Школьно-сахарно

      С самого утра всё шло наперекосяк.       — Чего трубку не берёшь?! Я звоню, звоню, — рявкнула Мали вместо приветствия, отнимая от уха телефон и закидывая его в сумку. — Побежали, если опоздаем, Дедуля нам головы открутит и Джеджину заодно! — И она на всех парах понеслась к выходу, на бегу собирая взлохмаченные волосы в хвостик. — Кто додумался первым уроком географию поставить?       Они вчера с Мали поздно закончили с уроками, потому что провозились с чаем и фруктами для пикника. Цитрусовый чай с корицей, гвоздикой и лимоном, заваренный под руководством мамы Соним, пришлось делать дважды, потому что первый чайник выпили сами, не удержались. В итоге, пока фрукты нарезали и разложили по контейнерам, пока заново чай заварили и разлили в два термоса, пока принялись за уроки… Если бы мамы не спохватились, что времени — далеко за полночь, а дочери не в постелях, и не разогнали подружек, они бы и дальше сидели.       С утра Соним кое-как разлепила глаза, понимая, что если переведёт будильник ещё хотя бы раз, то опоздает как пить дать. Судя по тишине в квартире, все уже разбежались, и слава Богу, хотя бы подгонять и ворчать, что «надо было вовремя ложиться», никто не будет. Соним прыгала на одной ноге, пытаясь одновременно натянуть носок, почистить зубы и дозвониться до Мали. Занято. Наверняка пытается ей набрать. Соним в спешке закончила туалет, схватила сумки, пиджак, захлопнула дверь и, не дожидаясь лифта, побежала вниз, к Мали. Та как раз выскочила из квартиры.       — Ох, опоздаем, — приговаривала Мали, задыхаясь от быстрого бега, когда подружки неслись к остановке, кляня и сумки, которые били по ногам и оттягивали руки, и термосы, и поход, и все эти идиотские цветущие вишни.       — Тебе не попало вчера, что поздно вернулась?       — Папа с операции был, сильно уставший, так что на сегодня перенесли. Да они всё равно забудут к вечеру, — Мали с шипением переложила тяжёлую сумку из одной руки в другую, — я же не где-то там была, а у вас. Куда эти автобусы подевались?!       Через две минуты, которые показались вечностью отчаянно спешащим подругам, они наконец влетели в кабину и с облегчением рухнули на сиденья. А если бы вышли пораньше, то, может, встретились бы на перекрёстке с ребятами и узнали, как прошла репетиция… Соним представила их перекрёсток, залитый утренним оранжевым солнцем, две худощавые фигуры с сумками через плечо, и живот болезненно скрутило. А если бы там оказалась ещё и Еын? Соним даже зажмурилась и потрясла головой. Нет, всё-таки в их опоздании есть и плюс.       — Надо было всё-таки на репетицию сходить, — вдруг произнесла Мали, когда дыхание немного успокоилось.       — А уроки когда готовить? Разве что вообще спать не ложиться, — раздражённо ответила Соним, которая наслушалась сокрушённых вздохов на эту тему ещё вчера. — В конце концов, никто тебя не держал, могла и без меня сходить.       — Для некоторых солидарность — не пустой звук. А ты могла и сказать, что случилось, раз уж по твоей милости мы нарушили обещание, пропустили что-то из ряда вон и записались ишачить на концерте.       Соним так не рассказала Мали о секрете Еын. Наверное, потому, сама не знала, что отвечать, если Мали начнёт расспрашивать — с какой стати Еын решила, что Соним «уводит» у неё парня, и почему они тогда не пошли на репетицию, если это не так? А вечером Ынчжи сбросила сообщение: «Ну, вы и козявки! Бросили меня одну с психами! За это я вам не скажу, что было после репетиции. Мучайтесь!» После того, как подружки забросали старосту вопросами и извинениями, она выбила с них обещание помочь с концертом и сказала, что расскажет всё завтра.       — Не ной, я просто устала, а ты бы всё равно кинулась ей помогать. Наша остановка, пошли.       — Да она из сил выбивается с этими номерами, костюмами и жюри… И ещё поход этот… — со стоном сказала Мали, выходя из автобуса и снова срываясь на рысь.       — Походом Боми занимается, — стараясь не отставать от подруги, пропыхтела Соним.       Подруги влетели в школьный двор и притормозили, чтобы не сшибить таких же опаздывающих бедолаг.       — Угу, Боми, и тоже в одиночку, — пытаясь отдышаться, ответила Мали, ставя сумки у ног и сверяясь с часами. — Фу, вроде успели.       — Рано радуешься, — поморщилась Соним, держась за бок. — Нам надо в класс попасть вперёд Дедули. — Она вдруг ткнула Мали локтем. — Помяни чёрта. Не стой столбом, бери сумки. Пошли.       Подруги схватили свою поклажу и быстрым шагом направились по аллее в здание, попутно поглядывая на трибуны стадиона, где стоял в одиночестве географ, бросая взгляды на часы — будто поджидал кого-то.       — Надо же, мы из-за него чемпионов по бегу изображаем, а он тут прохлаждается, — злилась Мали, невольно пригибаясь за живой изгородью аллеи. — Чему ты радуешься, хотела бы я знать? — посмотрела она на довольное лицо Соним . — Сейчас звонок прозвенит, он нас увидит и оттащит к директору.       — А ты не сверли его глазами, тогда не увидит. Раз здесь торчит, значит, в классе его нет, ждёт кого-то. А раз торчит один, значит, ещё не дождался. Двигай давай.       Подружки засеменили по аллее, пригнув головы. Выглядели при этом наверняка идиотски, судя по удивлённым взглядам последних, спешащих в школу учеников. Но из двух зол — странно выглядеть в глазах школьников или попасться на глаза старому географу с последующим выговором от директора, — подруги, не сговариваясь, выбрали первое. Да и Джеджина подводить не хотелось. Мали, которая шла впереди, вдруг ойкнула и встала как вкопанная. Соним не успела затормозить и боднула её лбом.       — Чего встала?       — Тихо ты! — прошипела в ответ подруга. — Там Джеджин.       Соним осторожно раздвинула густые ветки кустарника. Их классрук, бледный, как смерть, и прямой, как палка, стоял перед географом, который что-то тихо ему выговаривал, остро поблёскивая стёклышками очков и раздувая ноздри. Разговор, похоже, был не из приятных.       — Влетело всё-таки, — шёпотом сказала Мали.       — Думаешь, из-за нас? — расстроилась Соним.       — Дедуля вечно к нему вяжется из-за дисциплины.       — Звонка ещё не было… — Оглушительный, дребезжащий звонок прокатился по аллее, заставив девчонок подпрыгнуть на месте. Уже ни от кого не скрываясь, они со всех ног рванули к дверям школы.       — Явились! — сердито воскликнула Ынчжи, когда красные и взъерошенные подружки с грохотом ввалились в класс и буквально упали на свои места. — Где вы ходите? Повезло вам, что Дедули ещё нет!       — Да он там… Джеджина распекает! Мы так проспали… пришлось бежать всю дорогу! Во дворе уже были, а там географ! И Джеджин с ним. Еле смылись, — шумно дыша, ответила Мали. Соним усиленно отворачивалась от ряда парт у стены. Не хватало отсвечивать красным лицом и давать лишний повод для насмешек.       — А Мали двигаться полезно, — вставила Еын, мило улыбаясь. Все обернулись на неё. — Вон как запыхалась. Ой, девочки, танцы — моё спасение, я бы не пережила, если бы набрала лишний вес, — щебетала она, игнорируя взгляды Ынчжи, Боми и Соним. — Мали, записывайся к нам, мы из тебя сделаем богиню. — Еын выпрямилась, подчёркивая тонкую талию, потом взглянула на сердитых девчонок и развела руками: — Что? Это дружеский совет.       Класс загудел, кто-то засмеялся, Ынчжи постучала линейкой по парте: «Тихо вы!», а Мали покраснела и молча начала выкладывать тетради на парту. Когда кто-то намекал на её фигуру, Мали моментально теряла всю боевитость, Еын со своей подколкой попала в самую болезненную точку. Ещё и при парнях ляпнула. Соним уже собиралась сказать что-нибудь уничижительное в ответ, как вдруг голос Хосока восхищённо произнёс:       — А Еын у нас и правда богиня!       Гул стих. Теперь все развернулись к нему, переваривая это сенсационное заявление. Кёнсу за своей партой дёрнулся и уставился на Хосока абсолютно чёрными глазами. Хосок, ничего не замечая, мечтательно пялился в потолок. Пока он разглядывал плафоны, из коридора послышались голоса. Шуга нетерпеливо ткнул друга под рёбра.       — Не помню, кто-то там фракийская… — Хосок защёлкал пальцами, делая вид, что усиленно вспоминает. Еын нахмурилась.       Голоса из коридора слышались совсем близко.       — Шуга, угомони его, Дедуля идёт! — прошипела Ынчжи.       — Ну, вот же, на языке вертится, — не обращая внимания на старосту, продолжал размышлять Хосок. — С крыльями такая. Прекрасная и безголовая...       — Хосок, заткнись, — негромко сказал Кёнсу без тени улыбки.       — А! Понял! Ника Самофракийская! Я читал! — вдруг радостно заорал со своего места Кабан.       Класс грохнул. Кабан растерянно глядел на хохочущих одноклассников, разъярённую Еын и ослепительно улыбающегося Хосока, который показывал ему большой палец. — Что не так сказал?.. Здоровенная каменная баба! С крылышками!       — Кабан, пощади… — простонал Шуга и рухнул лбом в скрещённые на парте локти. Хосок не выдержал и тоже расхохотался.       — Здоровенная… и с крылышками… он читал… — бесновались ребята, которые гоготали уже не столько над Кабаном, сколько просто заражаясь весельем друг от друга. Не смеялись только трое: отчаянно тупящий Кабан, разозлённая Еын и Кёнсу, который начал подниматься из-за парты с хмурым лицом.       — Ну! Крылья есть, а рук нет, и головы тоже нет, тоже мне красотка… — закончил Кабан, неуверенно озираясь по сторонам.       — Придурок! — взвизгнула Еын, вскакивая с места и натыкаясь на шокированный взгляд географа, который вошёл с назидательно поднятым пальцем, собираясь отчитать учеников за шум, да так и замер.       Класс охватила форменная истерика. Понимая, что смеяться нельзя, что их могут наказать, ребята просто ничего не могли с собой поделать, хохотали просто до слёз и икоты. Даже Ынчжи, которая в ужасе представляла последствия этой выходки, не могла остановиться и тоненько взвизгивала, закрывая лицо тетрадью. Географ посмотрел на неуправляемый класс и вышел.       — Ну, вот, урок сорвали! Теперь нам точно крышка. Хватит ржать, идиоты! — Ынчжи, всхлипывая, утёрла слёзы платком, потом подошла к двери и выглянула в коридор. Класс потихоньку приходил в себя. — За Ли поскакал, точно. Еын! Что она там бормочет?       Еын стояла с круглыми глазами, зажимая рот ладонями.       — Меня мать убьёт… Мне нужна идеальная характеристика… Он же наверняка решил, что я это ему…       — Не переживай, не решил. Кто в своём уме будет орать учителю «Придурок!»? — Добродушное лицо Хосока излучало такое сочувствие, что Соним чуть было ему не поверила. — Разве что какая-нибудь истеричка, — закончил он, сузив глаза, отчего улыбка моментально перестала казаться дружелюбной. Мали и Соним с удивлением смотрели на парня, который сроду всерьёз не обижал девчонок.       — Ах, ты!.. Всё из-за тебя! — кинулась к нему Еын, явно собираясь выцарапать глаза, но Хосок кубарем скатился с парты, на которой сидел, и отскочил на безопасное расстояние.       — Кошка бешеная!       — А ну, заткнулись оба! Ли идёт! — Ынчжи как ветром сдуло от двери, остальные тоже бросились к партам, поспешно приводя себя в порядок. Соним поправила тетради и карандаши на столе и украдкой бросила взгляд на задние парты. Кёнсу глядел на сгорбившуюся спину Еын с таким лицом, что Соним поёжилась, но брякнувшая створка двери заставила выпрямиться и сложить руки на парте.       Джеджин скользнул по лицам невидящими глазами, встал за тумбу и опустил голову, глядя на сцепленные в замок пальцы. Класс молча встал и сел, с тревогой ожидая, что им скажет классный руководитель, но тот рассматривал свои руки и молчал. Минуты две стояла мёртвая тишина — уши не могли уловить ни малейшего звука. Шея и плечи начали каменеть от напряжения, тревога буквально звенела в воздухе, и ученики заёрзали на местах. Ынчжи подняла руку. Джеджин отвернулся и начал смотреть в окно.       — Учитель, — не опуская руку, позвала Ынчжи.       — Чёрная тушь кладёт жирную линию — то есть «земля», — вдруг произнёс Джеджин, всё так же глядя в окно, словно сам с собой. — Толстая кисть превращает точку в короткий росчерк — то есть «солнце». А между ними — вертикальная линия — суть «человек». — Он снова замолчал. Класс, готовый к обвинениям в сорванном уроке и угрозам, снова затих, пытаясь понять, что имеет в виду учитель и, самое главное, какое отношение история хангыля имеет к их сегодняшнему проступку. — Так отец начал меня учить. Ему было тяжело, и он от многого отказался, чтобы выучить меня. И хотя я часто с ним спорил, для меня он — пример настоящего человека. — Невыразительный, бесстрастный голос, которым учитель словно отгораживался от них, снова замолк. — «Джеджин, доверие — это не свобода, это ответственность. Только зрелый человек это поймёт». — Он оглядел притихший, поникший класс. — И он прав. Потому что мои ученики, которым вот-вот предстоит выбрать профессию и перейти в старшую школу, — всего лишь дети.       По классу прокатились шепотки. У Соним защипало в носу. Дурацкий день, дурацкая ситуация, и это несправедливое ощущение вины… Ли так говорит, так непривычно холодно смотрит на них, что стыдно и обидно из-за этого ужасно. Соним и Мали переглянулись сердито: «Вот! Допрыгались! Получили!»       — Учитель! Еын не виновата, — снова подняла руку Ынчжи.       — Да! Это она Кабану, ой, то есть, Йоши… — подхватил кто-то.       — А чо сразу я?       — Да это вообще Хосок всё!       — Еын первая начала!       Ли поднял ладонь, останавливая гул возмущённых голосов.       — Учитель, мы вас сильно подвели? — Соним вдруг услышала собственный голос, который обнаружил её в спасительной толпе, будто луч вражеского прожектора. Соним всеми силами старалась не смотреть на соседний ряд у стены, почти физически ощущая взгляд, от которого огнём начала гореть щека.       — Надеюсь, вы понимаете, что заниматься отныне придётся усерднее? — помолчав, сказал Джеджин, не отвечая на вопрос. — Сейчас у вас урок географии, а вы потеряли много времени. Прошу, — он уступил место географу, который тихо вошёл в класс, а когда — ребята даже и не заметили. Они поднялись с мест, провожая понурыми взглядами Джеджина, и сели, тоскливо ожидая расплаты.

***

      — Ну, вот, ещё только докладов не хватало, и так ничего не успеваем, — разнылись девчонки, убирая учебники и тетради, когда географ наконец покинул класс. Весь оставшийся урок учитель энергично гонял всех до одного по пройденным темам, беспощадно выявляя малейшие пробелы в знаниях, и напоследок озадачил подготовкой к тесту и докладами. Нужно было разделиться на подгруппы и распределить несколько тем на выбор. И каждая группа каждый урок должна будет предоставить доклад на заданную тему. Учитывая, сколько сил отнимала подготовка к старшей школе, — ведь почти все посещали репетиторов по профильным предметам и активно участвовали в школьной деятельности, зарабатывая баллы, — дополнительная нагрузка в виде доклада по географии всем была нужна как рыбке зонтик.       — Могли и серьёзнее влипнуть. Родители, характеристики… И если бы географ не вернулся на урок — считай, накрылись концерт с парком, — сердито ответила Ынчжи. — Так что ещё легко отделались.       — Мы вообще в фестивале не участвуем!       — Хотите в парк — пишите сами свои доклады!       — Я на физику поступаю, с меня репетитор три шкуры дерёт, зачем мне эта география?!       — Ещё Ли со своими нравоучениями… Доверие, ответственность…       — Кто всё начал, тот пусть и расхлёбывает! Спасибо тебе, Хосок, — со всех сторон слышались недовольные голоса.       — Так, значит?! Смеялись все вместе, а отдуваться один Хосок будет? — возмутился парень. — И вообще, если бы Кабан быстрее соображал, Еын вполне успела бы его обругать! Безответственно так тупить! Я бы ему больше не доверял! Ах, эта жирная кисть! Ах, это короткое солнце! — Хосок театрально закатил глаза, а потом вдруг заорал, разом теряя всю томность: — Шуга, нам самую лёгкую!       Пока Ынчжи отвлеклась на разглагольствования Хосока, Шуга потихоньку подкрался к ней сзади, выхватил листочек с темами и начал носиться по классу, уворачиваясь от рук одноклассников.       — Эй! А ну, отдай! Лови его!!!       Шуга, перепрыгивая через стулья, парты и прочие препятствия, с разбегу взлетел на тумбу у доски, зубами дёрнул колпачок маркера и принялся выцарапывать на листочке имена, стараясь устоять на ногах: одноклассники пытались стащить его вниз и отобрать похищенное. Написав имена, Шуга закрыл маркер, швырнул листочек подальше и спрыгнул с тумбы, довольно отряхивая ладони друг о друга. Началась потасовка за клочок бумажки.       Кабан неспешно подошёл к столу, по дороге отвесив тумака Хосоку, и запустил руку в самую гущу, без труда овладев листочком. Держа его на весу, он вписал своё имя, не обращая внимания на возмущённые вопли одноклассников, хмыкнул: «Так-то лучше!» и невозмутимо вернулся за свою парту.       Гвалт стоял страшный. Если опоздаешь и впишешь своё имя последним, то наверняка достанется самая сложная и дурацкая тема, к тому же всем хотелось быть в команде со своими друзьями, а не абы с кем. Даже девчонки, кто посмелее, с визгом толкались у стола, но большинство не решилось сунуться в кучу-малу.       — Ты хотела нам что-то рассказать, — вдруг вспомнила Мали, и они с Соним развернулись к старосте.       — Да, что там было после репетиции?       — Надо же, как орут, — покачала головой Боми, глядя на одноклассников. — Сразу видно, не зря Ли про зрелого человека распинался.       — Эй! Аккуратнее там, мне этот обрывок потом учителю сдавать! — крикнула Ынчжи. — Давайте вместе запишемся на электроэнергетику.       — Давайте! — нетерпеливо сказала Мали. — Так что там было после репетиции?       — Да мы, в общем, толком не поняли, что это было, но…       — Эй, Мали, а вы чего вчера не пришли? Круто было. Шугин брат микрофоны подогнал новые, — вмешался Хосок. — Ынчжи оценила, правда? Шуга, скажи? Шуга солидно кивнул.       — У нас вообще-то разговор, — процедила Ынчжи.       — А микрофоны можно и старые взять, не принципиально, — добавила Боми.       — Не вздумайте! — встрепенулся Шуга. — Вы что, хотите лишить артистов качественного оборудования? Своими руками загубить концерт, который мы столько времени готовили? Саботировать школьное мероприятие?!       Убийственный взгляд Ынчжи, которым она смерила парней, диссонировал с их простодушными физиономиями. Соним, Мали и Боми озадаченно переводили взгляд с Ынчжи на Хосока с Шугой, которые замерли, выжидающе уставившись на старосту.       — А что пр… — начала Соним, но оглушительный звонок с перемены и появление Джеджина с указкой подмышкой заставили прикусить язык. Учитель подошёл к тумбе, взял двумя пальцами брошенный в последнюю секунду листочек с темами и пробежался по нему глазами.       — Ну, может, так и лучше, — вполголоса произнёс он. — Только, кажется, не все записались.       Соним машинально подняла руку.       — Мы ещё не успели…       Джеджин поднял глаза, нашёл источник звука и углубился в список.       — Хм… Ким Соним, Ли Мали, Мин Юнги, Чон Хосок, Йоши Абе. Электроэнергетика, — зачитал он вслух. — Девочки, ведите себя прилично!       Мали с Соним аж подскочили на месте, услышав собственные фамилии.       — Это не мы! — выпалила Мали. Послышались смешки.       — Что — не вы? — строго переспросил Джеджин.       — Учитель, мы же с Ынчжи и Боми на электроэнергетику хотели! — чуть не плача сказала Соним, чувствуя, что щёки снова заливает краска. Ну, что за отвратительный день! И Джеджин хорош — объявил на весь класс как ни в чём ни бывало, а им теперь со стыда сгореть, что ли?       — Ким Соним, сядьте на место. Ведёте себя хуже мальчиков, — отрезал Джеджин, как всегда переходя на «вы», когда был недоволен классом. Затем подошёл к первой парте и отдал листочек Еын и её соседке. — Передайте по рядам. В конце урока староста отдаст листочек мне. Начнём урок.       Соним под хихиканье класса села на место, сердито сопя и умирая от презрения к Джеджину, к себе и к мальчишкам. Шуга с Хосоком чинно сидели на своих местах, являя собой образец невинности и кротости. Только мелькнувшие улыбки и могли выдать их вредный характер.