Белый волк

Закончив неотложные дела, связанные с появлением в замке раненого гостя, граф Мейло уединился в библиотеке, собираясь почитать интереснейший (исключительно с его точки зрения) исторический трактат. Суматоха, устроенная слугами, его порядком утомила, а тут ещё и лечение парня, сначала показавшееся несложным, на деле отняло кучу времени и сил. Потому что вместо простой остановки крови и заживления наиболее опасных ран, он со свойственной ему скрупулезностью, исцелил все мелкие царапины, ушибы и синяки, стёр следы всех шрамов, даже давних, не представлявших никакой угрозы, но казавшихся неуместными на странно белой и неожиданно нежной коже. Такую скорей пристало бы иметь аристократу, а не бродяге без роду и племени, которым, если судить по одежде, являлся его гость. После завершения своей работы Мейло едва держался на ногах от усталости. Отослал Родиона и прочих слуг и теперь намеревался отдохнуть, забравшись с ногами в мягкое кресло, наслаждаясь тишиной и древним текстом, полным кеннингов и метонимий. Тяжелая книга в кожаном переплёте легла на колени, пальцы привычно огладили выгравированное название, но так и не добрались до закладки. Граф де-Вож снова и снова прокручивал в голове всё произошедшее, пытаясь понять мотивы собственных поступков. Он и раньше лечил некоторых жителей городка, кто был ранен или получил серьезную травму, но никогда не делал ничего сверх необходимого и уж точно не относился к пациентам так, как будто, наконец, обрёл никогда не существовавшего брата, а то и вовсе был осчастливлен визитом какой-то важной особы. А в этот раз… он отчётливо помнит, как впервые дрожали руки, когда он взялся лечить эти страшные рваные раны, как будто это кто-то очень близкий, как будто сам на мгновение ощутил боль. И это острое, навязчивое желание очистить кожу от старых шрамов… И самостоятельно убедиться в том, что у гостя есть всё необходимое, поселить его чуть ли не в соседней от себя комнате… Да он и сам понимает, что вёл себя странно и нелогично, что уж говорить о том, как это выглядело в глазах остальных обитателей замка. Наверняка решили, что хозяин сошёл с ума или наоборот, узнал парня, но не хочет никому говорить. А ведь Мейло мог поклясться, что этой ночью увидел его впервые в жизни! И при этом ощутил такую потребность помочь и защитить, такое облегчение, когда парень очнулся и смог сам выпить Асино варево, что чуть было не свихнулся от переизбытка собственных, ничем не мотивированных эмоций. Это всё было очень странно. Несоответствие первого впечатления от найденного парня и последующих наблюдений, а главное, мотивы собственных более чем странных поступков, требовали серьёзного размышления, и граф замер, глядя в одну точку, бездумно продолжая гладить старый переплёт.

***

Вот он видит раненого впервые: окровавленного, еле живого, на полу. Вместо того, чтобы там же остановить кровь, заживить самые серьёзные раны, думает, что тому, наверное, неудобно, слишком жестко, неправильно, и приказывает перенести на кровать. Хотя прекрасно осознаёт, что перед ним обычный бродяга, который умрёт, если не оказать ему немедленную помощь. А ещё называет себя лекарем… Ведь мог же убить беднягу из-за своей странной прихоти, просто не успеть вылечить, но тот оказывается достаточно крепким, чтобы выдержать ещё одно перемещение. Повезло? Или он сильнее, чем кажется? Вот Родион, отчего-то невзлюбивший найдёныша с первого взгляда, начинает спорить и пререкаться из-за каждой мелочи, даже не смотря на то, что Мейло уже назвал парня гостем. Без конца пытается отстранить, оградить, да чуть ли не силой оттащить своего хозяина от странного пациента. Интересно, а Родион сам-то осознавал, что его действия не менее алогичны, чем поведение самого графа? Мейло, который обычно прислушивался к мнению своего дворецкого, вдруг идёт на принцип, уделяя гостю гораздо больше внимания, чем тому вроде бы полагается по статусу. Лечит, приказывает отмыть, снова лечит, более тщательно. Про себя удивляясь нежной коже и странно белому цвету волос, который так и тянет назвать мастью. Возможно ли, что гость не человек? Вот уже с лёгким недоумением на графа смотрят все остальные обитатели замка, когда он приказывает приготовить для гостя спальню в северной башне. Гостевую. Отделённую от личных покоев Мейло всего одним лестничным пролётом. Комната горничной и то дальше. Граф же аргументирует это тем, что раненному гостю нужен отдых, а в восточной башне, где обычно оставались на ночь пациенты, если вдруг возникала такая надобность, якобы слишком шумно. Да он не только сейчас, но и тогда, в тот самый момент понимал, насколько странно ведёт себя, но остановиться не мог, с каждым сказанным словом ощущая необходимость и правильность происходящего. Родион в тот момент, кажется, потерял дар речи, остальные, кто знаком с замком, постарались не сильно проявлять своё удивление. Только Ася немедленно идёт исполнять приказ, уводя с собой новенькую горничную, и при этом улыбается так, будто ей одной известна какая-то тайна и понятен весь смысл происходящего. А когда девушки уходят, граф вдруг вспоминает, что гостю нужна одежда, и почему-то сам идёт её выбирать, а не отдаёт указания Родиону, который, кстати, следует за ним словно привязанный, всё больше и больше раздражаясь от абсурдности ситуации. Одежда… Произошедший в одной из комнат разговор Мейло не просто помнит дословно, он готов вспоминать его ежедневно, для поднятия настроения. Не так часто удаётся довести занудного и невозмутимого Родиона до такой степени негодования: — Ваша Милость, как можно? Вы хотите отдать вещи вашего отца какому-то оборванцу? — Моему отцу они уже не понадобятся. — Всё равно, отдавать столь дорогие вещи этому бродяге, без роду и племени. — Он наш гость. — Неужели нельзя подобрать что-то попроще? — Хочешь поделиться с ним своими вещами, Родион? Сам же видел, какой он высокий, больше ничьи не подойдут… Этот аргумент смёл подчистую все возможные доводы дворецкого. В битве между любовью к собственному гардеробу и неприязнью к гостю, вкупе с бережливостью и педантичному следованию традициям, ожидаемо победила любовь. Тщательно следящий за своим внешним видом и всегда выглядевший безупречно Родион скорей позволил бы отдать чужаку часть графской сокровищницы, чем один из своих дорогих щегольских нарядов. Причём, весьма вероятно, костюм стоил дороже.

***

Не открывая глаз, Мейло улыбается этой маленькой победе, перестаёт поглаживать переплёт и перекладывает старинную книгу на стол. Сегодня древний трактат так и не будет прочитан. Лучше будет посидеть так ещё немного и снова обдумать обнаруженные странности. Кажется, он недавно читал что-то похожее, какую-то древнюю легенду или, может, это была энциклопедия видов?

***

Он заснул. Он совершенно точно заснул в мягком библиотечном кресле, и продолжает спать там сейчас. Это всё ещё сон. Определённо сон. Иначе, как и, главное, почему он оказался в комнате своего недавнего пациента, гостя… В комнате парня, которого недавно подобрали у ворот и которому он сам только-только спас жизнь. Почему он стоит здесь, едва не касаясь пальцами тонкого покрывала, намериваясь отбросить его в сторону, обнажая белую, доверчиво открытую шею. «Нет!» Отшатывается, едва осознав свои желания. Отступает слишком резко, впервые пугаясь сам себя. Возможно, будит гостя своими метаниями. Но уже всё равно, Мейло уже нет в этой комнате. Он стоит за дверью, тяжело привалившись к прохладному камню стены. Пытается отдышаться, утихомирить невесть откуда взявшиеся эмоции. Совладать с древним, как весь его род, инстинктом — Жаждой. Наконец, удаётся начать думать более рационально, в голову даже приходят относительно правдоподобные объяснения произошедшего. Возможно, потерял гораздо больше сил, чем думал сам, вот организм и решил восстановить их самым простым способом, но не за счёт же того, кого только что лечил! Нет, так нельзя. Мейло вовремя вспоминает, что у него есть более приемлемый выход из данной ситуации, и направляется к другой двери.

***

Не смотря на то, что до рассвета ещё оставалось немного времени, Ангелина уже спала в своей новой комнате, утомлённая долгим днём и не менее хлопотной ночью. Впрочем, большинство обитателей замка, хоть и не вставали с петухами, но стремились максимально использовать световой день, а потому тоже уже разошлись. Тем более, что для утреннего ритуала с ужином и всем остальным графу было достаточно одного Родиона, который благоразумно не показывался на глаза после серии сегодняшних скандалов. Комната горничной располагалась практически вплотную к господским покоям. Может кому-то это покажется странным, но так здесь было всегда. Пара пролётов лестницы и больше никого кроме них в этой части замка. О спящем невдалеке парне Мейло старается не думать, хотя уже знает, что не сможет так просто выкинуть его образ из головы. Граф бесшумной тенью скользит в комнату девушки. Не щелкает тщательно смазанный дверной замок, не скрепят половицы, лишь лениво колышется полог кровати, отдернутый нетерпеливой рукой. Светлые волосы разметались по подушке, тонкая шея и ключицы видны в широком вырезе ночной сорочки. Уже склонившись над спящей девушкой, Мейло вспоминает, что она новенькая и ему сначала нужно установить связь. Почти ругается вслух, проклиная очередную задержку, но тщательно вычерчивает в воздухе мерцающие символы и произносит нужную формулу прежде, чем коснуться вожделенной жилки. Молоденькие блондинки. Хозяева замка всегда держали одну или двух белокурых девушек в непосредственной близости, и он следовал традиции, хоть и не понимал её смысла. Впрочем, ему было всё равно, к вопросу питания, а точнее экстренного восстановления сил, Мейло подходил практически, смутно догадываясь, что цвет волос вряд ли влияет на вкусовые качества крови, и смысл традиции был в чем-то другом, на данный момент выходящим за рамки его знаний и опыта. Две еле заметные точки на белой шее, металлический привкус на языке, долгожданная бодрость и ясность мыслей. Мейло уже чертит завершающие знаки над головой горничной и произносит древнюю формулу, которая заставит девушку забыть этот момент своей жизни и не задавать вопросов в будущем. Мейло облизывает губы, кровь девушки оказалась на удивление вкусной, как будто с запахом свежего ветра и луговых цветов, и… забывает о ней, едва прикрыв за собой дверь. Неспеша поднимается в библиотеку, а его мысли снова и снова возвращаются к сегодняшнему гостю, словно какая-то важная идея или навязчивая мелодия вертится в голове и никак не облечётся в слова. Он с грустной усмешкой думает о том, что даже если бы не сдержался сегодня, то всё равно остался бы верен традиции, ведь спасённый парень тоже был блондином. Точнее не блондином, а как будто седым, такой практически не встречающийся у людей цвет волос — белый. Белый. — Белый. Мысль обрела форму, но смысл её остался тёмен. Пытаясь понять, почему именно эта особенность гостя не даёт ему покоя, Мейло ускоряет шаг, без конца повторяя про себя «белый-белый-белый», словно мантру или заклинание. Он точно читал что-то такое совсем недавно… Несколько часов проведённых в полумраке библиотеки дают множество пищи для размышлений и ощущение, что вот вот он поймёт что к чему, но обеспокоенный Родион вытаскивает его оттуда практически силой, вещая о необходимости еды и сна. Поздний ужин проходит в напряженном молчании. Родион всё ещё возмущён странным поведением своего хозяина, а тот анализирует полученную информацию. Он не зря просидел всё утро за книгами, несколько незамеченных ранее отсылок в старинных трактатах указывали на некий якобы утерянный текст, что странным образом связывал его род с кем-то светловолосым. Впрочем, на данный момент сложно было утверждать что-то наверняка, не имея перед глазами оригинал.