Пятнадцать

      Всё, что чувствовал Дима внутри себя — это смешанная примесь ненависти, непонимания и, видимо, стыда.       Произошедший около недели назад случай возле злосчастного клуба никак не выходил у него из головы. Мысли вязкой субстанцией тягуче перемешивались между собой в его сознании, растворяясь друг в друге, так и не перетекая в какой-либо определённый вывод.       Тратя неимоверные усилия на то, чтобы перестать думать о словах Сергея и его озлобленного друга, Билан пытался сосредоточиться на работе.       Но всё было ни к чёрту.       Перед глазами яркой статикой стояло потерянное лицо Лазарева, обычно кажущегося ему собранным и чрезмерно уверенным в себе, в памяти колокольным набатом звучали отголоски его фраз, а под слои кожи будто бы въелся запах его недешёвого парфюма, который, кажется, преследовал Диму даже во снах.       Чувство непонимания того, что случилось, ещё сильнее запутывало Билана — нити мутных раздумий сплетались вихрем, следуя один за другим. Это ощущение иногда трансформировалось в плохо контролируемое недоумение, которое яркими, агрессивными вспышками вспыхивало в его голове.       А ещё и этот нервный, странный смех… Нет, Диме точно не показалось.       Парень словно издевался над ним, одновременно защищаясь и пытаясь подстегнуть Билана, особенно, когда обронил своё фразу про окружение.       О, да, конечно же.       Ты же у нас мальчик-мажор, и я не достоин общения с кем-то из твоих друзей.              У тебя успешная группа, не менее успешный альбом и богатый отец, а я сижу с Юрой в долгах, как в шелках, и даже дебютник толком записать не могу.       Конечно, я — никто. Челядь.       А ты — чистокровный принц.       Сергей рассказывал другому неизвестному человеку о Диме, хоть и отрицал этого, пытаясь качественно отыграть деланное равнодушие. И вдогонку узнал от разгневанного Влада, что ещё и приложился к бутылке, стоило Билану уйти на безопасное расстояние, обрывая едва зародившийся разговор между ними на корню.       Всё это было слишком необъяснимо.       Срываешься, смеёшься мне в лицо, врёшь, бухаешь ни с того, ни с сего, — что вообще происходит?       В чём проблема? Я же не придурок, вижу, что что-то не так.       Ты хотел общаться со мной. Но зачем?       И стыд…       Как бы это ни звучало абсурдно, он действительно был.       Ощущение некой неловкости перед парнем, который, может, и в самом деле просто хотел пообщаться, как с коллегой по цеху, словно откусывало у Димы по крохотному куску души незримыми клыками, зачем-то вырывая её с мясом, доставляя дискомфорт, который парень никогда в жизни не испытывал.       Ведь, по сути, какая ему разница, с кем Лазарев обсуждал его персону? Это же грёбаный шоу-бизнес, здесь принято полоскать друг другу кости по десять раз, обсуждая чужую карьеру чуть ли не с каждым вторым человеком из мира известных людей. Разговаривал Сергей о нём со своей давней, хоть и болтливой подругой, что же может быть в этом такого?       А то, что Билан ему не верил.       Ни единому сказанному слову, которые звучали для самого Билана неумело и невпопад.       Ещё толком не доросший, юный парень, с нарочно выпираемыми понтами отчего-то казался ему слишком искренним и светлым, чтобы врать прямо в лицо. Слишком юным для искусной лжи, слишком неопытным, чтобы обманывать других.       И пусть ему пока что это кажется, Билан верил — внезапно проснувшееся тонкое чутьё его не обманывало. Пусть Сергей и плохо, неумело отмазывался, пытаясь изобразить равнодушие, его обмякшие глаза будто кричали об обратном. Он запнулся, попытавшись соврать от неожиданного выпада, а Дима, увы, слишком хорошо чувствует ложь с детства.       Хотя Билан не должен был докапываться до того, что ему наболтала по пьянке плохо знакомая Юля. Он должен был сделать вид, что ничего не знает. И лезть на рожон сам. Тогда бы, возможно, Серёжа не потерял бы своё желание пообщаться с ним, хотя Дима откровенно пугался его внимания.       Пугался до дрожи в руках и вмиг пересушенной глотки, потому что понимал, что вряд ли мог что-либо сделать.       И эта хлипкая истина, что видится вам, на самом деле, нагнетала.       Карие глаза заставляли Диму падать в неизвестную, чёрную пропасть. В безразмерное глухое дно, очень знакомое, но одновременно с этим неизвестное, как было тем ушедшим летом, когда Билан впервые в жизни увидел Сергея на конкурсе.       Хотя лучше бы вообще никогда не видел.       Всё это в общей совокупности заставляло Диму тихо и молча ненавидеть парня.       Ненавидеть за то, что он явно что-то недоговаривал, таил в себе что-то неизвестное за семью замками, как недоступный швейцарский сейф, ключ или шифр к которому, как казалось Билану, было невозможно подобрать.       Что же ты за нахрен _такое_?       И почему ты сидишь в моей голове без моего разрешения?..       Билан неосознанно ненавидел Лазарева за то, что тот перестал нормально спать и думать о работе, теряя былое сосредоточение. Прежняя выдержка по предательской, крохотной капле расплёскивалась с краёв, и настроение с каждым прожитым днём откровенно портилось, чего не мог заметить молча наблюдающий за ним внимательный Юра.       — У тебя такая рожа, будто бы тебя заставили мешок лимонов в один присест сожрать, — Айзеншпис демонстративно поморщился, глядя на искажённое в тяжёлом мыслительном процессе лицо своего подопечного. — Что с тобой, Дим?       Сегодня запись диска не заладилась с самого раннего утра. У Билана появился сухой кашель — такова была чёртова реакция уязвимого с детства горла на непостоянную пасмурную погоду, и он совершенно не мог сосредоточиться.       — Да так, просто не высыпаюсь, — небрежно обронил Билан, возвращаясь в суровую реальность.       — Что, уже успел затащить в постель какую-нибудь новоявленную поклонницу? Бессонная ночь секс-марафона привела к тому, что ты сидишь тут потерянный, отрешённый и внезапно охрипший? — насмешливо спросил Юра, хитро улыбаясь.       Продюсер Димы так или иначе предполагал, что у Билана появятся первые фанаты — юноша обладал всеми нужными данными. И он, в общем-то, был совсем не против того, чтобы у парня была своя личная жизнь. Лишь бы она не мешала рабочему процессу.       Но если бы это было так.       Билан едва заметно улыбнулся и неопределённо пожал плечами, ничего не отвечая. А по тяжёлым вискам до сих пор долбили свинцовые мысли-маяки.       Лучше бы я кого-нибудь затащил, чтобы забыть этого придурка.       Блять, как же это всё достало…       — Всё, иди уже домой, — сказал Юра, устало махнув на парня рукой. — Сейчас мы с тобой ничего не запишем. Зайди в аптеку, купи себе какие-нибудь чудодейственные пилюли и лечись. Иначе мы нихрена не доделаем и благополучно просрём все сроки. А потом нас быстро подвесят за яйца — мол, платите, мужики, неустойку в несколько нулей, будьте добры… И не задерживайте.       Билан шмыгнул носом и, чувствуя себя излишне хреново, накинул на себя куртку с шерстяным шарфом.       «Покурю, и домой», — промелькнуло его в голове, когда он направился к выходу.       — И чтоб никаких сигарет, — сурово добавил продюсер в спину Диме, словно прочитал его мысли, грозя пальцем, как нашкодившему безалаберному младшекласснику. — Береги связки.

-//-

      Выйдя из здания и хлопнув железной входной дверью, Билан накинул на себя капюшон и, сощурившись, посмотрел на небо.       Из небрежно заштрихованного, бледно-серого неба снова дала пушистый мартовский снег — долгожданная весна, видимо, пребывала в задумчивом состоянии наравне с самим Димой и не собиралась окончательно согревать своим теплом этот грязный, шумный город.       Заходя за угол, Дима, не глядя перед собой, застегнул куртку на многочисленные пуговицы, и в ту же секунду почувствовал столкновение о чьё-то тело.       Глухо выругавшись от неожиданности, Дима рефлекторно отскочил назад и поднял глаза.       — Привет, — сказал Лазарев, не сдвинувшись с места, и окинул Диму беглым взглядом, делая попытку вежливо улыбнуться.       Блять… Какого хера?       Для Билана, которого мелко знобило, это было похоже на болезненный, бредовый глюк. Но Сергей стоял прямо перед ним, чуть приподняв голову и глядя на парня собранным, решительным взглядом и удерживая непробиваемое выражение лица.       На нём не было шапки, отчего крупные, пушистые снежинки художественными пятнами падали прямо на тёмные пряди, и одет для такой ветреной погоды он был слишком легко — впору было заболеть так же, как Дима.       С этой мыслью Билан, не зная, как реагировать на внезапное появление Сергея, невольно откашлялся в кулак, морщась от царапающих стенки сухой глотки поступательных, почти наждачных позывов.       — Ты что, заболел? — тут же спросил Лазарев, сметая со своего лица излишнюю уверенность.       Диме показалось, что после бесцветного и дежурного «Привет» в голосе парня появилась некая тревога и участие, и тому это совершенно не понравилось. Как и то, что этот тип зачем-то ошивался возле студии Билана.       — Ты чего здесь делаешь? — вместо ответа на вопрос не особо церемонно процедил Дима, отходя ещё на полшага подальше.       — Да так, мимо проезжал, — издевательски сказал Сергей, делая короткий кивок головой в сторону.       Билан на автомате прищурил глаза и увидел чёрную иномарку, стоявшую на парковке совсем близко.       — А если без выебонов ответить? — Дима откровенно закипал от происходящего, стараясь унять в сознании поток собственных догадок.       — Я тоже здесь когда-то записывался, — Лазарев сделал ещё один кивок, но в сторону окон кирпичного здания. — С этой студии многие наши артисты в своё время начинали.       — Допустим. Но я всё равно сомневаюсь, что ты приехал сюда из-за личных ностальгических чувств, — безапелляционно сказал Дима. — Даю последнюю попытку на честный ответ, иначе я потеряю интерес к этому вялому разговору.       Правильно, Димон. Так и надо.       Больше наглости и дерзости. Больше вызова.       Пусть знает, что ты тоже не пальцем деланный.       Сергей хмыкнул от сказанного выпада, явно оценивая услышанные нотки дерзости в голосе, и, сделав короткую паузу, ответил:       — Я приехал поговорить.       — И о чём же? — Дима заметно поёжился на прохладном ветру, пожалев, что он не взял с собой шапку.       — А ты думаешь, нам нечего обсудить? — поинтересовался Сергей, наблюдая за тем, как Диме определённо было холодно стоять на месте под падающим снегом.       — Я не думаю, — дёрнув подбородком, прямо и беспристрастно сказал Дима. — Я знаю.       Лазарев моргнул, внимательно посмотрел ему в глаза и, закусив нижнюю губу в раздумиях, внезапно замолчал.       Билан слукавил. У него, откровенно говоря, было миллион вопросов к этому человеку, который засел в голове Билана излишне крепко, и порой от этого становилось тошно до ощутимой неуютности.       Диме были нужны нормальные объяснения Лазарева о своём поведении после презентации, иначе непонимание произошедшего окончательно могло задушить его собственные мысли в окрепших ушедшими днями тисках.       Ему нужны были ответы на вопросы, ему были нужны хоть какие-либо слова, которые объяснили бы ему, что нужно Сергею от него.       Ведь Лазареву явно было что-то надо от Димы. И не «просто так», как сказал неделю назад этот приставучий, странный парень.       Просто так не подходят и не заводят разговор о всякой ерунде.       Просто так не наблюдают за человеком со стороны втихаря, а потом не делятся со своими друзьям сделанными выводами.       Просто так малоизвестные певцы не получают приглашение через продюсера в крутой клуб на премьеру новоявленной группы, стремительно набирающей популярность.       Просто так не выжидают возле студии в такой сильный холод.       Просто так не бывает ничего и никогда!       Дима вновь предательски громко откашлялся, стараясь не смотреть на парня, и адски захотел домой, в свою кровать, под тёплое и надёжное одеяло.       — Ты прав. Нам нечего обсуждать, — наконец-то подал голос Сергей, переставший плавать в своих размышлениях. — Давай тогда я просто отвезу тебя до дома. А то ты сейчас свои собственные лёгкие прямо себе под ноги выплюнешь.       Билан вздрогнул, нервно сглотнул и с нескрываемым сомнением уставился на Лазарева. Меньше всего на свете ему хотелось садиться в машину к этому человеку.       Он совершенно не знал, что могло быть в его голове.       А предсказать его действия было ещё тяжелее.       — Просто отвезу и всё, — успокаивающе сказал Сергей и вновь мотнул головой в сторону авто. — Если хочешь, можем вообще молчать всю дорогу. До самого дома.       Дима нахмурился и почувствовал, что, кажется, у него подскочила температура. Голова заныла раскатом, и перед глазами всё предательски поплыло — видимо, всё-таки весна была не на его стороне. Во всех смыслах этого выражения.       Вспомнив, что ему нужно заехать в аптеку, Билан, от тяжести в висках мысленно послал весь мир нахер, вымученно кивнул в знак согласия и последовал вслед за Сергеем.       Пока он дойдёт пешком до метро, наверно, как назло заболеет с удвоенной силой.       А из-за этого можно было попросту не встать с постели, что грозило гневом и настойчивыми звонками Юры — продюсера ни в коем случае нельзя было подвести даже под страхом смерти.       Да и самого себя тоже.

-//-

      Сергей быстро мчал по вычищенному шоссе, сдерживая своё обещание — молчал и не говорил ни слова, лишь угрюмо смотрел на зимнюю дорогу сквозь мокрое лобовое стекло.       Дима так же старался смотреть прямо, игнорируя гнетущее молчание, которое, на самом деле, не делало лучше. Становилось только гаже от того, что они ехали вдвоём и молчали — стянутую на узкую тетиву тишину, прерывающуюся шумом колёс, можно было кромсать даже самым тупым ножом.       Было неуютно. Дима, под тяжестью собственных мыслей и накатившей температуры, не выдержал и сказал первое, что пришло ему в голову:       — В тот раз ко мне подходил Влад.       Лазарев лихо сделал очередной поворот и спокойно сказал:       — Я знаю.       Билан посмотрел на своего новоявленного водителя, внимательно окидывая взглядом ровный, не дрогнувший ни в одной лицевой мускуле профиль:       — Ты правда не пьёшь?       — Правда, — Сергей кивнул и пересёк небольшой мост, приближаясь к пешеходному переходу.       — Тогда почему ты в тот раз напился? — спросил Дима, не прекращая наблюдать за напряжённым выражением чужого лица.       Но глаза остались по-прежнему спокойными и слегка безразличными к этому разговору. Или, быть может, парень просто снова умело притворялся, сохраняя делано-отстранённое выражение лица и качественно делая вид, что его не смущают вопросы временного пассажира.       Сними эту беспонтовую маску, чувак, она не подходит тебе по размеру.       Ты всегда такой отрешённый от происходящего?       Меньше пафоса, парень. Не делай вид, что тебе плевать.       Мне же не плевать.       — Захотелось, — Сергей неопределённо дёрнул плечом и остановился на светофоре.       — Удивительно, что тебе захотелось нажраться именно после разговора со мной, — подметил Дима, тут же отвернулся к своему окну, боясь знакомого взгляда карих глаз, и без обиняков сказал. — Мутный ты какой-то, если честно. Если хочешь знать, я совершенно не понимаю твоё поведение. Совсем.       Лазарев опустил напряжённые руки с руля и вновь замолчал.       Чёрт тебя дери, прекрати делать вид, что тебе похуй!       Изнутри подбрасывало запутавшуюся душу, которая сама по себе направляла Диму на такое поведение, развязывая язык и вытаскивая наружу каплю за каплей накопившиеся за это время спутанные мысли.       Он чувствовал, ощущал чуть ли под кожей — что-то не так.       — Дим, я… — негромко сказал Лазарев и запнулся, заставляя Диму вскинуть брови от удивления и повернуться к парню от услышанного обращения к себе.       Через секунду обмякшие глаза Сергея оказались слишком близко, а в губы Димы врезались другие — тёплые, незнакомые и податливые.       Не ожидая такого внезапного поворота, Билан сдавленно промычал в поцелуй, чувствуя, как сердцебиение резко участилось и закололо где-то на подкорке.       Он слишком сумбурно выдохнул, словно в лёгких был перебор кислорода, и почувствовал, как крепкая ладонь упала на его шею и притянула ещё ближе.       От этого прикосновения голове будто бы образовался вакуум, но Дима, пересиливая новые ощущения, с трудом нашёл в себе силы оттолкнуть рукой обнаглевшего парня, отрываясь от его губ.       Потемневшие глаза Сергея сияли всеми оттенками дикости и безумия. В них снова можно было провалиться, как в густое болото, и по неосторожности позорно утонуть.       Нет, нет, и ещё раз нет!       Оттесняя себя к двери на максимально возможное расстояние, Билан непонимающе посмотрел на Лазарева, который тоже испуганно глядел на него в ожидании самой страшной реакции — от гневного мата до последующего удара с кулака в нос.       Но Дима лишь с шумом сглотнул и выдавил из себя единственный нелепый вопрос, размытым штрихом всплывшей в обескураженной голове, продолжая отстранённо держать парня за плечо:       — Какого хера ты творишь?       Лазарев помолчал, рвано выдохнул и сдавленно сказал:       — Ты мне нравишься, Дим. Неужели ты до сих пор этого не понял?       Билан застыл и почувствовал собственный долбящий пульс в самых неожиданных местах на своём теле. Не с умев сообразить с каким-либо подходящим ответом, его рот открылся сам по себе и выдал самое очевидное и предсказуемое, что могло быть:       — Я, в отличие от тебя, не гей.       Парень не удивился такому выпаду. Окончательно приходя в себя, он дёрнул уголком губ и, с прежним слепленным безразличием, что и раньше, произнёс:       — А я и не сказал, что я — гей. Я всего лишь сказал, что ты мне нравишься. И я не вешал на тебя ярлыки.       «Всего лишь»!       Ну нихрена себе!       — У меня есть девушка, — тут же выпалил Дима, пытаясь защищаться от происходящего машине и от собственных нахлынувших эмоций.       — Как ты там в прошлый раз сказал? «Врёшь»? — Лазарев призывно прищурил свои карие глаза и помотал головой. — Так вот: ты сейчас тоже мне врёшь. У тебя никого нет.       — Есть, — упрямо повторил Дима, решив не играть по чужим правилам, и, нахмурившись, тут же спросил: — Стоп! Что значит «тоже»? Получается, ты тогда действительно наврал мне? Ты всё-таки обсуждал меня со своей подружкой, а, глядя мне в глаза, нагло соврал об этом. Верно?       Лазарев, касаясь дрожащих пальцев Димы, скинул его руку со своего плеча и вновь отвернулся к окну, обращая на дорогу свой мгновенно опустевший взор:       — Это уже неважно.       — С хрена ли? — прыснул Дима.       Парень ещё раз коротко выдохнул и вновь замолчал, возвращая прежнюю, вязкую тишину между ними назад.       — Думаешь, что если ты обеспеченный мальчик-мажор, то тебе всё можно? Так вот, знай: нет. Нихуя не всё, — гордо изрёк Дима и снова отвернулся.       Сергей невольно скривился и хотел уже было что-то сказать в ответ, но Билан, не дожидаясь очередных пафосных слов и сдерживая накативший сиплый кашель, мгновенно открыл дверцу авто.       Мысленно радуясь тому, что Лазарев не догадался заблокировать её, Дима прыснул на прощание сдавленное, желчное: «Пошёл ты» и вышел из машины, кутая половину лица в колючий шарф.       Пиздец. Просто пиздец.       Влез в мою голову, сам пришёл за мной и, сука, полез с поцелуями.       Да пошёл ты на хуй, Лазарев!       Не желаю больше видеть твою наглую рожу!       Сергей угрюмо посмотрел ему в след и с силой надавил на газ, рванув вперёд на загоревшемся зелёном сигнале светофора.