Песни для Альки

Я звоню в домофон. — Да-а-а? — Аль, пойдём? — Спускаюсь уже. Я прислоняюсь спиной к перилам, запрокидываю голову, подставляя лицо солнечным лучам. — Зак! Ты чего застыл? Алька, немного запыхавшаяся (наверняка ведь прыгала через две ступеньки!) улыбается мне во весь рот. На ней белое платьице и новенькие кеды. Ангельская униформа, ей-богу. А я как хмырь, челка закрывает пол-лица (про вторую половину даже лучше не говорить), джинсам сто лет в обед… Ладно, перчатки мой гнев минует; люблю их, хоть и вынужденная мера. Обнимаю Альку, она прижимается губами где-то за ухом, привстав на носочки и вцепившись в мою руку, чтобы не упасть. На запястье у неё простенький резиновый розовый браслетик с чёрной звёздочкой — Алькин талисман, как нашла его год назад на улице, так и не снимает. У Светловых это фамильное. Упрямство, то бишь, но и вера во всякие приметы-амулеты — тоже. Мы усаживаемся в парке, на дальней лавочке. Алька кладёт голову мне на плечо. — Ты такая красивая, — говорю я. — Спасибо. — Она чуть слышно вздыхает, польщённая. Как ребёнок. Два года разницы, а у меня уже такие ассоциации. Старею, что ли? — Ты тоже, — говорит Алька, немного подумав. — Смеёшься, да? Она берёт моё лицо в ладони, отводит в сторону торчащие не пойми как волосы, целует беспорядочно — щёки, лоб, губы, и, кажется, даже попадает куда-то не то в бровь, не то в висок. — Для меня — самый-самый прекрасный. — Я безнадёжен, — ворчу я. — Я такой безнадёжный, ты такая нарядная… — Идеальное ложе — пустое парадное… — запевает Алька тоненьким неверным голоском. — Плакали, плакали батареи и трубы — я целую, целую твои нежные губы… И мало ли, мало ли, что подумают люди — я такую, такую никогда не забуду! Дуэт из нас хреновенький — в смысле пения. Зато душевный. — И как такую забыть? — интересуюсь я и целую Альку в кончик носа. На самом деле, никак. Солист «Нервов» был тысячу раз прав.