Глава 13
15 июля 2017 г. в 01:17
Дыхание сбивается, становится неровным и тяжелым, пока горячие губы сливаются в страстном поцелуе. Ладони блуждают по изящным линиям тела омеги, изучая его сквозь одежду, а зубы цепляют нижнюю губу, игриво оттягивая. Чимин едва слышно мычит в поцелуй, вновь вжимаясь в губы альфы и наслаждаясь их вкусом, смакуя нежные касания и сталкиваясь с влажным языком в диком танце.
С каждой секундой дышать становится все труднее, но Чимин не привык сдаваться, особенно в такой момент, когда Чонгук умело ласкает его в поцелуе и опускает руки на бедра, собственнически сжимая и показывая, кто здесь теперь главный, и кому это тело принадлежит отныне. Омега судорожно хватает воздух носом, чувствуя, как внутри разжигается пожар страсти и желания, а градус в крови лишь усиливает его, заставляя все полыхать и жечься. Короткие пальцы ощутимо сжимают темные волосы на затылке, не позволяя старшему отстраняться, но Чонгук и не думает — он в порыве страсти кусает пухлые губы, с силой сминает их своими и изучает языком полость чужого рта, чувствуя полную отдачу от парня. Это действует похлеще самого сильного наркотика, пробуждает желание касаться этого тела везде, и Чонгуку кажется, что у него начнется ломка, если Чимина не будет рядом.
Когда в легких кончаются последние запасы кислорода, а в штанах становится нереально тесно, Чимин мягко обрывает поцелуй, жадно хватая необходимый сейчас воздух. Чонгук не унимается, еще пару раз чмокая в припухшие губы парня, и жмется взмокшим лбом к его, пытаясь установить зрительный контакт.
— Я хочу тебя, — выдыхает альфа, поднимаясь ладонями обратно на талию Чимина.
Хриплый голос Чонгука отдается отголоском в пустой голове и пускает по телу омеги приятные мурашки. Чим готов душу отдать, лишь бы слышать это каждый божий день, лишь бы наслаждаться приятными касаниями и течь, как последняя тварь. Ему до тесноты в паху хочется почувствовать себя желанным, поэтому он даже не задумывается о последствиях, прижимаясь к крепкому телу альфы вплотную.
— Делай, как обычно, — ухмыляется все еще пьяный Чим, глядя прямо в глаза непонимающего Чонгука. — Бери то, что хочешь. И никого не спрашивай.
Омега прикусывает губу в предвкушении реакции альфы, ожидая, что его страстно бросят на кровать и отымеют прямо в одежде, но Чонгук медлит, внимательно разглядывая лицо омеги и слишком долго думает, раздражая возбужденного парня своим бездействием.
— А ты не пожалеешь? — облизывается Чон, цепляя непослушными пальцами маленькие пуговички на рубашке Пака.
Мозг сейчас думает совсем не о морали и нормах приличия, поэтому Чим долго загружает всю информацию и обрабатывает ее, при этом не сводя глаз с длинных пальцев, что так ловко справляются с его рубашкой, обнажая молодое тело.
— Я буду жалеть, если все прекратится сейчас, — немного отчаянно шепчет Чим, с замиранием сердца прислушиваясь к ощущениям на коже.
Мягкие подушечки пальцев слишком медленно скользят по обнаженному и подтянутому животу, заставляя тут же втянуть его, а после перемещаются выше — обводят грудь, цепляя твердеющие от контраста чувств соски, очерчивают выпирающие ключицы и, наконец, касаются плеч, стягивая мешающую рубашку. Легкая ткань сразу же падает в ноги, взгляд опускается на прекрасное тело омеги, мозг отключается и машет на прощание платочком, а в паху уже начинает ныть. Чонгук нервно сглатывает, боясь навсегда потеряться в этих пленительных глазах, боясь подсесть на эти нежные прикосновения и стать зависимым от этого тела. Невольно вспоминается аромат парня, и это откидывает все предрассудки альфы. Пока Чимин сам предлагает себя — нужно брать.
Альфа ловко подхватывает Пака, мягко бросая его на кровать позади, и нависает сверху, упираясь острыми коленями в кровать по обе стороны от тела омеги. Чимин нетерпеливо ерзает по постели, внимательно следя за тем, как Чон медленно, словно дразнит, расстегивает свою рубашку. И при этом смотрит так, словно трахает одним взглядом. От такого вызывающего поведения Чим весь изводится и разочарованно стонет. На губах альфы тут же появляется самодовольная ухмылка, а белоснежная рубашка отправляется в дальний полет. Восхищенный взгляд омеги сразу опускается на подтянутое тело, изучая каждый изгиб крепких мышц. От открывшейся картины Чим даже сглатывает вязкую слюну, чувствуя, как внизу все сжимается. Возбуждение бьет в голову, и омежья натура уже жаждет ощутить альфу внутри себя. Этого не скрыть, но Чимин и не собирается — ему нравится тот факт, что Чонгук видит его желание и хочет его в ответ.
— Снимай с себя все, — требует перевозбужденный Пак, впервые засматриваясь на тело альфы.
Никогда в жизни Чим не чувствовал такую тягу к лицам противоположного пола и уж тем более не сходил с ума от одного взгляда на сексуальное тело. А тут появляется Чонгук, снимает с себя рубашку и все — Чимин готов. Бери и трахай. Только Чонгук почему-то действует слишком медленно, заставляя сходить с ума и желать его касаний, но в Чимине слишком много алкоголя, поэтому он сомневается, что выдержит такую пытку. Либо кончит раньше времени, либо убьет медлительного альфу прямо в процессе.
Пока Чимин отвлекается на мысли, Чонгук успевает скинуть с себя такие узкие сейчас брюки, облегченно выдыхая, и вновь занимает свою позицию, перехватывая одну из рук омеги. От прикосновения Чим вздрагивает, напрягаясь, и внимательно следит за действиями старшего, на секунду задержав дыхание.
Короткие пальцы мягко касаются твердых от напряжения мышц на торсе альфы, и Чимин чувствует, как под кожей пробегаются разряды тока, заставляя дрожать. Понимая, к чему клонит Чон, Чимин уже увереннее прижимает ладошку к его животу, обводя каждый изгиб и выступ. От предвкушения омега облизывает свои губы, совсем не замечая довольного взгляда альфы, и не обращает внимание, что Чон уже давно отпустил его руку, позволяя парню самостоятельного касаться своего тела.
Дрожащие пальцы спускаются ниже, отчего Гук напрягается в ожидании, а после цепляют резинку белых боксеров. Чимин не медлит ни секунды, впервые касаясь чужого тела. Он-то со своим не особо знаком, а тут — обнаженный сексуальный альфа с откровенным возбуждением, и это срочно нужно изучить и почувствовать. С губ срывается восхищенный выдох в сопровождении с тихим стоном альфы, когда небольшая ладошка обхватывает твердую горячую плоть. Чувствуя ее пульсацию, Чимин изучающе обводит кончиками пальцев каждую вздутую от напряжения венку на стволе, и поднимает взгляд на Чонгука: альфа запрокидывает голову, прикрывая глаза от нахлынувших ощущений, и громко сглатывает, боясь даже дышать. Он позволяет Чимину немного поиздеваться, едва держа себя и пытаясь не сорваться из-за осторожных касаний младшего, но это того стоит — Пак так бурно реагирует, отчего кажется, что он вот-вот спустит в трусы от радости. Чонгук впервые заботится не только о своем удовольствии, прекрасно зная, что Чим вряд ли касался кого-то в таких местах, поэтому он позволяет омеге изучить свое тело, дрожа от ощущения коротких пальчиков, что едва обхватывают его.
— Огромный, — едва слышно выдыхает Чим, ощутимо сжимая член альфы в ладошке и наслаждаясь его очередным тихим стоном.
Алкоголь плохо влияет на парня, и Гук зарекается себе, что больше не подпустит к нему омегу. Но именно сейчас, пока Чимин такой смелый и ничего не понимающий, он пользуется этим и наслаждается первыми движениями небольшой руки, мягко толкаясь навстречу.
Чимину нравится чувствовать альфу, нравится видеть, как он реагирует на прикосновения, нравится ловить кайф и осознавать, что Чонгук возбудился не просто так, а из-за него. Больше не в силах терпеть и сдерживаться, Чим напоследок обводит большим пальцем головку, размазывая выступившую каплю природной смазки, и стягивает с альфы боксеры, наблюдая из-под прикрытых век за тем, как Чон откидывает их подальше и вновь возвращается к нему.
Полностью обнаженное тело альфы заставляет желать его еще больше: красивый стан остается отпечатком в памяти, а падающий из окна свет касается кожи альфы, отчего Чим видит, как под ней перекатываются напряженные мышцы при каждом движении Чонгука, и все это кружит и без того пьяную голову еще сильнее.
— Если бы я знал, — сквозь тяжелое дыхание бормочет Чим, сглатывая и облизывая пересохшие губы, пока Чонгук расстегивает его джинсы и незамедлительно стягивает с красивых бедер. — Что секс — это так приятно, я бы давно с кем-нибудь переспал.
— Как хорошо, что ты не знал, — хмыкает недовольный пьяной болтовней младшего Чон, раздвигая ноги Чимина одним движением.
Почувствовав теплые ладони на своих бедрах, Чим невольно улыбается, ни капли не смущаясь раздеваться перед альфой, но тут же меняется в лице, что не остается не замеченным Чонгуком.
— Они правда толстые? — возмущенно спрашивает Пак, вызывая у альфы усмешку, и в следующее мгновение жалеет о своих словах.
Чонгук склоняется к ноге омеги и оставляет короткий поцелуй под правой коленкой, при этом скользя кончиками пальцев на левое бедро, с силой сжимая его до красных пятен. Чимин судорожно выдыхает, невольно раздвигая дрожащие от возбуждения бедра еще шире, и давится воздухом, когда влажные губы альфы спускаются ниже, на внутреннюю сторону правого бедра. Оставляя за собой влажные следы и прислушиваясь к каждому рваному вдоху парня, Чон прикусывает нежную кожу, всасывая ее в некоторых местах, и оставляет особенный засос у самой кромки черных боксеров. Чимина подкидывает на постели, когда он чувствует горячее дыхание сквозь ткань, и пальцы судорожно цепляются за волосы альфы, пока тот исследует губами давно возбужденный член омеги, целуя его сквозь боксеры.
— Бо-о-оже, не на-а-до, — скулит Чим, но Чонгук ему совсем не верит, с ухмылкой наблюдая за тем, как парня выгибает на постели от одного касания его губ.
Но долго издеваться над омегой он не в силах, собственное возбуждение дает о себе знать, а Чимин из-за алкоголя может долго и не продержаться. Поэтому последняя вещь на омеге летит вслед за джинсами, и перед Чонгуком предстает совершенно обнаженный и до жути возбужденный Пак, который совсем его не смущается, а наоборот подается бедрами вверх, требуя внимания.
— Красивый, — несдержанно выдыхает Чон, ведя дрожащими от волнения ладонями по бедрам и талии Чимина, когда тот выгибается навстречу, тихо застонав. — Идеальный.
Из-за слов старшего Чим окончательно теряется в своих ощущениях и чувствах, продолжая тянуться к телу альфы ближе, и послушно замирает, когда Чон фиксирует его бедра крепкой хваткой.
— Обхвати меня ногами, — хриплым и до ужаса сексуальным голосом шепчет Гук, опускаясь на локти и касаясь губами взмокшего виска омеги. — И не дергайся.
Чимин в ответ коротко кивает, ловко закидывая ноги на поясницу альфы, и крепко обхватывает его, ощущая приятные касания к ягодицам. Внутри все трепещет от предвкушения, а дыхание притихает. Чимин слишком увлекается ожиданием и совсем теряется, когда Гук впивается в его губы требовательным поцелуем, продолжая оглаживать напряженные бедра.
Чонгук вжимается своим горячим телом в тело омеги, касаясь его аккуратного члена своим, и делает мягкий толчок, имитируя секс и выбивая из младшего рваный стон, тут же ловя его губами. Теряясь в приятных ощущениях, Чимин наконец расслабляется, и Чонгук пользуется моментом, проталкивая в него первый смоченный слюной палец. От возбуждения Чим давно влажный внутри, Чонгук чувствует вязкую смазку и облегченно выдыхает носом. Зная, что это не причинит омеге боли, Гук осторожно вводит сразу второй палец, заставляя младшего напрячь мышцы и плотно обхватить его внутри. Омега, не в силах сейчас сосредоточиться на поцелуе, откидывает голову и закрывает глаза, жадно хватая губами накаленный в комнате воздух, что кажется сейчас таким горячим и пропахшим сексом. Он наслаждается каждым касанием и пытается запомнить, чтобы потом каждый день вспоминать, как приятно двигаются длинные пальцы внутри и как это ощущение сводит с ума.
— Я не могу, а-ах, я больше не могу, — невнятно бормочет Чимин, кусая нижнюю губу и толкаясь бедрами навстречу пальцам альфы, который уже вовсю двигает ими и раздвигает внутри, пытаясь растянуть узкие стенки.
— Потерпи, — срывающимся голосом шепчет Гук, сам находясь на грани, и вжимает грудью Чимина в кровать, не позволяя ему делать лишних движений. — Еще рано.
— Возьми меня, — сглатывает Чим, заглянув в глаза старшего сквозь пелену возбуждения перед взором. — Я готов.
Чонгук напряженно смотрит в темные глаза омеги и невольно повинуется, вынимая влажные пальцы и одним рывком прижимая бедра омеги вплотную к своим. Сейчас доказать что-либо омеге просто нереально, в нем бушует адреналин и возбуждение, поэтому Гук, хоть и с волнением, но идет на поводу.
Пытаясь в очередной раз отвлечь Чимина от своих действий, Чонгук касается подставленной шеи губами, целуя солоноватую кожу и оставляя засосы, которые потом еще неделю будут напоминать Чимину об этой ночи. Из-за мягких касаний, что вызывают взрывную реакцию в теле, Чим забывается и сладко стонет, но тут же давится вскриком, ощутив, как твердая плоть медленно вторгается, раздвигая напрягшиеся стенки под напором. Чон делает небольшое усилие и рывком врывается в извивающееся под собой тело, полностью оказавшись внутри и замерев. Чимин тихо шипит и больно царапает короткими ногтями спину альфы, не скрывая своей боли, но вскоре привыкает к чувству наполненности и легкому жжению в мышцах. Желание больше боли, а взволнованный взгляд альфы — признак того, что Чим не ошибся. Он сделал все правильно и теперь не должен жалеть об этом, тем более, когда альфа дарит столько удовольствия.
— Двигайся, — шепчет Чим, оглаживая вздутые полосы царапин на лопатках альфы.
Чонгук целует чувствительную шею, словно извиняясь за причиненную боль, и принимается мягко толкаться, медленно набирая темп и скользя едва заметно. По началу Пак не получает никакого удовольствия, не сдерживая тихие болезненные стоны, но стоит Гуку сменить угол проникновения и начать двигаться в полной мере, покидая узкое тело и врываясь в него вновь, Чимина словно прошибает током, что пробегается по позвоночнику и бьет прямо в мозг. Омега громко стонет, чувствуя неземное удовольствие, и резко толкается бедрами навстречу альфе, позволяя тому облегченно выдохнуть. Теперь и Гук может позволить себе насладиться процессом.
Крепкие бедра пошло шлепают о шикарные ягодицы омеги, рваное дыхание и тихие рыки смешиваются с громкими пошлыми стонами, а кровать жалостно скрипит под телами, что слились воедино. Чонгук рвано дышит куда-то в район шеи выгибающегося и полностью отдающегося омеги, пальцы ловят маленькие ладошки, заводя их над головой и вжимая в кровать, а сердце бьется в такт пульсу Чимина.
Нет никаких сожалений, нет никаких недопониманий. Мыслей нет вообще. Чимин просто наслаждается Чонгуком и подается навстречу его движениям, чувствуя каждый миллиметр глубоко внутри, пока Чон так самозабвенно вбивает его в кровать и больно кусает в шею, оставляя как можно больше меток. Экстаз, высокий градус в крови и возбуждение — все это смешивается и отключает Чимина на секунду ровно в тот момент, когда он не сдерживается и первый изливается, пачкая и себя, и Чонгука вязким семенем. Чон ловит губы омеги, вовлекая его в поцелуй и заглушая тихие стоны, и делает финальные толчки, обильно кончая внутрь и лениво покидая обмякшее тело.
Сил, чтобы что-то сказать или объяснить не остается, поэтому Гук просто заваливается рядом с почти отрубившимся Чимином и притягивает его к себе, крепко обнимая и целуя на ночь в висок. Сейчас младшему нужно набраться сил и протрезветь. А потом обсудить всю сложившуюся ситуацию. Но это все утром, не сейчас.