-//-
Преодолев на общественном транспорте львиную долю заснеженного города, Дима пришёл на студию почти вовремя, но в тесной будке звукорежиссёра ещё никого не было. Скинув с себя тёплую куртку и шапку, Билан включил электрический чайник, желая по-быстрому согреться чашкой сладко чая перед рабочим процессом, и сел на маленький диван, оглядывая помещение изучающим взглядом. Взор упал на заваленный бумагами старый, шатающийся стол. Почти с самого края лежали две тоненькие, лакированные карточки, которые певец раньше не видел. Дима встал с места и, подойдя поближе, с любопытством прочёл на одной из них красиво выведенные, ярко-красные буквы:Приглашение на презентацию дебютного альбома группы «Smash!!» — «Freeway». Москва, Клуб «Дягилев», 21:00.
С краю яркой карточки была изображена сама группа, а точнее, её непосредственные, хорошо знакомые Билану молодые исполнители. И с чёртовой этой карточки на него смотрели такие же хорошо знакомые, призывные карие глаза. Дима глухо выдохнул, мысленно приказывая себе отвернуться, но даже с грёбаного бумажного изображения он чувствовал, как тёмный взгляд Сергея будто бы приковал его к себе неуправляемыми импульсами — опустить глаза или хотя бы рад приличия перестать пялиться на ламинированное фото Билан почему-то не мог. Он не видел этого парня уже больше полугода. И, на самом деле, искренне верил в то, что больше никогда не увидит. Даже на какой-либо фотографии. Сзади послышался глухой стук двери о деревянный косяк. Билан резко обернулся и увидел вошедшего в будку взъерошенного Юру, прикрывающего рот ладонью. — О, ты уже здесь, — прекратив зевать от сонливости, сказал Юра, осмотрев Диму с ног до головы беглым взглядом. — Я смотрю, уже и чайник поставил. Молодец. Кофейку? — Лучше чаю, — обронил Дима, пытаясь извлечь из непослушного разума ненужные мысли. — Что нашёл интересного? — Айзеншпис быстро открыл пачку чёрного чая и с любопытством посмотрел на стол из-за плеча Димы, продолжавшего стоять возле его края истуканом. — А, приглашения… — От кого они? — по-хорошему не стоило задавать каких-либо вопросов и поскорее заняться работой, но рот Димы открылся сам по себе, и звуки собственного голоса вырвались из глотки невольно. — От Михаил Генриховича, отца Влада. Ну, того, который из них двоих белобрысый, — уточняюще сказал Юра, кивая на карточки и не скрывая насмешливой улыбки. — Наконец-то хоть имя его вспомнил. А ведь давно с ним познакомились же… Да уж, старость — не радость… Прикинь, они уже записали альбом! Я в шоке. Хотя, по сути, чему тут удивляться — когда у родителей дохрена денег, можно хоть осла заставить тебе трек-лист напеть. А уж с таким-то лейблом… Дима сглотнул, молча отошёл от стола к подоконнику и сам налил себе чай, лишь бы отвлечься от того, что только что увидел. — Нам надо туда сходить, — Юра, видимо, заметил нервное движение пальцев Билана, насыпающих себе в кружку уже третью ложку сахара, и сразу начал с главного. По тонким стенкам души необъяснимый страх отчаянно и болезненно заскрёб когтями услышанного. — Зачем? — слишком резко спросил Билан, быстро отпивая из горячей чашки. — Что за идиотские вопросы, Дим? — Юра нахмурился и присел на покоцанный временем диван. — Ты хоть знаешь, что это за клуб? — Понятия не имею, — нервно прыснул Билан, дёргая плечом. — Хреново. Четыре года живёшь в столице нашей необъятной Родины, а всё, видимо, без толку, — неодобряюще покачал головой Айзеншпис. — Этот клуб — одно из самых модных и элитарных мест в Москве. Там вечно собираются толпы популярных и медийных личностей из телеящика. А уж если там проходит презентация новой мальчиковой группы… Знал бы ты, что у них за отцы, не спрашивал бы сейчас всякую фигню. Там сегодня будет половина «золотой молодёжи» всей столицы! Дима поджал губы и уставился в стену, облокотившись поясницей на заставленный подоконник: — Мне и так понятно, что они мажоры… Особенно этот брюнет. — А раз тебе понятно, тогда к чему всякие ненужные «почему-зачем»? — резонно спросил Юра. — Короче, сегодня после работы берём приглашения и валим тусоваться. И общаться с местным бомондом как можно теснее. Ты же, блин, молодой певец, в конце концов! Где твоё прежнее рвение стать узнаваемым и популярным? Тебе просто необходимо светиться в подобных местах среди более известных людей. И вообще: ты что, до сих пор не познакомился с этими пацанами? Ещё тогда, в Юрмале? Билан сделал неопределённый жест рукой и ничего не сказал, не зная, что отвечать. Лучше бы, блять, вообще никогда не знакомился. Особенно с одним из них. Юра выдержал молчаливую паузу и, неодобрительно качая головой, изрёк: — Ты слишком скромный для этой грязной и жестокой Москвы, дорогой друг. Такой большой город быстро сожрёт тебя с потрохами и даже не подавится. Короче, выезжаем в восемь. А сейчас давай уже наконец-то займёмся делом… Дима кивнул, радуясь окончанию разговора, поставил остывающую кружку на место и направился к двери. Едва успев схватиться пальцами за потёртую ручку, он услышал, как Юра ровным, но строгим голосом сказал ему: — И, пожалуйста, не пей сегодня там ничего. Я тебе не отец, оттого за тобой, как за нерадивым ребёнком, следить не буду. Просто помни: у нас альбом и сжатые сроки. И они уже начинают сдавливать мне горло. — Хорошо. Не буду, — обронил Дима и направился в соседнее помещение. Пиздец, теперь даже не накатишь для храбрости. Хотя нахер мне сдалась эта храбрость? Думаешь, что он там тебя заметит? Неужели ты действительно хочешь этого, придурок?-//-
«Дягилев» сиял диким, переливающимся из-за вездесущих стробоскопов светом и утопал в вязкой пучине незнакомой Диме долбящей музыки. Юра, как всегда, оказался прав, — вокруг было слишком много известных, «звёздных» людей из музыки и шоу-бизнеса, некоторые из них даже иногда подходили к Диме и смело знакомились с ним, задавая много разных вопросов про клип «Бум». Айзеншпис лишь молча стоял неподалёку, скрестив руки на груди, изредка делая Билану замечания в стиле «перестань лебезить», «говори внятно», «больше наглости, журналюгам это нравится», а потом и вовсе посадил певца за угловой столик в vip-зоне, который находился неподалёку от невысокой сцены. Оставшись один, Дима почувствовал себя не в своей тарелке. Он не слишком сильно любил такие шумные и злачные места — если, будучи ещё тем же школьником, он и приходил в какие-либо клубы с друзьями, то по большей части либо угрюмо выпивал, либо старался как можно быстрей уехать домой, подальше от громкой музыки и снующих по танцполу неадекватных и нетрезвых людей. Но сейчас нельзя было даже выпить, и эта мысль делала внутреннее состояние Билана всё мрачней. Ровно, как и мысль о том, что скоро начнётся чёртова презентация, на которую он не пошёл бы по собственной воле даже под дулом пистолета. И он снова увидит того, кого и не надеялся увидеть. Хотя отрицать того, что талантливый и странный парень много раз всплывал в его памяти короткими флэшбэками, было нельзя. Сергей был слишком ярким, чтобы не запомниться. Сергей был слишком интересным, чтобы не оставить впечатления. Сергей был слишком красивым, чтобы просто его забыть. … Готов ли ты признать это сейчас, прокручивая истёртую киноплёнку своих многолетних воспоминаний в собственной голове, сидя в душном кипрском аэропорту спустя пятнадцать лет и надеясь начать нормальную жизнь?!.. Внезапно рядом с осунувшимся Димой на край кожаного дивана с громким смехом рухнула какая-то темноволосая девушка в короткой юбке и длинных чёрных сапогах. Билан ощутимо вздрогнул и уставился на незнакомую особу во все глаза. Брюнетка широко улыбнулась, и, держа в руке бокал шампанского, бодрым, чуть хрипловатым голосом спросила: — Скучаешь, красавчик? Дима внимательно вгляделся в её поплывшие голубые глаза и поймал себя на мысли, что видел эту девушку по телевизору, и при чём не один раз. Он спешно попытался вспомнить, как её зовут, но незнакомка, прочитав все напряжённые эмоции на нахмуренном лице Билана, медленно закатила глаза и сказала: — Пока ты молча тужишься, рожая хоть какие-то слова, мне проще тебя опередить. Я Юля. Юля Волкова. Из группы «t.A.T.u.». Билан округлил глаза в полном изумлении и в ту же секунду окончательно понял, кто сидит перед ним. Он открыл было рот, чтобы хоть что-нибудь сказать юной брюнетке, которая уже была в пять раз популярнее его самого, но она прислонила тонкие пальцы к подбородку и захлопнула почти что упавшую на пол челюсть Билана. — Рот закрой, а то муха залетит, — небрежно сказала Юля, снова звонко рассмеялась, допила свой полупустой бокал и тут же вновь затараторила. — А я тебя тоже знаю. Ты Дима. Sorry, но фамилию, увы, не помню. Но я видела твой недавний клип, где ты перед женским портретом танцуешь. Nice. Но немного скучно. Даже слишком. Я к концу просмотра откровенно зевала. Хорошо, что ты хоть причёску догадался сменить. А то был, как леший, честное слово. Так тебе намного лучше. Дима, ошарашенно моргая, лихорадочно соображал, что ответить этой наглой девице, пусть и уже чудовищно знаменитой, и стоит ли обижаться на сказанную ею критику, но Юля снова беззаботно улыбнулась и спросила: — Знаешь Владика с Серёгой? — В смысле? — наконец-то выдавил из себя Дима, не придумав для этой ситуации слов получше. — В коромысле! — по-детски прыснула Юля, хмуря от недовольства тонкие брови. — Здесь сегодня презентует альбом группа «Smash!!». Они же Владик и Серёга. Топалов и Лазарев. Они мои давние друзья. Мы с ними из одного детского ансамбля, «Непоседы» называется. Слышал о таком? — Ну, немного… — неопределённо промямлил Дима, теряясь от напора говорливой Юли, упавшей на его голову, как снег в знойном июле. — Ну и вот! — радостно выпалила девушка. — Сегодня у них тут премьера, если можно так сказать. Поэтому повторяю свой вопрос: ты их знаешь, раз сидишь здесь? — Да, знаю, — кивнул Дима. — Здорово! А откуда? — с нескрываемым любопытством спросила та, подпирая рукой, навалившейся на спинку дивана, свою щеку. — На «Новой волне» познакомились, — без обиняков ответил Дима. — Правда? Вот прикол! Стоп… — Юля внезапно запнулась, вновь хмуря умело выщипанные брови и теряясь на мгновение, будто бы срочно пыталась что-то вспомнить. — Погоди… Так ты тот самый Дима? — Что значит «тот самый»? — не понимая ровным счётом ничего, напрягся Билан. — Да мне Серёжка столько про тебя рассказывал! — на выдохе выпалила Юля. — Как приехал с этой «Волны», так сразу при встрече ка-а-ак присел мне на уши! Рассказывал мне два дня, какой ты талантливый и интересный чувак, аж прям изо всех щелей его распирало! Как ты классно поёшь, как круто держишься на сцене, какой у тебя прикольный репертуар… Не, ну то, что ты поёшь хорошо, внятно, я вот не спорю даже. Серый не соврал. Но репертуар, извини, говнистый. Слишком уж попсовый и скучный… Дыхание Димы сбилось с ровного ритма, а пульс так резко ожил во всём теле, что он невольно сморщился и почувствовал отчаянное желание накатить чего-нибудь крепкого. Не обращая внимание на выпады девушки, которая свободно, без всякого стеснения грубо критиковала его творчество, Билан ощутил, как ему нещадно сдавило виски от собственных рваных мыслей. Значит, она его подруга. И он ей всё рассказал. Он рассказал ей обо мне. Но зачем? Он считает меня интересным. Надо же. «Распирало изо всех щелей»… Это что, розыгрыш? Чья-то неудачная, тупая шутка?! За всеми этими личными и не особо приятными размышлениями Дима не заметил, как на сцену вышел неизвестный ему ведущий, и через две минуты после объявления новоиспечённой группы зал окутала плотная, дымовая завеса наряду с приглушенной полутьмой. — Начинается! — громко сказала Юля и встала с дивана, схватив Диму за руку. — Ну-ка, хорош жопу отсиживать, пойдём-ка туда! — Я не… — тихо промямлил Дима, всем своим существом не желая вставать с насиженного места. — А я сказала, пойдём! — Юля с необъяснимой для хрупкой девушки силой дёрнула Билана на себя, заставляя того резко встать и всё-таки спуститься поближе к танцполу. Не в силах спорить с приставучей девчонкой-липучкой, которая, видимо, знала о нём больше, чем он сам, Дима встал неподалёку от неё и демонстративно скрестил руки на груди, разглядывая зал и мысленно прикидывая нахождение какого-нибудь запасного выхода. Но через секунду на сцене показались два мужских силуэта, и Билан невольно уставился на них, слушая нарастание неизвестной ему музыки. Свет в клубе снова стал цветным ярким из-за подвешенных, ослепляющих софитов. Дима невольно прищурился и увидел Сергея, который стоял чуть поодаль от Влада в профиль, глядя куда-то в пол и выжидая долгожданное начало. К слову, одеты они были вполне себе ожидаемо. Видимо, у продюсеров-отцов случился передоз рьяных просмотров различных выступлений типичных американских бойз-бэндов современности, раз они решили сделать из своих сыновей что-то похожее на сценическую, западную кальку, — из верхней одежды на парнях были только джинсовые жилетки, из нижней — протёртые «варёные» джинсы и чёрно-белые кеды. Всё это делало парней ещё более юными, чем они были на самом деле. Но Дима поймал себя на мысли, что даже в таких странных шмотках Сергей выглядел органично. Не совсем уместная для первой презентации среди солидных людей одежда меркла в его глазах, потому что Билан, засмотревшись на парня, видел только его уверенный взгляд, устремлённый в полный зал, и слышал лишь его голос, — неимоверно завораживающий и окутывающий с ног до головы. Сергей пел так, будто бы в зале никого не было. Он почти не напрягался, много улыбался, махал кому-то рукой в толпу и излучал такой тёплый свет, какой не смогло бы отобразить даже проклятое солнце, находящееся в полуденный день в самом зените. Ты чересчур много улыбаешься. Лицо не треснет? Зачем ты говорил обо мне кому-то? Ты вспоминал обо мне. Теперь я это знаю. Я должен знать, для чего ты рассказывал обо мне кому попало. Я обязан узнать это.-//-
К концу проклятой презентации Дима понял, что альбом у этих ребят вышел неприлично хорошим. Даже слишком. И Билану, по-честному до такого качественного уровня музыки ещё далеко. По крайне мере, уж точно не близко. Голова нещадно загудела от огромного количества аплодисментов и выкриков из взбудораженного зала, и Дима, пробираясь сквозь шумных людей, спустился по широкой лестнице вниз, к выходу, нашаривая в карманах початую пачку сигарет. По правде говоря, Билан курил не так часто. Хоть он и начал грешить этим нездоровым делом ещё со школьной скамьи, он не прикладывался к сигаретам ежесекундно, лишь только в случаях крайнего нервяка или неконтролируемого стресса. И сейчас этот самый предательский стресс дал о себе знать. Он уже давно обещал Юре бросить эту дрянь, ведь табак и никотин дурно влияют на связки и лёгкие, на которых весь его талант и держится, но сейчас ему просто было жизненно необходимо отойти от «Дягилева» подальше и наскоро глубоко затянуться. Потому что в самом конце выступления Влад, оглядев внимательным взглядом присутствующих в клубе, резко оживился и, нагибаясь к Сергею, что-то сказал ему на ухо, указывая рукой в ту сторону, где стоял сосредоточенный на происходящем молчаливый Дима. И Лазарев, глядя на указанное Владом направление, заметил Билана, неожиданно улыбаясь и многозначительно подмигивая ему. В этот момент шальное сердце отбойным молотком ударилось о грудную клетку так сильно, что Дима, отшатнувшись, не нашёл ничего лучше, как развернуться на сто восемьдесят градусов и быстро свалить. Теперь он стоял за углом клуба возле парковки и судорожно затягивался, вбирая в лёгкие горький никотиновый яд и не в силах унять дрожь в кончиках пальцев наряду накатившей, почти чумной головной болью. Публика постепенно начала выходить из здания и разбредаться по периметру прокуренного «Дягилева». Густеющая антрацитом весенняя ночь опустилась чёрным небесным одеялом на сонный город. Когда до жёлтого фильтра оставалось несколько коротких затяжек, за спиной курящего Билана раздался знакомый, чуть усмехающийся голос: — Привет, ночной хулиган. Недокуренная папироса выпала из рук, ударившись тлеющим кончиком о край стоявшей рядом урны, и Дима недовольно обернулся. Сергей приветливо улыбался уголками губ и стоял перед ним уже не в своём сценическом пацанячем безумии, а простой чёрной рубашке и таких же простых брюках. Билан непонимающе сдвинул брови и быстро выдохнул остатки дыма через рот: — Ты о чём? — Не знал, что ты, оказывается, куришь… — выдержав паузу, протянул Лазарев и подошёл чуть ближе. — Я про твой новый клип. Сегодня пустили в ротацию. — Надо же… — процедил Дима, чуть отстраняясь и стараясь не вдыхать носом терпкий запах незнакомого парфюма. — Мне он понравился, кстати, — внезапно сказал Лазарев, свободно глядя в глаза и пряча руки в карманах. — У твоего продюсера есть вкус. — Я ему обязательно передам, — ответил Дима, чувствуя себя крайне неуютно от происходящего. Они не виделись долгих шесть месяцев, а сейчас парень стоял совсем рядом: буквально в метре от него, и снова, как и полгода назад, подошёл к Билану сам. Завёл несвязный разговор ни о чём, без всякого смысла. И, как оказалось, этот парень, в очередной раз прожигающий очередные опасные точки-дыры на лице Димы, обсуждал Билана со своими болтливыми друзьями. Не самое ли время выяснить у этого странного типа, зачем он это делал? — Серёг, ты там скоро? — вдруг за спиной Лазарева появилась мелированная светловолосая голова Влада, выглянувшая из-за угла клуба. — Нас ждут. — Иду, — кивая другу, отозвался тот и, виновато, широко улыбнувшись, вновь посмотрел на выжидающее лицо Билана. — Извини. Я пойду. До встречи. Дима несколько раз недоумённо моргнул и молча посмотрел на то, как Сергей спешными шагами идёт назад, к общему входу в клуб. Нет уж, блять. Так не пойдёт! — Стоять! — Билан не заметил, как оцепенение в теле быстро растворилось, а сам он сорвался с места и догнал парня, опасливо и цепко хватая его всей пятернёй за локоть. — Ты же не просто так подошёл ко мне, верно? — Неверно, — Лазарев замер, словно статуя, кидая беглый, но всё ещё собранный взгляд на руку Димы, удерживающую его. — Просто подошёл поздороваться. — Неправильный ответ, — упрямо сказал Дима, слегка прищуриваясь и не веря услышанной ерунде. — Ну, хорошо, — Сергей неожиданно быстро сдался, чувствуя исходящее нарастающее напряжение от Билана. — Я хотел пообщаться. Мы всё-таки полгода не виделись, и я уже было подумал, что не увидимся. Но, как ты понимаешь, внятного разговора у нас уже не выйдет. Сейчас мне нужно идти. — Обязательно пойдёшь. Но сначала ответь на один мой вопрос, — Дима поймал себя на мысли, что он впервые в жизни смог прикоснуться к этому человеку. Равно как и то, что посмел подойти к нему слишком близко. — Спрашивай, — разрешил Лазарев, не теряя лёгкого флёра своей ослепительной улыбки и уверенности в отражении глаз. Билан вдохнул спёртый воздух и, собирая внутри себя всю решительность и смелость, резко выпалил, не прекращая смотреть прямо в глаза: — Зачем ты говорил обо мне с Юлей? Серёжа моргнул один раз, другой, потерял на своём лице знакомую Диме улыбку и поджал губы, делая чудовищную, немую длительную паузу. Диме на секунду показалось, что парень заметно переменился в лице, медленно теряясь, особенно, когда Лазарев бесшумно сглотнул и потухшим голосом выдал: — Просто так. Билан, кажется, поперхнулся остатками кислорода между ними, и, хмуря брови, мотнул головой. Не понимая происходящего, он чуть ли не скрипел зубами, приближая лицо и ядовито сцеживая из себя слово среди всех остальных, что вертелись в голове: — Врёшь. Через секунду карие глаза с выжженной зеленцой вспыхнули шалым огоньком, и Сергей засмеялся так свободно и легко, что Дима невольно отстранился и даже выпустил локоть парня, не ожидая такой реакции. — Откуда ты вообще узнал об этом? Ты же знать никого не знаешь среди моего окружения, — парень, подавляя смех и скрещивая руки на груди, изрёк это настолько пафосно, что Билан поморщился. Обороняешься? Лучшая защита — нападение? Пытаешься отмазаться? Или тупо хочешь меня задеть? Так или иначе — не выйдет. — Она сама сегодня мне это рассказала, когда мы познакомились, — ответил Билан. — Ну, мало ли, что эта взбалмошная дурочка могла тебе наговорить, — почти сразу выпалил Лазарев с отрешёнными нотками в голосе, пожимая плечами. — Я её сто лет знаю, с самого раннего детства, считай. Она та ещё мастерица преувеличивать и приукрашивать реальность и действительность. Возможно, я просто ей рассказывал о тебе, как об артисте, после Юрмалы, и не более. Впрочем, как и рассказывал ей об остальных участниках… — А когда рассказывал об остальных, тебя, по её же словам, тоже «распирало изо всех щелей»? — перебил Билан, продолжая не верить всей сказанной брехне. Лазарев ещё раз недоумённо моргнул, а потом с явным картинным недовольством закатил глаза и выдохнул: — Боже… Если ты будешь слушать каждого встречного и верить любому человеку, с кем я мог когда-либо общаться, наверно, узнаешь тысячу версий моих впечатлений о людях. Скажу лишь одно: я такого не говорил. Можешь не верить, конечно. Дело твоё. Но это не важно. Я всего лишь просто хотел с тобой пообщаться. Потому что, на самом деле, я был рад видеть тебя здесь. А теперь — не хочу. Удачи. Лазарев во мгновение ока скрылся за углом, а Дима, застыв на месте, словно каменное изваяние, остервенело сплюнул себе под ноги и двинулся в сторону дороги, мысленно посылая несносного идиота в длительное, пешее эротическое путешествие. Вали, куда хочешь. Мне глубоко насрать. Неспешно шагая по освещённому фонарями тротуару, Билан почувствовал, как ему снова нестерпимо захотелось курить. Рука потянулась ко внутреннему карману, но Дима не смог достать смятую пачку, потому что почувствовал, как чьи-то крепкие пальцы резко упали на его плечо и настойчиво развернули к себе. Сдерживая поток внезапного мата от внезапной неожиданности, Дима поднял злые глаза и уже было хотел сказать что-то из разряда «какого хера?», но перед ним стоял насупленный и шумно дышащий Влад, глядевший на Билана с плохо скрываемой агрессией. — Чего тебе? — не совсем вежливо спросил Билан, тут же отходя на полшага назад. — Ещё раз я увижу, что после разговоров с тобой Серёга срывается и идёт выпивать весь имеющийся алкоголь из бара, самолично снесу с ноги твою тупую башку, понял?! — процедил Влад, злобно двигая жевалками и сверкая дьявольскими огоньками в чуть раскосых глазах. — Ты о чём, блять? — недоумённо поинтересовался Дима. — О том, что до сегодняшней встречи с тобой Серый не пил. Никогда. Вообще. Ни грамма. А теперь сидит в баре и жрёт вискарь, ничего мне не объясняя и посылая меня нахер, — отрывисто выплюнул Влад и тут же прошипел. — Что ты ему сказал, сука?! Он быстро приблизился и почти обжёг горячим дыханием чужой подбородок, хватая Билана за ворот куртки. — Нихуя не сказал, — выцедил Дима, резко сбрасывая с себя чужие кулаки, сминающие воротник. — Отъебись от меня и остынь, мальчик. И другу своему передай, что, раз уж такое дело, то я искренне желаю ему спиться. От широты всей своей необъятной души, блять. Дима накинул на голову капюшон и, разворачиваясь, быстро направился в сторону остановки, стараясь не слушать то, как Влад на прощание громко кидает ему в спину нецензурные оскорбления и уходит обратно. Никогда не пил, значит. Выходит, ты мне наврал. Зачем? Что за херню ты творишь? … И что за херню творю из-за тебя я?