Перевертыши

      Гай ступил на более-менее твердую почву, сделал несколько шагов и уперся в холм.       Торнтон, цепляясь за кустарник и деревья, оскальзываясь на влажной листве, преодолел очередную возвышенность.       Чертыхаясь, Гисборн полез наверх. Зацепиться было решительно не за что, а под ногами росла только куцая травка, поэтому он хватался за нее, вырывая с корнем, но успевая перехватить следующий пучок до того, как потеряет равновесие и заскользит обратно. Согнув пальцы наподобие крюков, он вбивался в землю, иногда приникая к ней всем телом. Он действовал бездумно, сосредоточившись на том, чтобы сделать следующее движение, уже даже не пытаясь угадать, долго ли ему так пробираться.       Чертыхаясь, Торнтон скользил вниз, пытался тормозить, хватаясь за стволы деревьев. Несколько раз он падал, но мысли о том, в каком жалком виде он пройдет по улицам Милтона до дома, уже перестали заботить его. Надо только дойти. Неважно, пусть даже он выйдет не к Милтону, а к любому другому поселению в окрестностях. Ведь это же Англия, не может же он блуждать здесь вечно.       Гисборн достиг вершины холма, огляделся, и где-то далеко внизу увидел стройный ряд фонарей, с двух сторон освещающий дорогу в глухой темноте. Ничего более видно не было. Лишь чернота и залитый тусклым желтым светом проход посреди нее.       Торнтон споткнулся об какую-то корягу, и упал, чудом увернувшись от острого обломка деревца, которое вполне могло пронзить его. Кожу над левым ухом обожгло. Опираясь на дрожащие от усталости руки, он приподнялся и огляделся. Темно, туман, и торчащие из него ветки. Мужчина вздохнул устало и разочаровано, но в этот момент густые клубы всколыхнулись и подались назад, словно собака, на которую замахнулись хлыстом. Всматриваясь до боли в глазах, Торнтон, наконец, разглядел впереди дорогу. Обычная, проселочная, она была так не похожа на древнюю тропу, с которой он недавно сбился. Он даже начал думать, что бородатый грубиян посмеялся над ним, отправив по давно нехоженой, забытой дороге, которая никуда не ведет. Шатаясь, он поднялся и направился вперед, к тропе, по обе стороны от которой клубился надоевший туман, образуя подобие железнодорожного тоннеля. Под ногами разъезжалась полусгнившая листва, но его цель была слишком близка, чтобы он обращал на это внимание. Джон видел перед собой только возможность вскоре добраться до человеческого жилья, а потому не обратил внимания на то, как из-под сдвинувшихся под его стопой листьев показались замшелая кладка.       Торнтон сошел на тропинку.       Оскальзываясь и приникая к земле, спиной на этот раз, Гисборн двигался к долгожданной дороге, боясь отвести от нее взгляд, боясь, что она окажется сродни тем миражам, которые мучили его вблизи Палестины. Он не видел ничего, что было вне этой светящейся полосы, и давно перестал обращать внимание на то, куда ступали его ноги, а посему не заметил и старой дороги, которая, собирался он по ней идти или нет, все равно вывела его туда, куда посчитала нужным.       Все еще не веря в свою удачу, Гисборн ступил на освещенную мостовую.       Обитатели Средиземья, хоть раз осмелившиеся пройти через Лихой лес, или же наслышанные о нем от путников, которые зачастую сильно приукрашают свои истории, твердо знают – через чащу ведет лишь одна безопасная тропа. И, если только вы цените свою жизнь, сворачивать с нее не стоит. Тропу называют эльфийской, но теперь и сами они относятся к ней настороженно, с явной опаской ступая на нее и с явным облегчениям сходя.       Однако это не единственный путь через лес. Когда-то через него вел и Великий Гномий Тракт, больше известный теперь как Старая Лесная Дорога. Дорога эта заросла, особенно в восточной части, часть ее скрылась в болотах, часть – под оползнями. Нею часто пользовались орки, что придало когда-то оживленному и безопасному месту дурную славу. Однако вряд ли кто мог предположить, что темная магия, распространившаяся здесь, так воздействует на нее. То, что создано руками гномов, магии не подверженных, и само не может пасть пред ее силой. Однако это их творение оказалось способным использовать черную мощь, поглотить ее и переиначить, обретя подобие если не жизни, то чего-то, смутно на нее похожего. Дорога не могла осознавать себя, что-либо замышлять или планировать. Но она начала реагировать на идущих по ней, ныряя под землю и появляясь вновь в совершенно другом месте, разворачивая себя в том направлении, которое ощущалось как правильное. Взимая дань с идущих, постепенно она пустила корни и отростки, прорастая не только там, где ее построили изначально, но сквозь многие миры, в большинстве которых не полагалось бы быть гномьим дорогам и в которых давно забыли о магии. И не только в то «тогда».