июнь 2007.
Время остановилось. Как бы нелепо это ни звучало, но это действительно было так. Мир сдвинулся, пространственно-временной континуум сошел с ума. Первая часть этого красивого и малопонятного большинству людей термина сжалась до масштабов тесной тюремной камеры, а вторая огромной черной кляксой покрыла собой все, достигнув размеров бесконечности. Парализованный и укутанный тьмой, он лежит на жесткой койке и смотрит на голую стену сквозь металлические прутья решетки. Больше здесь смотреть не на что. В горле пересохло. Безумно хочется пить, но воду принесут еще нескоро. Теперь, оказавшись вдали от солнечного света, ориентироваться в смене дня и ночи можно только по подносам с едой и питьем, которые приносят строго по расписанию, трижды в сутки. Он поднимает голову вверх. Из-под потолка на него пялится своим единственным глазом камера видеонаблюдения. Она работает — в полумраке от глаза исходит зловещее мерцание. Можно заговорить с ней, например, попросить принести воды, но толку все равно не будет. Он пробовал. Тот, кто наблюдает за ним через этот глаз, остается безучастным к большинству слов. Поначалу из камеры исходил голос. Вкрадчивый, негромкий, и глубоко ненавистный. Голос задавал вопросы, по большей части совершенно глупые. Затем прекратились и они. Последний раз он слышал его девятнадцать подносов назад. Если бы не подносы, он мог бы решить, что о нем и вовсе забыли. Он закрывает глаза и отворачивается к стене. Он провел здесь уже целую вечность, и проведет еще одну, прежде чем выберется отсюда, прежде чем в его личной микровселенной произойдет его личный микровзрыв, и сингулярность тюремной камеры превратится в прекрасный, ослепительно сверкающий мир. Новый мир. Это произойдет. Он уверен. Вскоре он засыпает. Его сухие губы сложены в улыбку.***
Ягами Лайт,
1 июня 2007 г., 17-00.
– Ты уверен, Рюук? – Да. По крайней мере, в правилах ничего об этом не сказано. Не думаю, что наш старик вообще узнает. Но я надеюсь, ты понимаешь, во что это тебе обойдется. – Конечно, Рюук. Ты признаешь только одну валюту. Лайт сидел на кровати и наблюдал за шинигами, который, нависнув над столом, писал на обложке тетради Миуры. Неподалеку от лучшего, в недавнем прошлом, школьника Японии стояла корзинка с яблоками, с виду такими сочными, что даже у Лайта непроизвольно начинала вырабатываться слюна, когда он смотрел на них. Что уж говорить о Рюуке, то и дело бросавшем на корзинку практически похотливые взгляды. – А почему ты не хочешь использовать свою тетрадь? – спросил он после одного из таких взглядов. – У меня было бы гораздо меньше работы. – За хозяином тетради должен неотступно следовать бог смерти, потерявший ее, – напомнил Лайт. – Я не хочу, чтобы группа расследования узнала о твоем существовании. Раз уж они все равно получат тетрадь, то чем меньше у них будет сведений о ее свойствах, тем лучше. – Понятно. Все, я закончил. Теперь давай сюда яблоки. Лайт протянул шинигами корзину, и тот, издав вопль нетерпения, с жадностью захрустел самым крупным из плодов. Отвернувшись от этого отталкивающего зрелища, Кира бегло прочитал записанные на обложке правила, затем удовлетворенно кивнул и посмотрел на часы. Папа вернется не раньше восьми, если вообще вернется. Саю, насколько я помню, тоже предупреждала, что задержится. Остается мама. Она может прийти в любую минуту. Мне стоит поторопиться, если я хочу уйти до ее возвращения. Отложив тетрадь Миуры в сторону, Лайт достал из тайника собственную.***
Миура Сейго,
тот же день.
Сейго не оказал никакого сопротивления, безропотно позволив отвезти себя по неизвестному ему адресу и запереть в тюремной камере. После известия из Осаки у него просто не было сил сопротивляться. Он даже не возмутился, когда его раздели и обыскали, попутно отобрав тетрадь по социологии, которую дал ему Лайт. Сейго не стал отрицать, что виделся с Лайтом, всем своим видом показывая, что скрывать ему нечего. Наконец, получив вместо своей одежды черную тюремную робу, Сейго остался один. Наедине со своими мыслями. Он проигнорировал стоявшую в углу камеры кровать, направившись в другой угол. Прислонившись спиной к стене, он сел на корточки, обхватил руками колени и просидел в этой позе несколько часов.***
Ягами Лайт,
1 июня 2007 г., 18-35.
В двух кварталах от дома семьи Ягами располагалось старое, давно заброшенное здание. Местные обходили его стороной из-за дурной славы, которым то почему-то пользовалось. Лайт никогда не пытался узнать причину. Ему это было попросту неинтересно. Именно там он прятал тетрадь смерти, когда Миура предупредил его о готовящемся обыске. Туда он принес ее и теперь. В скором времени его комнату наверняка обыщут вновь. Конечно, теперь он получил в распоряжение вторую тетрадь, но совсем скоро он лишится ее, как минимум, на время. Да и потом, когда все завершится… Лайт полагал, что тетрадь, скорее всего, останется у японской полиции. Он помнил указание, которое получили Аизава и его отец четыре дня назад. Проверить все несчастные случаи и самоубийства, произошедшие с тех пор, как Кира совершил свое первое убийство. Их внимание наверняка привлечет смерть Осорэды Киитиро. Лайт понимал, какие последствия это может иметь лично для него. Рэй Пенбер должен был отсылать своему начальству отчеты о работе. Было бы странно с его стороны не упомянуть об инциденте с захватом автобуса, в который он оказался вовлечен. Я точно знаю, что о том, что ему пришлось показать кому-то свои документы, он рассказал только своей невесте, поэтому серьезных неприятностей здесь и сейчас это мне не сулит. Но, тем не менее, такое совпадение наверняка насторожит не только L, но и полицейских. А из-за неосторожных действий Сейго в этой истории и так слишком много «совпадений». Поднявшись на второй этаж, Кира прошел в дальнюю комнату, открыл шкаф и толкнул его заднюю стенку в определенном месте. Деревянная панель отъехала в сторону, открывая его взору небольшую нишу. Лайт положил туда тетрадь и спешно покинул здание. Сегодня ему предстояло еще много дел, а времени на них отводилось, напротив, чересчур мало.***
Миура Сейго,
тот же день.
Несколько часов спустя Сейго услышал голос L, все такой же ровный, нейтральный, словно они до сих пор находятся в штабе расследования, обсуждая дело Киры. Если бы юноша закрыл глаза, наверное, он бы даже смог в это поверить. Рюдзаки интересовался, знал ли Сейго о том, что на конференции, на которой неделю назад побывал его отец, присутствовал и Ватари? Ответ Миуры был отрицательным. Нет, он не знал. Да, он встречался с отцом после того, как конференция закончилась. Да, отец рассказывал о ней. Да, он упоминал, что там присутствовал некий Квилш Вамми. Но нет: он не знал, что Квилш Вамми и Ватари — это одно лицо. Он никогда не видел Ватари. Откуда ему было знать? Голос продолжил расспрашивать Сейго об отце. Юноша понимал, к чему клонит детектив. Он ответил, что считает оскорбительной саму мысль о том, что он может иметь какое-то отношение к его смерти, и отказался говорить на эту тему. Наконец, L прекратил допрос. От внимания Сейго не ускользнул тот факт, что под конец его тон несколько изменился. Но звучало в нем не раздражение, которого, наверное, можно было ожидать, а нечто иное. Сейго расценил это как печаль. При этом он сам не отдавал себе отчет в том, что делает: мысли работали словно по инерции, сами по себе, в то время как внимание Миуры было далеко за пределами камеры, Токио, да и Канто в целом.***
Ягами Лайт,
1 июня 2007 г., 19-10.
Спрятав свою тетрадь смерти, Лайт, вместе с тетрадью Сейго, отправился в сторону ближайшей станции метро. Там у него была назначена встреча. Посмотрев на часы, Лайт убедился, что имеет еще пятнадцать минут в запасе. Этого времени должно хватить. Прежде чем отправиться прятать тетрадь, он заменил сим-карту в своем телефоне и сделал звонок. Конечно же, он, как и Миура, понимал, что в подобной ситуации звонить с собственного номера было бы непростительной глупостью. А вот устройство для искажения голоса Кире не требовалось — его собеседник должен был узнать голос Лайта. Адресатом звонка стала Такада Киеми. Он сразу же попросил ее не задавать лишних вопросов, поскольку дело очень серьезное и промедлений не потерпит, и только потом назначил встречу. В самом здании станции были установлены камеры видеонаблюдения, поэтому Лайт назначил встречу снаружи, неподалеку от входа. Упоминать о Миуре он, по понятным причинам, не мог, но надеялся, что Такада поймет по его тону. Судя по всему, удалось, поскольку на место встречи она прибыла даже раньше, чем требовалось. – В чем дело, Ягами? – встревоженно спросила она, едва завидев Лайта. – Боюсь, у меня плохие новости, – серьезным голосом произнес Лайт, глядя Такаде в глаза. – Это касается Сейго. – Сейго? – беспокойство девушки усилилось в разы, зрачки ее сузились от страха. – Что с ним? Он в больнице? – Нет… но, возможно, попасть в больницу было бы не так плохо. Он арестован. L считает, что он — Кира. Такада побледнела и отшатнулась от него. – Это какая-то ошибка, – пробормотала она. – Сейго не может быть Кирой. Это просто невозможно. Ты ведь… Почему ты так на меня смотришь, Ягами? Лайт выдержал паузу. Это был очень важный момент: паузе следовало быть достаточно длинной, чтобы нервное напряжение Киеми поднялось до максимально возможного предела, и не менее важным было не перестараться, чтобы волнение девушки не переросло в раздражение. Лайту блестяще удалось нащупать эту грань и удержаться на ней. Вновь сокращая расстояние между собой и Киеми, он заговорил; голос его был тих, но тверд, подобно граниту, и проникал в сознание Такады, подобно цианистому калию. – Потому что это не ошибка. Сейго действительно все это время был Кирой. Он убивал преступников с помощью специальной тетради: записывал туда их имена, и они умирали от сердечного приступа. Я понимаю, это звучит невероятно, но это действительно так. Теперь, когда первоначальный шок схлынул, выражение лица Такады начало меняться. Вполне понятные эмоции страха и беспокойства медленно заменялись восхищением. Лайт помнил слова Миуры о том, что Такада поддерживает Киру. Сейчас он играл на этом, и, надо признать, играл вполне успешно. Главным было заставить ее поверить, и вот этого как раз удалось достичь на удивление легко. Возможно, она, испытывая очевидную симпатию к Сейго, всегда интуитивно чувствовала это, и сейчас слова Лайта только подтвердили ее неосознанные мысли. – Но откуда тебе все это известно? – несмотря на шок, способность рассуждать здраво по-прежнему не покидала девушку. На секунду Лайт изобразил внутреннюю борьбу, словно какая-то его часть до сих пор не согласилась с принятым решением. Затем он вздохнул и произнес: – Я помогаю ему последние полтора месяца. Он посвятил меня в свои планы. И, зная, что его вот-вот арестуют, попросил передать тебе кое-что. Он извлек из кармана пиджака тетрадь Сейго и протянул ее Киеми. – Это и есть та самая тетрадь. Тетрадь смерти. Миура-кун просил передать ее тебе. Он хочет, чтобы ты продолжила его дело. Чтобы ты стала карать преступников вместо него. – Но почему я? Почему он не оставил тетрадь тебе? – Дело в том, что меня, скорее всего, тоже вот-вот арестуют, – горько произнес Лайт. – Кроме того… он хочет, чтобы ты отомстила за него. И, если получится, вытащила его из заточения. Пока что это еще возможно, но ты должна будешь в точности выполнить полученные указания. Ты готова помочь ему? Губы Такады плотно сжались, и она тряхнула головой. – Да. Я сделаю все, что ты скажешь. – Я очень рад, – Лайт кивнул в ответ. – Сейго все продумал. Он выяснил имя L, но не успел записать его. Ты должна будешь сделать это вместо него, но не сейчас. Ты найдешь его имя на листе, вложенном между страницами, и впишешь его в тетрадь девятого июня. Запомни эту дату. С этого дня ты прекратишь карать преступников. Если ты сделаешь это, Сейго, скорее всего, освободят до конца месяца. – Но… – Ничего не спрашивай. Обещаю: он сам все объяснит, когда выйдет на свободу. – Я имела в виду другое, – Такада указала тонким пальцем на обложку тетради, на обороте которой чуть больше часа назад Рюук написал правила пользования. – Здесь написано, что нужно знать лицо и имя человека, чтобы запись подействовала. Я никогда не видела L. Лайт покачал головой. – Видела, и неоднократно. Он поступил в университет вместе с нами, наверное, чтобы следить за Миурой-куном. Ты знаешь его под именем «Рюуга Хидеки». Видимо, после всего, что открылось ей в течение нескольких минут, Такада уже чисто физически не могла удивляться. Она лишь медленно кивнула и начала перелистывать страницы. Добравшись до задней стороны обложки, она начала читать то, что было написано там, и вздрогнула, когда добралась до конца. – Здесь сказано, что если тот, кто пользуется тетрадью, в течение тринадцати дней не впишет в нее новое имя, то умрет сам. Если за тринадцать дней Сейго не освободят… – Не волнуйся, – прервал ее Лайт. – Это ложное правило. Сейго уже несколько недель не имеет возможности писать в тетради, потому и отдал ее мне. И, раз он все еще жив, значит, правило не работает. Возможно, тот, кто писал эти правила, просто решил таким образом пошутить, а может, это было придумано специально для того, чтобы владелец тетради не ленился заполнять ее новыми именами. Такада поджала губы, явно обуреваемая сомнениями. Лайт коснулся ее руки и почувствовал, как девушка вздрогнула от этого прикосновения. – Поверь мне, – прошептал он. – Поверь, как бы тяжело это ни было. Ради Сейго. Поверь. Огромные глаза Такады на ее бледном лице показались Лайту удивительно пустыми. Словно загипнотизированная, она покорно опустила голову.***
Миура Сейго,
неделю спустя.
– Миура-кун? Это голос L. Его не было слышно уже дня три. Что-то случилось? – В чем дело, Рюдзаки? – Ты неважно выглядишь, Миура-кун. Ничего не хочешь сказать? Сейго поморщился. – Мне нечего сказать тебе, Рюдзаки. Кира все еще на свободе. Займись лучше его поисками, вместо того, чтобы тратить на меня свое время. – В этом все и дело. Убийства прекратились. – Что? – удивленно переспросил Сейго. – Убийства прекратились, – повторил L. Начиная со второго июня от сердечного приступа не погиб ни один преступник. Эти слова были сродни грому среди ясного неба. В голове вновь пробудилась знакомая боль. Сейго инстинктивно потянулся к виску, и только потом вспомнил, что руки его скованы за спиной наручниками. – Подожди, но ведь я не могу быть единственным Кирой. Я не видел обращения Линда Л. Тейлора. Ты же сам говорил, что рассматриваешь меня только как второго Киру! – Так и есть. Потому-то это и кажется мне странным. Будто кто-то пытается подставить тебя. Но о том, что ты арестован, знали только четверо детективов из японской полиции… и Ягами Лайт. Сейго промолчал, понимая, куда клонит L. – Я убежден, что вина второго Киры значительно меньше, чем вина первого, – продолжал тот. – Скорее всего, преступников убивал только первый. Если это так, то закон будет гораздо более лоялен к его помощнику, если тот окажет помощь расследованию. Лжец. Я никогда не куплюсь на это. Может, я и не профи, но такой откровенный блеф почувствовать в состоянии. – Можешь не продолжать, Рюдзаки, – оборвал его Сейго. – Я не верю, что Лайт хочет свалить на меня свою вину. Кроме того, даже если он и есть Кира, он должен понимать, что моя персона совсем не подходит под эту роль. Он тоже знает, что я чисто физически не мог попасться в твою ловушку на телевидении, и потому имею железное алиби. Ему нет смысла подставлять меня. Поэтому я могу только повторить то, что сказал тебе пять минут назад: ищи настоящего Киру. Чем быстрее ты его найдешь, тем быстрее я окажусь на свободе. – Это твой окончательный ответ? – уточнил L. – Да. – Я понял тебя. Что ж, очень жаль. В камере вновь воцарилась тишина. Это были последние слова, которые Миура Сейго услышал от детектива по имени L. Лоулайт.***
Ягами Лайт,
2 июня 2007 г., 9-45.
Конечно, она поверила. Разве могло быть иначе? Это оказалось проще, чем я предполагал. Мне даже не пришлось тратить время на то, чтобы развеять ее подозрения. Их попросту не возникло. Насчет того, что Такада может продолжить писать в тетради после того, как внесет туда имя L, он не беспокоился. Разумеется, ее имя уже было вписано в его собственную тетрадь. Такада Киеми умрет двадцать второго числа, и, начиная с девятого июня и до самого момента смерти, никуда и никоим образом не будет записывать имена преступников. Что же касается L, то и ему Лайт уже вынес смертный приговор, а запись в тетради Сейго была нужна лишь для того, чтобы убедить полицию, что правило тринадцати дней действует. Итак, девятого июня умрет L, а двадцать второго — Такада. Перед смертью она оставит послание, текст которого также указан в моей тетради. Когда ее тело обнаружат, детективы найдут и тетрадь Миуры. Того, что они увидят, будет достаточно, чтобы с меня сняли все подозрения. А теперь дело за малым. В тот день Ягами Соитиро так и не появился дома. На следующее утро Лайт позвонил отцу и выяснил последние новости. Качественно изобразив возмущение арестом Сейго, он потребовал встречи с L. Озадаченный и, похоже, слегка смущенный, Соитиро обещал сыну, что передаст L его просьбу, после чего перезвонит. – Он просит, чтобы ты приехал в отель, где проходили предыдущие собрания, – сказал он спустя какое-то время. – Хорошо, папа, я приеду через полчаса. – Лайт, но ты можешь сказать, зачем… – Ты все узнаешь на месте, – отрезал Лайт и отключился. Мы больше не встретимся лицом к лицу, L? Ты так и будешь прятаться в своем небоскребе до самой смерти? Вот уж не думал, что мой соперник окажется таким трусом. Но он ошибся. L вернулся в отель «Конрад Токио». Когда Лайт открыл дверь такого знакомого ему номера, первым, что он увидел, стал затылок детектива, сидевшего за ноутбуком в своей привычной позе. Рядом с креслом L стоял отец Лайта. Больше в номере никого не было. – Рюдзаки, – нервозно произнес Лайт. – Что происходит? Гениальный детектив взял со столика печенье, отправил его в рот, и, не оборачиваясь, неразборчиво произнес: – Что ты имеешь в виду? – Ты арестовал Миуру. – Да, я сделал это, – спокойно подтвердил L. – Но зачем? Мы оба понимаем, что он не может быть Кирой. – Первым Кирой. Но, как ты помнишь, согласно моей теории, этой силой обладают два человека. – Тогда почему я все еще на свободе? Ты ведь с самого начала считал, что второй Кира помогает именно мне. – Пока против тебя нет веских улик. Почему он так равнодушно говорит об этом? Уверен в том, что я уже не представляю для него опасности? Нет, он никогда не станет недооценивать Киру. Так в чем же дело? – И ты позволишь мне разгуливать на свободе и совершать новые убийства, пока не получишь эти улики? Услышав эти слова, Ягами Соитиро ахнул и подбежал к сыну. – Лайт, о чем ты говоришь? Что это значит? – Папа, Рюдзаки считает, что я — Кира, – пояснил Лайт. – Оставляя меня на свободе, он надеется, что я каким-то образом выдам себя. Скорее всего, при очередном убийстве. Он, как и его противник, готов идти на человеческие жертвы, чтобы добиться своего. – Лайт, я ведь уже просил, чтобы ты не смел говорить о себе, как о Кире! Что ж, я и не надеялся, что мне удастся обойтись без этой дешевой мелодрамы. Холодно усмехнувшись про себя, Лайт изобразил на лице смятение и повернулся к отцу. – Но я действительно могу оказаться Кирой. В последнее время я много думал об этом. Мне нисколько не жаль преступников, которых он убивает, я даже рад, что это происходит. Это значит, что теоретически я могу быть Кирой и даже не подозревать об этом. В этом деле явно замешана мистика, поэтому мы не можем сбрасывать со счетов такую версию. Отвернувшись от ошеломленного отца, Лайт сделал несколько шагов в сторону L. Тот по-прежнему не оборачивался, и, похоже, не собирался этого делать. Это злило Киру. Он хотел посмотреть ему в лицо. – Рюдзаки, ты должен арестовать меня и поместить под круглосуточное наблюдение, – убежденно произнес Лайт. – Это единственный способ определить, виновен я или нет. Если убийства не прекратятся… На этих словах голос Лайта дрогнул, и он замолчал. Давай же. Делай нужные выводы. Ты ведь думаешь, что это и есть мой план. Что я специально подстроил так, что преступники продолжат умирать. И, разумеется, ты не станешь выпускать меня, когда это произойдет. А потом будет поздно. Главное, чтобы эти идиоты не освободили меня сразу после твоей смерти. Будет странно, если я продолжу настаивать на собственном заключении. Вместо ответа L вытащил из кармана телефон, набрал номер и приложил к уху. – Аизава-сан, – произнес он. – Ты можешь подъехать в штаб прямо сейчас? Нужно отвезти Лайта-куна туда же, где сейчас находится Миура-кун. Хорошо, мы ждем тебя. Сработало. Прощай, L. Аизава появился в номере спустя сорок минут, наполненных негодованием и недоумением Ягами Соитиро. Но никто не обращал на заместителя директора японской полиции внимания. L был все так же безучастен. Теперь, когда его имя уже было записано в тетрадь, Лайту до безумия хотелось схватить детектива за плечи, развернуть к себе и прошипеть всю правду, глядя ему прямо в глаза. Подтвердить давние подозрения, объявить о своей победе, насладиться бессилием еще не поверженного, но уже побежденного врага. Но L не дал ему такой возможности. Он не избегал взгляда Киры. Он просто не хотел его видеть.***
Команда расследования,
9 июня 2007 г.
Вечером этого дня команда собралась в своем полном составе — впервые с начала месяца. L, правда, вновь их покинул, но постоянно поддерживал с полицейскими связь. В ближайшее время как раз должен был состояться очередной сеанс. Сейго и Лайт по-прежнему находились в заключении, несмотря на то, что убийства преступников продолжались. Шеф Ягами требовал от детектива объяснений. – Если подумать, то Кира уже убивал преступников, когда у Лайта не было никакой информации о них, – вспомнил Аизава. – И это говорит только о том, что мой сын зря пошел на это! Я с самого начала был против этой затеи. – Я тоже, – Мацуда поддержал своего шефа. – Лайт попросил поместить его под стражу после того, как Рюдзаки арестовал Сейго, но и против него нет никаких доказательств. Я не успел поговорить с его отцом, но даже если тот и сказал Сейго имя Ватари, он никогда не видел его в лицо, и не мог знать, что на самом деле это известный ученый Квилш Вамми. Конечно, в этом деле много странных совпадений, но мы не имеем права так обращаться с подозреваемыми. В этот момент на экране стоявшего на столе ноутбука загорелась эмблема L. – Возможно, вы правы, – раздался голос детектива. – Тем не менее, Миура Сейго и Ягами Лайт продолжат находиться под стражей. – Но почему, Рюдзаки? – воскликнул Мацуда. – Ведь Кира продолжает убивать! – Да. Я считаю, что это часть плана одного из них. Сняв очки, Ягами Соитиро устало протер глаза. – Пожалуйста, объясни нам, почему ты так считаешь, – попросил он. – Хорошо. Дело в том, что… Неожиданно речь L оборвалась. Четверо полицейских услышали резкий, прерывистый вздох, за которым последовал звук падения. – Рюдзаки! – испуганно вскрикнул Мацуда, – в чем дело, Рюдзаки? Никакого ответа. – Что-то случилось, – произнес Аизава. – Нужно ехать к нему. Возможно, Рюдзаки нужна помощь. Все четверо отчетливо понимали, что, скорее всего, L уже ничем не помочь, но единодушно гнали от себя эту мысль. – Мы же не знаем, где он находится! – сказал Моги. – Однажды он назначил там встречу Сейго, – вспомнил Мацуда. – И Лайт тоже там был. Мы можем узнать у них адрес. – Но… мы же не можем рассказать им… – начал было Аизава, но младший коллега гневно прервал его. – Почему? Если Кира добрался и до L, очевидно, что они не имеют к этому никакого отношения, ведь они уже больше недели в заключении! – Аизава прав, – глухо произнес Ягами Соитиро. Мацуда округлил глаза и посмотрел на шефа. – И вы туда же? – изумился он. – Вы ведь только что говорили обратное! Ваш сын находится в заключении, в чудовищных условиях, и теперь… – Вот именно! Теперь, если L… – отец Лайта осекся, явно не решившись произнести слово «мертв». – Если с ним что-то случилось, мы тем более обязаны подтвердить или опровергнуть его подозрения. Я не смогу жить в постоянном страхе от того, что, возможно, мой сын — Кира. Мацуда хотел было возразить, но на лице Соитиро была написана такая непреклонная решимость, что Тота сник и отвел глаза. – Но в одном ты прав, – продолжил старший Ягами. – Мы должны узнать, где сейчас находится L. Аизава, выведи на экран изображение камеры Лайта. – Есть, – без лишних слов, Аизава склонился над ноутбуком, на экране которого по-прежнему вращалась литера L, только что лишившаяся своего владельца.