Чудушко

      Воздухом порта Лласта невозможно надышаться. Здесь пахнет солью, дымом, навозом, гниющими водорослями, раскаленным железом и отсыревшим деревом и ниоткуда не тянет ни сладковатой вонью гниения, ни жирным смрадом горелого человеческого мяса. Шарвин может сколько угодно посмеиваться, что Зенара, того гляди, втянет ноздрями приличный кусок города, а Томи — кривиться и ворчать про «вонючую дерёвню», но и они дышат жадно, полной грудью.       Это странно — впервые за долгое время не чувствовать вокруг запаха болезни и смерти. Слабый, но стойкий, он остается только на одежде, сколько ее ни стирай, и на всем, к чему прикасается леди Арибет.       Леди Арибет невозможно назвать неопрятной: ее волосы все так же струятся гладкой волной, ногти розовые и безупречной формы, и каждый вечер на кухне греется вода для ее ванны, куда она добавляет несколько капель жасминовой воды, — но в сладости аромата Зенаре чудится смрад гангрены.       Леди Арибет теперь такая непривычно тихая. Не молчаливая — она говорит о культе много и жадно, вникает во все подробности, но больше не вскидывает надменно подбородок, если ей что-то не по нраву, не спорит, не показывает неудовольствия. Она куда больше похожа на паладина, чем это было в Невервинтере, но почему-то тем неуютнее находиться рядом с ней.       И она много, очень много говорит о Фентике и даже о Дестере — будто бы невзначай, мимоходом:       — Я так и слышу, как Дестер хмыкнул бы, услышав о наших планах…       — Фентик наверняка предложил бы поискать в этом направлении…       — Никогда не думала, что буду скучать по нашим совещаниям, но помните, в тот вечер, когда вы принесли локон дриады…       Зенара не может сказать, принимают ли остальные эти разговоры как должное или тоже стараются скрыть неловкость и тревогу. Лину смотрит сочувственно, Шарвин и Даэлан невозмутимы, а Аарин Генд не задерживает взгляд темных внимательных глаз на лице Арибет дольше положенного. Однажды Зенара все же отваживается у него спросить:       — Вы думаете, то, что происходит с леди Арибет… нормально? Она будет в порядке?       Генд потирает переносицу, хмурится. Вид у него бесконечно усталый, но отвечает он Зенаре без раздражения:       — Нет, милая. Если бы я был в Невервинтере вместе с вами, видел Арибет еще тогда, я бы убедил лорда Нашера дать ей иное поручение. Но отстранить ее сейчас, продемонстрировать недоверие — сделать только хуже, — он замолкает, глядя в огонь камина, и негромко бормочет: — И так плохо, и этак нехорошо…       Шарвин и вовсе не церемонится в выражениях:       — Да старик просто надумал ее убить! Казнил одного, заморит вторую необходимостью вариться в этом супе. Я каждое утро просыпаюсь и думаю: вот сейчас услышу крики, потому что она — в воде, качается среди водорослей.       Зенара не может решить, похожа ли леди Арибет на самоубийцу. Из ее комнаты по ночам доносятся жалобные стоны, но когда леди Арибет спускается к завтраку, чтобы не пропустить гонца из Невервинтера, на ее щеках играет здоровый румянец, а в глазах нет красноты.       — Как дела в городе? — осведомляется она, намазывая медом ковригу хлеба. — Наемники из Глубоководья прибыли? Удалось укрепить западный бастион? А что с галереей Халуэта?       Невервинтерский чумной душок понемногу исчезает. От ее густых блестящих волос, надушенной шеи, свежевыстиранной, хрустящей от крахмала туники, тянет железом и кровью.