Петля

      Размеренное тиканье настенных часов каким-то отрывистым эхом проносилось в голове, неприятно щёлкая по мозгам; пустой взгляд уставился вниз, на мои нервно подрагивающие, израненные ладони. Кажется, я никогда ещё не была настолько морально выгоревшей. Полностью опустошённой, раздавленной, потерянной. Меня абсолютно ничего не волнует, но вместе с тем в голове не перестаёт пролетать одна и та же фраза: «Я хочу, чтобы это закончилось».       Я хочу, чтобы это закончилось.       Я хочу…       — Мисс Мёрфи? — я заметно дрогнула, когда шериф постучал костяшками пальцев по железному столу, чтобы привлечь моё внимание. — Мы ждём.       … чтобы ты оставил меня в покое.       Заторможено покачав головой, боязливо поднимаю глаза на мужчину и, откинувшись на спинку железного стула, нервозно прячу руки под стол. Серые глаза внимательно следили за каждым моим движением, и каждый раз, когда взгляд шерифа касался моего лица, он будто смущался: отворачивался в сторону с тяжёлым вздохом, проводя ладонью по каштановым волосам. Ему было неприятно смотреть на меня. Жалко? Противно?       Чувствуешь себя виноватым?..       — Вынужден предупредить, что молчание будет расцениваться как отказ от дачи показаний, — раздался грубый, громкий голос, от которого я едва заметно скривилась; второй мужчина, стоящий позади шатена, был заметно старше. Он медленно подошёл к столу, звонко ступая по полу каблуками чёрных туфлей, и каждый его шаг врезался в мою раскалывающуюся голову мелкими иглами. — Я не могу сказать, что закон сейчас на твоей стороне.       Мёртвое безразличие на моём лице сменилось слабым страхом; я нервно нахмурилась, исподлобья взглянув на подошедшего полицейского. Чёрные, густые брови сильно нависали на его глаза, отчего стальной взгляд становился ещё более угрожающим. От мужчины разило сигаретный дымом. И угрожающим скептицизмом.       — Что… что я должна говорить? — едва ли не шёпотом произнесла я, вновь опустив взгляд на блестящую поверхность стола, и сцепила ладони вместе, ногтями болезненно впиваясь в и без того содранную кожу.       Никак не могу успокоиться, на меня будто давит абсолютно всё: и шериф, и головная боль, и все четыре серые стены помещения. В этой небольшой, душной комнате без окон было чересчур яркое освещение, отчего безумно ныла голова и даже тошнило. Я ненавижу эту комнату. Я уже была здесь тогда, после нападения на Роксану. Комната для допроса. Это можно понять по одной из стен помещения: почти на всю её ширину растягивалось одностороннее стекло, за которым, наверное, кто-то стоял и внимательно следил за мной.       Что мне сейчас рассказывать этим двоим? Молчать нельзя. Нельзя говорить правду. Придумывать на ходу? А вдруг я сделаю только хуже?..       — Для начала, — холодно начал старший шериф, облокотившись руками о стол и прищурившись, — тебе стоит рассказать, по какой причине ты за всё это время так и не обратилась в полицию? Сколько раз этот человек приходил в вашу квартиру? Как давно он начал этот делать? — он проговаривал каждое своё слово чуть громче положенного и нарочито медленно, чтобы мой воспалённый мозг успевал понимать, что от меня хотят.       Я внимательно осматривала его лицо, каждую морщину и изъян кожи, старомодные усы, как у моего отца, и шрам под правым глазом — просто давала себе время продумать каждую фразу, которую собиралась сказать.       — Я… я уже говорила, — из груди вырвался нервный вздох; я с вялой надеждой взглянула в сторону второго шерифа, который выжидающе и напряжённо смотрел на меня. — Он угрожал. Говорил… что знает, где находится моя сестра. Знает, в какой больнице и палате… знает всё.       Сложно определить, лгу я или нет, даже учитывая мою обрывистую, скомканную речь и тремор конечностей. Шок. Просто шок от того, что мне пришлось пережить, — так это должно казаться со стороны.       Так и есть отчасти, но это не вся картина. Даже и близко не вся…       — Когда он проник в вашу квартиру впервые? Ты видела его до этого? — продолжал задавать вопросы мужчина, ни на секунду не отводивший от меня взгляда, пока второй шериф, отшагнув от стола, встал у стенки и молча смотрел на нас со стороны.       Каждый вопрос будто нацелен на то, чтобы у меня сдали нервы и я тут же созналась во всех грехах. Будто он уверен, что я виновата в смерти того мужчины. Или мне кажется, что он так думает?.. Но беседует он со мной явно не как с жертвой маньяка. Как и в прошлый раз…       — Нет… — ответила я почти сразу, нервно сложив руки на груди, — раньше я его не видела. Он пришёл именно в тот день, когда… напал на мою сестру, — плечи содрогнулись, — украл у неё ключи.       — Для чего? Какой был мотив его действий? — тон мужчины не менялся, но он начал говорить быстрее, будто не хотел давать мне время, чтобы придумать очередной ответ.       — Я… я не знаю, — мой растерянный взгляд пробежался по помещению, будто в поисках нужного ответа, а тело вдруг дрогнуло против воли. — Он просто… никогда и не говорил мне, зачем пришёл в тот день.       Как с такой кашей в голове можно вообще придумать что-то правдоподобное?! Напал на человека, чтобы забрать ключи и проникнуть в квартиру… зачем? Чтобы что? Да откуда мне-то, блять, знать?!       Боже, голова будто и вправду сейчас трещинами разойдётся и, в конце концов, лопнет…       — Прошу прощения, что перебиваю, — в дверь помещения быстро постучали, и на пороге появился ещё один некто в полицейской форме, — Фрэнк, главный требует твоего присутствия.       Мужчина, стоявший передо мной, нахмурился пуще прежнего и, выпрямившись, отшагнул от стола. Я медленно и рвано выдохнула, почувствовав едва заметное облегчение, когда шериф отвёл от меня свой пристальный взгляд.       — Это срочно? — сквозь стальной тон едва заметно пробивались нотки сильного недовольства, но, после короткого кивка сотрудника, мужчина всё же покинул помещение, кинув напарнику требовательное: — Не теряй время попусту.       — Как скажешь, — устало отозвался шатен, проследив за тем, как удаляется мужчина, а после, когда закрылась дверь помещения, сосредоточил взгляд на мне.       И как не пыталась я использовать резко появившееся для размышлений время, ничего убедительного за такое короткое время придумать не смогла. И если я выдала хоть какую-то причину того, почему ничего не сказала полиции, пускай эта причина бесконечно глупа, то ответ на вопрос, зачем я нужна была живой маньяку… здесь в мою голову ни одной здравой мысли не лезет.       Мужчина сделал пару неторопливых шагов в мою сторону, но остановился, внимательно осмотрев меня: тремор не прекращался. Тело сильно трусило, а по мозгам будто плетью била паника, отчего взгляд метался из стороны в сторону.       — Хорошо, — вяло улыбнулся шериф, сложив руки на груди, а после вдруг двинулся к двери, — сейчас вернусь, — он окинул меня пристальным взглядом через плечо и, получив мой неуверенный кивок, покинул помещение.       Стоило дверям закрыться, как я тут же истерично схватилась руками за голову, пальцами зарываясь в спутанные волосы, и громко стукнула локтями о стол. Я всеми силами пыталась заставить мозг работать, но корме протяжного: «А-а-ай блять!» — на ум ничего не приходило.       Чёрт тебя дери, Грейс! Ты же знала, чем закончится этот день, почему ты не попыталась придумать правдоподобную сказку раньше?!.. Будто и вправду верила в то, что меня никто не заподозрит…       Я нервно откинулась назад, устремив взгляд в потолок, а после, быстро опустив голову, снова осмотрела свои ладони: содранные костяшки сильно пекли и даже всё ещё кровоточили.       У маньяка дела, наверное, ненамного лучше идут. До сих пор не понимаю, как ему удалось покинуть подъезд незамеченным. Наверное, его просто приняли за одного из соседей, прибежавшего на крик женщины, нашедшей труп, ведь из моей квартиры он вылетел буквально сразу после пробуждения…       Ни слова мне не сказал, тварь. Можно было и дать какое-то напутствие, ведь весь этот пиздец устроил именно он! Больной, эгоистичный ублюдок…       У меня вообще не было шанса не вызвать подозрений. Начиная от соседки, которая вчера наткнулась на меня и детально рассмотрела моё окровавленное, перепуганное лицо, и заканчивая хаосом в моей комнате. И, как оказалось, то, как маньяк превращал комнату в свалку, слышала, блять, чуть ли не вся планета. Но, по какой-то неведомой причине, соседи решили рассказать об этом только, сука, сейчас.       Молодцы, ребята, как бы я без вас справилась?..       Не знаю, сколько времени прошло прежде, чем полиция ворвалась в мою квартиру, — я не следила за часами.       Носилась по квартире, как сумасшедшая, сдирая с кровати простыни с бордовыми пятнами, шваброй скрупулёзно драя пол, но ужасная слабость и саднящие раны, в конце концов, вынудили меня изнеможённо осесть на пол и рыдать в течение получаса. Я даже и не буду упоминать попытки поднять опрокинутый шкаф…       Сейчас я сидела не в своей одежде. Пришлось воспользоваться гардеробом сестры, так как свой у меня не было даже шанса приподнять. И косметику Роксаны пришлось позаимствовать, да. Но все зеркала этот мудак разбил, потому я даже сейчас не могла представить, как выглядит порез на моей щеке. Судя по всему, не подходящий моей бледности тональный крем не особо спас положение, так как шериф, стоило ему только меня завидеть, сказал, что меня срочно должен осмотреть полицейский медик. И это он даже не увидел ушибов и ран на теле — на мне водолазка и брюки Роксаны.       Впрочем, этот усатый чёрт всё равно отложил медицинский осмотр, пояснив: «Сначала — допрос». Он даже в тот день, когда на Роксану напал маньяк, говорил со мной так, будто я могла быть в этом виновата…       «Виновны все, пока не докажут обратное», да?       Дверь вдруг распахнулась, отчего я сильно дёрнулась, треснувшись коленом о стол, и быстро подняла взгляд. Шатен никак не отреагировал на мой испуг — вероятно, такое состояние его даже не удивляло; он неспешно подошёл и поставил стакан воды на стол, а после протянул мне ярко-красную таблетку.       Я непонимающе хлопнула ресницами, в замешательстве осматривая шерифа.       — Успокоительное, — он слабо улыбнулся и дождался, пока я дрожащими пальцами возьму препарат с его ладони.       Не думаю, что есть какой-то смысл ему не доверять. Что это ещё может быть? Сыворотка правды в таблетке?       — Теперь поговорим, — начал он более серьёзно; полицейский взял стул, стоящий у стены, и поднёс его к столу.       Он и сам теперь выглядит поспокойнее — нет этого застывшего чувства сожаления на лице. Наверное, мужчина ходил за успокоительным не только для меня…       Я слабо скривилась и вздрогнула, когда ножки металлического стула стукнулись о кафель, после чего полицейский сел напротив меня, упираясь локтями о поверхность стола и сцепив пальцы ладоней.       Я аккуратно поместила таблетку в рот и, не раскусывая, проглотила её, тут же запив водой — забавно, я даже не замечала, что ужасно хотела пить.       — Итак, начнём с простого, — тон мужчины был абсолютно беззлобный, даже чересчур спокойный и добрый для такого места и таких обстоятельств, — опиши его. Так детально, как сможешь.       Это случайно не тот самый приём «Добрый и злой полицейский»? Он так понимающе на меня смотрит… доверчиво. Как на жертву.       Но нет, правды от меня и не жди. В психлечебницу я попасть не хочу. Точно уж не я должна там находиться…       Я размеренно выдохнула, замолчав на пару секунд. Неожиданно действительно стало спокойней. Думать легче… сердцебиение замедлилось. Но страх по-прежнему не ушёл.       — Я не видела его лица, — проговорила я тихо и опустила печальный взгляд вниз; мне было неудобно лгать, смотря ему в глаза, — он никогда не снимал… маску.       Правда, на секунду меня посетила бредовая идея рассказать, как действительно выглядит маньяк, но я тут же её подавила. Своя шкура дороже… как же тупо.       Ладно, я уже начала лгать. Отступать поздно.       Шериф вскинул брови, на секунду отведя взгляд, а после кивнул, намекая на то, чтобы я продолжала говорить. Да, скорее всего, они в это поверят. Вполне ведь вероятно, что кто-то из той самой группы насильников может работать в одиночку. Или просто кто-то решил позаимствовать «фишку» с масками.       — Его телосложение? Рост? Возраст? Можешь ещё что-нибудь рассказать? — начал задавать вопросы мужчина, как только заметил, что я снова погрузилась в мысли.       — Рост? Примерно такой же как у вас… наверное. Лет, может… тридцать? — плечи сильно дрогнули — как только я осознавала, что говорю неправду, нервы снова начинали сдавать. — Он носит… его одежда… — я покачала головой, пытаясь прийти в себя, — что-то вроде пуховика, поэтому не могу сказать, какое у него тело. Но… он сильный, — я тяжело выдохнула, и снова прильнула губами к стакану, допивая остатки воды.       — Хорошо, — будто с похвалой сказал мужчина, пускай и показания я дала уж чересчур размытые, и я только сейчас заметила что-то вроде небольшого диктофона в его руке — успокоительное едва подавило проснувшуюся в этот момент панику. — Что он делал, когда приходил в квартиру? Он разговаривал с тобой?       — Он… — я нахмурилась, так как даже не могла вспомнить, что делал сам маньяк в моём доме, — ел. Спал. Иногда говорил со мной. Он… больной, — я невольно закивала, вернув взгляд к серым глазам мужчины, и слабо покрутила пальцем у виска, — сумасшедший.       — Почему ты так уверена? — уже с заметным интересом отреагировал шатен, и невольно потянулся рукой к чёрному галстуку, ослабив его — душно было не только мне.       — У него было что-то вроде… припадков? — я снова пожала плечами и опустила взгляд, слабо стукнув дном стакана о стол. — И галлюцинации. Сильные галлюцинации.       — Возможно, он наркоман, — как бы невзначай кинул мужчина, непринуждённо покачав головой, но всё так же не сводил пристального взгляда с моего лица.       — Нет… — отрешённо произнесла я, прищурившись, — я не думаю.       Будто я пытаюсь выставить его в лучшем свете. «Он же не виноват, он просто ёбнутый, ему так голоса в голове сказали»… Хотя на деле я прекрасно осознаю, что маньяк настоящий садист и убивает в большинстве своём не из-за своих припадков. Так вот каково быть адвокатом дьявола…       Я внезапно поняла, что уже начала говорить больше правды, чем неправды.       — О чём он обычно говорил? — мужчина облокотился на спинку стула, поставив диктофон на стол.       — Об убийствах, — ответила я сразу, после чего слегка замешкалась, — он… он чаще говорил сам с собой. Тихо… и неразборчиво.       — Ничего больше? Только убийства?       Меня неожиданно прошибло: я ведь действительно сейчас описываю именно маньяка. Это немного расходиться с идеей того, что этот человек ещё и насильник. Один из насильников.       — Не только. Ещё о… девушках говорил… — резко притихнув, скомкано и сбивчиво проговорила я, сильно ссутулившись.       Наверное, моя «актёрская игра» вышла даже чересчур искренней, ведь в этот момент я вспомнила, что сумасшедший и вправду насильник. Переломанные ноги… блять, я действительно сейчас выгораживаю тебя?..       — Он их насиловал? — подал голос шериф, когда я вновь надолго замолчала, и внимательно прищурился; его выражение лица приняло уже более серьёзный вид.       Я всмотрелась в его глаза, поджав губы, а после слабо кивнула в ответ. Во взгляде шерифа на секунду мелькнула какая-то злоба, перемешанная с печалью.       — А что насчёт тебя? — даже тон его голоса заметно огрубел.       — Что? — я слегка растерянно вскинула брови.       — Он насиловал тебя? — напрямую спросил шериф.       Я удивлённо приоткрыла рот, замерев так на какое-то время, и едва сдержала резкое: «Нет». Как-то стыдно было бы в таком признаваться, но… должен же быть хоть какой-то мотив в том, что этот маньяк-насильник приходит ко мне. Потому я просто мрачно затихла, отвернувшись в сторону.       Хотя если меня осмотрит гинеколог, то будет понятно, что со мной делали что угодно, но не насиловали. Особенно учитывая девственность. Впрочем, насиловать можно разными… путями…       Господи, Грейс. Фу. Даже не представляй себе это.       Интересно, что сам убийца думает насчёт произошедшего? Он явно был напуган тем, что натворил. Самым лучшим вариантом для нас двоих будет его побег из города. Как он и обещал поступить. Самым худшим вариантом будет… честно, сказать, я не знаю, что из всего пришедшего мне сейчас в голову можно назвать самой ужасной мыслью. Маньяк останется в городе? Хуёво. Маньяк не успеет сбежать, и его пристрелит полиция? Хуёво. Маньяка схватят, и он соврёт, что я помогала ему убивать людей? Что ж… хуёво.       Я тяжело вздохнула, на секунду прикрыв глаза, а после снова повернула голову в сторону шатена и слабо дрогнула, заметив его внимательный взгляд.       Так… а о чём мы вообще только что говорили?..       — Хорошо. Последний вопрос, — выдохнул шериф после нескольких минут молчания. — Зачем ты пыталась скрыть улики того, что этот человек был в твоей квартире?       — Он мне сказал… — проговорила я тихо после короткой паузы, но фраза вышла ужасно неуверенной, отчего внутри всё ощутимо напряглось.       — Ты сделала это только потому, что боялась? — он говорил без упрёка, но тон полицейского уже начал меня пугать.       Я растерянно смотрела в серые глаза, взгляд которых внимательно изучал каждую эмоцию, мелькнувшую на моём лице, а после слабо кивнула. На какое-то время в помещении воцарилась тишина.       — Что ж, — выдохнул шатен уже более спокойно и, взяв в руки диктофон, выключил его, — думаю, это всё. Полагаю, мне не стоит говорить, что делать, если маньяк снова тебе встретится.       — Звонить в полицию? — я слабо вскинула бровь.       — Бежать, — нерадостно усмехнулся шатен, проведя рукой по волосам, — а потом звонить в полицию.       Не знаю, играет ли он роль «доброго полицейского»… но врать ему нравственно тяжелее, чем, например, тому пугающему шерифу. Врать человеку, так угрожающе давящему на тебя — всё равно что защищаться, а врать этому шерифу… это врать. Ощущение, будто кто-то протягивает тебе руку помощи, а ты в неё плюёшь.       — Я… правда не хотела, чтобы кто-то умер, — выдохнула я тихо, прикрыв глаза.       Будто от того, что я это сказала, станет легче. Я знала, что кто-то умрёт, знала, что кто-то постоянно умирает от его рук. «Хотела», «Не хотела»… кого это волнует? Явно не тех людей, которые уже лежат в морге или закопаны в землю по моей вине. Их уже мало что волнует…       — Я верю, — слабо улыбнулся мужчина, а после медленно поднялся со стула. — И тем не менее, для тебя установлены ограничения. Тебе нельзя покидать город, пока дело не будет закрыто, — проговорил он медленно и чётко, — надеюсь, ты понимаешь.       — Хорошо… — без особой подавленности отозвалась я и даже каким-то хером смогла выдавить из себя жалкую полуулыбку.       Мужчина ещё какое-то время молча стоял, плотно сжав губы, и что-то усердно обдумывал. Я же пустым взглядом пялилась на стену, нервно оттягивая рукава чёрной водолазки, и ощущала, как все чувства в моей черепной коробке начинают умирать.       Временами я поглядывала на мужчину и прикидывала, сколько ему могло быть лет. Ровесник Роксаны, может быть. Он бы ей понравился. И то, что я начала думать о таких неважных вещах, означало то, что всё моё сознание охватывает апатия.       — Подожди минуту, — вдруг подал голос мужчина, кивнув мне, после чего спешно двинулся в сторону двери.       Я проводила его безучастным взглядом, пока тот не скрылся. И что будет дальше? Допрос ещё не окончен? Мне бы действительно не помешал медицинский осмотр. Рана на лопатке саднит особенно сильно…       Прошло какое-то время, минут пять или, может, десять. В этой тишине мне уже было нечего делать, кроме как размышлять о последствиях. Роксана уже знает, что произошло? Точнее… что происходило всё это время, пока она была в больнице. Когда я была у неё несколько дней назад, Рокс была в очень обеспокоенном состоянии. Каково это, быть в постоянном страхе и вдруг услышать от полицейского, что твоя сестра почти неделю жила с маньяком, который чуть тебя не прикончил?..       Даже представлять не хочу.       Не знаю зачем, но я решила подняться — сидеть на одном месте вдруг стало нестерпимо трудно. Слабость мгновенно прошлась по ногам, отозвалась сильная, ноющая боль в районе копчика и появилось слабое головокружение. В этот момент я поняла, что убийца, похоже, сейчас бездействует. Лежит или сидит где-то, раз уж я всё это время не ощущала никакой боли.       Он явно… ещё в городе. Прячется где-то…       Кинув недолгий взгляд в сторону одностороннего стекла, я всё же решила, что нет ничего незаконного или подозрительного в том, что я начну ходить, потому принялась неспешно расхаживать по комнате, устремив пустой взгляд в пол и заведя руки за спину. Чем дольше я ходила, тем чётче понимала, что болит у меня не только чёртова лопатка. У меня вообще всё болит.       Вчерашний день стал обрывками всплывать в памяти. Эти «Почему ты убегаешь?», «Не оставляй меня»… по какой-то причине эти слова я запомнила слишком чётко. И я прекрасно понимаю, что обращался он не совсем ко мне, но… больно. Мне морально больно, и я не могу понять почему.       В какой-то момент я начала улавливать голоса, когда проходила рядом с дверью, разговор был слышен и раньше, но я почему-то решила не придавать ему значения. Пока определённые слова не начали проскальзывать в речи мужчин. Вроде как улавливаю голос «злого полицейского»...       Я непринуждённо устало выдохнула, расправив плечи и, изнеможённо прикрыв глаза, облокотилась спиной на дверь. Надеюсь, это не выглядит слишком подозрительно для кого-то, стоящего за стеклом. Фразы обрывками улавливались слухом, их трудно было разобрать. «Бездомный», «насильник», «шизофреник»… да уж, не особо я смогла сбить полицию с курса. Я их даже, блять, направила на верный путь. Не стоило упоминать про то, что он спал и ел в моей квартире… теперь улицы будут патрулировать в разы интенсивней.       В какой-то момент я даже уловила голос «доброго» шерифа и словосочетание: «Стокгольмский синдром». Это он про кого? Про меня, что ли?.. Ха-а-ах… вот это я себе характеристику сочинила.       Комедия нахуй.       Когда звонкий стук каблуков начал раздаваться совсем рядом, приближаясь к двери, я тут же в спешке двинулась обратно к столу, отчего едва не поскользнулась на скользком кафеле.       Дверь резко распахнулась, в помещение тут же вошли оба шерифа и ещё какой-то мужчина. Я же надела на лицо маску безразличия и усталости и вялым взглядом осмотрела вошедших людей. Третий мужчина был одет немного иначе: голубая рубашка без полицейского значка; у шерифов же была серая форма. Может, медик?       — Ты, значит? — издал усталый возглас полицейский, которого я видела впервые. — Вставай и идём со мной, я тебя осмотрю.       Я заторможено моргнула пару раз, не сразу сообразив, что только что сказал мужчина, а после медленно поднялась на ноги, облокачиваясь руками о стол, и неспешно подошла к полицейскому медику. Угадала.       Это был лысый мужчина лет тридцати пяти, который выглядел крайне устало: заметные тёмные круги под глазами, мутный взгляд, слегка невнятная и медленная речь. Давно не спал.       Он развернулся и махнул рукой, дав таким образом знак, чтобы я следовала за ним, и вышел из помещения. Оставшиеся в комнате мужчины проводили меня недолгими, внимательными взглядами, а после, как только дверь за моей спиной закрылась, принялись что-то серьёзно обсуждать на пониженных тонах.       Есть у меня подозрения, что всё так быстро не кончится… всё ещё недостаточно доказательств того, что это не я убила того мужчину. Убийцу-то никто не видел на самом-то деле… но его слышали.       Я оказалась в узком, хорошо освещённом коридоре, в конце которого, ближе к выходу из здания, стояли люди. Мне даже удалось различить пару знакомых лиц своих соседей. Но мой взгляд сосредоточился лишь на одной из них, которая молча сидела на стуле, тревожно осматриваясь по сторонам. В какой-то момент женщина заметила меня и сильно дрогнула.       Я даже не сразу вспомнила, где видела это лицо. Это она встретила меня вчера на выходе из лифта…       — Сюда, — недовольно сказал мужчина, который уже успел отойти от меня на приличное расстояние и вернуться обратно, ведь я так и не отошла от двери, из которой вышла минутой назад.       Медик небрежно взял меня за локоть и потянул вслед за собой; до моего полумёртвого психического состояния ему дела не было.       Я смотрела на женщину, не отворачиваясь, пока мужчина тянул меня за собой в противоположную сторону коридора. Соседка проводила меня напуганным, долгим взглядом. Было сложно представить, какое выражение лица было у меня в тот момент. Но ощущения внутри какие-то… неправильные. Я будто её ненавижу.       Но в чём она виновата?..       — В любом случае ты обязана будешь посетить клинику. Я не смогу выявить какие-либо внутренние кровотечения или сотрясения… — он бубнил себе под нос, из-за чего я не сразу осознала, что мужчина говорил со мной, да и не без труда понимала его речь. Зато вполне понимала состояние.       Я повернулась к мужчине, бездумно перебирая ногами и вяло рассматривая его помятую бледно-голубую рубашку, и вот — мы вошли в очередное тесное помещение, в котором витал запах спирта и ещё чего-то неприятного.       Да почему здесь везде такие маленькие комнаты? Это так давит на мозги…       — Присядь, — мужчина кивнул в сторону небольшой койки и, устало хрустнув шеей, направился к столу, который был завален кучей бумаг и мусора в виде пустых коробок и каких-то пакетов. — Порез болит сильно? — спросил он без особых эмоций, не оборачиваясь ко мне; судя по всему, мужчина говорил о моём лице.       — Нет, — я небрежно опустилась на кровать и уставилась в пол, облокотившись локтями о колени, — онемел. У меня… — мой голос начал звучать неуверенно: я не хотела, чтобы этот мужчина осматривал моё тело, но понимала, что лучше об этом не умалчивать, — не перестаёт болеть рана на спине.       — На спине? — сквозь усталость и безразличие его голоса на секунду пробилось удивление; мужчина быстро окинул меня взглядом. — Есть ещё какие-либо травмы и порезы?       — У меня… по лбу текла кровь. На голове, наверное, царапина, — уже более спокойно говорила я, будто находилась на типичном приёме у доктора. — Ещё… часто нижнее ребро ноет. И плечо. На самом деле, я не могу вспомнить… — я провела внимательным взглядом по своей одежде, — где ещё есть раны.       Сложив руки на груди, мужчина обернулся и, облокотившись спиной на стол, внимательно обвёл взглядом моё лицо. Странно, разве он не ожидал такое количество увечий, если знал, что со мной произошло? Или меня здесь воспринимают, как соучастницу преступления, а не жертву?.. Стоп, а это имеет смысл.       Может, травмы выведут меня из-под подозрений? Хотя кто сказал, что я не могла получить ушибы, пока пыталась или помогала кого-то убить?..       — Встань и сними кофту, — уже серьёзно сказал мужчина и вновь отвернулся к столу. — На ногах травмы есть?       — Наверное… — выдохнула я тихо, какое-то время бездействуя, а после нехотя встала на ноги, сильно пошатнувшись от мелькнувших перед глазами чёрных пятен. — Правое колено болит, — тут же известила я доктора, вспомнив про ушиб, который получила ещё несколько дней назад — он всё ещё неприятно ныл.       — Значит, раздевайся полностью, — холодно добавил доктор, шелестя бумагами в руках.       Что ж, сама напросилась… но да чёрт с ним, я слишком долго скрывала своё состояние здоровья, чтобы сейчас из-за банального стеснения снова об этом умалчивать.       Недолго медля, я с тяжёлым выдохом принялась стягивать с себя кофту, сдавленно зашипев: рана на лопатке, кажется, опять присохла к ткани, хотя утром в душе я долго пыталась смыть всю кровь с тела и волос. Неужели порез опять закровоточил?.. Водолазка приземлилась на койку, я поёжилась от слабого холодка, пробежавшего по спине, и опустила взгляд на своё тело. Надеюсь, лифчик снимать не потребуется…       Вроде всё не так плохо. По крайней мере, ни на животе, ни на груди я не вижу ран. Только кости, кажется, раньше так сильно не выпирали…       Брюки снять я всё же не захотела. Вдруг ещё… войдёт кто-то.       Мужчина медленно повернулся ко мне, не отрываясь от какого-то документа в своей руке, а после медленно перевёл взгляд на меня. Чёрные брови поползли вниз, а карие глаза прищурились, будто доктор увидел что-то непонятное или противное. Отложив бумажку в сторону, он направился ко мне, на ходу натягивая на руки белые силиконовые перчатки и продолжая внимательно рассматривать моё тело. Укол какого-то стыда заставил приковать взгляд к полу.       — Как давно ты ела? — таким был его первый вопрос; он присел на корточки, сбоку осматривая мой живот.       — Позавчера… кажется, — неуверенно протянула я и слабо пожала плечами.       — Тебе не позволяли есть или что? — мужчина поднял тяжёлый взгляд на моё лицо.       — Я… не хочу есть, — дыхание на секунду сбилось, — меня начинает тошнить, когда пытаюсь...       — Понятно, — коротко ответил он, хмурясь, — сразу же после осмотра съешь что-то диетическое. Если не сможешь — выпей воды или чёрного чая без добавок и побольше. А вообще… — тяжело выдохнул мужчина, — стоит обратиться к психотерапевту.       На самом деле, я прекрасно понимала, из-за чего конкретно появляются рвотные позывы, когда что-то съедобное попадало в мой рот. Никогда не забуду, какой был запах у внутренностей того парня…       Но ни психиатр, ни психолог мне не нужны. Более того, как раз такого стоит и избегать.       — Что с руками? — вновь подал голос полицейский.       — А… ничего такого, — нервно буркнула я, сжав ладони в кулаки, — испачкалась.       Мужчина как-то неоднозначно промолчал, осматривая содранные костяшки и мелкие порезы, но решил особого внимания рукам не уделять. Он поднялся и, положив руку на плечо, развернул моё тело спиной к себе. Я слабо скривилась: у него ужасно холодные ладони.       Он несколько минут что-то усердно рассматривал, небрежно касаясь пальцами царапин, о существовании которых я даже не знала, пока не ощутила жжение на коже в том или ином месте.       — Ну-ка выпрямись, — строго проговорил мужчина, слабо коснувшись того самого пореза на лопатке, что автоматически заставило меня, вздрогнув, прогнуться в спине. — Эту нужно зашить. Рана неглубокая, но в месте неудачном. Расходиться… — он, кажется, рассуждал вслух.       — Зашить? — слегка напугано проронила я, повернув голову вбок. — Сейчас?       — Нет, уже в больнице, — пояснил доктор, убрав пальцы от раны, — я здесь для того, чтобы осмотреть и задокументировать твои побои. Хотя, думаю, стоит прямо сейчас продезинфицировать порезы. Особенно укус, — мужчина взялся за моё правое плечо, пристально что-то разглядывая.       — Укус?.. — я в недоумении вскинула брови и попыталась рассмотреть то, что находилось на плече, чуть ближе к шее, но боковое зрение различало лишь бордовое, расплывчатое пятно.       — Да, — кивнул мужчина, — я промою рану, как только окончу осмотр, иначе может пойти заражение.       Вряд ли я смогу вспомнить, когда этот мудак успел меня укусить. Я, кажется, даже почти рада, что не помню этого.       Губы слегка скривились, когда в мозг в очередной раз пришло осознание того, что я спала с сумасшедшим в одной кровати. Почему он меня не скинул, в конце концов?..       — Ай! — невольно сдавленно выронила я, когда доктор коснулся ушиба в нижней части спины.       — Извини, — холодно бросил доктор и обошёл меня, остановившись уже перед моими глазами.       Я лишь отвернулась в сторону, старясь не думать о том, что происходит. Ненавижу я эти осмотры…       Мужчина взял меня за подбородок, внимательно осматривая порез на щеке, отчего я почувствовала слабый укол испуга в груди, а после слегка приподнял моё лицо; в этот момент я ощутила жжение и вспомнила, что и на шее у меня есть порез. По спине даже поползли мурашки, когда я вспомнила, как появилась эта рана и что было в моей голове в тот момент…       — Какая странная рана… — хмыкнул мужчина, нахмурившись, пока осматривал небольшую дыру в моём плече.       Я лишь тихо вздохнула, поёжившись, когда он к ней слабо прикоснулся. Интересно, все эти ранения хоть какую-то пользу мне принесут? Позволят выйти из-под подозрений?       Кажется, будто медика все эти побои не особо-то и удивляют…       — И Вы тоже считаете, что я могла находиться с этим маньяком в «дружественных» отношениях? — всё же я решилась задать вопрос; мужчина даже не изменился в лице, будто ожидал от меня подобного, и продолжал осмотр.       — Не в моей компетенции говорить об этом, — без особых эмоций проговорил доктор. — Если хочешь услышать моё мнение, то нет, я так не думаю. Однако с точки зрения психиатрии… всё может быть, — мужчина многозначительно тяжело выдохнул и решил не продолжать.       Не преступница, так сумасшедшая. Какой щедрый выбор. И что же мне больше по душе: тюрьма или психлечебница?       Или морг?       Мужчина начал прощупывать моё нижнее левое ребро, что вынудило меня поморщиться от ноющего, неприятного ощущения. В определённый момент я даже невольно отшатнулась от доктора, когда боль уже заметно отозвалась в ребре.       — Треснуло, — уверенно изрёк мужчина.       — Это… сильно плохо? — вопрос вышел довольно безразличным; казалось, уже никакие травмы на моём теле не могли меня удивить.       — Нет, — мужчина глубоко вдохнул и размял плечи, а после вновь направился к столу и начал что-то быстро записывать, — просто нужен постельный режим. И я говорил раздеться полностью.       — На ногах нет ничего… серьёзного, — отозвалась я стыдливо, нервно сложив руки на груди.       — Я должен осмотреть побои по всему телу, — твёрдо ответил мужчина и вновь развернулся ко мне.       Какая внезапная доскональность. Не заикнись я о болях, ты бы только царапину на щеке осмотрел.       Эх, был бы ты женщиной, всё было бы куда проще!       Я лишь с раздосадованным вздохом опустилась обратно на койку, так как стоять было достаточно трудно, и спустила штаны вниз, к ступням. На самом деле, серьёзных ран на ногах действительно не было, лишь несколько мелких царапин, пара ушибов, сильно содранные колени и синяки… много синяков.       С ногами мужчина возился не слишком долго. Бегло осмотрел содранную на коленях кожу, внимательно окинул взглядом фиолетово-красную гематому на бедре, а после снова двинулся к столу.       — Я всё же поинтересуюсь. В следствии чего ты получила столько ранений? — мужчина подошёл к небольшому белому шкафу рядом со столом и начал что-то быстро перебирать. — Маньяк просто нападал на тебя без причины?       — В последний день у него были галлюцинации, — честно ответила я, уставившись пустым взглядом на свои ноги и почему-то решила продолжить: — Обычно он не пытался меня убить… просто бил.       — Психически больной? — хмыкнул доктор и поставил какую-то стеклянную небольшую бутылку на стол. Даже не притворяйся, что ты не знал или не догадывался. — Я видел в последнее время слишком много искалеченных, вспоротых тел и изуродованных лиц — таких зверских убийств мне прежде не приходилось видеть. Сделал ли это один и тот же человек? Определённо, — мужчина снова шагнул к столу и на ходу бросил на койку, на которой я сидела, какую-то пластинку таблеток, — но если этот же человек в течение нескольких дней находился рядом с тобой, то это, мягко говоря, чудо, что ты ещё жива. Это, бесспорно, больной человек, и я не знаю, какой мотив он мог найти, чтобы не убить тебя. Их очень сложно подкупить, а если и получится… — он обернулся ко мне с бутылкой воды в одной руке и шприцом и какой-то марлевой тряпкой в другой, — то нет никакой гарантии, что в какой-то момент он не захочет тебя убить.       Я внимательно взглянула на мужчину, пытаясь понять, к чему он принялся над этим рассуждать; он до того казался неразговорчивым ещё минутой назад, что сейчас такой монолог наталкивал на мысль, что допрос всё ещё продолжается.       Что ж… наверное, сейчас придётся максимально непринуждённо рассказать всё, как есть, но упустить часть с: «В общем-то, если он грохнет меня, то и сам подохнет, вот такой вот мотив». И если уж я навела полицию на мысль, что он бездомный, то пропади оно всё пропадом, но я не смогу уже переврать сложившуюся историю. Без ущерба для себя, конечно.       Я больше не буду его прикрывать.       — Так и получилось, наверное, — пролепетала я тихо, пожимая плечами, — он вроде как просто… жил в моей квартире. Или прятался. Наверное, это можно назвать разменной монетой, — я тяжело выдохнула, — он не трогает меня и мою сестру, а я… ничего не делаю. Только в итоге… — веки устало опустились, и я слегка нахмурилась, — умер человек и меня саму чуть не прирезали.       Мужчина несколько секунд стоял на месте, задумчиво уставившись на меня, а после, не выронив ни слова, двинулся в мою сторону.       Даже сомнений нет, что суть моих слов будет передана шерифам. Это должно вывести меня из-под подозрений. Даже как-то обманчиво легко стало на душе, ведь я практически сказала правду. Да только почти сразу ощутила отвращение к самой себе, ведь сказала я это исключительно для того, чтобы спасти себя и свою жизнь.       — Выпей таблетку, — он кивнул в сторону пластинки рядом со мной и протянул бутылку воды, — это обезболивающее. Глубокие раны будут всё равно сильно жечь, — дождавшись, пока я возьму воду, мужчина присел на колено напротив меня, — но анестезию я могу использовать только в крайних случаях, так что тебе придётся терпеть.       Напряжённо поджав губы, я лишь молча кивнула и, недолго провозившись с пластинкой, закинула в рот горькую таблетку и запила большим количеством воды. Почему мне постоянно так сильно хочется пить?       То, как мужчина обрабатывал чем-то мои содранные колени, я слабо ощущала и даже мысленно радовалась, что шприц нужен был исключительно для того, чтобы промывать раны, а не вкалывать какой-то препарат. С детства ненавидела уколы…       — Можешь надеть штаны, если тебе холодно, — он отнял от моего колена кусок марлевой ткани, убрав таким образом остатки жидкости, и поднялся на ноги.       Быстро кивнув, я в спешке натянула штаны обратно. Что ж, уже легче…       Как только я опустилась на кровать, медик вновь подошёл ко мне и забрал бутылку из моих рук, намочив ткань остатками воды. После этого он молча взялся за мой подбородок пальцами и принялся стирать с пореза на лице тональный крем. Я лишь сдавленно замычала от довольно сильного жжения.       — Додумалась же… — хмыкнул мужчина тихо, изогнув бровь.       — Оно… заживёт? — напряжённо спросила я, борясь с сильным желанием отстраниться от рук медика — он явно не пытался промыть рану осторожно.       — Да, и довольно быстро, — кивнул он, — разве что останется шрам.       Странно, но больше всего я беспокоюсь именно за эту рану, хотя вроде как понимаю, что внешность должна мало меня волновать. Что же, после всего произошедшего ужаса, который, кажется, никогда и не кончится, я буду переживать из-за того, что не понравлюсь мальчикам? Да я сдохнуть могу в любой момент, если убийцу вдруг пристрелят или он сам что-то не натворит. Беспокойству о внешности как-то не находиться места во всём этом кровавом месиве, в котором я уже по горло.       И тем не менее, этот порез… я не знаю, что конкретно так сильно напрягает нервы. Возможно, я боюсь, что моё лицо постепенно превратится в лицо маньяка. А может, всё ещё надеюсь выбраться из этого кошмара живой и без видимых увечий, чтобы продолжить жить как нормальный человек. А-ха-ха…       Недолго провозившись с царапиной на шее, мужчина возвысился надо мной и, взяв меня за голову, чуть опустил её вниз. Я уже как-то и забыла о ране на голове. Он быстро и торопливо обработал рану — судя по всему, ничего серьёзного там нет — и отошёл от меня на пару шагов, тяжело выдохнув.       — Повернись ко мне спиной, — махнул рукой доктор и устало сел на койку рядом, — сейчас будет немного жечь.       Немного? Да ты пару минут назад говорил, что и анестезию не прочь был бы применить. Ты кого успокоить пытаешься?!       Слегка поколебавшись, я всё же отвернулась от доктора, рукой убрав свои длинные волосы со спины и закинув их на плечо. В первую очередь мужчина приступил к укусу. По началу ощущения казались просто неприятными, чему я даже обрадовалась, но вскоре поняла, что доктор пока что просто промыл рану водой. Дальше уже пошла та самая жидкость… перекись, спирт или какое-то другое обеззараживающее средство — не знаю, что это было, но ощущения, последовавшие дальше, я уже переносила с большим трудом: будто рану не промывают, а прижигают.       Закусив губу, я молча смотрела вниз и убеждала себя, что ощущения довольно терпимые, но слёзы стали проступать автоматически. В какой-то момент меня даже позабавила одна мысль. Он-то тоже это чувствует.       Я даже не сразу заметила тот момент, когда доктор встал и снова подошёл к шкафу, взяв оттуда небольшой белый пакет, а после снова направился ко мне. Продезинфицированный укус он заклеил самофиксирующимся бинтом.       А вот когда доктор дошёл до раны на лопатке, мне уже пришлось по-настоящему напрячься, чтобы не закричать, о чём можно было судить по сильно трясущемуся телу. Впрочем, мужчина решил никак это не комментировать и просто пытался всё сделать как можно быстрее.       На всё это ушло, кажется, что-то около двадцати минут. Я уже какое-то время сидела на койке, опустив голову, и пыталась прийти в себя и унять тремор, пока доктор что-то молча чиркал на листе бумаги, склонившись над столом.       — Оставь себе таблетки, — он кивнул в сторону пластинки, которая по-прежнему лежала рядом, а после, на ходу кинув шприц в урну, принялся снова рыться в шкафу, — пей, пока сильные боли не уйдут. Только не чаще двух раз в день. Ещё… — мужчина взял с одной из полок какую-то красную коробочку с таблетками и показал мне, — купи это успокоительное, оно довольно сильное. Я выпишу рецепт. Бесплатно, к сожалению, дать не могу. С ними дефицит… — я без особого удивления проследила за тем, как мужчина извлёк из коробки одну таблетку и, достав из-за стола новую бутылку с минеральной водой, быстро её выпил.       Это довольно чётко объясняет то, почему большинство полицейских так пугают меня своим серьёзным, холодным выражением лица. Похоже, подавляющее большинство его сотрудников, которые патрулируют улицы и приезжают на вызов, пользуется этими таблетками. По крайней мере, молодые уж точно. Мужчины за сорок, вроде того усатого шерифа, кажется, уже просто превратились в каких-то бесчувственных скептиков, которые не боятся ничего. Или просто хотят такими казаться…       — И тем не менее, психотерапевта посетить тебе нужно обязательно, — мужчина подошёл ко мне, взглядом быстро бегая по бумажному листу, на котором сам писал что-то минутой ранее. — Я не могу принудить, но в праве настоятельно порекомендовать.       — Я на сумасшедшую похожа? — довольно остро отреагировала я на подобное заявление.       Я знала, что этот вопрос крайне тупой и неуместный, ведь поводов подозревать, что с моей психикой есть проблемы, мягко говоря, немало. Но, кажется, нервы вновь начинают натягиваться до предела, а стены вокруг — давить на сознание.       — На грани психического срыва, судя по тому, что сказал детектив Мэтью, и в этом ничего удивительного, — мужчина обвёл меня изучающим взглядом, а после вновь вернулся к прочтению документа, — ты сейчас под действием сильного успокоительного, но и его принимать слишком часто и на постоянной основе нельзя. Губит печень и вреден для поджелудочной.       А… а-а-а. Это я, значит, всё ещё «спокойная»?.. Хотя если припомнить моё состояние часом назад, то так и есть. Я хотя бы мыслить и рассуждать могу, даже если всё ещё ощущаю сильное напряжение.       — Пока что отдохни. Приляг… — доктор сделал небольшую паузу и оглядел меня, — на живот. Впрочем, нет, на живот тоже нельзя… — он снова замолчал на какое-то время, — что ж, просто посиди немного. И можешь надеть свою кофту, — дверь помещения тихо скрипнула, и мужчина вышел, аккуратно прикрыв её за собой.       Наконец-то, хоть ещё какое-то время наедине с собой. Потрать с пользой… не факт, что меня оставят в покое надолго.       Я глубоко, размеренно выдохнула, подперев лицо рукой, и устремила пристальный взгляд на дверь, стараясь собрать все мысли воедино. Пока успокоительное всё ещё действует, нужно всё тщательно обдумать и сделать уже хоть какой-то обдуманный выбор, а не действовать по воле интуиции. Морщась от глухой головной боли и ноющих ран, я неподвижно застыла, вслушиваясь в голоса и звуки шагов в коридоре.       Итак… что я имею? Маньяка, который, скорее всего, ещё город не покинул и, возможно, даже не собирается. Шерифов, которые уже относительно хорошо представляют, с кем имеют дело, пускай у них нет описания внешности. Ещё у меня есть неразрывная связь с психопатом-убийцей, а также я не хочу умирать. Прискорбно, но я не хочу…       Нужно заставить маньяка покинуть город. Не зная при этом его места нахождения. Да если бы и знала, попытка найти его для меня могла бы плачевно кончиться. Убийца должен узнать, что полиция получила достаточно информации о нём, чтобы найти. И если маньяк не тупой, он уйдёт. Он обещал мне уйти.       Идея осенила меня довольно неожиданно. Настолько неожиданно, что я даже испугалась и невольно дрогнула, так как она изначально казалось не особо рациональной и безопасной. Но я всё же мгновенно подорвалась, после чего неуклюже припала на одно колено из-за резкого головокружения. Тут ведь… нет камер?       Я быстро осмотрела кабинет, параллельно поднимаясь с пола и быстрой, шаткой походкой двинулась к шкафчику. За стеклянными дверцами на полках виднелись лишь какие-то бутылки и пачки с таблетками, потому я несуразно присела на колени, едва не рухнув назад, и открыла нижний шкафчик. Должно же быть что-то острое, это же чёртов медкабинет…       Я вдруг поражённо вздрогнула и отвернулась от шкафа — есть же шприц! Не пытаясь тратить время на то, чтобы снова подняться на ноги, я подползла к мусорному ведру и торопливо достала оттуда то, что мне и было нужно. Облокотившись оголённой спиной о холодную стену, я вытащила иглу из шприца, кинув тот обратно в мусор. Боже, не хотела бы я давать известие маньяку о таких своеобразных «СМС», но вариантов больше не остаётся. И даже если он и собирается покинуть город… небольшая «угроза» не помешает. Наверное…       Я уставилась напряжённым взглядом на своё левое предплечье, на котором до сих пор были видны длинные, заживающие царапины, и, наверное, долго бы не решалась поднести иглу к коже, но время поджимало — я даже не знала, сколько у меня было времени на самом деле. Сначала я слабо выцарапывала буквы на коже, но, когда осознала, что такую боль сумасшедший может даже и не заметить, начала вдавливать иглу сильнее: мелкие бусинки крови уже сочились из царапин, а кожа начала краснеть.       Закусив губу, я старалась как можно быстрее закончить этот акт самоповреждения, пускай боль до сих пор ощущалась слегка приглушённо. Уж явно не больнее, чем раны промывать…       Игла вскоре улетела вслед за самим шприцем; отставив предплечье в сторону, я бегло изучила его взглядом, после кивнув самой себе — думаю, посыл более, чем понятен.       «Я рассказала им».       Вдруг стремительно приближающиеся шаги вынудили меня испуганно подорваться и броситься к койке. Какого хера он сюда так торопиться?! Только не говорите мне, что тут и вправду есть скрытая камера наблюдения…       Я едва успела схватить в руки кофту и, повернувшись спиной ко входу, начать её с фальшивой непринуждённостью натягивать на тело, в первую очередь спрятав предплечья в рукава, как дверь уже быстро распахнулась. Без паники… ничего не было. Я просто отдыхала…       Хотя по моему дрожащему телу так точно, блять, не скажешь!..       Трясущимися руками я торопливо поправляла кофту, вытаскивая из-под воротника спутавшиеся волосы, всё ожидая, когда доктор снова пройдёт к столу и скажет что-то нейтральное или вовсе не скажет ничего. Но мужчина даже не двигался.       Игнорируя волнение, я продолжала с фальшивой раскованностью поправлять волосы на голове, будто бы это действительно было важно, а после всё же обернулась к двери, подняв вопросительный взгляд; бровь удивлённо изогнулась и по началу не ощущалось даже удивления.       А после в голову ударил сильный испуг.       Нервно дёрнувшись, я ошарашенно сделала шаг назад; губы невольно разомкнулись в удивлении, после чего я мгновенно отвернулась, уставившись шокированным взглядом в пол и прикоснувшись пальцами к порезу на щеке. Моё… лицо…       Дэвис не произнёс ни слова. Он беззвучно стоял на месте, казалось, пытался осмыслить только что увиденное; выражение его лица я даже не успела рассмотреть — настолько быстро отвела взгляд.       Что-то я… как-то… про это и не подумала. Да мать твою… ну а кто ж ещё мог бы за мной приехать, если позвонить копы могли только Роксане?       Прошлая неприязнь к этому человеку мне даже не вспомнилась; я ощущала что-то вроде стыда на грани паники, а также блеклые оттенки облегчения. Он заберёт меня отсюда?..        — Вот серьёзно, да? — парень заговорил спустя, кажется, минуту или две, и его голос звучал очень странно: растерянно и вместе с тем раздражённо. — Почему ты не сказала мне об этом? Почему никому не сказала?       Напряжение сейчас делало эту ситуацию чем-то схожей на моё общение с маньяком: я отчётливо слышу, что парень говорит, но не могу понять. Мысли носятся по черепу, пока я пытаюсь прийти в себя и сказать хоть что-то.       Но сказать, по сути, нечего.       — Опять молчать будешь? — обратился ко мне брюнет резко упавшим, печальным голосом, на что я лишь на секунду приподняла взгляд, пожимая плечами, и снова отвернулась.       Вот чего мне точно не хотелось, так это расплакаться, но почему-то именно сейчас меня начало пробивать на слёзы. Будто какой-то барьер, который сдерживал остальные эмоции помимо страха и напряжения, вдруг треснул, и мне ужасно захотелось с рыданиями броситься на шею парня, но стыд не позволял. Я рвано, тяжело дышала и даже боялась повернуться лицом к парню, потому стояла на месте, боясь двинуться. Но когда Дэвис вдруг взялся за моё предплечье, на котором я минутами ранее царапала иглой, моё тело невольно вздрогнуло и я по инерции отдёрнула руку, отшатнувшись назад.       Брюнет удивлённо изогнул бровь, а после с тяжёлым вдохом отошёл назад, устало проведя пальцами по переносице и опустив веки. Он же не воспринял это на свой счёт? Я бы так не дёрнулась, если бы не рука…       — Потом… потом поговорим, — выдохнул он тяжко и как-то расстроенно отвёл взгляд, — сейчас нет времени.       — О, Вы уже здесь, — раздался вялый голос доктора, который в тот же момент вошёл в кабинет и бегло обвёл взглядом моё обеспокоенное выражение лица, — шериф решил не проводить повторный допрос, поэтому можете её забирать. Советую поторопиться.       Дэвис, обернувшись, проследил за тем, как доктор подходит к своему столу и, решив ничего не отвечать, вновь повернулся ко мне.       В этот раз он решил обойтись без прикосновений, просто кивнул в сторону дверного проёма и спешно вышел. Только я хотела двинуться за ним, как небрежная фраза доктора «Забыла таблетки» вынудила меня испугано замереть: я всё боялась, что он скажет что-то о моей расцарапанной руке. Быстро шагнув к койке, я схватила лежащее на ней обезболивающее и боязливо осмотрела мужчину, который стоял ко мне спиной.       — Спасибо… — тихо и слегка запуганно бросила я и тут же, слегка пошатываясь, вышла в коридор.       Господи, не вериться, что всё это закончилось. Хотя бы на сегодня.       Дэвис, внимательно следивший за мной, двинулся дальше по коридору, и я едва успела ухватиться за рукав его куртки, так как знала, что сейчас он рванёт вперёд с неимоверной скоростью, просто не зная, что хожу я с трудом. Приостановившись, парень осмотрел меня повнимательней и, не сказав ни слова и крепко взяв меня за руку, двинулся вперёд.       По мере того, как мы шли, я всё больше облокачивалась на парня, так как двигался он всё равно быстро, но просить Дэвиса сбавить скорость я и не думала, поскольку сама с огромнейшей радостью торопилась покинуть полицейский участок…       Я успела ощутить на себе тяжёлые и удивлённые взгляды людей, в том числе своих соседей, когда мы проходили мимо приёмной, после — довольно угрожающий взгляд главного шерифа, который уже стоял у стойки вахтёра. И это говорило мне о том, что подозрения с меня точно не сняты. Шатен же, прищурившись, внимательно проследил за мной и даже помахал рукой на прощанье, по-доброму улыбнувшись. Я ограничилась слабым кивком в его сторону и, вернув взгляд к главным дверям, автоматически ещё сильнее ускорила шаг, гонимая слабым страхом и неприязнью к этому месту.       Солнце неприятно резануло зрение, как только мы оказались на улице, и слабый ветер прошёлся по лицу; сейчас был только день, хотя казалось, будто в этом кошмаре я провела целые сутки…       Я даже не заметила, что замерла у входа в полицейский участок, вместе с тем остановив и Дэвиса, так как пальцы вцепились в его руку как в что-то жизненно важное. Парень внимательно следил за тем, как я нервно вожу взглядом по местности, и отпустил мою руку, выводя меня из ступора. Боже… что-то меня конкретно начало глючить.       — Тебе плохо? — парень встал передо мной, быстро осматривая меня с ног до головы, но я, тут же замотав головой в знак отрицания, снова потянулась к его руке.       — Пойдём... — нервно и очень тихо пролепетала я, спешно двинувшись вниз по ступенькам и потянув за собой Дэвиса.       Поскорее прочь от этого места... Я так хочу лечь, уснуть и никогда больше не вернуться в эту проклятую жизнь.       Открыв дверь своего авто, парень посадил меня на переднее сидение, даже попросил пристегнуться, что было явно не в его манере. Я с вялым беспокойством смотрела на то, как он обходит машину и спешно садиться за водительское сидение. Наверное, дежавю ощутила не только я…       У меня было предчувствие, что всю дорогу мы проведём в тишине, но молчание, как ни странно, не продлилось и минуты.       — Что он с тобой делал? — резко заговорил Дэвис, не отрывая взгляда от дороги; я слабо дрогнула, повернувшись к парню лицом.       Да… подобное точно было после того, как Роксана попала в больницу. Вместе с тем становится тревожно, ведь переломное событие под конец того дня было одним из самых ужасных в моей жизни. Следует ждать чего-то страшного и сегодня?..       — Я не помню всего… — отозвалась я тихо, устремив взгляд на свои ладони.       — И что помнишь? — меня слегка напрягло то, что машина не прекращала стремительно набирать скорость.       Да когда закончатся эти чёртовы расспросы? Когда закончиться этот кошмарный день?..       — Ну... удары, — протянула я с мрачной задумчивостью, — несколько порезов ножом. Больше ничего.       Не слишком детально, но и и не думаю, что Дэвис ждёт от меня описания каждой травмы и то, откуда они появились.       Молчание опять же длилось не слишком долго.       — Это всё? — парень на секунду приковал ко мне какой-то резкий взгляд.       Я лишь недоумевающе кивнула, вопросительно вскинув брови.       — Почему мне сказали, что он предполагаемый насильник?       Машина резко затормозила, едва не влетев в бампер какой-то легковой машины спереди; я сильно дёрнулась вперёд, испугано взглянув на улицу сквозь лобовое стекло. На светофоре горел красный свет. Интересно, это он так нервничает, злится или беспокоится? Или просто хочет нас убить?       Парень тяжело выдохнул, проведя ладонью по тёмным волосам, а после вновь повернулся лицом ко мне, впившись в глаза испытующим взглядом.       — Так что он делал? — снова повторил вопрос парень уже с куда более заметной злостью.       — Я не помню, — твёрдо и даже в какой-то мере агрессивно ответила я и отвернулась к окну, обняв себя дрожащими руками.       Да что это ещё за тон? Меня вроде как жалеть должны, а не наседать так, будто я что-то украла...       Хотя о чём я. Это же Дэвис. Да и не нужна мне никакая жалость. Не от него уж точно.       В салоне повисла напряжённая тишина, я только улавливала слухом неровное и тяжёлое дыхание парня, но явно была не намерена говорить что-то ещё. Как, похоже, и он. Машина резко сдвинулись с места, как только светофор показал «зелёный», и мы опять продолжили путь.       В этот раз молча.       Авто остановилось на стоянке больницы, к этому моменту я уже едва не уснула; кое-как как отперев дверь слабыми руками, я медленно вышла на улицу, облокотившись на дверь машины и сделав пару неуверенных шагов в сторону. И пускай разговор, произошедший минутами ранее, закончился не на особо позитивной ноте, Дэвис всё же взял меня под правую руку, захлопнув дверь машины и всё в том же ускоренном темпе двинулся в сторону здания. А силы, казалось, всё быстрее и быстрее покидали моё тело… даже пугающе быстро. Я не то чтобы хочу спать или отдохнуть, я будто умираю…       Пока мы поднимались по ступенькам ко входу в больницу, я успела пару раз споткнуться и осесть на землю, что всё же дало понять парню, что мои физические увечья не ограничиваются одной лишь царапиной на щеке. Он быстро извинился — я не знаю, за что конкретно — и уже умеренным шагом двинулся к дверям больницы, буквально волоча меня за собой.       Оказавшись уже в самом здании, мы двинулись к верхним этажам, и теперь я начала ощущать какую-то адскую одышку. Ноги чудом держали мой вес, пока я поднималась по лестнице, и уже всем телом навалилась на перила, отпустив руку Дэвиса. Да что ж это… такое?..       Пока мы шли к палате Роксаны, я уже немного отстала от парня и двигалась вперёд, исключительно опираясь на холодную стену. Дэвис обернулся, смерив меня непонимающим взглядом, когда уже оказался около палаты моей сестры, но стоило мне его настигнуть, как нас резко окликнул женский голос.       — Извините, вы куда направляетесь? — к нам быстро подошла медсестра. — В эту палату, семьдесят шестую?       —Проведать пациентку, — парень непонимающе покосился на дверь, в которую только намеревался зайти.       — Роксана Мёрфи, так? — девушка бегло глянула на планшет с бумагами, который был в её руках. — Она сейчас в операционной, палата закрыта.       — Операция? — в замешательстве отреагировал Дэвис и нервно подёргал ручку двери, будто не поверил, что палата закрыта; я с трудом улавливала суть слов женщины, но отголоски испуга в голове всё же пронеслись.       — У девушки разошлись швы, когда она встала, — пояснила девушка и тут же, вероятно, заметив резко изменившееся лицо Дэвиса, добавила: — но ничего смертельного. Вы родственник?..       Это... моя вина.       Сердце пропустило глухой удар, и перед глазами на долю секунды расползалась тьма, вытеснившая из головы последние мысли; меня сильно пошатнуло назад и испуг за жизнь сестры мгновенно заглушился. Я непонимающе встряхнула головой, пытаясь оживиться.       — Девушка, с вами всё в порядке? — раздался незнакомы голос сзади и пронёсся в голове глухим эхом; я медленно развернулась, мутным взглядом окинув взрослого мужчину, который в замешательстве указывал пальцем на стену.       Хватит… задавать ебучие вопросы.       Я растерянно отшагнула назад, развернувшись, и мой взгляд едва успел уловить кровавый след на белой стене, тянущийся за мной где-то два метра, после чего пол тут же начал уходить из-под ног. Кто-то подхватил меня сзади; в глазах всё начало сильно плыть, но я всё же смогла увидеть то, что кровью истекает моё левое предплечье. Я… вену пробила?..       Вокруг меня столпились люди, лиц которых я уже не могла различить, кто-то быстро задрал рукав моей кофты вверх, отчего по всей руке прошлось сильное жжение, заставившее меня кинуть последний взгляд на предплечье. Десятки больших и мелких порезов были разбросаны по всей руке и заплывали кровью, кожа была просто расчерчена красными линиями. Кое-как зрение смогло различить большие, неаккуратные буквы среди сплошных красных пятен. Сознание начало растворяться, а тело поглощали смертельные слабость и лёгкость.

«Спи».