Песни для Альки

В крохотной Лининой однушке — столпотворение. Ещё бы, нас ведь тут, наверное, с десяток. Начинаю считать, загибая пальцы, но имена путаются в голове. Лина, Гришка, Уля, Сонечка, Уля… а, нет, она уже была… Натка, Кирилл, мы с Алькой… Восемь. Меньше, чем кажется в этой мешанине. Но всё равно. — Ну… за что пить будем? — За мир во всём мире! — блестя глазами, высовывается откуда-то из-под моего локтя Алька. — Годится! — кивает Лина и слегка вихляющей походкой шествует к серванту за бутылкой. — Гринь, открой, а? Гриня открывает. Едва не вылив на себя половину. — Гриша, осторожнее, — Сонечка напуганно глядит из-под угольной чёлки зелёными глазищами. Прекрасно понимая, что с него станется и тупо бутылку раздавить, например. Просто от избытка силы. Алька хихикает, уткнувшись в своё красное полусладкое. Хорошая моя девочка, господи, и зачем я её сюда затащил. Не лучше Кирилла, господи, с кем себя сравниваю, а. Лучше уж Лина с Гришей — это они сюда Сонечку привели в своё время. К её чести, держалась она неплохо. Не так шокированно, как могла бы. Сидящая слева Натка закидывает свои длиннющие ноги в сетчатых чулках на подлокотник дивана. До меня доходит бутылка, и я автоматически наливаю себе и ей по рюмке. Натка благодарно ухмыляется — хорошо ещё, не смеётся, её смехом можно детей пугать. Откидывается назад, опираясь на меня спиной, и щедро посыпает солью ребро ладони. Я отодвигаюсь. — Ну ёпт! Серослов, совсем без мозгов, что ли? — Ложиться на меня нефиг, — отвечаю я. Задираю перчатку, сыплю соль. И вот нафига мне тут перчатки? Всё равно все а) свои и б) бухие в дым. Включая адекватных Сонечку, Альку и Ульяну. А всё равно. Кстати об Ульяне — куда-то она уже пропала. С Кириллом на пару, что неудивительно. Точно препираются где-нибудь на кухне, а не увидит ли кто, как они целуются. Очнувшись, слизываю соль, быстро опрокидываю в себя рюмку, зажёвываю лимоном вместе с кожурой. Лина уже забралась Грише на колени. Безобразие. Поворачиваюсь и целую Альку в щёку. Потом в губы. — Ску-у-у-чно, — ноет Натка. — Музыки хочу. Серослов, в Монолит можешь? — Могу, — киваю. — Аль, дай гитару? Усаживаюсь, отпихивая Натку. Вечно она так, кто бы рядом ни сидел. До появления Гриши в основном Лине везло, или Альке — сёстры же. — Взгляд в стену, — затягиваю я, — и горло хрипело, когда рука на гитаре лежала… Ровно после припева в комнату вползают Кирилл с Ульяной. — Холодный нож сталью в сердце превращает в сумерки кровь на берце… — прямо с порога включается в песнопения Кир. — Заткнись, — шиплю я, перестав играть. — Голос твой мерзкий. Голос у него вообще-то неплохой, просто сам он вечно лезет куда не звали. Вот придурок. Кир корчит гримасу и отворачивается. — И нужно остаться в одиночестве, только когда мой дождь закончится… Кошусь на Альку и думаю: следующими на кухню линяем мы.