Иллюзия конца

Драко сидел в комнате и вертел в руках бутылку огневиски. Было ли ему не по себе? Определённо, да. А ещё он не был до конца уверен в том, что должен последовать совету Блейза. Это казалось каким-то глупым, каким-то неправильным. Однако отрицать было бесполезно, в душе он отчаянно этого хотел. Драко подошёл к столу и оторвал клочок пергамента, после чего вывел на нём каллиграфическим почерком: Самый прекрасный напиток для самой прекрасной девушки. В чём в чём, а в написании красивых слов Драко не было равных. Только обычно в этих словах не было смысла, это была пустая оболочка, не наполненная ничем. Только слова. Только набор букв. В этот же раз всё было по-другому. Драко не мог сказать, как именно, но точно по-другому. Слова, написанные им, звучали не пусто. Драко отбросил непрошеные мысли. Грейнджер… Участливый взгляд… Желание помочь… И его имя, слетающее с её губ. * * * Время близилось к вечеру. Драко спрятал бутылку под подушку и пошёл прогуляться по замку. Всё, что он делал в последнее время, было необъяснимым и непонятным. Непонятным даже для него самого. Жизнь перевернулась с ног на голову: ценности, приоритеты, поступки… Драко и сам не заметил, как стал совсем другим. Коридоры школы были полны учеников, все возвращались из Хогсмида или просто с воскресной прогулки. Юноша миновал людные места, и свернул на лестницу, ведущую к Астрономической башне, в надежде побыть одному, полюбоваться закатом и… подумать. На этот раз ему повезло. Площадка на Астрономической башне была пуста. Малфой подошёл к краю и оперся локтями на перила. Он любил закаты. Желтые, оранжевые или малиновые, как, например, сейчас. Закат словно подводил итог минувшему дню, открывая новые дни, новые возможности, превращая жизнь в своего рода чистый лист. Манящая гладь небосклона казалась далёкой и неприступной. Солнце медленно скрывалось за розовыми облаками, наполняя вечер прохладой и воздушными тенями. Драко глубоко дышал, чтобы привести мысли в порядок. Только хаотичное восприятие реальности, творившееся у него в голове, вряд ли можно было назвать порядком. Девятнадцать дней прошло с момента приезда в Хогвартс, но произошло слишком много. Парень откинул чёлку с глаза и закатал рукава рубашки. Захотелось завыть, едва он увидел Метку. А ведь было время, когда он мог вот так бесхитростно закатать рукава и не думать о том, что подумают другие, не думать о том, что теперь левое предплечье хранит величайший секрет, который суждено узнать только избранным. Драко с силой вцепился в левую руку, словно надеялся содрать уродский рисунок. По Метке словно ударило током. Слабым, едва ощутимым зарядом. Малфой ударил кулаком в перила и сел на пол, пытаясь совладать с набирающим силу приступом. Солнце почти закатилось за горизонт, воздух все больше пропитывался прохладой, а на Астрономической башне сидел одинокий юноша, желая скрыться от проблем, некогда созданных, ошибок, некогда совершённых, и от себя, некогда так некстати появившегося на свет. Просидев еще около десяти минут на холодном полу, Драко понял, что начинает замерзать. Темнота почти вступила в свои законные права, и наступил вечер, которого Драко так не ждал… или же, напротив, ждал с нетерпением. Недолго думая, парень стал спускаться по лестнице, мельком взглянув на часы. Пять минут восьмого. Отлично. В самый раз, для того, чтобы заявиться к Грейнджер с бутылкой огневиски. Драко довольно быстро миновал теперь уже полупустые коридоры школы и оказался в башне старост. Захватив бутылку и на ходу воткнув в неё записку, Малфой замер перед дверью Грейнджер. Глубоко вдохнув, Драко резко распахнул дверь: — С днём рожде… — но он замолчал на полуслове, потому что на него уставилось семь пар удивлённых глаз. Первым в себя пришёл Поттер. — Малфой! Что ты здесь делаешь?