дрёмин не верил своим ушам. Все это было настолько абсурдным, что в его голову закрались сомнения. «Дед, пароль «Стрела». Назовите отзыв». «Компас». Отзыв был назван правильно. И тогда, приказав мехводу заглушить мотор и раздраив люк, Дрёмин высунулся по пояс над башней своей боевой машины. Морозный ветер ударил в лицо. Стянув с себя шлемофон, он начал напряженно вслушиваться в окружающие звуки. И он услышал. Услышал то, что заставило содрогнуться от ужаса: со стороны тыла раздавался гул десятков вертолетных лопастей. Их было настолько много, что они сливались в единый звук, низкий и гулкий, пронзительный, как взгляд голодного вампира. Нужно было торопиться. Дрёмин влез обратно в танк и приказал батальону разворачиваться в обратную сторону, подтвердив получение приказа из штаба. «Дед, я Дизель. Приказ принял. Пробиваюсь к Нерчинску». Но ему никто не ответил.***
― Твою мать! ― зло выругался наводчик командирской машины, когда танковая армада, развернувшись, стала покидать отбитую у вампиров территорию. Дрёмин сидел молча, смотря на карту, что лежала перед ним на коленях. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: операция провалена. Вместо того, чтобы громить тылы кровососущих тварей, танкистам предстояло спасать собственные. А десант на пустыре был выброшен немалый: об этом говорил и взволнованный голос «Деда», и монотонное гудение десятков винтокрылых машин, что Дрёмин слышал, когда высовывался из танка. Но, что было хуже всего, штаб перестал отвечать. Комбат несколько раз пытался связаться «Дедом»: тщетно. Видимо, Нерчинск стал первой целью десанта, и штаб уже лежал в руинах или горел ярким пламенем. Удалось достучаться до Чернышевска. На связь вышла мотострелковая рота, что стояла в городке и, судя по шуму на заднем плане, уже вовсю отбивалась от напиравших кровососов. Командиру-танкисту ответил хриплый прерывистый голос: «Дизель, я Заслон-4, упыри с пустыря лезут. Очень много! Пехота и легкая броня...» «Сколько именно?! Долго еще продержитесь?» «Не знаю... Пехоты очень много, не меньше тысячи. Вертушек не видно в темноте... Помощь нужна конкретная, долго не простоим...» «Заслон, мы на марше, продержитесь минут двадцать!» Нужно было торопиться. Отключив радио, Дрёмин приказал увеличить скорость. Батальон рвался вперед, оглушая округу ревом тысячесильных моторов и лязгом гусениц, а позади оставался вспаханный вперемешку с землей и прахом убитых вампиров снег, подбитые и взорвавшиеся танки, горящие автомобили. Обходя препятствия, боевые машины замедляли ход, и батальон начал растягиваться в длину. ― Держать строй!!! ― орал комбат по внутренней связи. Но машины неизбежно отставали, нарушая построение. Несмотря на это, командирский танк не замедлялся, продолжая рваться вперед. Время было дороже: каждая секунда могла решить исход боя. Помимо зажатых в Чернышевске пехотинцев, была еще одна проблема, что очень беспокоила Дрёмина: линия обороны. Затишье, воцарившееся на фронте на минувшие пять суток, позволило как следует подготовиться к боям. Драгоценного времени никто не терял даром. Пока комбат гонял на тренировках своих танкистов, инженеры возвели на пути вампиров линию обороны с множеством препятствий. Узкий лесной коридор, по которому упырям открывался путь на Чернышевск, перекрыли траншеями, колючей проволокой и противотанковыми ежами, а подступы заминировали. Но теперь людям нужно было возвращаться на свою сторону фронта, пересекая злосчастную линию. Разбирать ее до конца никто не стал, тем более, все силы были брошены на ликвидацию десанта. По всему выходило, что обратно придется пробираться так же, как и сюда: выстроившись в очень уязвимую для атак колонну. Ох, несладко им будет, если в этот момент туда доберутся упыри. Еще хуже, если клыкастые твари выйдут на линию первыми: в таком случае вся мощь возведенных заграждений будет обращена против самого Дрёмина. «Закон у нас простой: вход ― рубль, выход ― два», ― вспомнил комбат выражение, что прочел давным-давно в какой-то книге. Щелкнув языком, он глянул в перископ: паутина проволоки и противотанковых ежей уже мелькала в поле зрения. Похоже, сейчас она пустовала: людей не было видно, как и вампиров. Значит, Чернышевск еще держался. Вздохнув с некоторым облегчением, подполковник скомандовал: ― Батальон, в колонну ― стройся! Командирская машина замедлила ход. Танки начали сползаться, а Дрёмин устремил свое внимание еще дальше вперед: туда, где в свете костров и пожаров отражалась полуразрушенная окраина Чернышевска. Бои шли уже совсем недалеко. ― Шевелитесь! Бодрей, бодрей! ― подгонял он своих бойцов. ― Крутитесь, как сонные мухи! «Дизель, я Заслон-4, вы где?!» ― хриплый голос с нотками отчаяния ворвался в радиоэфир, отвлекая подполковника от наблюдения. «Держитесь, парни, мы уже на линии! Минуты три потерпите!» «Дизель, нам кранты… Окружили, гады, хуярят со всех сторон…» ― шум помех ворвался в эфир на несколько секунд, ― «Тут боевые вертушки объявились… Будьте нач…» Связь снова пропала, на этот раз окончательно. Похоже, для «Заслона» это был конец. ― Черт! ― выругавшись в сердцах, Дрёмин выключил рацию. Чернышевску было уже не помочь. Командир снова глянул в перископ: несколько машин из его батальона уже преодолели линию. ― Внимание, прямо по курсу, полтора километра, пехота противника! ― донесение пришло от первого танка, что прорвался через инженерный барьер. «Не успеваем…» ― подумал тогда Дрёмин. Переведя взор на Чернышевск, он заметил отряд упырей на фоне заснеженной поляны, что простиралась между окраиной городка и его танками. Вампиров было много. Их плащи, хорошо знакомые комбату, сливались в единое серое пятно, которое быстро двигалось навстречу. ― Осколочно-фугасными, по живой силе, огонь! ― скомандовал комбат, и первые танки дали залп по толпе клыкастых пехотинцев. Серое пятно скрылось в облаке дыма и поднятой взрывами пыли. ― А-а-а, получили в ебыч? Так-то вам, голой пехотой на танки лезть! ― радостно протараторил наводчик командира. Дрёмин только усмехнулся: все же, пехота на таком расстоянии не представляла для них большой опасности. Но совсем другое дело ― боевые вертолеты. Отбиваться от них было нечем. Да, на крышах танков смонтированы зенитные пулеметы. Но сбить летящую на огромной скорости вертушку, да еще и ночью, в темноте ― дело непростое. Тем более, для стрелков из его подразделения, которое не разменяло и двух недель с дня своего создания. Поэтому комбата прошиб холодный пот, когда в ночном небе над облаком дыма он увидел два черных силуэта. ― Вертушки прямо по курсу! Рассредоточиться!!! ― заорал Дрёмин по внутренней связи. Не прошло и секунды, как рядом с воздушными объектами вспыхнуло несколько ярких метеоров. Прочертив на небе кривые полосы, они за мгновение преодолели свой путь и врезались в танки, что в этот момент пересекали линию заграждений. Боевые машины скрылись в облаке дыма, но его тут же разметало вырвавшееся из эпицентра пламя. Яркие огненные шары осветили местность, оторванные башни взлетели в небо, оставляя за собой огненные хвосты, а округу усеял дождь из мелких деталей. Ударная волна сотрясла и соседние танки, в том числе машину командира. На несколько секунд гусеничный броненосец Дрёмина захлестнула волна дыма и пыли, закрыв от экипажа обзор происходящего. ― Ракетами ебашат! ― передали из другого танка. ― Снимите вертушки из зениток! ― спешно приказал комбат. Колонна остановилась. Танки, не успевшие преодолеть линию обороны, принялись разъезжаться в стороны, а Дрёмин, как только рассеялась пелена дыма, начал крутить командирскую башенку, осматриваясь вокруг и оценивая обстановку. Проезд через полосу заграждений был заблокирован подбитыми машинами. Большая часть батальона, включая командирский танк, осталась на вражеской территории. Из люков бронемашин по пояс повылезали их командиры и, ухватившись за рукоятки зенитных пулеметов, принялись ловить на прицел винтокрылые ракетоносцы. Но стрельба из зениток не дала результатов. В ночи вертушки ловко ускользали от огня с земли, и вот еще несколько танков вспыхнули яркими факелами. А назойливые летательные аппараты снова скрылись из виду. ― Блять, да сбейте вы их нахуй, слоны косорукие! ― орал командир одной из рот, видя тщетные попытки своих стрелков достать вертушки пулеметным огнем. ― Танки сзади, тысяча восемьсот метров! ― вдруг раздался в эфире голос командира одной из машин. Дрёмин тут же крутанул командирскую башенку и прижал глаза к перископу. А там, подскакивая на кочках и давя гусеницами все, что попадалось на пути, им навстречу летело до тридцати танков. Видимо, упыри двинули в бой свои резервы. От нахлынувшего чувства безвыходности похолодели руки. С трудом проглотив вставший в горле ком, комбат присмотрелся внимательнее. Приземленные силуэты, заостренные края башен ― это были либо Т-90, либо Т-72Б3. Танки новые, по боевым возможностям намного превосходившие старенькие дрёминские Т-72Б. ― Вышли мы в чистое поле, а тут из-за угла танки, ― пробормотал комбат себе под нос старую поговорку. ― Черт, влипли крепко. Ситуация была безвыходной. Впереди ― мины и противотанковые ежи, сзади ― вражеские танки. По бокам ― лес. А в небе вертушки жужжат, и батальон под их обстрелами тает на глазах. ― Что делать будем, командир? ― спросил наводчик не своим голосом. ― Как что? Польку-дристушку танцевать будем! ― с ехидной и слегка перекошенной улыбкой посмотрел на него комбат. И, дождавшись, когда сосед по башне переведет на него взгляд, добавил: ― Шутка. ― Не по душе мне ваши шутки, товарищ подполковник, ― мрачно ответил наводчик, отворачиваясь обратно. ― Это ведь замполита обязанность: шутки шутить. Только он не может: у него от смеха так лицо краснеет, что бедолаге скорую вызывают. Офицеры его так и зовут: Майор Помидор. ― Первый раз о таком слышу, ― скептически пробубнил наводчик, но Дрёмин уже не обращал на него внимания. Он принимал решение. Деваться им было некуда. Шансов на победу тоже нет. Если с танками они каким-то чудом справятся, то с вертушками, утюжившими их ракетами, ничего не сделать. Пулеметы оказались бесполезны. Подполковник напряженно искал выход, но как ни крути, оставалось лишь два варианта. Первый ― бросить технику, скрыться в лесах и попытаться уйти к своим. Второй ― принять бой, уничтожить как можно больше вампирских танков и погибнуть. Машины было не жалко: танковые части стояли по всей бывшей России, ангары были забиты техникой, простаивавшей в ожидании экипажей. А их как раз не было. Спецов не хватало катастрофически. И вывести из окружения почти батальон танкистов было бы подвигом, если бы не одно «но». Здесь и сейчас они стояли на пути вампирской танковой армады, рвавшейся вперед. В тылах людей лютовал только десант, и оставалась надежда, что там смогут справиться с напирающими кровососами. Найдут способ сбить и назойливые вертолеты. Но если уйдет Дрёмин, вампиры быстро разберут линию обороны, и тогда к десанту присоединятся еще и танки, и вертушки, что сейчас громили его батальон. Оборона рухнет окончательно. Скрепя сердце, комбат принял решение. Страх сковывал конечности, а грудь сдавило от тоски. Офицер вспомнил своих родителей, невесту. Что сейчас с ними? Живы ли? Увы, узнать об этом ему уже не суждено. Силуэты боевых машин в объективах перископа стали крупнее. Они торопились, летели вперед на всех парах, собираясь раздавить своей мощью остатки батальона. Они несли смерть. Какая смерть его ждет? Наблюдая растущие фигурки напротив своих позиций, танкист на мгновение задумался об этом. Он вспомнил сцены гибели танков, увиденные этой ночью. Они умирали по разному. Одни ― мгновенно: взрыв боекомплекта разносил их на части, заканчивая все за доли секунды. Другие же медленно горели, огонь и дым душили и поджаривали экипажи, вынуждая покинуть танк. Но и снаружи не было спасения: дизель намертво прилипал к одежде, и в перископ часто можно было видеть, как горящие фигурки людей метались по полю, пытаясь затушить огонь в снегу. Не хотелось бы так же бегать. Сделав глубокий вдох и включив радиостанцию, командир начал отдавать приказы: ― Батальон, кругом! Углом назад, развернись! По танкам противника, прямо тысяча пятьсот, кумулятивными, с ходу ― огонь!!! Погнали! Безумный азарт самоубийственной атаки овладел людьми. Взревев двигателями, танки под огненным дождем ракет принялись перестраиваться в боевой порядок. Налитые кровью глаза смотрели вперед, откуда им навстречу катилась вампирская стальная лавина. Вперед, ребята! Круши их! Круши!!! Выстроившись клином, сотни тонн стали пришли в движение. Скорость росла. Две волны всесокрушающих броненосцев летели друг на друга, схлестываясь в смертельной бойне. Прогремели первые выстрелы. С обоих сторон поля повисла завеса пороховых газов. Десятки орудий плевались друг в друга огнем, и некоторые из снарядов встречались со своими целями. Танки взрывались, полыхали, дымились, сыпали искрами, как бенгальские огни, но остальные упорно продолжали рваться навстречу друг другу. Их оставалось все меньше. Вертушки улетели: видимо, у них кончился боекомплект, но вампирские танки с успехом продолжали начатое дело. Батальон таял на глазах. Оглянувшись вокруг, Дрёмин насчитал всего пять танков, не охваченных огнем. А впереди все еще был превосходящий по силам противник. Им удалось подбить всего семь или восемь машин: комбат сбился со счета, когда его танк подскочил на одной из неровностей. Бой подходил к концу. Вдруг яркая вспышка внутри танка ослепила офицера. Раздался громкий хлопок, а через мгновение подполковник увидел, что внизу боевого отделения все объято искрами и пламенем. Желтые языки просовывались сквозь щели. Они грозили добраться до сапог, а едкий удушливый дым начал заполнять пространство. ― Вылеза... ― крикнул офицер своему экипажу, но не смог договорить. К горлу подкатил раздирающий кашель. Из глаз полились слезы. Увидев, что наводчик понял его команду и начал вылезать, командир поспешил сделать то же самое. Но затянутые мокрой пленкой слез глаза не находили ручку люка, а кашель не давал сделать вдох. Дрёмин почувствовал, что задыхается. Наконец, нащупав спасительный предмет и откинув люк, он оказался снаружи башни. Свежий воздух холодной волной ударил в грудь, но было поздно. Отравившись дымом, комбат терял сознание. «Вот он, конец», ― подумал Дрёмин, когда его онемевшее тело, еще сохранявшее рассудок, покатилось вниз и упало на землю рядом с дымящим танком. Левая нога налетела на какой-то острый предмет, и офицер ощутил отголоски боли в колене. Но ему было уже все равно. Он исполнил свой долг. Умирать не хотелось, но все же душу грела мысль, что жизнь он прожил не зря. Они подпалили восемь танков. И кто знает, может быть, именно здесь и сейчас исход войны решился в пользу его товарищей. В пользу того, что критический удар по ним не будет нанесен, а значит, потом они снова наберут силу и покончат, наконец, с этими злобными клыкастыми тварями. В пользу того, что его родные останутся живы. Хотелось верить...***
Сознание возвращалось не сразу. Сначала Дрёмин услышал голоса: громкие и грубые, но при этом говорившие находились довольно далеко от него. В ушах шумело, и тарабарщина сливалась в единую нечленораздельную массу. Голоса перемещались, двигаясь то вправо, то влево, а затем вдруг вдалеке раздался чей-то яростно-отчаянный вопль, который был тут же прерван короткой автоматной очередью. Хлопки выстрелов словно хлыстом ударили по затуманенному сознанию, и оно, как пришпоренная лошадь, с утроенной силой стало вырывать подполковника из забытья. Комбат нехотя открыл глаза. Едва подняв веки, он ощутил резь, и раздраженная дымом слизистая снова начала слезиться. Одновременно с ней сильной болью напомнило о себе колено, поврежденное при падении с танка. Выходит, он еще жив? Протерев глаза, Дрёмин осмотрелся вокруг. Он и еще несколько танкистов из его батальона сидели на земле в одной куче. А вокруг них на огромном заснеженном поле, окруженном лесами, сидели другие группы людей по пять-шесть человек. Их было много. У некоторых были связаны руки, другие ― раненные и измотанные ― и сами не могли пошевелить конечностями. И все были грязными, в рваной одежде, пропитанными копотью разгрома, отчаявшимися и растерянными. Между ними, ругаясь на непонятном языке, бродили фигуры, закрывавшие лица от бледного зимнего солнца под светло-серыми плащами. Это был плен. Накативший внезапно кашель заставил Дрёмина наклониться вперед. Спазмы безжалостно рвали дыхательные пути, и офицер увидел на снегу перед собой кровавое пятно. Утерев рот рукавом бушлата, он поднял голову и заметил на себе взгляды танкистов, привлеченных громкими хрипами. ― Вы как? ― спросил один из них, тот, что сидел напротив. ― Нормально? ― Нет, сержант, не нормально. Какого хрена мы тут делаем? ― раздраженно ответил командир. ― Мы в плену у вампиров, ― объяснил сержант. ― Танки пожгли, а кто выскочить успел, тех сразу заломили. Солдаты увидели, что вы без сознания лежите, и с собой вас забрали. ― Вот идиоты, ― мрачно пробубнил офицер, исподлобья смотря на ходящих по полю вампиров-надзирателей. – Правильно говорят: ум ― это роскошь, а солдаты ― народ бедный. Лежал себе спокойно, никого не трогал ― нет, надо было меня сюда притащить. ― Так вы бы там замерзли. ― А здесь лучше? Не понимаю я вас, ребята. Мало того, что опозорились, так еще будем теперь упырей кормить, пока не сдохнем. Сержант только пожал плечами. Спорить или оправдываться ему не хотелось: выглядел он крайне измотанным и, судя по всему, был ранен. Правую руку выше локтя ему перебинтовали какой-то тряпкой, что давно пропиталась кровью. Рукав бушлата был разорван, и концы повязки торчали снаружи, пробившись темно-бурым цветком через дыру в зеленой материи. Остальные танкисты выглядели не лучше. Оценив состояние бойцов, Дрёмин переключился на себя. Боль в горле и резь в глазах доставляли муки, но все же были терпимы, в отличие от колена, которое грозило стать настоящей проблемой. Согнуть ногу из-за боли было невозможно, и бывший комбат опасался, что не сможет ходить. А ходить придется много: прохлаждаться им теперь никто не даст. ― На каком они базлают? ― наблюдая, как вампиры хватают пленных и сортируют по отрядам, беспрерывно ругаясь на непонятном языке, спросил командир. ― Хрен его знает. Вроде на японский похож... ― без особого интереса ответил ему сержант, перешнуровывая берцы. ― Но я по-японски только «аригато» знаю. «Спасибо» означает. ― Ну, от них ты вряд ли это услышишь, ― продолжая сверлить взглядом ненавистные фигуры, сказал Дрёмин. ― Так что проверить не удастся. ― Еще есть «кун», «тян», «бака», «сенсей»... ― в разговор включился молодой танкист, мехвод одного из танков батальона. ― Да у нас тут лингвист имеется, ― с некоторым интересом отреагировал Дрёмин. ― А поговорки знаешь какие-нибудь? ― Нет... Разве что «даттебайо», ― после недолгого раздумья неуверенно ответил танкист. ― Я, правда, не знаю, что это означает, но так всегда говорил главный герой одного сериала. ― Вот как, ― задумчиво ответил командир. ― Надо запомнить. Может, щегольну при случае... Пока шел разговор, к группе военных подошел кровосос огромного роста и, указав пальцем на подполковника, пробормотал что-то на своем языке. ― Что он говорит? ― напряженным голосом спросил Дрёмин у молодого танкиста. ― Не знаю, товарищ подполковник, ― только и смог выдавить из себя тот, ― я не разобрал. ― Тоже мне лингвист, ― разочарованно ответил бывший комбат. А упырь, между тем, начал терять терпение. Тонкие губы плотно сомкнулись, брови съехались к переносице, а руки сжались в кулаки. ― Бака? ― неуверенно спросил у него подполковник, пытаясь угадать нужное слово из арсенала известных ему заморских выражений. Но по лицу кровососа сразу понял, что не угадал. В следующее мгновение огромный кулак обрушился на его челюсть, и во рту снова появился железный привкус крови. Затем вампир подхватил офицера за шиворот и в один взмах поставил на ноги. Колено будто прострелили из пистолета. От резкой боли Дрёмин издал сдавленный стон, а затем едва не потерял сознание. Упырь же, громко ругаясь, поволок его к одному из отрядов, что стоял метрах в двухстах от группы танкистов. Те сидели неподвижно, понимая беспомощность своего положения, но все же на фоне вампирской ругани он различил слова поддержки, которые выкрикивали ему вслед бывшие сослуживцы. Они прощались с ним. И тут Дрёмин вдруг ощутил сильную тоску. Ту самую тоску прощания, которая обычно наступает в момент разлуки близких людей. Стоя друг напротив друга, разделенные стеклом в окне пассажирского вагона, они улыбаются, машут друг другу руками, выкрикивают какие-то слова. Но в тот момент, когда поезд сначала еле заметно, а потом все быстрее начинает уползать вдаль, грусть вспыхивает с новой силой. То же самое чувствовал сейчас и уволакиваемый в неизвестность офицер. Еще недавно он жалел, что его люди не погибли вместе с ним, а оказались в плену и теперь будут служить кормом для кровососущих тварей. Но теперь, слыша их голоса последний раз, вдруг понял, что готов отдать все, чтобы они остались живы. И поэтому, несмотря на жестокую боль в ноге и толчки конвоира, бывший командир нашел в себе силы развернуться и помахать им рукой. ― Держитесь, парни! ― крикнул он бойцам.