Под прицелом собственных мыслей

      В тишине бетонных стен, привалившись к одной из них, подросток разбирался в своих гремящих мыслях. Он зарывался пятерней в густые чёрные волосы, кусал и так искусанные губы и молчал. Долго разгребал проблемы. Тяжело дышал.       И, в итоге, опустил руки. Кёнсу не мог больше мириться со всем этим. За что ему все это? Нормальная, размеренная жизнь бьёт хлыстом по лицу. За что? Скулы свело. Нет сил вести себя как ни в чем не бывало. Нет сил сдерживаться. Что-то треснуло где-то там с таким противным звуком. Образовалась брешь в огромной бетонной дамбе, которую, казалось, было невозможно даже пошатнуть.       Он громко, взахлеб зарыдал, отчаянно пытаясь стереть горькие слезы с раскрасневшихся щек. Но с каждой такой слезой что-то тяжёлое и неподъемное выбиралось наружу, сдавливало до треска хрупкие плечи. Казалось, горячий густой воздух забился в лёгкие, осел в желудке, окутал все органы. Он палил их, жег нещадно, а Кёнсу только и мог что завывать от боли, обмякнув подобно тряпичной кукле.       Через десять минут (может и больше: казалось, что прошел целый час) горло принялось неприятно саднить, а голову — сдавливать от боли. Словно кто-то положил её под пресс. Не хватало только холодных пластин с двух сторон. Но это никак не могло сравниться с тем, что разрывало, душило, резало, травило под кожей.       Дио всего колотило. Кое-как нашарив руками угол тумбы, он неуверенно поднялся с пола. Одна за одной проблемы валились на бедного подростка: убийца, здоровье, мать, бабушка, друзья. Такое просто было не выдержать одному ребёнку. Ему как никогда хотелось с кем-то поговорить, взять кого-то за руку и плакать без остановки. Когда бабушка была ещё дома и могла отвечать внятно, они по часу сидели на кухне за чашкой горячего чай (хоть Кёнсу и не пил горячий, всегда ждал пока остынет) и болтали — сперва на пустяковые темы, потом на более серьёзные и важные. Парню всегда нравилось вот так сидеть, слушать. А когда темы оказывались тяжёлыми — они крепко держали друг друга за руки. Это успокаивало.       И сейчас, пытаясь отвлечься на столь старые воспоминания, Дио тяжёлым шагом побрел к себе в комнату. Среди тёмных стен, обклеенных плакатами когда-то любимых групп и другими бумажками, среди мебели, где все лежит на своих местах, среди всего этого невозможно было находиться. Парню хотелось раздвинуть гладкие шторы, чтобы комнату залил яркий утренний свет. Вся тьма хоть не намного, но разойдется. Но, увы, за окном была глубокая ночь.       Так тяжело. Обидно. Гадко. Жизнь превратилась в существование, подпитываемое только целью. И Дио не знал (да и не хотел знать), что делать потом, когда цель будет достигнута.       Он кинул косой взгляд на кровать, а после на ковёр перед ней. Телевизор как всегда выключен — Кёнсу не любил его смотреть; считал, что там нет ничего полезного, кроме новостей, но их он узнавал через телефон. Сейчас ему вдруг резко захотелось отключиться от реальности, найти в мозгу кнопку «off». И ещё раз оглядев кровать, он сел на пол и привалился к ней спиной. Пальцы ощущали под собой приятную мягкость ворса. Рядом уже был пульт. Когда и как он тут оказался, думать не хотелось. Дио нажал на красную круглую кнопку, словно она и была той самой с надписью «off». Загудел телевизор, пошёл звук. Он был старым и немного шипел, что, несомненно, расслабляло ещё больше.       Всё завтра. ***       Давайте забудем на время школьников, принявших такое неудачное решение. Кай и Сехун теперь даже думать не будут о поисках убийцы в стенах школы. Ссора, куда серьёзнее всех остальных, оставила свой след, который сможет скрыть общество Тао. Да, не сразу. Они будут писать, звонить, стучаться в дверь, но у каждого из них есть гордость. Раз Дио так легко игнорирует их, то и они смогут. Вина перерастет в злость. Обиду. Раздражение.       Подростки, они такие. Быстро отходят.       Тем временем, наступил четверг. Не успел Чан войти толком в кабинет, как начальник перехватил его и потащил к себе «на ковёр». Примерно с час за дверью раздавались крики, угрозы, несдержанные ругательства:       — Ты, ленивая псина!.. Весь Сеул в страхе! Люди ломятся ко мне в дверь посреди ночи! Поганец, я оторву тебе руки! Из-за твоих махинаций ранен Лухан! — он сыпал оскорблениями, еле сдерживаясь, чтобы не бросить чего тяжёлого в кудрявую голову следователя. Хотя один раз все же было слышно, как папка прилетела в стену.       Так могло продолжаться ещё долго, но какой-то молодой студент, блуждающий в отделе из-за прохождения практики, получил звонок от друга. Мол, тот только что видел подражателя. И, конечно, совсем зелёный ученик без стука рванул сразу в кабинет начальника. Он принялся неразборчиво тараторить.       — Щенок! Медленнее! — и так злой начальник чуть ли не брызгал слюной подобно бешеной собаке.       — Мой друг только что видел Чан Исина на пересечении <…>! Он спускался в какой-то подвал! Вероятно, он ещё там! Его можно взять прямо сейчас! Сонбэним, нужно поторопиться! — студент бросил беглый взгляд на Чанёля, сразу оживившегося от одной только мысли, что он сможет самолично скрутить поганые руки того ублюдка, который ранил хёна. Застегнуть наручники и, может, врезать пару раз по наглому личику. Плевать, что минуту назад его отчитывали, грозили увольнением и полным уничтожением. Чанёлю нужно взять эту сволочь, пока не наступило воскресение! Сюмин бы сейчас точно сказал что-то похожее на: «Ты так хочешь поймать его до воскресения только потому, что не можешь сделать подобное с Дьяволом. Даже не думай хвалить себя после задержания Исина». Ну да, порой Минсок-сонбэним бывал очень прямолинейным. Резал по больному, попадая в яблочко, как говорится. Но это только подстегало Пака к дальнейшим действиям.       — Сэр, давайте поторопимся! — оклик Чанёля вывел начальника из ступора. Тот слегка замялся, скорее всего размышляя над тем, брать следователя или нет.       — Да, — все же даёт разрешение. — Возьмите Чунмёна и Минсока. Быстрее! Чего встали!       Полицейская машина выжимала из себя все, что могла. Её частенько заносило на поворотах, а пассажиры просили быть водителя осторожнее. Видно, не один Ёль горел желанием поскорее закрыть это поганое дело.       Авто ещё раз занесло, и оно резко остановилось. Приехали.       Четверо мужчин в полном боевом комплекте выскочили на улицу. Ох, как же сидела на них эта полицейская одежда~~ Везде подтянута так, чтобы ничего не мешало при драке или задержании; чтобы оружие можно было взять в любую секунду; а увесистый бронежилет только и делал, что подчеркивал их фигуру. Но несмотря на все это, движения ничего не затрудняло.       Командир сухо раздал каждому индивидуальные указания и двинулся первым. Двоих он оставил на улице сторожить вход. Узкие грязные ступеньки были под небольшим наклоном, слегка скользкие и слишком частые. Дверь же оказалась железной, но относительно тонкой. Такую легко можно было прострелить.       Когда преграда была благополучно устранена, двое мужчин уверенно двинулись внутрь помещения. От узкого коридорчика тянуло гнилью, сыпалась штукатурка. Морозный воздух блуждал от прохода к проходу, скользил под дверями, окутывая незнакомцев, изучал и впитывался куда-то в затылок. Может и не воздух это был, а нечто более леденящее. Оно исходило от самого здания.       Тревожное чувство не отпускало лидера сегодняшней операции, в то время как Чанёль, следующий позади, был поглощен работой и полностью сосредоточен. Он двигался почти след в след, крепко держал оружие перед собой. Он не ощущал себя неуверенно. Тем более не боялся. Можно было предположить, что огонь и азарт почти прожигали ему вены: так ярко горели его глаза. Пак обожал задержания. Бывали случаи — еле сдерживался, чтобы не приложить всяких сволочей об угол стола пару раз. У него все гудело внутри от желания, но руки не смели трястись. Он мог только сильнее сжимать кисти преступников, представляя множество вариантов наказания, довольно изощренных и не совсем правильных для его профессии. Порой, подобное пугало Чана, и он одергивал себя за ужасные мысли, но мужчина не мог вечно отрицать такие явные наклонности к садизму.       Сейчас, обыскав большую часть подвала, полицейские могли идти только одной дорогой — последним коридором с двумя ответвлениями в конце. Пришлось разделиться. Чунмён (Сухо, как его называли коллеги) поправил бронежилет и скрылся за поворотом первый, поворачивая налево. Пак же сразу рванул направо и ускорился. Он слишком сильно хотел отыскать подражателя. Настолько сильно, что плевал с высокой колокольни на правила безопасности. Хотя, учитывая то, насколько он был напряжен и внимателен… Нельзя говорить, что Чан подвергал себя опасности.       Преодолевая бесконечное количество дверей, следователь уверенно шёл вперёд. Отдавшийся интуиции, он пропускал повороты. Что за лабиринт такой?! Но и на этот раз интуиция не подвела хозяина. Вдалеке виднелась очередная металлическая дверь, подобная той, что была на входе в подвал, а внизу через тонкую щелку пробивался тусклый свет. В нос резко ударил запах, чем-то схожий с запахами в больнице или морге: хлорка и различные препараты.       Ну все, нашёл. Если Исин не там, то больше ему быть негде.       — Ты сгоришь в аду за ложного бога, — вдруг вспомнились слова из какого-то фильма. Теперь, чуть более осторожно, Чанёль перехватил пистолет поудобнее и повернул ручку. Открыто. В просторной комнате было все слишком аккуратно. Прямо до тошноты. Сперва даже могло показаться, что это была обычная жилая комната в обычном доме, а не закуток в гниющем подвале. Все — в тёплых коричневых, бежевых тонах. Мягкий на вид диван. Там, где по сути своей должна бы быть кухня, стоял железный стол, как в морге. На нем лежали разные приборы. В прозрачном холодильнике стояла куча колбочек с надписями, определяющими их содержимое. На комоде в другой части комнаты было сложено оружие и патроны. А про шкаф, слишком большой, чтобы хранить в нем только вещи, даже и думать не хотелось. Какие ещё орудия убийства лежат там?       — Наполненные завистью и желанием еще больше убивать незнакомцев, — приятный голос лился отовсюду, заполняя пространство. Он тянулся подобно меду. — Даже после этого ты не утолишь свой голод~       Откуда-то из-за холодильника вышел Исин, так увлеченный пением, что не замечал Чанёля, застывшего в дверях. Опешившего, но быстро взявшего себя в руки. Следователь в последний раз тяжело выдохнул. Желание, неудержимое и яркое, путало мысли. Оно тянуло из своей норы длинные когтистые руки прямо к спусковому крючку пистолета. Хотелось выстрелить без раздумий, без сожалений прямо в голову, чтобы это пение, наконец, прекратилось. Хотелось приколотить его ножами к полу, так, чтобы ни одна мышца не могла пошевелиться. Хотелось сжимать его шею до хруста, до белых костяшек. Хотелось…       Но Пак не мог. Он следователь по особо тяжким делам, который спасает людей, а не убивает. Ищет подонков, а не уподобляется им.       Собравшись, Чанёль провозгласил своим басом так, как мог только он: грубо, громко, устрашающе:       — ВЫ АРЕСТОВАНЫ! РУКИ ЗА ГОЛОВУ! — волна чего-то дикого пронеслась от двери ко всем стенам и мгновенно вернулась обратно. Подражатель выронил от неожиданности стакан. Исин резко обернулся, за секунду, вероятно, анализируя свое положение и возможные методы побега. Но вокруг были только стены, под рукой — ножи, а у противника — пистолет. Густой непроглядной лавиной паника надвигалась так же, как надвигался Пак. Парень готов был закричать, забиться в истерике от несправедливости. Почему так быстро? Не прошло и недели. Почему?! Они ведь ещё не встретились!       — Руки за голову, мусор, — ледяная сталь голоса хищника не придавала уверенности жертве. Но…       Тут было одно такое жирное НО.       Неужели такой взрослый и умный мужчина будет прятаться в подвале, в самом его далёком углу без плана на отступление? Тут не было окон, в которые он мог бы вылезть, не было других выходов. По крайней мере, Чанёль их не видел.       Тупик.       Всё было так просто?       — Оо~ Какие люди в Голливуде! — мягкая улыбка, подобная улыбке настоящего ангела, растянулась тонкой нитью на лице Подражателя. Он уже взял себя в руки после неожиданного визита, а вот Пак — нет. — Мне все было интересно, причём тут ты. Неужели, такой хороший следователь? — китаец провел рукой по гладкой поверхности железного стола. — А ты и правда хорош. Столько дел раскрыл, хотя на должности всего ничего. Месяца три, да?       — Много же ты накопать успел, — Чан сосредоточенно наблюдал за каждым движением противника, двигался осторожно.       — Много. Больше чем ты, — улыбка превратилась в оскал. Лишь на секунду слова вывели из себя Пака, взбесив до предела. Словно чайник закипел, никто его не выключил, и крышка слетела нахрен.       Он нажал на курок.       Но пуля вошла прямо в стол, так вовремя перевернутый, и оставила внушительную вмятину. Исин думал лишь убраться отсюда таким образом, потому и швырнул моделью, но никак не ожидал выстрела.       — Сдурел! — он рванул куда-то в сторону, за холодильник. Там все же была дверь и, как оказалось, на улицу. Чёрт, да полиция же прочесала весь подвал от начала до конца!       Погода была отвратная: поливал дождь. Люди в ужасе расступались при виде пистолета. Или же от криков Чанёля. Мужчина накосячил. Обложался. И, наконец, взял себя в руки, но поздно. Петляя по дворам-лабиринтам, он не переставал упрекать себя. Как только он ускорялся, почти догонял, мог схватить за воротник… Исин умело выкручивался. Видно, он знал места лучше Пака.       Свернул на право и снова во двор.       Полез на крышу.       Совсем больной.       Но Чан бежал за ним, уже убрав оружие.       Скользкие ступеньки не внушали доверия, а шаткие перила совсем его лишали. Оба мужчины вымокли насквозь. Не очень приятное ощущение, когда к телу липнет холодная одежда, а промозглый, ещё не такой уж и тёплый весенний ветер бьёт в лицо вместе с дождём.       Когда Пак забрался на крышу, то Подражателя и след простыл. Пришлось обойти, осмотреться.       — Ушёл… — хрипло выдал следователь. Тело била крупная дрожь, гудели ноги. Если сегодня же, желательно в районе часа, не поместить Чанёля в тепло с чашкой горячего чая, то серьёзное заболевание ему было обеспечено.       Сам виноват. Давно уже должен утихомирить свое второе я — мерзкое, сломленное, озлобленное на весь мир. И этот садизм давно пустил в нем корни. Нужно брать это дело под контроль, но где уж с такой работой… ***       По ночному городу гоняли машины, будто днем, мерцали огни на башне Намсан, сновали туда сюда уставшие люди. Двигаясь в сторону дома, по главной улице брел парнишка. Блики от фар и фонарей освещали его бледное лицо, не выражающее толком ничего кроме безразличия. Одетый не по погоде, слишком легко, он размеренно потягивал сигарету. Может, она наполняла его желанием двигаться дальше. Может, спасала от проблем. Может, просто поддерживала, подобно скелету. Какая бы причина не была, но после первой выкуренной сигареты пошла вторая.       Толпа неохотно обходила парня, не желая быть протараненными. Казалось, он находился не здесь, в Сеуле, а где-то у себя. В мыслях. И даже тогда, когда снова принялся крапать мелкий дождик.       Болела голова.       В какой-то момент существование приняло серый оттенок, а желания отошли даже не на второй, на третий план. Он мог, пожалуй, назвать все вокруг плоским, нереальным.       Снова долгая затяжка, и густой дым слился с изгибом домов. Количество людей постепенно рядело, как и количество машин. Вскоре парень скрылся во дворах.       «Я не вижу дороги. Слишком темно? Серый свет от фонарей забивается в лёгкие».       Он немного пошатнулся, но идти не перестал. А в заднем кармане джинс безуспешно вибрировал телефон. Звонил либо врач, либо Кай. Сехун не очень любил звонки, предпочитая больше смс.       «Мне столько наобещали, но, видимо, сильно сгладили углы. Ублюдки».       Как мы все уже поняли, домой брел Кёнсу. Он весь день просидел у матери в палате, отмахнувшись тем, что в школе карантин.       Постепенно окружающий мир начал настигать Дио, подбираться. Будто слишком сильный наркоз только сейчас стал проходить. Холод иглами пронзал давно замерзшую кожу, а запах сигарет и привкус никотина резко бил по рецепторам. Это отрезвляло.       Уже стоя перед своей дверью, он ощутил, что все тело била мелкая дрожь и руки отказывались слушаться. В темноте подъезда звякнули ключи и послышался тихий мат. Ещё одна попытка увенчалась успехом. Наконец, Кёнсу был дома.       Но это не решало проблемы. Парень просто отгораживался от них, игнорировал, запирая дверь.