***
Синий ёжик подскочил, жадно хватая ртом свежий воздух, отчаянно хватаясь за почти покинувшую его жизнь. Воздух со странным привкусом. Мысли скакали, как овцы через ограду, нужно было столько обдумать, осознать, опровергнуть или подтвердить.. Но все вопросы и страхи рассеялись пылью, стоило парню оглядеться вокруг себя. Герой сидел на сочно-зеленой, слишком идеальной траве, на поляне, посреди густого, дремучего леса. Стволы деревьев были толстыми, массивными, но необыкновенно эстетичными, будто сказочными. Дул слабый ветерок, несущий ароматы полевых цветов и лесных ягод. Отовсюду доносились птичьи трели и шорох листьев. Соник водил глазами по округе, совсем забыв поднять нижнюю челюсть. Он медленно, неуверенно поднялся на ноги и покрутился вокруг своей оси. Закрыл глаза и на ощупь обследовал руками свое тело. Вроде бы всё на месте,только.. Соник взглянул на сами руки. Массивная стальная перчатка, украшенная гравировкой, камнями и золотом, плотно облепившая его кисть, ярко поблескивала под солнечными лучами. Согласно опасениям, перчатка не снималась никакими усилиями. И тут, наконец, настало время спокойно подумать. Соник опустился назад, на траву, и раздвинул острые уши и сложил ноги. Вдохнул и выдохнул, для ясности ума. -Плохие новости и хорошие. Первая новость- я жив. Это хорошо. Вторая новость. Я не знаю, где я. Плохо. Третья.. Парень поёжился, приложив левую ладонь к виску и широко распахнул веки, уставившись перед собой. В голове происходило странное. Не получалось чётко вспомнить дни, что он прожил накануне. Словно навязчивая автозамена в мессенджере, сознание заменяло одни воспоминания на другие, разговоры, имена, действия, все смешалось в безумном калейдоскопе. Парень поймал себя на страшном. Он возбужденно поднялся, сжал кулаки и как можно чётче сказал сам себе:- Меня зовут.. Со-Арт....Нет.. Меня зовут.. Меня.. Ёж плотно сомкнул губы. Он не мог даже огласить своё имя. Словно заклятье, язык рвался назваться иначе,но подкорка сознания ставила блок, и парень не мог произнести ни то, ни другое.. Глаза его метались, уши вертелись, поднимаясь торчком и заламываясь к затылку. Герой хмурился, пытаясь наскоро придти хоть к какому-то решению, но паутина раздумий была настолько липкой и тяжелой, что голова предательски закружилась. Яркий блик в высоких зарослях отвлёк сверхзвукового от размышлений. Он недоверчиво переступил через растительность и раздвинул тонкие зеленые стебли, у самых корней которых, на подушке из мха, лежал, во всём своем великолепии, меч Калибурн.***
На дрожащих руках, Шедоу прополз еще примерно метр и тяжело упал корпусом на липкий, песчаный бережок. Озёрная вода струилась по гладкой, сверкающей стали и по черной шкуре, медленно капая и впитывалась в землю в конце пути. Грудь и носоглотка горели, будто давеча ёж позавтракал пламенем, прямой поставкой из Ада. А затем прикурил табак того же происхождения. Сердце скакало, как умалишённое, пока он обессилено лежал, смотря в небо через опущенное забрало. Две минуты назад тяжесть доспехов стремительно утягивала совершенную форму жизни на дно. Однако, в последний момент, хватило хладнокровия опомниться и всплыть на поверхность. Голова казалась и пустой,и забитой до краёв одновременно. С трудом, чёрно-алый приподнялся, задвинул вверх забрало и втянул побольше кислорода. Перед глазами, будто невообразимо большим зеркалом, расстелилось спокойное, неописуемой красоты , озеро, обрамленное по краям сотнями пышных розовых, белых кувшинок и лизихитонов. Вдалеке,за водной гладью, расплывались в свето-воздушной перспективе высокие деревья и холмы. А за спиной стоял таинственный лес, в деревья которого солнце впутывало свои теплые лучи. Шедоу повернул руку, лишь сейчас заметив, что все время не выпускал из пальцев рукоятку мощного, сверкающего Арондайта. Как он всплыл, держа в руке тяжёлый, величественный меч, так и осталось для ежа загадкой. Совершенный сморщился от резкой боли, как при ударе молотком по черепу. Мысли путались, не слушались, в сознании всплывали образы, нечёткие, потерянные, самые разные. Даже казалось, что незнакомые голоса перешептываются у него в голове. Шедоу резко встал на ноги и сделал шаг навстречу воде. Ребристые волны немного успокоились, и хищник смог разглядеть своё отражение. Но он с трудом узнавал самого себя. В душу закралось горькое, непривычное предчувствие, даже проявилась легкая тошнота. А затем, ёж замер. Внезапно, пришло осознание того, что он даже не помнит своего имени. Он точно знает, что оказался здесь случайно не по своей воле, но ,в то же время, чувствует, что это место- это озеро и эта тропа - его родные, знакомые, как пять пальцев, края. Он знает, что сам не надевал эти латы, но в то же время знает, что доспех- неотъемлемая часть его души. Противоречия сыпались, как из рога изобилия, и становилось всё тревожнее, сложнее, и лишь горящие, рубиновые глаза и их холодный взгляд, оставшийся неизменным, самую малость успокаивал душу. Решительно послав все мысли куда подальше, чёрно-алый увереннее сжал рукоять меча, развернулся на пятках тяжелых ботинок и твердо направился навстречу лесу. Но много пешком он не прошел. У первого же бревна, к короткой толстой ветке за поводья стоял привязанный черный молодой конь. Он был тихим, словно реалистичная статуя, несущая бремя массивной, мощной брони. Шедоу с неприятным лязгом всунул Арондайт в висящие на коне ножны и взобрался в седло прежде, чем понял, что не помнит, чтобы вообще учился верховой езде. Скакун сам нес его по протоптанным копытами и стопами узким путям, мимо густых кустов, спутанных веток и переплетенных корней. Краем глаза, рыцарь отмечал скрытые в зарослях, или вросшие в стволы дубов ветхие указатели. Солнце поднялось достаточно высоко к тому моменту, как ёж выехал к первому хилому домишке, ограждённому низким забором из деревянных брусьев. Справа от входной двери такими же брусьями был обозначен крохотный загончик для двух домашних коз, что привязанные, спали на соломе. И чем дальше он проезжал, тем чаще и чаще встречались дома, иногда парами, иногда одиночные, пока в конце концов, игрок не вышел на просёлочную дорогу. Шедоу потянул за поводья, заинтересованно наблюдая за тем, как от участка к участку, носятся крестьянки, бегают, озорно вопят дети, мужики запрягают лошадей, наполняют повозки. Не прошло и пяти минут, как ёж почувствовал шкурой направленные на него косые взгляды. На гостя смотрели настороженно, враждебно. Завидев черного коня в темных, испускающих сиреневую дымку, латах и приближенного Проклятому Королю сира Ланселота, люди отступали, матери прятали за спину малышей, а мужики неосознанно сжимали в ладонях топор или кнут. Шедоу оглядел народ вокруг себя, и вновь пришпорил коня. Резвый жеребец понёсся вдоль тропы прямиком в город, поднимая под копытами облака дорожной пыли. Совершенной форме жизни казалось,что он проваливается в туман собственного подсознания. Он почти не контролировал себя. Руки сами сжимали поводья, сами тянули, направляя лошадь в необходимую сторону. Сам же ёж, словно сквозь дрёму, наблюдал за этим со стороны. Как душа, запертая в чужом теле, похожем на собственное. Сколько он не старался отделить одни воспоминания от других, они ,как назло, все сильнее переплетались, размывались и путались. После пробуждения на берегу, с каждой минутой он все страшнее запутывался, всё больше терял возможность холодно думать, глубже тонул в пучине собственного сознания. Звонкие подковы застучали по выложенной каменными плитами широкой площади. Конь медленно плёлся к воротам замка, скрывающим его необъятные сады, почерневшие от поселившейся в душе их хозяина тьмы. Тяжелые двери медленно отворились, а прямо за ними гостя встречали сидящие верхом три тёмные фигуры. -С Возвращением, сир Ланселот Озёрный... Сердце Шедоу тревожно сжалось. Лишь три секунды на сопротивление, душу впервые за многие десятилетия охватил сильный беспричинный страх. Яркие глаза рубинового цвета безжизненно потускнели. Случилось то, чего черный ёж опасался последние часы - в тот момент, он потерялся во мраке.