Пятнадцать

      Сейчас самолёт летел через длинные километры чужих, европейских земель, так и ставших Диме родными.       А тогда, девять лет назад, ещё в Москве настойчивый телефонный звонок оглушил своей трелью кромешную тьму.       … Чёрные шторы, наглухо скрывающие окно своей плотной тканью, не давали никакого просвета, — трудно было догадаться, что сейчас по часам: день, вечер или ночь.       Дима лежал на смятой простыни, словно труп, не в силах пошевелиться.       Но громкий звонок повторился ещё два раза, и Билан, не сдержавший в себе хриплый стон огорчения, нехотя разлепил глаза и, переворачиваясь на бок, нашарил рукой злосчастный мобильный на прикроватной тумбочке.       — Алло… — сдавленно произнёс Дима, потирая свободной рукой сонные глаза в полнейшем расфокусе.       — Дмитрий Николаевич, доброе утро, — незнакомый, густой мужской бас прорезал его слух вежливым приветствием. — Вас беспокоит Андрей Болтенко, организатор премии MTV «Russian Music Awards». Надеюсь, что я не Вас разбудил и не отвлёк от важных дел, всё никак не мог дозвониться до Вашего менеджера, к сожалению. Решил поговорить с Вами напрямую. У меня к Вам одно небольшое деловое предложение, можете выслушать?       — Да-да, конечно, — уже более внятно сказал Билан, пытаясь понять, который же сейчас час.       — Большое спасибо, — благодарно выдохнул Андрей и тут же продолжил. — Постараюсь кратко и быстро, если позволите. В этом году мы со всей организационной делегацией во главе с продюсерами канала приняли следующее решение: в качестве ведущих премии мы хотим увидеть какой-нибудь хитовый и неожиданный дуэт, желательно из двух известных певцов или певиц. Но, увы, многие медийные персоны отказались курировать шоу в этом году по своим причинам, к тому же мы обзвонили всех популярных артистов, так же давших нам прямой отрицательный ответ, и нам ничего не оставалось, как позвонить Вам и ещё нескольким оставшимся людям. Если Вам этот эксперимент кажется небессмысленным и интересным, то мы бы были рады, если бы смогли не только просто выступить на шоу, как артист, но и провести всю церемонию целиком.       Билан с трудом принял сидячее положение и, медленно осмысливая услышанное, неторопливо прошёлся языком по пересушенным губам, чувствуя голод и желание пить, наконец-то выдав ответ:       — Это, конечно же, интересно, но, честно говоря, я никогда не был в роли ведущего, у меня совсем нет опыта и навыков…       — Не волнуйтесь, это не проблема, — успокаивающе произнёс Болтенко и вновь пустился в объяснения. — У Вас будет на руках целый сценарий, подробно расписанный по пунктам, плюс ко всему в процессе подготовки мы проведём несколько собраний, тренировочных репетиций и генеральных прогонов, которые пройдут не по одному разу — после всего этого, поверьте мне, от Ваших сомнений о незнании дела не останется и следа. Если что, помощники и координаторы шоу всегда будут рядом на тот случай, если возникнут вопросы или недопонимания. Ну, а на самый крайний случай есть я, в конце концов — уж я-то готов объяснить вам, что да как, расфасовав всё по полочкам для Вашего же удобства.       — Хм… Что ж, это отлично облегчает задачу… И, наверно, даже успокаивает, на самом деле. Гонорар? — безо всяких обиняков поинтересовался Дима и замолчал.       Организатор озвучил круглую сумму, добавляя, что её всегда можно обговорить и сдвинуть в нужную сторону, если она не устраивает самого артиста, но Билану понравилась произнесённая мужчиной цифра за такое кропотливое и, на самом деле, любопытное дело.       На кухне что-то звонко и нехило загремело.       Видимо, Лена так и не уехала от него прошедшим вечером, и осталась на ночь, несмотря на то, что для таких крайних случаев были отведены определённые, «договорные» дни.       Дима потянул паузу, решая, стоит ли упускать такую возможность, — попробовать себя в новом амплуа, и, не прекращая думать, на выдохе задал следующий вопрос:       — Где и когда будет проходить премия?       — Через две недели в «Лужниках», сейчас там как раз заканчивают приводить в должностной порядок декорации, служебные помещения и саму сцену, — услужливо ответил Болтенко.       — Надо же, так скоро… А второй ведущий уже выбран? — поинтересовался Дима.       — Не только он, но ещё и соведущий в качестве вспомогательной единицы, — сказал Андрей. — С гостями и залом будет контактировать Филипп Киркоров, и, если Вы согласитесь, то компанию на сцене Вам составит Сергей Лазарев.       Эта история о том, что судьба имеет свойство издеваться над людьми с особым, плохо скрываемым садизмом.       Оттого никакое ведро с ледяной водой из зимней проруби не взбодрит и не выдернет из полусонного состояния Билана так резко, как это проклятое имя, отпечатанное чётким, нестираемым пятном чуть ли не на грёбаном ДНК самого певца.       От такого поворота неожиданно захотелось отказаться, но нужные слова застряли в глотке, словно что-то помешало ему сказать «нет» вежливому товарищу Болтенко и тут же сбросить звонок, мгновенно сливаясь от намеченной предлагаемой работы.       Меньше всего на свете ему хотелось снова видеть Лазарева и чувствовать, как чужой карий взгляд, блять, снова и снова душит его и лишает способности нормально дышать, мыслить, ощущать и жить.       После победы на «Евровидении» и очередной ежегодной премии «Муз ТВ» Дима не видел Сергея почти четыре месяца, что успокаивало и определённо давало ему свободно выдохнуть.       Частые перелёты в Америку, сотрудничество с самым крутым, мощным и влиятельным продюсером современности, — Тимбалэндом, поиск нового стиля, запись нового альбома в динамичном r’n’b-жанре — все происходящие события, сменяющие друг друга, как цветные кадры в кассетной киноплёнке, не позволяли Билану отвлекаться на собственные размышления, которые, на самом деле, никуда не уходили.       Он временно заснули, затаились в дремоте за семью замками его сейфа под названием «душа», а теперь снова проснулись, вырвались на свободу и врезались в мозг как тысяча пропущенных бойцовских ударов, вынуждая Диму едва сдержать в себе порыв тут же положить трубку и послать всё это дело на три весёлых буквы.       Но внезапно здравый смысл и адекватный рассудок очнулся почти вовремя, наряду с голосом встревоженного Андрея, словно разум тоже окончательно отошёл от сна вместе с самим Димой:       — Вы можете отказаться, Дмитрий Николаевич. Я приму любое Ваше решение, даже если оно отрицательное.       Дима зажмурился, ощущая, как он окончательно возвращается в реальность наряду с проснувшимся мыслительным процессом.       Пиздец, Билан, ты сейчас серьёзно? Снова хочешь сбежать?       Откажешься от такой хорошей возможности попробовать что-то новое из-за какого-то Лазарева?       Это же просто работа, блять.       Как ты вообще ещё живёшь в мире шоу-бизнеса, где артисты обязаны друг с другом взаимодействовать?       Соберись! Сейчас же!       — Хорошо, я согласен, — решительно повторил Дима и встал с постели, опуская ноги на холодный паркет. — Давайте попробуем.       Хрен с вами. Была не была.       В конце концов, это же единоразовое мероприятие.       Потом так же разойдёмся с ним в разные стороны и забудем… если, конечно, не убьём друг друга в первый же день сотрудничества.       — Отлично! — довольным голосом сказал Болтенко. — Огромное спасибо Вам, Дмитрий, что не отказались! Вы просто избавили нас от лишней мороки и головной боли! Спасибо! На днях позвоню Вам ещё раз, чтобы сообщить о первом вводном собрании, где вы получите сценарий и необходимый инструктаж для дальнейших действий.       — Лучше передайте дату собрания моему менеджеру, если Вы всё-таки до него дозвонитесь, — мягко сказал Дима, потирая рукой лицо и неспеша направляясь в ванную комнату. — И давайте при личной встрече перейдём на «ты». До связи.       Отложив телефон, Дима наскоро принял прохладный душ и, быстро переодевшись, зашёл на кухню, где застал у плиты немного растрёпанную Кулецкую, стоявшую к нему спиной и колдующую над небольшой кипящей кастрюлей.       — Доброе утро, — обронил Дима и сел за стол. — Не знал, что ты умеешь готовить завтраки…       — Доброе, спящий красавец, — с улыбкой отозвалась девушка, не оборачиваясь на звук голоса. — А чем, по-твоему, должна питаться по утрам модель? Водой и драной капустой?       — Без капусты, — подавляя смешок, сказал Дима и налил себе свежесваренный кофе из горячего кофейника, — Причём не только утром, а на протяжении всего дня.       Хорошо, что с Леной всегда весело и легко.       Рядом с ней не нужно думать, не нужно копаться, не нужно притворяться.       Можно просто общаться. И быть самим собой. Хотя бы дома, а не под натиском прессы и СМИ, мусолящих их «крепкую любовь» на всю страну чуть ли не двадцать четыре на семь.       — Дурак ты, Билан, — со смехом прыснув, сказала Кулецкая и достала из шкафчика две глубокие тарелки. — Завтрак должен быть как у людей, а не у узников застенков «Бухенвальда». Сегодня у нас — каша. Манная, прям как ты не любишь.       — Мерзость, — капризно и наигранно поморщился певец, — Ладно, так и быть, я съем эту дрянь, надеясь, что ты меня не отравишь. Голод с утра ни к чёрту.       Последующие пятнадцать минут первый за долгое время их «отношений» совместный завтрак прошёл в тишине, что между ними бывало довольно часто: когда надо, Лена умела вовремя замолчать и не говорить лишнего, особенно за столом — знания этикета и слишком усиленное в детстве воспитание военнообязанного отца давало свои плоды.       Но сейчас девушка внимательно смотрела на Диму, методично двигающего челюстью и попивающего послащенный сахаром напиток с каким-то деланным отстранением, и всё-таки решилась разговорить его:       — Я краем уха слышала, что ты с кем-то по телефону говорил. Кто звонил тебе в такую несусветную рань?       Билан бесшумно выдохнул и делано-равнодушным голосом рассказал о грядущей премии «RMA» и о предложенной работы в качестве ведущего, которому необходимо будет вести всё шоу вместе с напарником.       Кулецкая слушала его внимательно (как и всегда), коротко кивая головой, а потом спокойно задала следующий вопрос:       — Ну и кто же будет твоим партнёром по церемонии?       Стараясь не давиться остатками кофе и остывающей кашей, Дима нервно сглотнул и сцедил сквозь зубы, делая интонацию своего голоса максимально ровной:       — Лазарев.       Билан ненавидел эту фамилию, ненавидел этого человека и ненавидел в себе разрастающееся после долго застоя гнетущее, обволакивающее чувство, которое снова и снова не даёт ему признать правду.       Ведь, если это и можно было назвать ненавистью, то только к самому себе.       — Здорово! — искренне сказала Кулецкая, невольно улыбаясь. — Это очень даже классная идея. Надеюсь, ты согласился?       — Да, — коротко ответил Дима и встал из-за стола, сгребая грязную посуду и направляясь к мойке.       — И правильно сделал, — одобрила девушка. — Я уверена, что тебе этот новый опыт пойдёт только на пользу.       Ага, блять, как же.       Тут не польза, а сплошной мерзкий вред.       Самому себе и своим же собственным едва зажившим ранам.       Как же он может так жить, рефлексируя в своих решениях и почти балансируя на грани?       Хищник ты, Дима, или всё же загнанный зверь?       Он искренне пожалел всем сердцем, что дал согласие на эту авантюру, а ещё ощутил, как на душу упал груз обречённости — он до сих пор не может сказать Кулецкой правду.       Это было так глупо, что даже смешно, ведь она даже не являлась его девушкой официально для них же самих.       Она не любила его, и ей определённо можно (и нужно) было доверять, но Дима всё равно не мог рассказать ей всего, как на духу.       А ещё он вообще не имел права злиться на слова Лены, обронённых совершенно невзначай, хотя всё внутри обжигающе закипало от услышанного.       Она не заслужила. Понимаешь, или всё-таки нет?       Сколько всего она сделала для тебя за этот год?       Поддерживала, помогала, продвигала в прессе и в твоих же клипах вашу «искреннюю любовь», честно играла выдуманную роль твоей девушки, наступая на горло своей личной свободе острым каблуком, и ты не смеешь пропускать в свою голову даже мысль о том, что именно она виновата в том, как ты, мудак, мучаешься.       Тебе надо сдувать с неё пылинки и каждый день на коленях говорить «спасибо» за то, что она спасает твою заблудшую душу, ничего не прося взамен.       Даже не думай сваливать на неё свои дебильные душевные проблемы.       Слышишь?

-//-

      Через два дня Дима прибыл в огромное здание офиса «MTV Россия» один, намеренно не взяв с собой на эту встречу ни Рудковскую, ни представителей менеджмента, ни своего вездесущего администратора.       Решив, что его всё равно не спасёт чьё-либо мнимое присутствие на собрании (как будто бы это смогло бы ему помочь!), Билан приехал чуть раньше положенного и, найдя нужный кабинет с помощью услужливого секретаря, поздоровался с Болтенко, сидящего за большим офисным столом, падая на кресло и зачем-то пряча руки под деревянную столешницу.       Андрей — высокий, худой мужчина с трёхдневной щетиной на бодром лице — радушно предложил ему чай или кофе, но Билан с вежливой улыбкой отказался, для проформы начав расспрашивать о премии, наивно надеясь, что это хоть как-то отвлечёт его от мыслей о Серёже, который явится на переговоры с минуты на минуту.       В прошедшие сутки Диме спалось с трудом.       Он слишком много думал о предстоящей встрече и последующей работе с Лазаревым, размышляя, смогут ли они сработаться, как коллеги и ведущие после всего того, что было между ними, и одновременно с этим он чуть ли не презирал самого себя за то, что вновь продолжает думать о нём, ощущая покалывающую дрожь на коже и давно забытый фантомный вкус чужих губ на своих искусанных.       Слишком тёплых, слишком мягких, слишком… незабываемых?       Диму снова стискивало фантомное чувство страха, боязни, и одновременно с этим где-то глубоко внутри кололо очевидное желание поговорить наедине, даже если из этого не выйдет ничего хорошего.       Конечно, не выйдет.       Он же тебя ненавидит за то, что ты ушёл.       Даже не надейся на «позитивный, дружеский диалог».       Мысли, как тяжёлые, железные маятники, с глухим «бо-о-ом!» стучали по истерзанному сознанию, лишая крепкого сна, адекватности и возможности встряхнуться, сбросить этот чёртов балласт, который, как ему казалось, он сбросил ещё год назад.       И он снова похож на призрак с бледной, стянутой кожей и причудливыми синяками под глазами — мало того, что ежедневные многочасовые перелёты, съёмки и гастроли выматывали, теперь его опять вымотал один и тот же до измученности знакомый образ, стоящий перед глазами и неотгоняемый ничем, даже собственными тихими молитвами, обращёнными ко всем существующим и мёртвым Богам.       Всё возвращается на круги своя.       За что? Ах, да, я ж сам на это подписался.       Сам же согласился и сам же приехал. Мо-ло-дец!       Уже который раз не изменяю только одному своему качеству — долбоебизму.       Браво!       В глухом коридоре послышался внезапный звук приближающихся тяжёлых шагов.       Латунная ручка красивой дубовой двери дёрнулась, и в кабинет с лёгкой, умелой улыбкой вошёл Лазарев. Тоже совершенно один.       Парень совершенно не смотрит на сидящего за столом Билана и сразу же подходит к Андрею, поправляя скрученную пуговицу на чёрном пиджаке.       Слишком хорошо выглядишь. Даже чересчур.       — О, Сергей, Вы тоже без своей команды? — Болтенко радостно поздоровался с Сергеем, протягивая нетипичную для мужчины тонкую ладонь. — Значит, у нас будет очень узконаправленный тет-а-тет. Рад Вас видеть!       — Взаимно, — спокойным голосом обронил Лазарев и наконец-то обратил своё внимание на Диму, смело глядя прямо в глаза. — Привет.       Певец пару секунду в нерешительности смотрел на протянутую ему руку с неприлично красивыми, изящными пальцами (Билан, очнись!) и всё-таки коротко пожал её, едва ощутимо стискивая широкую ладонь в своей и чувствуя знакомое тепло.       — Привет, — ответил Дима и зачем-то направил свой взгляд на собственные наручные часы, словно хотел спрятать свои глаза от чужих, жгущих в нём очередную гниющую дыру.       Спасибо, мне и прошлых дыр хватает.       И вообще, Билан, успокойся.       Веди себя естественно, иначе этот Болтенко может подумать лишнего.       Ты — профессиональный артист или хер с горы?       Соберись, идиот.       Лазарев тоже отказывается от любых напитков, бегло скользит взглядом по Диме (специально, что ли?) и садится прямо напротив него (точно специально), сцепляя пальцы в плотный замок и облокачивая руку на подлокотник офисного стула.       — Ну что ж, раз все теперь в сборе, то тогда, с вашего разрешения, я начну рассказывать вам о содержании сценария и о деталях церемонии этого года… — сказал Андрей и начал своё повествование в виде неугасаемого, длинного монолога о шоу, гостях, особенностях самой премии, поочерёдно глядя то на Билана, то Лазарева, забавно жестикулируя руками и пестря различными эпитетами в своей речи.       Диме казалось, что он не вслушивается в слова организатора.       И что тот же Лазарев и сам не особо внимателен.       Они оба смотрели прямо на Андрея, периодически одобряюще кивая в ответ и вставляя дежурные реплики и комментарии, если мужчина начинал задавать им те или иные рабочие, технические вопросы.       Но Билан чувствовал, что мыслями Серёжа тоже не здесь, как и сам он.       Дима мыслями — в глубоком дерьме, что уже говорить про его сознание, несколько лет живущее своей жизнью. Он давно разучился его контролировать.       Билан заметил боковым зрением, как тот потирает пальцами свои ладони, делая их бледно-красными от сильного нажима — явно нервничая и пытаясь себя успокоить.       Лица Сергея он не видел, но ощущал ментально, что оно сейчас явно светилось умелой полуулыбкой и мнимой, фальшивой, даже показной заинтересованностью.       Впрочем, Диме плевать.       Его устраивает всё, что говорит организатор, ровно как и устраивают все предложенные условия и пункты по озвученному сценарию и обязательному контракту между ними и каналом MTV.       Суть такова: им вдвоём, как ведущим, на протяжении всего шоу нужно будет подкалывать друг друга, задевать, дразнить и постоянно устраивать между собой что-то типа «соревновательного баттла» из разряда «кто лучше и круче», и Дима, услышав это, едва сдержался, чтобы быстро погасить в себе горькую усмешку.       Знал бы ты, чувак, что мы с этим человеком уже несколько лет так общаемся.       Точнее, общались.       Дима чувствовал, что хочет уйти отсюда.       Ему до ужаса душно в этом, казалось бы, просторном, большом офисном помещении.       Они оба всё так же молчали, не смотрели друг на друга и не говорили между собой, прерывая Андрея, но, чёрт возьми — в этом эпизоде не для чужих глаз в воздухе висело монолитное напряжение, и его можно рубить любым, даже не самым острым предметом, заставляя распадаться на атомы и молекулы их личные обиды и вечную недосказанность друг другу.       И Билан ощутил срыв: останавливая Болтенко, он вежливо, коротко говорит о том, что он согласен подписать все нужные и важные бумажки, стараясь быть сдержанным и спокойным.       Сейчас он поставит подпись и смоется отсюда быстрее пули, чтобы выдохнуть.       И найти в себе силы дожить до первой репетиции, на которую он возьмёт с собой всю толпу из своего личного офиса вместе с секретаршей, дворником и уборщицей, лишь бы не быть здесь с Сергеем слишком рядом, слишком близко и _почти_ наедине.       Лазарев на секунду изучающе посмотрел на него, пытаясь понять, почему Дима сейчас торопится, а Болтенко, не скрывая радости, спохватился и обречённо сказал, что забыл оба контракта в приёмной. Неуклюже извиняясь через раз, организатор встаёт и ретируется из своего кабинета, громко топая по коридору за стенкой.       Зря.       Шаги стихли в где-то в пространственной глубине здания, и Дима отчаянно утыкается в свой мобильный, прячась от мира и врубая на телефоне какую-то тупую, бессмысленную, незнакомую игру, которую он мог бы найти в своём гаджете только при условии крайней скуки или безделья.       Жаль лишь, что с такой работой эти явления ему неведомы.       Лазарев скрестил руки на груди и долго смотрел на него, пытаясь не смеяться от дёрганных движений пальцев Билана.       Смотрел долго, медленно, смакуя глазами — по-прежнему внимательными и по-прежнему жадными, чёрт их дери.       И всё-таки не выдержал:       — Что, не смог найти себе девушку покрасивей?       Вопрос острым хлыстом резко отбил по слуху Димы, оставляя болезненные ожоги, отчего он поднял голову и посмотрел в озлобившиеся карие глаза исподлобья с плохо скрываемой ненавистью.       — А ты, видимо, не смог найти себе девушку помоложе? — ядовито и желчно сцедил Билан в ответ, не собираясь оставаться перед этим ублюдком в словесном долгу.       Дима снова обратил взгляд на экран телефона.       Уголок губ Лазарева нервно пополз вверх, но, кажется, тот не замечает этого на себе.       Равно как и не замечает противное ощущение вмиг подскочившего на месте пульса.       Огонёк агрессии языком пламени вспыхнул в его потемневшем от гнева взгляде, и Сергей, вскидывая подбородок, с вызовом выпалил:       — Кольца на свадьбу уже купил?       Билан дрогнул от услышанного, но тут же мысленно одёрнул себя и снова поднял глаза, решая отложить мобильный и откинуться на спинку стула.       Не нарывайся, Лазарев.       — Конечно же, купил, — издевательским и довольным тоном произнёс Дима, чётко и со вкусом проговаривая каждое слово. — И костюм праздничный присмотрел, и приглашения уже начал подписывать. Выслать тебе одно?       Не думал, что ты поведёшься на эту «утку».       Но раз так, то получи и подавись.       — Не одно, а два, — в тон ему сказал Сергей, сохраняя каменное выражение лица. — Не могу же я оставить Леру одну дома.       Господи, Лазарев, ты слышишь вообще, что ты несёшь?!       Дима быстро моргнул и на миг замер, всматриваясь в парня.       Впору было гордиться его выдержкой, непробиваемой мимикой, незыблемыми руками и слаженному, бесцветному голосу. Выдавали Сергея с потрохами только глаза — карий цвет превратился во всевозможные оттенки горючего антрацита от сдерживаемого гнева, обиды и злости.       Билан не знал, что ответить.       Взгляд Сергея — именно такой, отчаянно-агрессивный, безысходно-болезненный сбивает с толку, рождая внутри Димы заново всё, что он рьяно пытался похоронить.       Им бы лучше заткнуться прямо сейчас, пока эта дешёвая словесная экспозиция не вышла для них боком, но Билан, не понимая, куда его несёт, сдавленно прошипел:       — Ты же не любишь её.       — Почему? — нервно сглатывая, внезапно спросил Лазарев, продолжая сидеть в статичной позе, словно мраморное изваяние.       Он не ждал такого неожиданного комментария.       Он ждал матов, ругани, очередного истеричного срыва Билана, но не этих слов.       — Потому что ты любишь меня, — с готовностью произнёс Дима, чуть подаваясь вперёд, кривя губы от подскочившего к горлу острого кома и вслушиваясь в то, как в коридоре снова послышались я быстрые шаги.       Сыграем в поддавки? Померимся яйцами?       Какой же ты игрок, Лазарев? Удиви меня.       — А ты меня? — теряясь, обескураженно спросил Лазарев, так же тихо и надломлено.       Шаги резко стихли где-то совсем близко, офисная дверь тут же широко распахнулась, и в кабинет наконец заходит улыбчивый Болтенко с кипой распечатанных документов.       Обескураженный Сергей, чувствуя, как его начинает трясти, одними губами беззвучно и отчаянно повторил свой вопрос, ловя себя на мысли, что появилась какая-то тонкая, спасительная ниточка между ними, но Дима тут же отвернулся.       Не желая читать контракт, протянутый Андреем, Билан быстро берёт в подрагивающие пальцы шариковую ручку, ставит кривую подпись и стремительно покидает кабинет, скомкано прощаясь с организатором и негромко хлопая дверью о косяк.       — Странный он какой-то, — бездумно, словно в пустоту произнёс Болтенко, не понимая резкой смены поведения популярного певца.       Лазарев невольно проводил его потухшим взглядом и, дёргая плечом, повернулся к мужчине, задавая вопрос низким, холодным, почти металлическим голосом:       — Где подписать?