Перевертыши

      Джон Торнтон всегда гордился тем, как держится в седле. Гордился и этим утром, глядя на то, как воины, скачущие рядом с ним, бьются об седло и как их мотает, словно мячик на веревочке. Однако во второй половине пути он сменил свое мнение. Всадники по-прежнему болтались в седле, не выказывая усталости, и даже довольные тем, что он не поскупился и поделился с ними вяленым мясом, а Торнтон уже начинал беспокоиться мыслями о том, сможет ли завтра не то, чтобы сесть в седло, а хотя бы подняться. Он уже привык, что-то, как он управляется с лошадью, вызывает восхищенную зависть у мужчин, и заинтересованные взгляды у женщин, однако не мог вспомнить, когда в последний раз ему доводилось столько времени проводить в седле и доводилось ли вообще когда-либо. Внутренние поверхности бедер ныли, и не только они.       — Знаете ли вы какую-то гостиницу или трактир, где можно остановиться на ночь? — спросил Торнтон, усиленно пытаясь придумать как же объяснить владельцу гостиницы солдат в старинном вооружении и собственный дикий наряд.       Ближайший солдат смотрел на него, даже слегка выпучив глаза.       — Дак нетуть тута никакого трактира. В лесу разве что на ночевку ложиться можно, ну или того, скакать всю ночь, но оно ж медленно будет, да и опасно-то.       Торнтон, с раздражением слушающий несвязную речь, насторожился.       — И отчего ты говоришь, что тут опасно?       Тот удивился еще больше.       — Так разбойники же могут напасть, кошели вычистить, еще и к дереву прикрутят, а тут редко кто проезжать будет, так и простоим неделю.       Торнтон скривился еще сильнее.       — Вы же солдаты. Мечи вон, доспехи, разве не отобьетесь? Или, — добавил он насмешливо, — они у вас для антуража?       — Не знаю никаких антуражей, а отбиться может и отобьемся, у нас тут один даже в Походе участвовал, драться по-всякому обучен, ну и мы с остальными учимся потихоньку, но это ежели не начнут с деревьев на головы падать, да сетью опутывать.       — Тогда дежурьте по двое и сменяйтесь каждые три часа.       Солдат стоял, тупо смотря на него, и Торнтон, и без того пребывающий в крайне скверном расположении духа, усугубляющемся по мере того, как мышцы, непривычные к таким нагрузкам, начинали ныть все сильнее.       — Что тебе не ясно? По двое стали караулить, сменяться каждые три часа, вместе не сидеть, не болтать. Разошлись по разные стороны, и чтоб внимательно смотрели. В чью смену разбойники прокрадутся, тому голову оторву. Понятно?       Тот мелко закивал, так, что шлем с развязанными уже ремнями задвигался взад и вперед по грязной голове.       Джон выдохнул, не в силах больше сносить это безобразие, и пошел к костру. Надо сказать, что одежда, которая оказалась в выделенной ему комнате, довольно хорошо подходила для таких поездок, и он порадовался, что не настоял на тканевых брюках вместо кожаных. Он опустился на свою постель, разложенную, по словам его спутников, в самом удобном месте, — довольно близко к костру, а спину будет прикрывать здоровый валун, к которому он сейчас и привалился, пережидая, пока судороги перестанут крутить икры.       Солдаты расторопно куховарили, и вскоре в котелках, подвешенных рядком, забулькала нехитрая похлебка, испуская на удивление приятные ароматы, особенно если учесть, что Торнтон видел, как туда летели кое-как почищенные и немытые овощи.       Самый младший из них отнес первую порцию, полную сочных кусков мяса, Джону и принялся разливать похлебку по мискам, с которыми подходили солдаты.       — Ты чаво, малой, хочешь, чтоб я тя в жопу лошадиную головой засунул? Больше давай ложи, или ты ужать для себя хотел, крысеныш?       Юноша недоуменно хлопал глазами, не успев сообразить, что же ответить на это, как один из матерых солдат схватил его за грудки и слегка тряхнул, так, чтоб не расплескать варево, что мальчишка уже налил в миску.       — Гущи с мясом накидай, если не хочешь, чтобы я твоими патлами потом котлы вычистил.       Остальные со смешками наблюдали со своих мест: те, кто уже получил свою порцию — старательно ее уплетая, а те, кто еще нет — хищно подойдя поближе и обступив место предполагаемого веселья. Мальчишка замотал кудрявой головой, глаза его испуганно округлились. Кажется, быть битым этой сворой ему доводилось не впервые. Кадык на тонкой шее испуганно подпрыгнул вверх и вниз.       — Оставьте мальца, — с холодной угрозой выплюнул Торнтон, не вставая.       Солдатня ошарашено вылупилась на своего предводителя, никогда не страдающего приступами милосердия, и справедливо считающего, что если не можешь отбиться, то так тебе и надобно. Мальчишка смотрел на него не менее потрясенно. Губы его нервно кривились.       Торнтон поднял на них красноречивый взгляд, ясно вопрошающий, почему его приказ до сих пор не выполнен, и не повторить ли его снова, только уже подкрепив кнутом.       Возмутитель спокойствия разжал пальцы, и парень чуть не вывалился в костер, прямо на котелки. Задира с силой пихнул его, попав в плечо.       — Еще похлебку нам тут разлей, мудила.       Остальные несколько разочаровано отступили, ожидая как ни в чем не бывало, пока юноша разольет порции и в их миски.       Торнтон доел свою похлебку, оказавшуюся наваристой и сытной, отставил миску, и разлегся на подстилке, накрывшись плащом. Он думал, что не сможет заснуть на твердой земле, от которой тянуло сыростью, под гогот мужиков, который стал не слишком-то и тише даже после того, как он прикрикнул на них, но не успел и пару раз моргнуть, как провалился в сон человека, слишком усталого для того, чтобы привередничать.       Он проснулся среди ночи, сам не понимая отчего. В костре потрескивали ветки, оба дозорных сидели, задумчиво уставившись в черноту деревьев, но что-то было не так. Джон сел и быстро огляделся. Некоторые подстилки пустовали.       — А где эти? — спросил он, уже представляя себе дезертирство или что его «доблестные воины» не только сбежали, но и прихватили лошадей и припасы.       Один из караульных равнодушно пожал плечами.       — Мож отлить пошли.       Второй продолжал смотреть на деревья и ковыряться в зубах веточкой.       — Что, четверо разом? — раздраженно откидывая плащ и вставая спросил Торнтон. — В какую сторону пошли?       Дозорный указал. Все четверо в одном направлении?       Сам не понимая почему, Торнтон ускорился, вытащив довольно бесполезный среди деревьев меч, как только вошел в чащу. Отойдя от стоянки и убедившись, что за ним не идут, он встал в темноте и прислушался. Впереди послышались звуки какой-то возни и сдавленные крики. Джон бросился вперед.       Он успел вовремя. Как раз, чтобы увидеть, как двое здоровяков держат извивающегося плачущего юношу, отчаянно мычащего через затолкнутую в рот тряпку, в то время как третий шуровал руками под его одеждой.       Насильники так увлеклись, что не сразу заметили предводителя, вылетевшего за их спинами, хотя Джон и не старался двигаться тихо. Только когда они увидели, что мальчишка отчаянно глядит не на них, а в лес, они обернулись. В мужлане, вытаскивающем руки из штанов жертвы, Джон узнал задиру, что хватал парнишку за ужином.       «Их трое, мальчик не в счет. При них ли мечи? Наверняка, они же опасаются разбойников. Что, если они испугаются того, что я могу сдать их за такое полиции больше, чем убийства. Фехтование на рапирах в клубе — совсем не то же самое, что драка с кучей сброда. А уж если их товарищи решат заступиться — нам не выбраться, разве что успеть добраться до лошадей. Расседланных. Не показывать страха. Показать, кто хозяин. Да, только так».       Торнтон выпрямился и сложил руки на груди, показывая, что он даже не допускает мысли о том, что они осмелятся на него напасть. Меч, однако, не выпустил. Насильники сделали шаг вперед, да так и остановились.       — Что за мерзость здесь происходит?       Главарь что-то прикинул, и заговорил голосом, показывающим, что, мол, пустяки, ничего особенного.       — Так, мелочь эту крысиную проучить думали.       — Да? — холодно спросил Торнтон, поднимая бровь.       Задира стушевался еще немного, но, видно, решил себя завести.       — А чево он мясо в сторонку отгребал? Только воду и лил, гаденыш, мы тута по лесам за ворами шастаем, а ихний выкормыш среди нас затесался!       — Я не видел, чтобы мальчишка ел лишнего. Зато помню, как вы потом это мясо, что вам не положили, из зубов выковыривали.       Юноша взбрыкнул в руках все еще державших его солдат и что-то замычал.       Торнтон кивнул головой, и парня отпустили. Он вытащил изо рта грязную тряпку, и еле удержал порывы, чтобы следом за ней не вытащился и ужин. Не успев толком отдышаться, он выпалил:       — Я господину Гисборну на утро к каше откладывал! Я же говорил вам!       Торнтон перевел взгляд холодных глаз на насильников. Жаль, что львиная доля его стараний была незаметна в темноте. Но даже по блеснувшим в темноте белкам глаз, мерзавцы поняли, что им несдобровать.       — Я не видел, как мальчишка воровал. Зато я видел нечто такое, что было омерзительно видеть любому человеку, неважно, джентльмен он или нет.       Солдаты озадаченно переглянулись.       — В лагерь. — кинул он им, пропуская вперед, и делая вид, что помогает парню удержаться на ногах, ожидая, пока те отойдут подальше.       — Они раньше такое уже делали с тобой?       Парень замотал головой так, что русые кудряшки задрожали у его лица. По округлой щеке мимо вздернутого носа покатились слезы.       — Но я… я с ними не ездил. Это меня в первый раз послали, мол, может пригожусь милорду Гисборну, раз грамоте обучен.       — Слушай сюда, — быстрым шепотом заговорил Торнтон, — когда будем в лагере, незаметно иди поближе к лошадям. Не знаю точно, но вполне вероятно, дело может принять опасный поворот, возможно, придется бежать. Сумеешь вскочить на коня и скакать на нем без седла, как тебя там зовут?       Парень кивнул.       — Билли, я Билли. Понял. Да, милорд, я смогу.       Торнтон двинулся в сторону лагеря, стараясь нагнать солдат до того, как они успеют настроить остальных против него или еще что.       Парень догнал его, и протянул руку, не осмелившись дотронуться и привлечь к себе внимание.       — Спасибо вам, — со всей благодарностью, какую только мог вложить в голос, сказал он.       Торнтон кивнул. Об этом они поговорят потом. Сейчас надо выжить.