Перевертыши

      На следующий день после визита полицейского инспектора, Гай лежал в постели, старательно выводя подпись Джона Торнтона на листке, который при малейшем шуме со стороны лестницы прятался под одеяло. На крошечном столике рядом стояла чернильница и небольшая стопочка совершенно белой бумаги. Гисборн поражался таким проявлениям расточительности и роскоши, а посему в своих попытках исписывал листки так, что на них не оставалось свободного места и в палец. Результаты его пока не радовали, исписанную бумагу он исправно сжигал в камине.       По вечерам мать обычно читала ему газеты, сборник новостей и сплетен, которые зачем-то понадобилось записывать, переводя на это огромные полотнища тончайшей бумаги, хотя с тем же успехом все можно было бы узнать, послав кого-то из слуг на базар. Новости были странные, непонятные, и Гисборн задался вопросом, возможно ли, чтобы Милтон, находящийся ближе к Лондону, был настолько развитее, или только они в своем Ноттингеме, погрязнув в жадности и жестокости, не уделяли внимания вещам, которыми был занят весь мир. Может ли такое быть, что по-настоящему богатые лорды так и жили в своих замках, а он, как рано потерявший всякую опору в жизни, и приобретший ее только сейчас в виде дареного мэнора Локсли, был неотесанной деревенщиной настолько, что сам не подозревал об этом. Он почти уверился в таких мыслях, списав и странность нарядов местных жителей, и их специфический говор, и манеру письма, близости к столице, хотя до конца это его не убедило. Было какое-то сомнение, которое не давало ему успокоиться на этих выводах, которое скрежетало в мозгу, как неподходящий ключ, который все дергали в скважине из стороны в сторону. Но, не имея возможности докопаться до истины, Гай благоразумно решил, что разберется с этим, как только встанет на ноги и перестанет шататься настолько, что сможет пройтись по улице.       Задумавшись, он не заметил капли чернил, которая скатилась из мудреного стилоса с металлическим наконечником, и очнулся лишь когда по белоснежному тонкому пододеяльнику стало расплываться темное пятно.       Чертыхаясь, он быстро отставил свои письменные принадлежности, кинул в камин очередную бумажку, и попытался замыть пятно из стоящего рядом стакана. Вышло только хуже — пятно расползлось еще шире, хоть и несколько поблекло. Тихим злым шепотом поминая всех чертей и чувствуя себя учеником, которого выпорют за кляксу, Гай пропустил мимо ушей приглушенный ковром шум шагов на лестнице, и встрепенулся только когда услышал стук в дверь.       В момент стакан был отставлен, пятно подвернуто и скрыто с глаз долой, он провел пятерней по волосам, приглаживая их, прилег на подушки и только тогда позвал войти. Против всех его ожиданий, в комнату кроме Ханны Торнтон зашли не доктор, не служанка, и даже не Фанни, а какой-то господин и юная леди. Лицо господина, выражавшее неподдельное сопереживание и тревогу, было добродушным, девушка же, хоть и была одета скромно, держала себя с достоинством королевы.       — Джон, мистер и мисс Хейл пришли навестить тебя, если ты не возражаешь, — отвечая на его недоуменный взгляд пришла на выручку Ханна. Вид сына, не узнающего своего друга и эту девицу, в которую он был так неосмотрительно влюблен, нанес ее любящему сердцу новую рану. Но, в то же время, немного порадовало. Если он не узнает мисс Хейл, возможно, не так уж и глубоко было чувство к ней.       — О, Всевышний, мистер Торнтон, как же вы напугали всех нас! В городе только и разговоров о том, что во время ночной прогулки на вас напали, что вы при смерти, полиция всех ваших взбунтовавшихся рабочих допросила, пытаясь найти того, кто мог желать навредить вам. — пожилой господин сел рядом с ним и даже отечески взял Гая за руку, — Мы с Маргарет места себе не находили, переживая за вас (Девушка быстро глянула на отца, но тут же замерла, старательно пытаясь выглядеть спокойно), миссис Хейл, конечно же, также молилась бы за ваше выздоровление, но вы же знаете, как ей сейчас нездоровится, мы побоялись ее тревожить. Но скажите, как вы себя чувствуете? Гисборн знать не знал этого типа, и такое внимание к своей особе было ему странным, так что он просто буркнул что-то вроде «нестоитбеспокойства». Лицо мистера Хейла просветлело, и он принялся о чем-то проникновенно рассуждать, что-то о милосердии к оступившимся, о заступничестве самого Господа Бога, отведшего от Торнтона руку человека, который мог бы стать убийцей и тем загубить сразу две души. Гай не слушал его. Он кивал, что-то отвечал, но не мог отвести глаз от молодой девушки, которая сидела, выпрямившись, в кресле напротив его матери.       Это определенно была не Мэриан. Другое лицо, не такое яркое, лишь немного схожее с лицом девицы Найтон, но оно приковывало его к себе, заставляло всматриваться, искать мелькающие на нем знакомые черты, до боли узнаваемые выражения. Словно камень, который поворачивали на свету, оно внезапно отражало луч, и на короткий миг сияло как потерянный кусочек Солнца. Гай чувствовал себя сбитым с толку, обескураженным, как верный пес, который вдруг почуял, что совершенно незнакомый человек источает запах его хозяина. Он смотрел на Маргарет Хейл, спокойную, неприступную, и такую же чужую, но в следующий миг она поднимала на него глаза, и он чувствовал, что на него смотрят серо-зеленные глаза Мэриан, смотрят без привычного лукавства, прямо, не скрываясь.       Этот пристальный взгляд Гисборна не укрылся ни от Ханны Торнтон, ни от самой Маргарет, единственный, кто совершенно не придавал значения реакции больного, был мистер Хейл, продолжающий говорить так, словно сам нуждался в успокоении. Но, наконец, он спохватился.       — Я прошу простить меня, друг мой, наверное, мне не стоило вас так утомлять, поправляйтесь, я буду молиться и надеяться всем сердцем, что скоро мы увидим вас у нас дома. Миссис Торнтон, мне неловко просить об этом, но вы знаете, моя жена сейчас совсем слаба, она не может спать из-за приступов кашля, не могли бы вы одолжить нам водяной матрац? Если в нем не нуждается мистер Торнтон, — торопливо добавил он.       — Да, конечно, мистер Хейл. Мисс Маргарет приходила с этой просьбой, и мне следует извиниться, я совсем забыла о ней.       — Нет-нет, что вы, эта ужасная забастовка, солдаты, а после еще и беда, приключившаяся с мистером Торнтоном.       Ханна кивнула, принимая его слова.       — Мне также очень жаль, что по вине рабочих с нашей фабрики мисс Маргарет…       — О, право, ничего страшного, — неожиданно перебила ее девушка, удивив всех троих, — мне ничего не угрожало, я уже сказала об этом отцу, — она посмотрела на Ханну, и та догадалась, что мисс Хейл не все рассказала родителям.       Ханна встала.       — Ну что же, пойдемте, я распоряжусь, чтобы вам доставили матрац. Мистер Хейл также поднялся, но Маргарет осталась сидеть в своем кресле.       — Я догоню вас, — сказала она, — мне нужно поговорить с мистером Торнтоном.