Проклятье Микаэлы

      Полуденное солнце медленно катилось за вершины гор, погружая Ребеллиум в унылую серость зимы. Со свинцовых небес повалился снег, обильно оседая на одеждах жителей. Зажгли факелы. Шестой прародитель осторожно возложил тело бывшей королевы на приготовленный эшафот. Ему протянули один из факелов. Последний раз с грустью взглянув на лицо «убитой» им сестры, он обратился к толпе. — По решению Совета основателей, Третья прародительница Крул Цепеш, обвиненная в геноциде наших братьев и сестер, а также в попытке избежания наказания обезглавлена и приговаривается к сожжению на костре!       От брошенного в сухое сено факела пламя быстро расползлось по всему эшафоту, поглотив тело, и алое зарево осветило разноликую толпу. Вопли одобрения и скорбный плач смешались воедино.       Черный пепел достигал и лоджии, где находилась Пятая основательница с ее подчиненными. Королева печально наблюдала за весельем среди ужаса смерти, олицетворением которого стал вампирский город. — Это похоже на пир во время чумы. Даже не взглянешь, Ферид? — спросила Ребекка, посмотрев через плечо. — А я думала, кончина бывшей королевы потешит твое эго. — Ох, мне больно смотреть на это. Я ведь любил ее… — соврал тот. На самом деле происходящее вызывало в нем лишь тоску, может быть, даже зависть. Смерть казалась ему избавлением, и Крул его получила. Вряд ли у нее оставалась воля к жизни после произошедшего. Все ее стремления и желания — остались на Земле. Батори мог бы даже сказать, что его письмо стало последней каплей, чтобы окончательно сломить королеву. — Да что ты? — скептически приподняла одну бровь Готье. — В любом случае, вернемся к делам насущим. Когда казнь завершиться, я соберу Совет основателей, куда ты приглашен в особом порядке. До того времени, ты свободен, — в приказной манере взмахнула рукой Ребекка.       После чего она вызвала одну из своих служанок, чтобы та сопроводила прибывшего основателя в его новые покои. — И да, Ферид, — окликнула его королева, когда вернулась к наблюдению за происходящим на эспланаде. — Я рассчитываю на то, что ты примешь правильное решение по поводу того, о чем мы говорили до этого.       Ничего не ответив, Батори вежливо поклонился, затем покинул тронный зал вместе со служанкой и ожидавшим его у выхода Кроули.       Оставшись в одиночестве, измотанная Ребекка прошла к винтажному трону, пустовавшему со времен Цепеш; провела ладонью по гладкому дереву, не решаясь сесть. Вдруг болезненный кашель разошелся эхом по высоким потолкам. Кровь запачкала бело-черные одежды прародительницы. Ее время было на исходе, любое проявление слабости — может оказаться для нее роковым. — Еще немного… — осела та подле трона, — Я должна успеть.       Тем временем, служанка отвела Седьмого прародителя вглубь дворца, туда, где находились покои высших основателей. В просторных коридорах никого не было. Двери в пустующие комнаты были приоткрыты и покачивались на сквозняке. Вампирша остановилась возле одной из таких. — Прошу, господин Ферид, теперь это ваши апартаменты. Приятного отдыха, — потом она обратилась к Кроули. — А вас прошу пройти за мной, комнаты для ско- людей, — быстро поправила себя служанка, — находятся дальше. — Нет необходимости, он останется здесь, — сообщил прародитель. — Как пожелаете, господин, — поклонилась служанка, — но в таком случае, я обязана предупредить вас, что люди находятся под покровительством королевы, пить их кровь запрещено и карается вечным заточением в подземелье, то же самое касается причинения вреда и смерти. Это все, могу ли я идти? — Ох, как мило, что королева так яро заботиться о людишках. К слову об этом, не могла бы ты принести что-нибудь, чтобы залечить тяжелые раны моего друга, которые он получил в неравном бою?       Кроули закатил глаза. После допроса на его лице и в правду красовалась пара кровоточащих ссадин, а на теле пара ушибов, но ничего серьезного.       В очередной раз поклонившись, вампирша отправилась выполнять поручение. Тогда прародитель и человек вошли в покои.       Блеклый дневной свет проникал в гостиную сквозь витражные окна с вычурным узором, отчего в ней был сине-зелёный полумрак. Кругом витал слабый запах, напоминающий ладан. Внутри было также холодно, как и в остальных частях дворца, за исключением тех, где проживали люди.Наверное, это самый большой минус проживания в каменных дворцах зимой. Камином в этой комнате, похоже, никогда не пользовались. Впрочем, вампирам это ни к чему, равно как и обилие мебели. Перед камином стояло широкое клине*, к нему придвинута столешница, на которой лежала пара книг, одна из них была раскрыта. Рядом стояла золоченая чаша с пеплом внутри.       При виде внутреннего убранства, Юсфорд отметил: — Милое местечко. — Да, вполне себе, особенно эта фреска, — Ферид показал пальцем на потолок, где был изображен шестикрылый ангел в лучших традициях католической церкви. — Здесь явно жил жуткий извращенец.       Сомнений в том, что королева пожаловала Седьмому прародителю покои, которые ранее принадлежали кому-то из Совета, быть не могло. Хотя бы потому, что вампиры ниже шестого ранга не жили во дворцах, если на то не было крайней необходимости. Кроули подошел к столешнице, чтобы рассмотреть, что за книгу читал их предшественник, до того как исчез. Закрыв ее, он смог прочитать название на латыни — «Геенна огненная». — Не думаю, что религиозные фанатики и извращенцы одно и то же, — возразил Кроули. — Да? Как по мне, так у них очень много общего.       Не желая говорить об этом дальше, Кроули вернул книгу на место и перевел тему: — Мне интереснее узнать, что теперь будет с Микаэлой? — Лучше бы о себе беспокоился, — с ноткой укора ответил вампир, явно намекая на случившееся на допросе. Кроули прикоснулся к разбитой губе. Она горела, как и все остальные ссадины. — Мне не поверили, что Микаэла действовал не по твоему приказу, — пожал плечами Юсфорд. — Но я в порядке, в отличие от него. Честно сказать, ему не позавидуешь… — Сейчас я ничем не могу помочь мальчику, — сказал вампир, попутно достав из-под плаща какой-то сложенный пополам конверт. — Придется ему некоторое время расхлебывать все самостоятельно.       Кроули прищурился, а потом спросил: — Что это у тебя? — А? Это? — показал письмо вампир. — Какой-то спам. Совсем забыл, что хотел выбросить его, — беззаботно ответил он. — Спам? Ты серьезно? — удивился Юсфорд.       Ферид усмехнулся, а потом добавил: — Ладно, поговорим позже, когда закончите. — О чем ты?       Но Ферид уже направился в соседнюю комнату вместе с письмом. Когда дверь захлопнулась вслед за вампиром, Кроули недовольно вздохнул, так и оставшись без ответа. А через пару секунд со стороны коридора раздался тихий стук, после которого в покои вошла маленькая девочка, лет десяти. В ее руках были бинты и пара склянок с какими-то жидкостями. — Добрый день, — поздоровалась она, переступив порог. — Меня зовут Сара Кофман. А вы ведь подчиненный Ферида Батори? Мне поручили обработать вам раны. — А, да, спасибо.       Девочка спокойно усадила его на клине, чтобы осмотреть ссадины. — Тут ужасно холодно, я разожгу камин, — невольно поежилась Сара. — Вампирские покои — не самое лучшее место, для проживания людей. Они плохо отапливаются, к тому же здесь постоянные сквозняки. Заболеть здесь — как нечего делать, а лекарств днем с огнем не сыщешь. Так что советую вам- — Можешь обращаться ко мне на «ты», — перебил ее Кроули. — Я давно уже не прародитель.       Девочка оторвалась от камина, чтобы взглянуть на мужчину, а потом добродушно усмехнулась. — Я и не знала, что ты был прародителем. Я просто привыкла обращаться уважительно к тем, кто выглядит старше, — она поднялась на ноги, когда ей удалось разжечь огонь, — Моему господину очень нравилось, когда я веду себя соответствующе своему облику. Ему хотелось иметь вечного ребенка под боком, и вот мне пришлось приспосабливаться.       Такое явление в их мире не было редкостью, очень многие прародители обращали в вампиров совсем еще детей. Кто-то это делал из-за разрушенной мечты стать родителем, другие — просто из-за скуки и одиночества. Но каковы бы не были причины, исход таких отношений всегда заканчивался плачевно. Дети с годами умнели и взрослели, но их тела оставались, как прежде. Такие как они, не знали ни настоящей любви, ни супружеской жизни, ни того призрачного счастья их господ, когда обзаводишься чадом. Маленькие вампиры, как правило, ненавидели своих «родителей» еще сильнее, чем те, кто успел вкусить человеческой жизни. А господа с течением времени охладевали к ним и выбрасывали, как ненужный хлам, либо же заставляли разыгрывать бесконечный спектакль «Дочки-матери». Спрашивать, почему Сара не сбежала от своего господина, было бессмысленно. Кроули, по своему опыту, знал ответ. — Наверное, это ужасно унизительно жить так годами. — Сначала — да, а потом уже воспринимаешь как должное, другой жизни у меня и не было. Ну ладно, хватит обо мне, давай лучше займемся твоими ссадинами. Кто же тебя так сильно побил? Уж не твой ли господин? — вздохнула Сара, когда принялась обрабатывать ему лицо.       Щека неприятно защипала, и Юсфорд слегка поморщился. — Нет, это был другой вампир. Я просто оказался в ненужном месте в ненужное время. — Натворил что-то или просто под руку подвернулся?       Вдруг она опустила взгляд и отвернула ворот его одежды. Множество укусов и старых, и еще свежих было на его шее. Жуткая картина. Любая реакция была ожидаема: возмущение, порицание, предложение помощи, но не ее полное отсутствие. Девочка просто продолжила делать свое дело. Обработав все жидкостью из склянки, она принялась накладывать повязки. — Даже не скажешь, что это незаконно? — поинтересовался мужчина. — Зачем? — печально отозвалась Сара, — Я понимаю. Хоть нам и обещают неприкосновенность, все это лишь слова. Вампиры никогда не будут смотреть на людей иначе, такова реальность. Едва ли ты сможешь найти хоть одного человека в этом городе, у которого не было бы укусов.       Она оттянула высокий ворот своего платья, чтобы подтвердить собственные слова. — Люди без своих господ превращаются в скот общего пользования, негласно, конечно же. Так что я могу назвать тебя счастливчиком. Что ж на этом моя работа окончена, — затянув последний узел на повязке, сказала она.       Сара быстро забрала принесенные ею вещи и так же быстро удалилась в коридор. Проводив ее взглядом до двери, мужчина пошел в соседнюю комнату. Это был личный кабинет. Зайдя без стука, Кроули застал Ферида стоящим у окна, к нему спиной. Открытое письмо было брошено на рабочий стол. Батори взглянул на него через плечо и снова отвернулся к окну. — Милая девочка, правда? Так быстро смирилась.       Очевидно, Седьмой прародитель слышал их разговор. — Наверное это прозвучит неприятно, но я думал ты убьешь ее, когда закончит. — Что ж, тут ты не ошибся, — равнодушно бросил вампир. — Но после ее слов это потеряло всякий смысл. Думаю, дорогая Ребекка и без того осведомлена о том, что ее запрет лишь пустой звук.       Кроули подошел ближе к столу, так и не рискнув взять с него письмо, чтобы хотя бы узнать, от кого оно. — Так ты прочел свой спам? Я думал, ты хотел его выбросить, разве нет?       Ферид глухо посмеялся, а потом развернулся к нему. Выглядел он так, будто чем-то был расстроен. — К сожалению, я по природе своей слишком любопытный. Запечатанные конверты — моя слабость. — И как? Твое любопытство того стоило? В любом случае, выглядишь ты расстроенным. — О, правда? — Ага. Может скажешь, от кого оно? — От нашего дорогого папочки, — безрадостно поведал вампир, при этом улыбнувшись. — Оу, — изумился мужчина. — Не думал, что он до сих пор жив. И что он тебе написал? — Одну забавную шутку.       Кроули изобразил на своем лице гримасу, выражающее полное негодование. — Дай уточню, в последний раз, когда вы виделись — ты воткнул в него тот странный нож, который достал из серафима. А теперь, когда мы все оказались фактически в аду, он прислал тебе анекдот?       Посмеявшись над этим, Ферид покачал головой. — Твое предположение близко к тому, что от него можно ожидать. В конце концов, я для него не больше, чем пыль на дороге. А это письмо — не больше, чем просто издевательство. Жалкая попытка вернуть меня под его влияние.       Батори взял исписанный ровным почерком пергамент и смял вместе с конвертом. После чего вышел в гостиную и выбросил все в камин. Немного понаблюдав за тем, как пламя безвозвратно уничтожает остатки письма, вампир сел на клине. — Так или иначе, это все же задело тебя, — подвел итог Кроули, заняв место рядом с ним. — Вот уж не думал, что для этого одного несчастного листка будет достаточно.       Прародитель усмехнулся, а потом спросил: — Ты помнишь, как ты потерял свою человечность? — Почему ты спрашиваешь? — растерянно сказал Юсфорд от такого внезапного вопроса. — Просто ответь мне. Помнишь ли ты? — Эм… Наверное, — почесал затылок мужчина, в попытках откопать в своей памяти этот момент. — Кажется, Микаэла уже спрашивал меня об этом. Как раз тогда, когда ты жарился на Солнце. Едва ли я смог ему ответить, что-то конкретное. Может, это произошло тогда, когда я потерял счет людям, которых мне пришлось убить ради пропитания, а может, когда последний дорогой мне человек погиб на моих глазах. После смерти Хосе меня больше ничего не связывало с прошлым, и я забыл, какого быть живым. Ты ведь об этом?       Ферид мягко улыбнулся, удовлетворенно кивнув. — Когда прошлое становится лишь ничего незначащим призраком в нашей памяти, все чувства забываются в один миг. Но если есть то, что по-прежнему связывает нас с человеческой жизнью — такое утверждение нельзя считать полностью верным. Раз уж ты говорил об этом с Микой-куном, то наверное, уже знаешь, что его чувства к малышу Юи-чану сохранились, даже после полного обращения. Ровно, как и твое желание отомстить мне сохранялось до некоторого времени. — Что ж, я понял тебя, но причем здесь это? — Ты наверное плохо меня слушал, когда я рассказывал свою драматичную историю?       Понимание пришло практически мгновенно. Конечно, о чем-то настолько личном, Ферид не мог сказать напрямую, это было бы слишком скучно. — Значит, ты все еще ненавидишь Рига? — Не помню, что я когда-либо говорил тебе, что ненавижу его, и мстить ему я тоже никогда не собирался, — равнодушно ответил Батори, он все так же отстраненно глядел на огонь в камине. — Все куда сложнее. Ты ведь знаешь, какого быть одержимым, верно? На протяжении стольких лет ты шел за мной, даже не зная конечной цели. Ты помогал мне, и тебя не очень-то волновали причины, по которым ты это делаешь. Что это, если не одержимость?       Кроули помрачнел. А ведь когда-то этот вампир упоминал нечто подобное с улыбкой на лице. «…ты мой друг. Так что тот, кем ты должен быть одержим, это я, понимаешь? Мной и только мной во веки веков», — вот что он тогда сказал. Юсфорд почувствовал себя будто в ловушке, из которой нет выхода. Это было правдой. Все случилось так, как и рассчитывал Батори. Больно принимать такое. Тем не менее, Ферид продолжал. — Чтобы ты не сильно огорчался по поводу своей участи, скажу тебе, что и я все это время ощущал себя в ловушке. Знаешь, что случается, когда пес срывается с ненавистной ему цепи? Ошейник остается на нем, не давая вздохнуть иной раз, без напоминания о том, что он все еще принадлежит своему хозяину.       Все это вампир говорил с несвойственным ему спокойствием. Вся напускная эмоциональность улетучилась за несколько минут, оставляя ничем неприкрытую пустоту. — Можешь считать, что я поступил лицемерно в отношении тебя, можешь возненавидеть меня за это. По крайней мере, ты мог освободиться от этого в любой момент, если бы захотел. Убить меня — для тебя не должно было стать большой проблемой, твоя сила это позволяла. Более того, и обращения избежать было возможно…       Ферид повернул голову в сторону коридора. За ним пришли. Прародитель покорно встал, когда двери распахнулись. Внутрь вошли стражи из личного состава королевы. — Господин Батори, Ее Величество созвала Совет основателей, — поклонился один из них. — Да-да, — с бодрой улыбкой отозвался он, — Знаю, ведите уже. Она, наверное, ужасно соскучилась по мне за это время, аха-ха-ха!       Когда стражи ушли вместе с Седьмым прародителем, на душе Кроули остался неприятный осадок. Действительно ли ему стоило знать такие неприглядные подробности? — Какого черта, — пробормотал Кроули, проведя рукой по лицу, — Я не об этом должен сейчас думать.       То, что уже случилось не изменить, что важнее, так это то, что произойдет сейчас на Совете Основателей. Тревога вновь вернулась, вытесняя все остальные чувства. Беспомощность и бездействие его угнетало. Все, что оставалось — лишь убийственное ожидание.