~*~
Стягивая с себя грязную, по большей части, измазанную чужой кровью одежду, Пхичит осматривает своё тело. Как всегда, отделался парой едва заметных синяков и царапин — секундой ранее смотрел, как закапывают его падших товарищей. Нельзя жалеть, он знает. Нельзя поддаваться чувству вины, это предельно ясно. Просто… на душе как-то неприятно и горько. Родные руки аккуратно обвивают тело Пхичита со спины, и парень чувствует этот прекрасный, такой привычный контраст: его разгоряченное тело и прохладное тело Ли Сынгыля. Кожа Ли — бледная, без единого синяка и раны на ней, без шрамов и прочих не слишком приятных следов. В отличии от смуглой, разукрашенной где только можно кожи Пхичита. — Люблю тебя, — не меняясь в лице, говорит Сынгыль, утыкаясь носом в волосы Чуланонта. — Боги, Ли, не стоит это постоянно повторять, — заливается краской Пхичит, поглаживая пальцами костяшки на руке Сынгыля. — Пока могу, буду повторять. «Пока могу». Эта фраза железной битой ударяет под дых. Если сравнивать с теми же Виктором, Джеем и Гогой, Ли здесь оказался не из чувства привязанности или долга к Николаю. Первые, безусловно, упрямо молчат, как попали в группировку Плисецкого и что с ними произошло, но ясно одно: не случилось с ребятами ничего хорошего. Может, семью на глазах убили и тем мстить приспичило, может, Николай вытащил из жизненных передряг. Но парни здесь давно, и дело своё знают. У того же Пхичита причина была тоже веской: ему нужны были деньги на лечение сестры. Немалые деньги. Николай дал на тот момент юному парню возможность их заработать — Пхичит не упустил, выложившись на двести процентов. Только вот сестра до дорогостоящей операции не дожила, отец Чуланонта — знатный пьяница, со смерти дочери вообще в отрыв ушел, и Пхичиту банально некуда было возвращаться. Николай этим воспользовался без зазрения совести и колебаний. С Ли же было куда сложней: его наняли. Нанял когда-то Николай, чтобы уничтожить несколько целей. Сынгыль, известный снайпер, что всегда четко выполнял свою работу, к тому же, популярный в своих кругах, с легкостью избавился от заказанных Николаем людей. Никогда на встречу с заказчиком Сынгыль не приходил, получая деньги в конвертах. В тот раз интерес к персоне Плисецкого взял верх, и парень чётко заявил, что хочет получить деньги при личной встрече. У Николая причин отказывать Ли в подобном предложении не было. В черном, дорогом костюме, с винтовкой в руках, развивающимися на ветру короткими волосами и безразличием на лице — именно таким Пхичит, коего Николай взял с собой, увидел Сынгыля в первый раз. Он долго и глупо пялился на Ли, не в силах успокоить разбушевавшееся сердце, после отводил взгляд, краснея и кусая губы. Ли, безусловно, был прекрасен. «Здесь нужная сумма», — сказал Николай, протягивая парню кейс с деньгами. Сынгыль, взглянув на серебристый чемоданчик, ответил на пронзительный взгляд Плисецкого. «Я хочу работать на вас», — без колебаний сказал он. Пхичит подавился воздухом, Николай нахмурился. «Уверен?» — сказал он. Сынгыль, взглянув на ошарашенного Пхичита, ответил короткое и ясное: «Да». Безусловно, Николай был потрясен и не мог полностью доверять Ли — этот парень прославился своей чистой работой в одиночку. Сколько группировок пытались купить его? Более того, за деньги, которых у Николая и в помине не имелось. А тут Ли предложил, да ещё и по-божески. Что у этого парня в голове творится?.. Тем не менее, со временем Ли доказал, что доверять ему можно. Однако его интерес к относительно небольшой группировке Николая остался для всех большой загадкой. Для всех, кроме самого Ли, естественно. Когда Пхичит вступил в группировку Николая, с оружием он обращался на «Вы», зато в драках равных ему не было. Приходил битый, с опухшими, окровавленными костяшками на руках, порой, с разбитым лицом и гематомами на теле, но всегда побеждал, и не важно, каким был соперник — в два раза больше или профессиональный боксером — против Пхичита шансов всё равно не было. Со временем, правда, парень освоился, привык к огнестрелу и теперь на кулаках вообще не лезет на противников, потому как мало того, что враги группировки серьезней и сильней стали, так это ещё и глупо. Хотя раньше подобные вещи его не особо волновали. Ли думает, что Пхичит, легко уклоняющийся от ударов и ловко ставящий противника на колени, прекрасен был по-особенному. «Так почему ты к нам присоединился?» — зачастую любит спросить у Сынгыля Пхичит. Тот никогда не отвечает, потому что считает причину слишком очевидной. — Ты в порядке? — опаляя ухо Пхичита горячим дыханием, тихо спрашивает Ли. — В порядке, — выдыхает Чуланонт, разворачиваясь к Сынгылю лицом. Рядом с этим парнем он действительно в порядке. Ли обхватывает его губы своими, целуя требовательно и чувственно, максимально близко прижимаясь к Пхичиту, оглаживая подтянутое тело парня прохладными ладонями. Пхичит запускает руки в волосы Ли, перебирая черные пряди меж пальцев и чувствуя стояк Ли, упирающийся в его бедро, удобно расположенное между ног Сынгыля. — Ебануться, — выдыхает Джей. Как всегда, не вовремя зашел в комнату. С шумом захлопывает дверь, безусловно, замеченный парочкой, однако обращать на него должного внимания они не собираются. «Все обжимаются! — зло думает Джей, быстро спускаясь на первый этаж, не обращая внимания на яркие вспышки боли во всём теле. — У всех любовь! А я что?..» Занятый своими мыслями, не замечает человека на пути и врезается в него плечом, от неожиданности вскрикивая от новой вспышки боли. Чёрт, не сдержался. — Извини, не заметил, — обеспокоенно говорит Гога. Боль в сердце оказывается намного сильнее любой другой боли. И ноющие раны кажутся теперь лёгким зудом, трещины в ребрах — царапинами. Джей опускает взгляд, потирая плечо и еле сдерживая ураган эмоций внутри. — Всё заебись, — бросает он, продолжая путь. Георгий знает, что это не так, но остановить Леруа и заставить его подумать о своём здоровье не может, не находит в себе на это ни сил, ни слов. Потому что знает, что вспыливший всё, что думает, Жан, был прав, но признаваться в этом не собирается. Даже самому себе. С ноги открывает дверь в комнату Виктора, едва не выбивая с петель. Дом Николая изначально был огромным, и он выделил всем, кто остался без крыши над головой, по комнате — небольшому месту жительства, куда его люди всегда могут вернуться. Юрий занял должность Николая, но менять ничего не стал: в конце концов, Николай, скорее, делал это всё для себя, чтобы держать своих людей поблизости в случае необходимости, нежели для других. Но и во втором случае доля истины была. Джей проходит мимо одетого в чёрные брюки и незастегнутую белую рубашку Виктора прямиком к небольшому, но дорогому бару Никифорова, безапелляционно открывая дверцы и нагло вытаскивая одну из самых дорогих бутылок виски. — Бахнем? — Не могу, — отрезает Виктор, застегивая пуговицы. Всё никак не может привыкнуть, что длинных волос нет и ничто не мешается под руками. — У меня свидание. Леруа едва не роняет бутылку с алкоголем: даже у этого уебка личная жизнь на высоте! — Я постараюсь вернуться пораньше, бро, — почти мурлычет Никифоров, завязывая галстук. — Приду — и выпьем хоть весь бар. Джей показывает Виктору средний палец и, швырнув бутылку виски на кровать, что, отскочив от мягкого матраца, чуть не падает на пол, выходит из комнаты, недовольно посылая на три буквы не только Виктора, но и всех проживающих в этом чёртовом доме, городе, стране, планете.~*~
Стеклянные двери разъезжаются в разные стороны и порог ресторана переступают двое парней. В помещении играет тихая, спокойная музыка, создавая приятную романтическую атмосферу. Они, сопровождаемые красивой официанткой, подходят к забронированному заранее столику, и Виктор отодвигает стул, тем самым приглашая за стол своего спутника. Юри садится, после чего Никифоров удобно располагается напротив, опустив смартфон на край стола экраном вниз. Подходит молодая официантка, вручая меню, дежурно улыбаясь и удаляясь. — Не могу поверить, что ты пригласил меня в этот ресторан. Столько пафоса, тут же нереально дорого, — смущенно шепчет Юри, глядя в меню. — Однако тут готовят неимоверно вкусно. Разве я не могу позволить себе побаловать тебя хоть немного? — улыбается Никифоров, заглядывая в смущенные глаза напротив. — Д-думаю разок можно… — заливается краской Кацуки. За приятной беседой, глядя на постоянно смущенного Юри и наслаждаясь атмосферой, Виктор не замечает, как быстро бежит время: вот официантка приходит узнать, что посетители желают заказать, вот приносит заказ, и Юри уплетает действительно вкусную еду за обе щеки. — Тут и впрямь готовят невероятно, — восхищенно лепечет Кацуки. Кажется, именно это и сказал Виктор в начале их вечера. — Отойду ненадолго, не скучай, — Никифоров подмигивает, поднимаясь со своего места. — Да, хорошо, — кивает Кацуки, провожая взглядом парня, идущего в сторону уборной. Склонившись над белоснежной раковиной, Виктор умывается холодной водой снова и снова, глядя на своё отражение в зеркале. Руки подрагивают, сердце бьётся быстрей обычного. Он знает, что не мог ошибиться, знает, что всегда прав, но… что-то неприятно колет в груди. Виктор вытирает лицо бумажным полотенцем, шумно выдыхая. Следующая остановка — барная стойка. Никифоров заказывает несколько рюмок водки, опрокидывая в себя одну за другой. Не с целью напиться — для храбрости. И только потом возвращается к столу, где спутник уже заждался его. Более того, заказал два бокала красного вина. Виктор шумно выдыхает, берёт свой и возвращает на место, глядя на то, как Юри опустошает второй. Как выясняется, Кацуки пить не умеет от слова «совсем», поскольку уже после первого бокала становится веселым, а от смущения не остаётся и следа. — Может, отправимся в более тихое место? — предлагает Виктор, облизывая пересохшие губы. — Мне нравится ход твоих мыслей, — улыбается Кацуки. В такси Юри только и делает, что пытается расстегнуть рубашку Виктора или лезет к нему целоваться. Виктор снова и снова усаживает парня на место, неловко улыбаясь недовольно косящемуся в их сторону водителю. Домик Юри — двухэтажный, но выглядит скромно и уютно. Находится на окраине, где-то вдали виднеются полосы леса и поле. Виктор хмыкает, осматривая здание. Наверное, именно о таком месте он мечтал с самого детства, чтобы жить там с родными людьми и по вечерам вместе уплетать за обе щеки горячий ужин. Такой возможности не выдалось. Юри открывает дверь, и Виктор, придерживая её, как истинный джентльмен, пропускает Кацуки первым в его же дом. Внутри обстановка ещё более уютная, чем снаружи. Никаких резких цветов, лишь плавные, мягкие переходы оттенков; всякие милые вещички, кои обычно остаются от мам и бабушек. Дом Юри встречает Виктора теплом и комфортом. — Виктор?.. — нарушая сложившуюся тишину, говорит Юри. Собирается повернуться к Никифорову лицом, как сильная рука хватает его за пряди черных волос и резким движением впечатывает голову в твёрдую стену. Беспроглядная тьма застилает глаза Юри, безвольно падающего на деревянный пол.