Случайность: сила и бессилие

Тот же день.

Вечер казался Сейго вполне душевным. В Аизаве поначалу чувствовалась настороженность в отношении двоих студентов То-Дай, волей Мацуды очутившихся в его гостиной, но настороженность это убывала обратно пропорционально объемам пива, погружавшимся в желудок полицейского. Таким образом, ко второму тайму морщина у переносицы Аизавы почти разгладилась, он все чаще вступал в беседу, тон которой задавал его коллега, и все эмоциональнее реагировал на события, происходившие на стадионе в Кванъяне. Что до Мацуды, то в нем Сейго не заметил никаких перемен, он был все так же шумен и непосредственен, разве что жестикулировать начал активнее. Сам Сейго, ради поддержания непринужденной атмосферы, тоже на время забыл о своих принципах и периодически прикладывался к банке «Асахи». А вот Лайт предпочел обойтись яблочным соком, причем налегал он на него весьма решительно, меньше чем за час выпив через трубочку полный пакет. Когда раздался свисток ко второму тайму, Сейго начал раздумывать над тем, как поаккуратнее направить разговор в нужное русло. Проблема заключалась в том, что он не мог предугадать реакцию Мацуды, которому обещал не затрагивать тему Киры в его присутствии. Он полагал, что спиртное развяжет кузену язык и слегка усыпит бдительность, так что в результате он, возможно, даже сам заговорит на нужную тему. Но пока ничего такого не происходило. Даже наоборот: как будто они с Аизавой заранее условились не говорить о работе — и, как следствие, о деле Киры в том числе. Разговор то и дело перескакивал с одной темы на другую, но при этом старательно огибал все, что могло бы касаться японской полиции. А не об этом ли они говорили, там, в больнице? Плохо, если так. Мне нужно знать его позицию в этом вопросе. Позицию каждого из них, если на то пошло. Это ведь совсем немного, верно? Мне будет достаточно пары фраз. Миура посмотрел на Лайта. Тот сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел телевизор. В руке он держал новый пакет с соком, и, похоже, невидимым глазу движением руки взбалтывал его — по крайней мере, соломинка в пакете слегка колыхалась. Если он и ждал от этого вечера чего-то кроме просмотра футбольного матча, то виду пока не подавал. В любом случае, повод поговорить о Кире нам еще представится. Сразу после матча выпуск новостей — надеюсь, Аизава не успеет выключить телевизор. Но все же не хотелось бы начинать с места в карьер. И вновь на стороне Сейго сыграл случай. Причем на сей раз помощь пришла оттуда, откуда он ее совершенно не ждал. «Кавасаки Фронтале» к тому моменту уверенно переигрывали своих корейских оппонентов со счетом 2:0. Играть оставалось меньше двадцати минут. И вот очередная атака японской команды завершилась третьим голом. Автор его отпраздновал взятие ворот весьма своеобразно. Подбежав к боковой линии, на которой стояла одна из телекамер, он задрал вверх игровую футболку, под которой обнаружилась майка с одной-единственной буквой, выполненной замысловатым шрифтом. Сейго узнал его — именно этим шрифтом пользовался L для обозначения своей литеры. Вот только буква на майке футболиста стояла в алфавите раньше, чем "L" — на одну позицию. "K". На секунду в гостиной Аизавы Сюити воцарилась тишина, нарушаемая только шумом телевизора, а затем раздался сдавленный звук — Мацуда подавился пивом. – Однако, – прохрипел он, когда Сейго вернул ему способность говорить, похлопав по спине. – Вы подумали о том же, о чем и я? – Похоже на то, – сказал Аизава. – Популярность Киры растет день ото дня, – заметил Лайт, ставя сок на стол. – Это уже не первый случай, когда кто-то в открытую показывает, что одобряет его действия. – Ну да, особенно если учесть, что это отличный способ пропиарить свою персону, – фыркнул Сейго, тщательно скрывая охватившее его возбуждение. Спокойно, Миура. Дыши глубже. Ты раскрутишь их на этот разговор, если будешь действовать с умом. – Но, может, у этого человека была на то веская причина? – нерешительно проговорил Мацуда, вытирая капли пива с подбородка. – Может, Кира покарал какого-то преступника, который… – «Покарал»? – перебил его Аизава, будто не веря своим ушам. – Ты говоришь совсем как те, кто защищает Киру в интернете! – Да, но… их же можно понять. Я знаю, что Киру нужно остановить, что он — преступник. Но ведь и у тех, кто его поддерживает, тоже есть своя правда. – Правда есть всегда и у всех, – заметил Сейго, – даже у Киры. Но для того и создаются законы. Чтобы уравнять все эти правды. – Ты прав, Сейго, – пылко отозвался Мацуда, взмахнув руками, – именно поэтому я… Не договорив, он прикусил губу и нервно сглотнул. – Простите, я слишком бурно это воспринял. Я говорю, именно поэтому японская полиция и ловит Киру, как человека, который нарушает закон. Но ведь кроме буквы закона есть и его дух. И… иногда мне кажется, что Кира больше следует духу закона, чем сам закон. – Здесь Мацуда прав, – сказал Лайт. – Не все законы совершенны, и многие нужно менять. Система правосудия тоже нередко дает сбой. Хотя, конечно, это не повод устраивать самосуд. – Но Кира же полностью зависит от этой системы! – упорствовал Аизава. – Он убивает только тех, о ком сообщают в СМИ. Кто уже известен полиции. – Да, и он, возможно, считает, что делает работу правосудия эффективнее, – парировал Лайт. – Он убивает тех, кто находится в розыске, прежде чем они совершат новые преступления. Тех, кому хватило денег и связей избежать наказания или смягчить его. Тех, кто, по его мнению, заслуживает смерти. – Вот именно – по его мнению. А кто он такой, чтобы судить других людей? – Этот вопрос уводит нас в глухие дебри философии, морали и этики, – Сейго поднялся со своего места, примирительно разводя руки в стороны. – Не говоря о том, что рискует породить долгий спор, который все равно не закончится ничем, кроме сожженных нервов, потому что каждый останется при своем мнении. Господа, вы уверены, что хотите его начать? Аизава, тоже вскочивший к этому моменту со стула, нахмурился, сжав кулаки. Лайт сидел напротив, все в той же расслабленной позе, и с вызовом смотрел на Аизаву. Мацуда растерянно переводил взгляд с одного спорщика на другого, вид его был довольно жалок. Он явно корил себя за то, что послужил невольной причиной начала неприятного разговора. – Ты прав, – кивнул, наконец, Айзава, возвращаясь в сидячее положение, – прости, Лайт, я немного погорячился. Просто я уверен, что действиям Киры не может быть оправдания. – Главное, что каждый из нас согласен с тем, что он преступник, который должен быть пойман, – сказал Лайт. – То, как мы оцениваем моральную сторону дела, не так уж важно. А теперь давайте досмотрим игру. Возражений ни у кого не имелось, так что на этом инцидент был исчерпан. Но каждый его участник, несомненно, извлек из него соответствующие выводы. Во всяком случае, о Сейго это можно было сказать наверняка. В самом конце матча корейцам удалось отыграть один мяч, но вряд ли это кого-то расстроило, кроме голкипера «Кавасаки». После финального свистка Сейго оперативно завел разговор о перипетиях игры и турнирных раскладах, особенно интересуясь позицией Аизавы. Тот говорил охотно, видимо, стараясь сгладить в памяти перепалку с Лайтом, и телевизор выключать не спешил. На экране, тем временем, появились титры новостного блока. Сюжет, который так интересовал Сейго, был пущен в эфир первым. Как он и предполагал. В нем сообщалось о смерти преступника, подозревавшегося в нашумевшей серии убийств. Полиция дольше года искала виновника и два месяца назад, наконец, нашла. Он, вместе со своими адвокатами, рьяно и небезуспешно защищался, приводя все новые и новые аргументы в пользу своей невиновности. Возможно, именно тот пыл, с которым он отстаивал свою позицию, позволил ему остаться в живых до сегодняшнего дня. Наверное, даже у Киры были сомнения — несмотря на всю серьезность улик. Однако в этот день, непосредственно в зале суда, где проходило очередное заседание по делу, он неожиданно попросил слово. Когда это слово было ему предоставлено, он сухо и без эмоций признал свою причастность ко всем пунктам обвинения. А так же взял на себя вину еще за два убийства, до сей поры остававшихся в категории «нераскрытых». – Я знаю, что Кира все равно покарает меня. Мне не уйти от возмездия. Возможно, если я не стану лгать и честно во всем сознаюсь, мне воздастся за это в другом мире. Возможно, Кира уготовит мне после смерти лучшую долю. Я верю в Его милосердие. Эти слова он произнес перед двумя десятками журналистов из различных японских изданий и представителями трех крупнейших телеканалов. Судья, явно пребывавший в замешательстве, объявил, что суд берет паузу и удаляется на совещание. Но совещания не потребовалось. В ту же минуту убийца семерых (если верить ему самому) человек скончался от сердечного приступа. Тягостное молчание вновь воцарилось в комнате, где сидели двое полицейских и двое студентов То-Дай. Хозяин дома хмурился и задумчиво чесал затылок. Мацуда, округлив глаза, жадно ловил каждое слово корреспондента, вещавшего с места событий. Но еще больше был поражен Лайт. Поражен и… Напуган? Могло ли такое быть? Ягами смотрел на экран телевизора остекленевшим взглядом. Его зрачки сузились, на висках проступили капельки пота. Сейго поспешно отвернулся. Ему не хотелось, чтобы Лайт понял, что он стал свидетелем его реакции. – Это Кира его заставил, – срывающимся голосом произнес Мацуда. – Он приказал ему наговорить все эти глупости. Он ведь может управлять действиями людей, прежде чем убить их! L не зря говорил, что Кира мог возомнить себя Богом, и… – Мацуда! – рявкнул на молодого полицейского Аизава. Тот ойкнул и с опаской покосился на Лайта. – Все нормально, – Ягами уже успел взять себя в руки и говорил ровным, спокойным голосом. Ничего не выдавало в нем волнения, беспокойства, страха. Если бы Сейго своими глазами не видел лица Лайта секундами ранее, он бы и сам усомнился, что вышеперечисленные эмоции имели место быть. – Я узнал об этом, когда говорил с L в субботу. – Ты говорил с L? Пожалуй, это был первый случай за несколько лет, когда Сейго утратил контроль над своей речью. И еще до того, как последнее слово сорвалось с его губ, он уже понимал, что в этой ситуации умнее было бы промолчать. Мацуда с Ягами, кажется, только сейчас вспомнили, что в комнате кроме них и Аизавы есть кто-то еще. А вот сам Аизава это прекрасно помнил, потому и одернул Мацуду. Но Лайт, похоже, принял это на свой счет. Три пары глаз уставились на Сейго, его вопрос так и повис в воздухе без ответа. Нужно было что-то предпринимать, причем срочно. – М-да, похоже, эта информация явно не предназначалась для моих ушей, – виновато хихикнул он, бросая сконфуженные взгляды то на Мацуду, то на Аизаву. На Лайта Сейго не смотрел. Он выбирал, к кому стоит обратиться, чтобы сгладить ситуацию, а его сокурсник явно в это число не входил. – Это верно, – с раздражением кивнул Аизава, – я еще могу понять Лайта, но ты, Мацуда… ты давно должен был научиться держать язык за зубами. Мацуда, потупившись, молчал, тем самым полностью признавая свою вину. И облегчая выбор Сейго. – Не беспокойтесь, Аизава-сан, – Миура говорил тихим голосом, так что Аизаве наверняка пришлось прислушиваться. – Все, что я сейчас услышал, не выйдет за пределы этой комнаты. Я понимаю всю серьезность дела. И я умею хранить секреты. – Это точно! – с жаром вставил Мацуда. Сейго вспомнил прием, которым пользовался Лайт, и опустил голову, при этом поправляя свою прическу так, чтобы за челкой не было видно глаз. Ему не хотелось, чтобы кто-то видел, как он испепеляет взглядом своего кузена. Лайт негромко хмыкнул. – Хочешь сказать, ты еще что-то разболтал ему о деле Киры? – Аизава сразу понял, как правильно интерпретировать сказанное Мацудой. – Да нет, я… в сущности… ничего такого… просто… я, как бы, понимаешь… На бедолагу было жалко смотреть. Казалось, еще чуть-чуть — и взрослый мужчина, полицейский, расплачется, как напроказивший школяр, которого строгий учитель заставляет держать ответ за легкомыслие. – Все я понимаю, – прекратил, наконец, мучения коллеги Аизава. – Да, похоже, нам действительно не остается ничего, кроме как надеяться на благоразумие твоего родственника. – Верьте мне, Аизава-сан, – заверил его Сейго, – даже если болтливость передается генетически, я в этом отношении пошел не в ту родню, к которой относится Тота. Обычно шутки про наследственность позволяли Миуре разрядить обстановку, если разговор начинал накаляться. На того же Лайта в начале сегодняшнего долгого дня это подействовало вполне успешно. Но Аизава был слишком… недоволен? Взволнован? Обеспокоен. Да, пожалуй, каждая из этих эмоций имела место быть, и в сумме они давали весьма неприятный результат. Хозяин дома запомнил обещание Миуры, выслушал сбивчивые извинения Мацуды, пристально посмотрел на Лайта и предложил гостям расходиться по домам. Гостей не нужно было просить об этом дважды. Так хорошо начинавшийся вечер пришел к такому неприятному финалу. – Да, глупо вышло, – констатировал Лайт, опуская мобильник, по которому он вызывал такси, в карман. – Думаю, нам лучше просто забыть об этом, – сказал Сейго и повернулся к Мацуде. – Нам ведь отсюда недалеко до дома? Может, прогуляемся? Заодно и ты немного взбодришься. Мацуда только судорожно вздохнул и изобразил жалкое подобие кивка. – Вот и отлично. Тогда мы пошли; Лайт-кун, увидимся завтра в То-Дай. – Обязательно. Их взгляды встретились, и оба они убедились, что правильно поняли друг друга. Безусловно, завтра им будет, что обсудить. Например, то, действительно ли ты проговорился о своем разговоре с L случайно. Потому что я в этом серьезно сомневаюсь. Но вслух, конечно же, Миура ничего не сказал, лишь махнул Лайту на прощание, затем развернулся и вместе с кузеном зашагал в сторону дома. Сейго надеялся, что по дороге Мацуда приободрится, но тот, похоже, действительно был очень расстроен случившимся. Это огорчение передалось и Миуре. Но не потому, что он надеялся узнать у кузена что-то еще — если на то пошло, сегодня он и так выяснил гораздо больше, чем планировал. – Да не расстраивайся ты так, – Сейго ободряюще похлопал его по плечу. – Ты же знаешь, я никому не проболтаюсь. – Дело не в этом, – вздохнул Мацуда, – а если бы вместо тебя был кто-то другой? Я действительно не умею держать язык за зубами. Я вообще бесполезен, не приношу никакой пользы, понимаешь? А теперь выясняется, что могу еще и навредить. Мне очень хочется продолжать расследование вместе с остальными, но зачем, если без меня им будет только лучше? Только этого мне не хватало. Вот что я должен на это ответить? Ведь он прав, он чертовски прав. Он уже принес L достаточно неприятностей, а в будущем наверняка принесет еще больше, если учесть, что я на стороне Киры. Хуже всего было то, что Сейго действительно испытывал жалость к Мацуде. Ему нравился этот добрый и жизнерадостный парень, и в иной ситуации он с охотой взял бы его в союзники, как сейчас планировал взять Лайта. Хотя, конечно, не стал бы подпускать так близко к себе, как это сделал L. Но что толку рассуждать об этом теперь? Роли разобраны, занавес поднят, актеры вышли на сцену. Они принадлежат враждующим лагерям. Вот только Мацуде об этом знать необязательно. Он по-прежнему должен считать троюродного брата своим другом. А значит, Миура и дальше должен поддерживать для кузена эту иллюзию. Едва вступив в пору юности, Сейго начал играть с окружающими. Ему нравилось надевать различные маски, выдерживать те или иные линии поведения, хитрить, интриговать. Это была его стихия, это вносило приятное разнообразие в тихую жизнь школьника, жившего в обществе людей приземленных и, чего уж скрывать, местами откровенно скучных. Иногда он задумывался, как в семье учительницы японского языка и инженера в третьем поколении мог родиться ребенок с такими актерскими способностями, какие он открыл в себе. Его родители тоже испытывали их на себе в полной мере — едва ли они по-настоящему знали своего сына. С какого-то момента он начал показывать им только того Миуру Сейго, которого им хотелось видеть. Или которого нужно было показать для достижения собственных целей. И это было вполне нормально и не вызывало у него никаких угрызений совести и тому подобной ерунды. И никогда прежде игра не была ему так неприятна, как в этот весенний вечер. К тому же начался дождь.