Новый мир: вызовы и ответы

― Добро пожаловать в США! ― Сэнк ю вэри мач! Вот уроды... «Брат-2»

      ― Номер 06213. Адрес ― Двор 59, дом 4. Дорогу найдешь сам. Завтра явиться на пункт сбора крови к девяти утра.       Отстояв длинную очередь и получив от легионера мешок с вещами и что-то вроде паспорта, Дрёмин покинул здание. Конвоя больше не было. Доковыляв до ближайшей свободной лавки, он плюхнулся на каменную поверхность. Разбитое колено ныло, требуя отдыха, а перед глазами до сих пор стояла резня на аэродроме, свидетелем которой стал бывший офицер. Мрак и холод обволакивали душу, вызывая в ней, казалось, все негативные чувства, на которые та только была способна. Ненависть и злость, отчаяние и беспомощность, страх и растерянность ― все это крутилось в голове адским колесом, не давая привести мысли в порядок.       Но не время было предаваться унынию. Переборов приступ меланхолии, Дрёмин задумался о делах насущных. Во-первых, надо было найти жилище, что указал ему упырь, выдавший паспорт. Но где его искать? Города он не знал, все вокруг было чужим и неизвестным.       Осмотрелся вокруг. Из входа здания, где выдавали документы, длинным языком высовывалась очередь пленников, которые еще не встали на учет. Вокруг слонялись вампиры-солдаты, следя за порядком, а по улице иногда проходили бывалые узники кровавого города. Пряча измученные скотской жизнью глаза, они, словно мышки, проскальзывали мимо упырей, стараясь не привлекать к себе внимания. Дрёмин окликнул несколько человек, чтобы узнать дорогу, но безрезультатно. Русский здесь, похоже, мало кто знал, а многие просто игнорировали вопросы, не желая общаться с незнакомцем.       Разглядывая прохожих, бывший офицер вдруг заметил фигуру, что заставила содрогнуться от неожиданности.       «Блин, ну где бы еще мы могли встретиться!»       Они не виделись много лет, но Дрёмин сразу его узнал. Маленький коренастый человек с ежиком черных волос на голове и непропорционально длинными руками, фигуру которого трудно было перепутать с чьей-либо другой. А главное ― походка, такая же твердая, как и много лет назад. Даже сейчас она будто излучала энергию и силу, что особенно бросалось в глаза на фоне других невольников Сангвинема, боязливо обходящих вампиров.       ― Вадим!!!       Пленник подскочил с лавки и со всех ног захромал к знакомой фигуре. Человек тоже его заметил, но продолжал стоять на месте. Он не сразу понял, кто его окликнул, а когда разглядел знакомые черты лица, рот удивленно приоткрылся.       ― Игорь? Глобус, ты что ли?! ― губы растянулись в широкой улыбке, обнажая ряды ровных зубов. Подумать только, он вспомнил даже кличку Дрёмина, что тот носил в годы учебы в танковом училище из-за своей привычки бриться налысо. Давно это было... Воспоминания о былом накрыли двух товарищей, толкая их в объятья друг друга.       ― Ты как сюда попал то? ― обнимая однокашника, спросил Вадим.       ― Ох, долгая история, ― вздохнул подполковник. Столько всего случилось за последнее время... ― Расскажи лучше, как ты здесь живешь. Я же только что приехал.       ― Обязательно. Ты ведь не заселился еще? Пойдем ко мне тогда, здесь совсем рядом. Ночь у меня переночуешь, я тебе все расскажу-объясню, а потом к себе двинешь.       Договорив, Вадим вдруг перевел взгляд за спину товарища, на мешок с вещами, который так и остался лежать на пустой каменной лавке, где его бросил Дрёмин.       ― Кстати, вот тебе и первый урок, дружище. Видишь вон того мразопупа? ― он указал пальцем на человека, что бродил возле сумки, воровато оглядываясь по сторонам. ― Сейчас дернет, как пить дать. Здесь таких умников пол города.       ― А, точно! Пойду заберу.       Хозяин мешка захромал к лавке, но не успел сделать и пары шагов, как его обогнал Вадим. Будто раскат грома, прогремел его голос, сотрясая сами своды огромной пещеры, в которой стоял вампирский город:       ― Ну-ка съебал оттуда, быстро, блядь!!!       Воришка, уже обхвативший сумку обеими руками, подпрыгнул как ужаленный. Бросив мешок, он скрылся в темных дворах, а Дрёмин так и застыл на месте, словно контуженный. Уж чего, а орать Вадим умел как никто другой. Во времена их курсантской бытности с потолков казармы осыпалась побелка, когда дневальный Сумов командовал «Смирно!» или «Рота, подъем!».       Не успел подполковник прийти в себя после «контузии», а его голосистый друг уже притащил оставленное без присмотра имущество и, сунув офицеру в руки, наставительно проговорил:       ― На, и больше не теряй. И вообще, за вещами следи, если не хочешь без штанов остаться. Здесь тебе не Эрмитаж. Пиявки ― это зло, но и люди та еще мразь.       ― Пиявки? ― забирая мешок, усмехнулся Дрёмин. ― Это вы вампиров так называете?       ― Да у них тут много прозвищ. Ухастые, пиявки, комары, упы́рки...       ― Эй, скоты! Чего разорались, как на базаре?! ― его перебил сердитый голос одного из «упы́рков», что быстрыми шагами приближался к однокашникам. На лице Сумова отразилось беспокойство. Солдат почти двухметрового роста, подойдя к двум пленникам и не говоря больше не слова, наотмашь ударил Вадима в челюсть, и тот моментально оказался на земле. Изо рта потекла кровь.       ― Ты чего твор... - шокированный увиденным, выдавил из себя Дрёмин, но в следующее мгновение из-за резкой боли в паху потемнело в глазах. Сложенный пополам мощным ударом, он тоже потерял равновесие и повалился на пол. Сердце бешено стучало, порождая в висках глухие толчки.       ― Будете орать ― отправитесь в изолятор, ― услышал он грубый голос, а затем тяжелые шаги стали отдаляться, и осталось только хриплое дыхание двух товарищей, приходящих в себя после побоев.       ― Вот тебе и второй урок, ― мрачно усмехнулся Вадим. ― Не привлекай к себе ненужного внимания.       ― Тоже мне, кладезь мудрости, ― раздраженно проворчал Дрёмин, пытаясь победить больное колено и вернуться в стоячее положение. ― Не успели встретиться, а уже приключения. Ты в своем репертуаре.       ― Прямо как в старые времена, ― помогая ему подняться, хохотнул Вадим. ― Со мной не соскучишься. Ладно, пойдем, дома поговорим нормально.       Встав на ноги, товарищи отправились по известной Сумову дороге.       ― Кстати, откуда этот упырь русский знал? ― вдруг спросил Дрёмин. ― Я думал, они тут все из Японии.       ― Не все. Некоторые язык знают, ― пояснил Вадим. ― Кто-то из России, другие выучили. А что мешает, когда целая вечность у тебя в руках? Учи ― не хочу! Аристократы, говорят, до сотни могут знать. Такие дела.       ― А люди?       ― А что люди? Здесь в основном узкоглазики живут: японцы, там, корейцы... Ну и русские есть. Вот теперь вас еще привезли. Детей дохрена. Не знаю, почему, но эта гадость вирусная детей не тронула, а взрослых почти всех поубивало.       ― У нас то же самое, ― подтвердил Дрёмин.       Бывшие офицеры свернули с улицы, зайдя в арку одной из многоэтажных построек. Пройдя под ее сводами, они оказались на тропинке, вдоль которой высокими заборами выстроились обветшалые здания, больше похожие на склады, чем на жилье людей. Серые стены, вымощенные из крупного камня, украшали лишь масляные фонари, косо висящие на ржавых кронштейнах, да гирлянды веревок с сушащимся бельем, перетянутые поперек улицы. Окон в стенах не было.       ― Вот мы и пришли, ― сказал Вадим. ― Как тебе наши края?       В носу стоял сырой затхлый воздух, наполненный целым спектром запахов. В него входили и запах кипяченых тряпок, и вонь отвратных харчей, что готовили местные жители, а слабый ветер разносил по кварталу амбре от нечистот, помоек и кислятины.       ― Я просто на верху блаженства, ― саркастично ответил Дрёмин. ― А запах какой! Бабочки в носу порхают.       ― Это точно, ― улыбнулся Вадим. ― Сюрстремминг (шведское блюдо, славящееся своим неприятным запахом ― прим. автора) отдыхает. Ничего, привыкнешь.       ― А что это за трубы? ― поинтересовался новичок. Он только сейчас заметил, что весть город был опутан ими, словно кровеносными сосудами. По стенам и крышам домов, вдоль улиц, по земле и над землей шли сотни труб самых разных форм и толщин. Они изгибались, переплетались, уходили под землю и снова вырывались наружу, пронизывая каждый клочок подземного мира.       ― Все разные. Вот это, например, отопление, это вода, газ... Это вообще кабель-канал, а вот эта, ― Вадим указал на толстую мокрую трубу, источающую неприятный запах, ― канализация. «Тухлая вена», по-нашему. Не касайся ее ― она течет.       ― Ясно, ― выдохнул Дрёмин, стараясь держаться подальше от источника зловония. Между тем Вадим остановился напротив одной из обветшалых дверей.       ― А вот и моя халупа. Я вообще-то с соседями живу, но сейчас все на работах, ― толкая скрипящую фанеру, объяснил он.       ― А ты?       ― Я тоже работаю, и ты будешь работать с завтрашнего дня. Сегодня просто день такой. У пиявок комиссия какая-то, аэродром оцепили ― ну ты видел. А я как раз на аэродроме тружусь. Так что у меня сегодня выходной.       Перед однокашниками открылась небольшая комнатка. Полоса света, пробившаяся внутрь через дверной проем, осветила средних размеров деревянный стол. Он был завален всякой кухонной утварью, а вокруг в беспорядке стояло несколько стульев, спинки которых утонули под слоем тряпок и одежды. Около левой стены болталась веревочная лестница на второй этаж, а напротив стоял умывальник. Из крана стекали капли воды, звонко разбиваясь о железный поддон. Дрёмин сглотнул сухой ком в горле.       ― Я попью, а? ― указывая на кран, спросил он.       ― Эту лучше не пить, ― предостерег Вадим. ― Поднимись на второй, там питьевая стоит в баклажке.       ― А где вы ее берете?       ― Воду из-под крана кипятим. Так что пей, не стесняйся. Она не золотая.       Не в силах больше терпеть жажду, гость бросил свой мешок в углу и принялся подниматься наверх. За квадратным люком, соединявшим два этажа, открылось получердачное помещение с наклонными потолками, высота которого у стен едва достигала метра. Тут лежало несколько свернутых матрасов и какие-то вещи, а в одном из углов стоял объемный бак.       Забравшись на второй этаж, Дрёмин чуть ли не бегом подбежал к сосуду и тут же прильнул к горлышку. Живительная влага заструилась по иссушенному рту. Она наполняла организм, доставляя ни с чем не сравнимое удовольствие. Он не пил почти два дня, и такую сильную жажду испытывал впервые в жизни. Забыв обо всем, пленник глоток за глотком поглощал жидкость, не в силах остановиться. Рассудок вернулся к нему лишь после того, как емкость в руках стала заметно легче. Отстранившись от опустевшего сосуда, гость удовлетворенно вздохнул. Жажда отступила, а вместо нее пришла приятная влажность во рту.       Решив возвращаться вниз, Дрёмин резко выпрямился во весь рост, намереваясь двигаться к люку. И совсем забыл о том, что потолки висят над самой головой. Раздавшийся удар отозвался резкой болью в затылке, а снизу загремел звучный хохот.       ― Дыру в потолке не пробей, интеллектуал, ― сквозь смех крикнул Вадим.       Бормоча себе под нос ругательства, Дрёмин дополз до люка и спустился вниз. Там уже кипела работа: зажженная Сумовым свеча освещала кастрюлю с водой, стоящую на газовой горелке, а сам Вадим резал картофелину, раскладывая куски по двум тарелкам.       ― Садись жрать пожалуйста, ― пригласил он гостя.       Все еще потирая ушибленное место, Дрёмин выбрал самый не загруженный одеждой стул и сел у края стола. Окинул беглым взором накрытую «поляну»: отварная морковь и несколько картошек.       ― А где ты водку взял? ― удивленно спросил он, когда увидел на столе небольшой графин, от которого исходил вполне конкретный аромат.       ― Это не водка, ― усаживаясь на соседний стул и протягивая другу вилку, ответил Вадим. ― Ты когда-нибудь лосьон огуречный пил? Или «боярышник»?       ― Бывало, ― смущенно пожал плечами офицер.       ― Ну вот считай, что это «боярышник» местного разлива. Водки ― извини, братан ― тут не достать. Я и эту берег для особого случая. Привыкай к нашим тяжелым условиям.       ― Еще бы не загнуться от нее, ― скептично ответил Дрёмин.       ― Загнешься ― я тебя разогну, ― улыбнулся Вадим. ― Так будешь пить или нет?       Когда еще теперь представится возможность? Подумав, гость махнул рукой:       ― Ладно, давай. Как говорится, «водка внутри, а снаружи бутылка».       Разлили по первой. Обжигая горло, крепкая жидкость устремилась внутрь, распространяя жгучее тепло по организму. Закусив картофелем, Дрёмин продолжил разговор.       ― Ты давно здесь живешь? ― спросил он.       ― Три недели, ― ответил Вадим, дожевывая закуску. ― Я ведь сюда одним из первых попал, еще никого не было.       ― Как же тебя угораздило?       ― А вот так. Я в десятом году службу завершил и во Владик вернулся. От Минобороны квартиру получил, два года ремонт делал. Как раз в декабре кончил. Ну, думаю, наконец-то заживу нормально, а то все по гарнизонам да по общагам. Только хрен там плавал.       Договорив, Сумов вдруг сделал длинную паузу. Взгляд его стал каким-то растерянным, глаза смотрели перед собой, распахнувшись чуть шире обычного. Заметив, как товарищ изменился в лице, Дрёмин тоже невольно напрягся.       ― Дело ночью было, ― продолжил Вадим. ― Я от шума проснулся: на улице что-то громыхнуло, будто бы авария. Встал с кровати, к окну подошел. И так и обмер. Внизу фура лежит перевернутая: тягач отдельно, прицеп вообще на тротуар улетел. Кругом люди без сознания. У нас улица-то оживленная, там даже ночью народ бродит. Сначала подумал, что их фура могла задеть, а потом присмотрелся: они по всей дороге лежат! И вдалеке еще пожар полыхает. Меня аж холодный пот прошиб. А самое жуткое ― вокруг тишина полнейшая. Ни звука. Ни кричит никто, сирен не слышно, и вообще людей в сознании нет нигде. И машины ни одной не едет.       Я кинулся жену будить. Толкаю ее, а она не реагирует. А я все толкаю, ничего понять не могу: думал, крепко уснула. И не сразу до меня дошло, что жена моя, Настюша, не дышала уже в тот момент. Мертва уже была. Я как понял ― со всех ног в соседнюю комнату ломанулся. Дочь там спала. В темноте еще споткнулся обо что-то, разбил, но по барабану было. Ворвался, к кровати подлетел. И чувствую: все, пиздец. Край. Дотронуться, разбудить боюсь. Не хочу. Будто знаю уже, что не получится. Кое-как с силами собрался, потормошил за рукав. Нет, не шевелится.       По щекам Сумова потекли слезы. Голос стал дрожать, и он прервал рассказ, чтобы успокоиться. Глубоко вздохнув несколько раз, Вадим протер ладонями глаза. Дрёмин, сидя рядом, обнял друга за плечо. Свободная рука взяла стоящую на столе бутылку, разливая горячительный напиток по стаканам. Кисть слегка дрожала: то ли от выпитого, то ли от эмоций.       ― Давай по второй, Вадим, ― предложил он, когда друг немного успокоился. ― Помянем.       Стаканы вновь опустели. В темной комнате, освещенной лишь небольшими свечками, раздался звон стеклянной тары, возвращенной на стол. Сумов продолжил.       ― Стал в скорую звонить ― без толку. Трубку никто не брал, а потом даже гудки пропали. Я в тот момент подумал: может, это сон? Ну не может ведь такая херня в реальности твориться! Глаза протер ― не помогает. Потом пошел на кухню, пальцы об конфорку прижег. Не просыпаюсь. А хочу проснуться! Руки жгу, плачу. Но нет. Чувствую, что вот-вот сознание потеряю. Так и осел на пол рядом с плитой.       Не знаю, сколько просидел, но когда опомнился, за окном уже светло было. На улице кипиш: баба какая-то визжит. И запах ― пиздец. Трупный смрад вперемешку с гарью от пожаров. Руки болят: опухли руки, сжег я их сильно. Но такое было состояние, что на все плевать.       Вышел на улицу. А там по всему городу такая же фигня, и ни скорых, ни пожарных, ни ментов ― вообще никого не видно. Только дети бегают, и взрослые иногда встречаются. Ошалелые, ничего не соображают. Да я и сам такой же. В итоге прибился к одной из групп выживших людей. Нас шестеро было, и вместе мы держались до самого конца. Продукты добывали, от бандитов отбивались, помогали друг другу ― в общем, как могли, выживали. Пока вампиры не объявились.       А одним из вечеров подъехал к нам военный «Урал». Из кабины какие-то отморозки выскочили в серых накидках, все с оружием. У нас травмат был с собой и ножи кухонные, а эти ― с автоматами. Влипли, короче. Выходит, сейчас жратву отнимут, и хорошо еще, если не убьют. И тут их главный нам и говорит: «Отныне ваш район переходит под контроль вампиров. В обмен на жизнь вы будете жертвовать нам свою кровь».       Ну, думаю, точно влипли. Поехавшие из психушки сбежали, грабанули оружейку, и теперь терроризируют всех в округе. Ишь чего, вампирами себя объявили! «Сумерек» насмотрелись, мразопупы. Такая первая мысль у меня была. А потом присмотрелся к ним внимательнее: глаза у всех красные, будто кровью налитые. Явно не человеческие. Правда что ли вампиры? Жутко стало, аж спина похолодела. В голове мысль: может, это у меня крыша поехала? Оглянулся на товарищей - а те стоят и не двигаются, как парализованные. В глазах ужас застыл неподдельный. И тут я почувствовал, как шею словно в тисках сдавило, а потом и земля из-под ног ушла. Разворачиваю голову, и вижу, что это та самая красноглазая тварь меня одной рукой над землей подняла! Прикинь!       Я руками его лапу железную обхватил, вырваться пытаюсь. А уже задыхаться начинаю, сил все меньше. Ноги в воздухе болтаются. Сзади слышу: товарищи мои кричат что-то. Все тише и тише. А перед глазами темнота сгустилась, и я в обморок свалился.       ― У меня похожая история была. Только меня эта гадина еще и укусила. Почти всю кровь высосала, и я трое суток в отключке провалялся, ― добавил Дрёмин, потирая шею в месте, куда впивались клыки вампира. ― Шрам до сих пор остался.       ― Больно было? ― спросил Вадим.       ― Ну как тебе сказать... Попробуй вилкой себя в шею зафигачить, ― ответил Глобус, кивком указывая на столовый прибор в руке товарища. ― Примерно так.       ― Ясно, ― протянул Сумов. ― Меня-то они не кусали ни разу. Этот упы́рок меня просто удушил, чтоб я не буянил. А очнулся-то я уже в кузове, причем один. Корешей рядом не было. Не знаю, что с ними стало, но сомневаюсь, что эти клыкастые мразопупы их отпустили. Скорее всего, убили. А меня сюда привезли, других упырей кормить.       ― И много здесь наших?       ― Не так чтобы очень.       ― А на лыжи встать (жарг. убежать ― прим. автора) не думали? ― спросил Дрёмин после недолгого молчания.       ― Думали, ― ответил Вадим. Голос его стал тише, чем обычно, и он добавил после короткой паузы: ― Я тебя потом с ребятами познакомлю, они все расскажут.       ― Вот как, ― ответил Дрёмин. В глазах блеснул огонек интереса, что не ускользнуло от внимания друга.       ― Да. Но все-таки, знаешь, я сомневаюсь, что отсюда можно убежать, ― добавил Вадим. ― Как по мне, все это пустая болтовня.       ― Почему?       ― Ты когда на вертушке сюда летел, шахту нашу видел? Представляешь, на какой мы глубине?       ― Ну видел.       ― Ну и? Как ты себе побег представляешь? Чтобы отсюда выбраться, надо весь аэродром захватить и шахту. Так что все это шляпа полная.       ― В любом случае, нельзя просто сидеть на жопе ровно, ― настаивал Дрёмин. ― Там, наверху, товарищи наши от упырей еще отбиваются. И раз мы живы, то наш долг ― им помочь. Мы ведь присягу давали ― народ защищать. А не кровью своей вампиров подкармливать, чтобы они еще больше людей в стойло загнали.       Сумов тяжело вздохнул, снова наполняя стаканы горячительным напитком.       ― Ладно, Глобус, не горячись, ― ответил, наконец, он. ― Все вместе мы что-нибудь придумаем. Пока живи как все, внимания к себе лишнего не привлекай, осмотрись вокруг. И не вздумай с кем-то, кроме меня, на такие темы говорить. Здесь никому верить нельзя. А потом я тебя с ребятами нашими сведу. Понял?       ― Да понял я, ― успокоил его Дрёмин.       ― Ну вот и хорошо. Я пока прошуршу, как тебя на аэродром перевести, к себе поближе, ― сказал Вадим, убирая посуду со стола. ― Давай по последней, и спать. Завтра нам на кровь к девяти.       ― Чувствую, этот ацетон завтра утром нам еще аукнется, ― усмехнулся Дрёмин, вертя в руках пустую бутылку от распитого алкоголя. ― Ладно, спать так спать. Как говорится, держи ноги в тепле, а голову в салате.       И офицеры, опрокинув стаканы с остатками огненной жидкости, принялись вскарабкиваться на второй этаж, к лежакам. Глобус еще долго не мог заснуть, обдумывая прошедший день. Отныне он был узником города вампиров. Что несет грядущий день? Получится ли вырваться отсюда? Смогут ли люди наверху устоять? Ответы на эти вопросы еще предстояло получить.       А сейчас нужно было восстанавливать силы: война еще не закончена. Завтра ждут новые сражения. Сражения другого, невидимого фронта, но от этого не менее трудные и ответственные. И Дрёмин, закрыв глаза, принялся сосредоточенно разгонять мысли прочь, чтобы заснуть. Наконец, его усилия увенчались успехом. Спустя несколько минут он провалился в глубины беспамятства.