Проклятье Микаэлы

      Ветер с ужасным завыванием бродил по пустым лабиринтам тюремных катакомб. Сорванные с петель решётки камер протяжно поскрипывали на сквозняке. Не было больше слышно топота вампирских сапог и босых ног заключённых. Все наконец ушли.       Кроули устало закрыл глаза. Долгий разговор с пришедшими за ним вампирами лишил его остатка сил. Теперь всё прояснилось: он заражён неизвестной болезнью и скоро сойдёт с ума. Так ему сказали. Прародитель сжал свои плечи, опустив голову. Ожидание неизбежного конца — воистину изощрённая пытка для любого существа, наделённого способностью осознания тленности своего бытия.       Тринадцатый основатель почувствовал, как к горлу подходит ком. Ох, если бы он мог плакать, то, определённо, сейчас бы плакал. Всё тело ныло от боли, невозможно было даже пошевелиться. Холод камеры пронизывал его насквозь — вампир дрожал, хотя не должен был.       Трясущиеся пальцы руки слабо коснулись виска. Режущая боль и мрачные мысли не давали провести последние часы в покое. Кроули уже смирился со своей участью, но отчего-то на душе было ужасно тоскливо. Он уйдёт из этого мира так нелепо: сойдёт с ума и станет отвратительным демоном. Здесь, в этой сырой камере, забившись в самый угол, словно последний трус. Уж лучше бы он умер в том крестовом походе, защищая своих товарищей, чем с таким позором. — Что ж… другого я и не заслужил, — прохрипел вампир себе под нос.       Мысли становились всё беспорядочней, воспоминания в сознании лились сумбурным потоком. Кроули всюду виделись размытые временем лица людей, которых он когда-то убил, но их взгляды с застывшими в них осуждением и ненавистью навсегда врезались в память. Хотелось поскорее сбежать от чужих взоров, забыться. Юсфорд до боли сжал челюсти, оскалившись. Сдавленные, будто рыдания, крики прокатились эхом по каменным коридорам.       Раскаяние. Для вампиров значение этого слова навсегда погребено под толщей веков. По крайней мере, так должно быть. И вопреки этому, Кроули чувствовал сожаление. Он был повинен во многих ужасных деяниях: и в тех, которые он совершил под предлогом единственно истинной веры, и в тех, которые последовали после его смерти.       Вдруг опять раздались шаги. Глухой стук вампирских сапог о каменный пол прекратился прямо у камеры Тринадцатого прародителя. Пришедших было несколько. Кроули даже не пошевелился, чтобы узнать, кто это. — Господин, вы уверены, что стоит подходить? Вы ведь можете… — начал кто-то из прибывших вампиров. — Исчезните, — послышался до боли знакомый Тринадцатому основателю голос. И тот испытал слабое облегчение после всех тех страданий, что он только что перенёс: Ферид пришёл за ним.       Батори вошёл в камеру и остановился прямо перед сидящим в ней вампиром. — Ну и ну, Кроули-кун, оставь тебя одного, и ты превратишься в незнамо что уже через пару часов, — безрадостно прокомментировал Ферид, глядя на окровавленную форму другого прародителя, что висела на нём драным тряпьём. — Ферид-кун? — хриплым, вымученным голосом спросил вампир и поднял голову. Батори скривил губы. — Здравствуй-здравствуй, — слабо улыбнулся Ферид и присел рядом с ним на одно колено, чтобы их глаза были на одном уровне. — Значит… всё же пришёл за мной. Вот идиот, — всё так же обессилено хрипел Тринадцатый прародитель. Кроули попытался выдавить из себя улыбку — как-никак он был рад тому факту, что Батори пришёл сюда, рискуя собственным здоровьем. — И так ты выражаешь благодарность своему спасителю? Какой ужас. — Спасителю? — Вообще-то я пришёл сюда, чтобы вызволить тебя из этой отвратительной тюрьмы! Почему бы тебе не сделать радостное лицо и не сказать мне спасибо? — Ферид… Не время для шуток, тебе лучше уйти, иначе… — Кроули внезапно закашлялся, кровь обильно пошла горлом. Ферид рефлекторно схватил за плечи согнувшегося в болезненном приступе прародителя. — О Дьявол… — выругался он. Осознание своего бессилия неприятно отозвалось в голове. Всё, что Седьмой мог сейчас делать, — это молча сидеть и смотреть, как страдает его единственный друг. Вампир стиснул зубы и улыбнулся, когда Кроули снова поднял свой взгляд на него. — Пойдём, — всё так же натянуто улыбаясь, произнёс прародитель. — Незачем тут больше оставаться.       Ферид хотел помочь ему встать, но Кроули стал упираться: — Нет! Оставь меня здесь… — Аха-ха! Не говори глупостей. Пошли. — Нет. Зачем? Ничего уже нельзя изменить! — И что же ты тогда предлагаешь? Гнить здесь до скончания веков, пока Бог не вспомнит о несчастном тебе, или же стать демоном? — холодно спросил Ферид. — А что ты сам предложишь? Как ты… Кха! — снова кровавый кашель не дал ему договорить. Усилилась и жажда, ведь почти вся выпитая кровь оказалась на полу. — Ты просто смешон, Кроули. Сдаёшься в самом начале пути… Признай, было бы очень скучно, если бы господин Первый тоже сложил руки после первых же дней на Земле. — О чём… т-ты? — О том, что ты дурак, — вздохнул Ферид. — Я знаю… Но куда мне до тебя. — Верно. Тебе ещё тысячу лет жить, чтобы стать таким же дураком, как я.       Кроули слабо улыбнулся и опустил взгляд. — Спасибо. — Хм? За что ты меня благодаришь? — За то, что пришёл спасти меня, — сказал Тринадцатый, вспомнив про шутку, что прозвучала минутой ранее. Ферид тихо посмеялся в ответ. В следующую секунду Кроули подался вперёд и обнял его, уткнувшись лбом вампиру куда-то в шею. Отчаяние сменилось спокойствием. Юсфорд не знал, сколько ему осталось пребывать в сознании, зато это мучительное ожидание перестало его беспокоить. Он больше не был один.       Тринадцатый прародитель почувствовал, как сильные руки ложатся ему на спину, крепко сжимая. Ферид хотел сказать своему другу что-то, вновь ободрить его, вызвав улыбку, но не находил слов. Отчего-то его грудь стала ужасно болеть, а мозг отказывался воспринимать происходящее как реальность. Неужели Кроули действительно скоро покинет его? — Пожалуйста, Ферид-кун, убей меня, — еле слышно прохрипел Кроули. — Отец Векрибо… сказал мне, что здесь можно умереть только путём сожжения на костре. Мне мало верится в это, но… — Ох… — прервал его прародитель. — Неужели ты настолько сильно жаждешь увидеть мои слёзы? Я уже говорил тебе, что я слишком мягкосердечный для того, чтобы помогать моему другу убить себя.       Кроули ничего больше не сказал. Ферид отказался избавить его от страданий — и это было ничуть не милосердно. Впрочем, нечего было от него ожидать чего-то подобного. Батори не оставил его, и большего требовать вампир не смел.       В глазах Юсфорда начало темнеть, а думать о чём-то не хотелось и подавно. Прародитель закрыл глаза в надежде, что больше не откроет их. Ему было уже всё равно, лишь бы боль ушла. Через пару мгновений его сознание оборвалось, и тело Кроули обмякло в руках другого вампира.       Ферид молчал некоторое время, смотря в пустоту. Седьмой прародитель боялся пошевелиться, боялся того, что если двинется хоть на миллиметр, то тело его друга рассыплется. Грудь ныла, словно у человека, хотя Батори готов был поклясться, что всё ещё был вампиром на все сто процентов.       Ненависть, что так редко посещала его, начала разгораться в сердце адским пламенем. Он ненавидел в эту секунду буквально всё: себя, Бога, тот злосчастный эксперимент, но больше всего этот мир. Мир, что не только порождает отчаяние, но и вызывает то, что должно быть похоронено в душе бессмертного монстра на веки вечные.       Ледяные слёзы застыли в глазах вампира. Он действительно плакал, спустя столько веков… — Вот видишь? — отстранённо пробормотал Ферид. — Я не соврал тебе.       Его голос дрогнул, хотя никто этого не услышал. Теперь он снова один, и маски больше ни к чему. Ферид опустил голову, чувствуя, как его собственное безумие поглощает его.       «Ох, как бы было здорово, если бы всё закончилось сейчас», — в отчаянии подумал мужчина. Больше всего на свете он боялся одиночества, а в его жизни оно присутствовало с лихвой. За желание убить «Бога», за свои амбиции пришлось заплатить немалую цену. Всё его существование было предназначено только для этой цели, на пути к которой не было места ни любви, ни привязанности. В итоге Ферид сам обрёк себя на подобный финал, поддавшись искушению быть рядом с кем-то. — С тобой действительно было весело, Кроули, я был практически счастлив, спасибо.       Прародитель всё же разжал объятия, ожидая, что тело безвозвратно рассыплется в прах, как бывает обычно. Но ни через секунду, ни через минуту ничего не происходило.       Слабая, еле ощутимая надежда вновь привела прародителя в чувство. Он, возможно, ещё может всё как-то исправить.       Ферид резко встал, подняв Кроули на руки. Тот, казалось бы, просто спал, только вот не дышал. Впрочем, дыхание для вампира было скорее рефлекторным процессом, нежели необходимым.       «Умереть можно только после сожжения», — что-то вроде этого упоминал Кроули. Ферид поморщился. Этим он уж точно заниматься не собирался — по крайней мере, пока не разберётся во всём.       Десятью минутами позже Ферид вышел в порт, на набережную, куда вёл запасной выход из катакомб. Дождь уже закончился, чёрные тучи слегка рассеялись, но всё равно было темно. Лишь тусклая полоска заката на горизонте освещала мрачный город.       На набережной было много вампиров: они сгоняли скот наверх, к замку. А также разгружали не успевшие отплыть во время эвакуации корабли. — Господин Ферид! — радостно вскрикнула какая-то вампирша и кинулась к прародителю. Ферид узнал её, ведь эта женщина была из его фракции, и всё же ему не было до неё никакого дела. — Я так рада, что с вами всё в порядке... — начала она, только потом обратив внимание на Кроули, покоившегося на руках у главы фракции. — Что случилось с господином Кроули? — Ох, тебе не стоит об этом беспокоиться, Катрин, я им займусь. Можешь идти, — сказал Ферид, заставив себя дружелюбно улыбнуться. — Но… — возмутилась вампирша. — Он ведь заражён, верно? — Я сказал, иди.       Внезапно за спиной у Седьмого прародителя появился ещё один вампир. — Уже нет смысла тратить на него время, — холодно заявил он, — лучше оставить его с остальными. — И ты туда же, Мика-кун? Уж от тебя-то я не ожидал, — с нажимом проговорил Ферид, обернувшись. Хакуя немного замялся. — Да, господин, вам не стоит так рисковать, вы ведь тоже можете заразиться.       Лицо Ферида исказилось в гримасе раздражения. — Довольно. Я не хочу тратить время на пустые разговоры.       Он ужасно устал за эти сутки, и каждый раз, как кто-то напоминал ему об угрозе заражения и о том, что он должен оставить Кроули на произвол судьбы, его злость росла. Плевать он хотел на их глупые советы. Никто из вампиров и не ведал, как и чем нужно бороться с лихорадкой, уж это прародитель знал наверняка. — Приведите Дани Фостера, мне нужно с ним поговорить, — распорядился Ферид, обращаясь к рядом стоящим вампирам, что внимательно слушали их разговор до этого. — Да, сэр!       Несколько вампиров тут же поспешили к замку, чтобы известить Восемнадцатого прародителя о новом приказе.