Перевертыши

      Джон Торнтон пребывал в смешанных чувствах. С одной стороны он понимал, что имеет место быть какой-то маскарад. В лучшем случае. Или сумасшедший богач, под чью дудку пляшут все прочие. Как худший.       После того, как Торнтона отвели в его комнату, он, отлежавшись, попытался найти разгадку, но так и не мог определиться, во что же именно оказался втянут.       Действия происходили в настоящем замке, он внимательно оглядывал все помещения, где проходил, люди были одеты в одежды, популярные во время Крестовых походов, да и сами они вели себя соответствующе. Речь их была непривычна, первое время ему непросто было их понять, хотя в его руки когда-то попадали книги, содержащие средневековые тексты, и он даже разбирал их из любопытства. Если вся эта толпа – актеры, то или эту пьесу они играют уже давно, или вправду профессионалы высокого класса. Служанки таращили на него глаза, шарахаясь к стенкам, в их приоткрытых ртах явно не хватало зубов, и Джон еле сдерживался, чтобы не проверить, специально ли они зачернены или заклеены для такого эффекта. За окном жизнь также кипела так, как это было ей положено в дальние века. Множество воинов ходило туда-сюда, каменотесы укрепляли стены, ремесленники сновали со свернутыми шкурами или тачками, на которых могло находиться что угодно – от железной руды и до навоза. Торговки зазывали покупателей. Если это действительно актеры, деньги должны уходить колоссальные.       Поднимаясь в башню, он засмотрелся в окно, и встрепенулся только когда мимо прошелестело платье. Девушка уделила ему лишь короткий полуповорот головы, обрывок взгляда, после лицо снова скрылось за распущенными волосами, и она продолжила подниматься дальше. Сам не зная зачем, Джон пошел за ней, держа дистанцию. Ее он точно видел впервые, но, тем не менее, в ней чувствовалось нечто родное, уже знакомое ему. Он чувствовал себя так, словно его пытались обмануть, словно кто-то намалевал поверх искусной картины простенький рисунок, чтобы скрыть истинную цену шедевра.       Мужчина не сводил с нее глаз, с удивлением ловя мельчайшие жесты, которые были дороги его сердцу в другом существе. То, как она поправила выбившуюся прядь волос, как придержала юбку, даже то, как она несколько раздосадовано посмотрела на него, выказывая недовольство его обществом, все это невольно напомнило ему о Маргарет, потревожив едва-едва начавшую затягиваться рану.       - Сэр Гай, вы хотели что-то мне сказать? Почему вы идете за мной, дальше только мои покои.       Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы совладать с собой и собраться с мыслями для ответа. Все еще непривычно было откликаться на чужое имя, да и отчего-то ему стало важным не испортить те хрупкие, неустойчивые отношения, которые связывали эту девицу с тем, кого здесь называли Гаем Гисборном. Еще голос. Ее голос и близко не был похож на нежный и мягкий говор Маргарет, но проникал в его душу, вызывая тот же трепет.       - Прошу простить меня, миледи, - он постарался придать себе привычный невозмутимый вид, - наверное, я еще не полностью отошел от полученной травмы, и временами ловлю себя на том, что задумавшись, прихожу совсем не туда, куда собирался. Возможно, я хотел о чем-то с вами поговорить, и вспомню об этом позже, но сейчас позвольте мне пожелать вам доброго дня и откланяться.       Видно было, что девушка удивлена, из ее взгляда пропала насмешливость и досада, уступив место состраданию, которым женщины всех возрастов привычно одаривают замерзших котят и поранившихся детей. Этого еще не хватало. Джон с достоинством склонил голову и повернулся, чтобы уйти.       - Доброго дня, сэр Гай, - послышался тихий голос, - надеюсь, ваша рана скоро перестанет вас тревожить.