***
Несмотря на то, что и Риваль, и Мейло, снедаемые любопытством, намеренно искали встречи, столкнулись они почти случайно. Оба зашли в небольшую гостиную восточной башни одновременно с разных сторон и пораженно застыли, лишь через несколько мгновений вспомнив о правилах приличия. Дорогой костюм шел недавнему пациенту графа несоизмеримо больше, чем грязные драные тряпки, в которых он был похож на бездомного бродягу. Теперь он производил впечатление потомка если не древнего, то вполне знатного рода, привыкшего держать осанку и смотреть на всех свысока. А вовсе без одежды Мейло его не особо запомнил, полностью сосредоточившись тогда на процессе исцеления. Так что теперь граф навёрстывал упущенное, думая о том, что это скорее всего не очень прилично, так пристально рассматривать незнакомца. Впрочем, они же уже познакомились. И вообще, как же тогда разговаривать, если не смотреть на собеседника? Но стоять, наверное, нужно немного подальше. И смотреть в глаза, а не на шею и ключицы, виднеющиеся в расстегнутом вороте свободной рубахи. Мейло так увлёкся попытками вести себя в соответствии с этикетом, что едва не пропустил момент, когда Риваль подошёл совсем близко и собрался опуститься на колено, чтобы произнести клятву. Более неловкой ситуации в жизни графа ещё не случалось, он покраснел и начал сбивчиво уговаривать гостя не совершать поспешных шагов. В обе стороны снова полился поток извинений и благодарностей, унося с собой суть разговора и душевное спокойствие собеседников. Мейло осознавал, что пропустил что-то очень важное, но не понимал, что именно и как это исправить, и как вообще прекратить весь этот цирк и начать мыслить здраво и логично. А тут ещё и зрителей прибавилось. Захотелось просто сбежать куда подальше, чтобы никто не видел, как обычно холодный и невозмутимый граф старается незаметно вытереть о камзол вспотевшие ладони. Потому что он видел, как смотрел на него Риваль, и от этого взгляда становилось не просто тепло, а жарко настолько, что щеки начинали пылать, в горле пересыхало и вместо нормальных фраз получалось какое-то глупое блеянье.***
Как они оказались в саду, Мейло не помнил. Он вообще пришёл в себя только минут через пять обоюдного молчания и неспешной прогулки вокруг клумб, но отдышавшись, понял сразу, что лучше не возвращаться к прерванному разговору об исцелении и клятве, а поговорить на более нейтральные темы. После нескольких фальстартов Мейло смог-таки направить беседу в интересующее его русло. Правда, прежде пришлось обрисовать статус-кво, существующий между городом и замком. Здесь был принят следующий порядок: обитатели замка лечили и при необходимости спасали горожан от всяких магических неприятностей, горожане же в свою очередь поставляли в замок провизию, а в последние годы ещё и скрывали его существование от «Ангелов». В общем и целом, Риваля наверняка вела сама судьба, потому что замок остался последним оплотом, в который ещё не проникли «Стервятники», потихоньку захватывающие власть и в этих землях. Мейло очень интересовало всё неизведанное, в том числе быт тех мест, где он никогда не был. Риваль же рассказывал столь эмоционально и выразительно, что казалось, будто они стоят не в тёмном парке, а посреди праздничной площади, или несутся по лесу, а может, снимают с дерева незадачливого крестьянина, что хотел получить приз. Он и не заметил, как пропала неловкость из их разговора, исчезнув вместе с официальным обращением и чопорностью. Они, казалось, становились ближе с каждой шуткой и улыбкой, с каждой высказанной почти хором идеей. Словно познакомились не только что, а годы назад. Выросли вместе, деля детские игры и подростковые мечты. Это чувство было таким странным и в тоже время казалось правильным и совершенно естественным. Успокаивать другого прикосновением. Сжимать руку, демонстрируя поддержку. Быть близко-близко, ощущая тяжелые, горячие ладони даже сквозь ткань камзола. Искать и находить в другом защиту от всего мира. Риваль обнимал Мейло, прижимая к себе, и тот чувствовал себя маленьким, уязвимым и в то же время надежно защищённым в его объятиях. Поцелуй отрезвил графа всего на мгновение. Напугал, вызывая в памяти напоминание о всяких правилах и запретах, о приличиях, в конце концов. Но вся эта мишура была отброшена в сторону, утонула в раскалённой лаве новых ощущений. Мейло целовался с Ривалем, чувствуя, как жар охватывает всё его тело, как горят щёки и даже уши. Как зудят ладони от потребности обнять в ответ, и сердце бьется, словно пойманная в силки птица. Казалось, оно сейчас не выдержит, разорвётся, вспыхнет в груди жарким факелом до самого неба… Мейло в испуге отшатывается от Риваля, тяжело дышит и прячет глаза. Он знает, что поступает сейчас неправильно, но для него это всё слишком. Слишком быстро, слишком эмоционально, слишком ярко. Непривычно, страшно, стыдно. Он кусает губы и смотрит в землю под ногами, пытается отдышаться и говорить так, чтобы не дрожал голос: — Нам лучше вернуться в замок. Скоро рассвет. Да и тебе нужен отдых, ты ещё не доконца восстановился после ранений…***
Следующие несколько дней Мейло провёл в библиотеке почти безвылазно. Идея зажечь погасшие в древности алтари и тем самым остановить «Стервятников» оказалась настолько захватывающей, что даже Родион со своими вопросами по оформлению гостевых комнат не мог его от неё отвлечь. Да что там, традиции и правила этикета тоже были забыты, и теперь завтраки с обедами графу и его гостю накрывали прямо в библиотеке. Хорошо еще, что Риваль следил за тем, чтобы еда не просто стояла на столе, но и попадала внутрь увлёкшегося исследователя. Риваль вообще находился рядом почти всё время: приносил нужные книги, доставая их с верхних полок, уносил уже просмотренные, зажигал погасшие свечи… Часто, будто бы случайно, легко касался волос или пальцев графа, думая, что Мейло этого не замечает. С Ривалем было легко и уютно. Удивительно, но находясь рядом почти всё время, он не раздражал, как Родион, а наоборот, помогал сосредоточиться на работе. Ну, то есть помогал бы, если б не один момент. В свободное от помощи время Риваль устраивался на коврике у ног графа, обязательно касаясь его плечом или даже прислонив голову к колену. Мейло, разумеется, такая поза не устраивала совершенно. Мало того, что сидеть на полу было неправильно и совершенно неподобающе для гостя, так ещё и то, как это делал Риваль, было невероятно смущающим. Мейло постоянно отвлекался от чтения, больше думая об ощущениях, которые вызывал в нём его гость. Или же наоборот, увлёкшись чтением, в последнюю секунду отдергивал уже протянутую руку, ловя себя на желании погладить Риваля по голове, взъерошив белоснежные волосы. В общем, Риваль по сути больше мешал, чем помогал, причём его вины здесь не было. Сесть рядом на стул или в кресло и что-нибудь почитать самому, пока Мейло занят, он отказывался наотрез, аргументируя это тем, что разбираться во всей этой древней рухляди он не умеет, а просто так сидеть без дела за столом ему скучно. Так что пришлось пойти на компромисс и обоим перебраться на массивный, но не очень большой диванчик. Теперь Мейло наслаждался массажем плеч и возможностью сменить позу, например, закинув на Риваля ноги или облокотившись на него спиной. Менее смущающим и отвлекающим присутствие Риваля от этого не стало, зато сидеть или даже лежать теперь было гораздо удобней, да и гость больше не сидел на полу. И что уж говорить, Мейло было приятно сидеть вот так близко, хоть он и не решился бы признать это вслух. Он постепенно привыкал и к тёплым рукам на своих плечах, и к легким, словно дуновение ветерка, поцелуям, что Риваль оставлял на его волосах и пальцах, а иногда и за ухом. Отчего у Мейло каждый раз перехватывало дыхание, а перед глазами вспыхивали звёзды. А ещё Риваль оказался замечательным собеседником, слушал внимательно, не перебивая, изредка задавал какие-то вопросы. В общем, не мешал Мейло проговаривать и обдумывать вслух свои мысли и наблюдения. Мало того, Риваль оставался внимательным слушателем даже тогда, когда совершенно точно не понимал ни единого слова. Мейло даже проверил как-то, якобы случайно перейдя в своих размышления на один из мёртвых языков, внимательно следя за выражением лица своего слушателя. Тот внимал с интересом, безошибочно выбирая моменты, чтобы кивнуть или пробормотать что-то одобрительное. — Но ты ведь не знаешь этот язык, так? — А? — Риваль будто очнулся ото сна, моргнул и с удивлением посмотрел на Мейло. — Тебе принести другую книгу? — Не надо, я спросил, понял ли ты хоть слово из того, что я сейчас сказал? — Мейло вдруг стало весело, настолько забавно в этот момент выглядел обескураженный Риваль. — Э. Нет, но это ведь и не нужно, да? Или я пропустил что-то важное? — Нет, всё в порядке, пойдем, погуляем немного, а то я, кажется, прирос уже к этому дивану.***
В парке этой ночью было совсем темно. Луна, исправно освещавшая дорогу во время ставших частыми ночных прогулок, еле-еле виднелась из-за затянувших небо туч. Невозможно было даже разобрать, сколько ночей осталось до полнолуния. Впрочем, прогулке это не мешало. Прогулке не сильно мешали даже летающие чуть ли не на уровне глаз летучие мыши, хотя оба периодически сдерживали желание дернуться в сторону, чтобы в них не врезалась несущаяся на бешеной скорости тушка. А вот начавшие падать с неба крупные капли дождя заставили их срочно искать укрытие, причём, к удивлению Мейло, Риваль поспешно потащил его не к замку, а в одну из изящных, увитых плющом беседок в западной части сада. — Почему сюда? Мейло был несколько обескуражен необычным поведением Риваля, который не только втянул его внутрь беседки, но и прижал к себе, словно закрывая от дождя. Хотя почему «словно», он именно это и сделал. Беседка была совсем маленькая и ажурная, будто кружевное бельё, так что брызги от падающих капель летели во все стороны, а при каждом дуновении ветра беседку заливало полностью. Да ещё и столик с парой лавочек занимали почти всё место под крышей, оставляя свободным лишь крошечный пятачок у самого входа. Мейло не любил дождь и терпеть не мог промозглую сырость, но сейчас, несмотря на то, что оба они успели промокнуть до нитки, холодно не было. Наоборот, было жарко. От Риваля словно пар валил, и это при том, что он был в тонкой рубахе, ставшей практически прозрачной от воды. Прилипнув к телу, она так выразительно подчеркивала рельеф его мышц, обнажая и скрывая одновременно, что Мейло не удержался и провёл ладонью от плеча до локтя, да так и не убрал руку. — Потому что здесь нет ничего, что отвлекало бы тебя. Ни этого твоего Родиона, который готов убить меня взглядом каждый раз, когда видит возле тебя. Ни бесконечных книг… знал бы ты, как я их ненавижу. Риваль в запальчивости прижимает Мейло к себе так, что тот почти не может дышать, но тут же отпускает совсем, опомнившись. — Прости, я не должен так говорить, ты делаешь важное дело, и я готов помогать тебе сколько потребуется. Носить книги, быть твоей тенью, да хоть ковриком под ногами, но пойми, мне важно знать, что тебе не всё равно. Риваль хочет отстраниться, сделать полшага назад, даже не смотря на то, что рука Мейло так и осталась лежать поверх его руки, но очередной порыв ветра снова обдаёт их ледяными брызгами дождя, заставляя прижаться друг к другу. — Мне не всё равно. Мейло смотрит куда угодно, только не в глаза и говорит так тихо, что шум дождя почти заглушает его слова. Но Риваль слышит, и это намного больше, чем он надеялся. А Мейло вздохнув продолжает: — Прости, я… Для меня всё происходит слишком быстро. Я живу достаточно долго, и что-то новое в моей жизни случается нечасто. Дай мне время привыкнуть к переменам. Не торопи меня, пожалуйста. — Хорошо, как скажешь. Я подожду. Я дам тебе столько времени, сколько ты захочешь. Всё время этого мира. Риваль говорит об ожидании, но его действия не совсем совпадают со словами. Он уже не просто обнимает Мейло, закрывая собой от дождя, а гладит по волосам, стряхивая капли. Потом принимается за влажную ткань камзола: плечи, спина… Касается губами лба, и не получив отказа, наклоняется и целует в губы. Мейло дрожит в его руках, но не от холода, и отвечает, судорожно вцепившись в плечи тонкими пальцами. Мейло чувствует, как ноги становятся ватными, голова начинает кружиться, и он сильнее сжимает пальцы, понимая, что если Риваль его не удержит, то он просто упадёт сейчас, не устояв на ногах. Но Риваль удерживает, подхватывает и усаживает на хлипкий столик, не разрывая поцелуя. Губы Риваля сладкие, терпкие, словно хорошее вино. Тонкая, чуть резковатая нотка мускуса смешивается с запахом дождя и мокрой пыли. Горячая ладонь под затылком. Мейло, пьяный от этого всего, тонет в ароматах и чувствах, не в силах удержаться на поверхности. Сильнее разводит ноги, чтобы быть ближе, чтобы прижиматься всем телом к пышущему жаром Ривалю, чувствуя, как плавится, сгорает в этом огне. Запрокидывает голову, и тихо вымученно стонет, когда ему дают передышку, принимаясь целовать шею и ключицы. Выгибается, подставляя беззащитное горло, сжимает пальцы на плечах, держась за них, как утопающий за соломинку. Риваль глухо рычит и совершенно по-собачьи втягивает носом воздух, щекоча нежную кожу под ухом, а потом снова возвращается к губам, властвуя там безраздельно, и Мейло остаётся только безропотно подчиниться, стараясь не утонуть в бескрайнем море новых ощущений. Это безумие прекращается вместе с последними каплями дождя. Риваль целует Мейло в висок и отстраняется, тяжело дыша. У обоих глаза шальные, мутные. Оба стараются отвести взгляд и нехотя разрывают объятья. Получается не сразу. Они целуются ещё раз, практически целомудренно по сравнению с тем, что только что было, и только потом выходят из беседки, не сговариваясь, возвращаются в замок, и, попрощавшись, расходятся по своим комнатам, понимая, что Мейло сегодня уже не сможет нормально работать, а Риваль сидеть возле него безмолвной тенью. Произошедшее той ночью не проходит бесследно. С этих пор Мейло охотней отвечает на прикосновения, а Риваль целует его всё чаще, иногда надолго отрывая от научных изысканий.***
В одну из ночей — а ведь с момента их знакомства прошло немногим больше недели — Риваль уходит спать едва перевалило за полночь, сославшись на усталость и неважное самочувствие. Мейло остаётся в библиотеке один, впервые за последнее время, и уже через час начинает отвлекаться на разные посторонние вещи, забывая читать весьма занимательный фолиант, который вроде бы должен привести его к долгожданной цели. Но не смотря на близость разгадки внимание рассеивается на всякие мелкие помехи: то свеча закоптит и надо подправить фитиль, то сидеть неудобно, а подушка далеко. Этим в последнее время занимался Риваль, да так, что Мейло привык, и перестал обращать внимание. Его даже просить ни о чём не надо было, он быстро и незаметно решал проблему, часто ещё до того, как Мейло понимал, что именно ему помешало. Теперь же об отсутствии эм… друга напоминало буквально всё вокруг, отвлекая от чтения. Мейло раздраженно поводит плечами, которым не хватает привычных успокаивающих прикосновений, и снова пытается сосредоточиться на древнем фолианте. Он потратил столько времени на бессмысленные поиски, и вот перед ним книга, в которой четко указаны местоположения основных алтарей. Чьи-то карандашные пометки на полях активно спорили с текстом, доказывая, что никакая вера в непонятных богов здесь ни причём, а алтари погасли из-за того, что некую магическую формулу, проще говоря — ритуал, по каким-то причинам перестали активировать в нужных местах и в строго указанное время. Книга была та, что надо, и разобраться с ней следовало как можно быстрее. Мейло прекрасно это понимал, но его глаза слипались от усталости, а мысли постоянно вертелись вокруг причины, по которой Риваль ушёл так рано. Не мог же он действительно почувствовать себя плохо, с чего бы? Это было не менее странно, чем те темы, на которые неизвестный читатель так рьяно спорил с давно почившим автором книги. Их призрачные недовольные голоса звучали в голове Мейло, постепенно сливаясь в монотонный гул, а потом в тихий манящий зов, до тех пор, пока он не съехал головой на подушку, подложенную под спину вместо удобного Риваля, а сама книга, закрывшись, не упала на диван. Очнулся он совсем как неделю назад. В комнате Риваля. Совершенно не помня, как именно здесь оказался, но уже понимая, почему. Всю неделю они провели вместе, и граф совершенно забыл о необходимости регулярно пополнять силы. К Ангелине за это время он не заглянул ни разу, что и привело сейчас к такой неловкой ситуации. Следовало поскорее убраться отсюда, и наведаться-таки к горничной, в конце концов, именно за это она получает ставку, вдвое превышающую ту, что платят девушкам в городке. Полная луна светит сквозь неплотно задернутые шторы. Риваль спит на спине, и выглядит таким притягательным в окружении ореола из белоснежных волос, что Мейло невольно делает шаг вперёд. Протягивает руку, чтобы убрать со лба непослушную прядку… Риваль перехватывает его руку молниеносным движением, сжав запястье в стальной хватке, и только потом открывает алые, совершенно безумные глаза.