Суд Магии. Философский Камень

Поскольку была суббота, уроков не было. Правда, на этих выходных предполагался поход в Хогсмид, но в этот раз ни у учеников, ни даже у преподавателей такой возможности не было, что там говорить — сам всемогущий министр магии, вместе с Первым Секретарём, парой глав отделов и несколько мракоборцев — не из самых последних — были вынуждены торчать в школе. Впрочем, большинству чтение книг об одном из их одноклассников казалось занятием более увлекательным, нежели визит в Кабанью голову или распитие сливочного пива в «Трёх мётлах». Правда, сам Гарри с некоторым запозданием подумал, что по его милости Магия может наказать Гермиону за то, что она позволила себе кражу ценных ингредиентов у преподавателя, Джинни за её махинации с дневником Волдеморта — и хорошо, если Магия сделает скидку на то, что тёмный маг околдовал её и полностью подавил её волю… А то, как они втроём на третьем курсе атаковали преподавателя? На втором варили несанкционированное зелье? Но, с другой стороны… Джинни и так была наказана, пострадала… Магия ДОЛЖНА по крайней мере сделать скидку… Но зато больше никто не будет считать его невменяемым убийцей… И, наконец, поверят в возвращение Волдеморта. Поверят? — Поверят, — подтвердил Сириус, когда мальчик высказал свои сомнения, воспользовавшись тем, что его крёстного не трогали — «до конца Суда Магии». — В наших «Анналах» был зафиксирован только один-единственный случай, когда при подобном Суде один из присутствовавших выразил сомнение… И в итоге этот род на веки вечные утратил свою магию. Что любопытно — это были далёкие предки твоих родственников, Дурслей. — Серьёзно?! — Да. Дурсли вплоть до середины восемнадцатого века были магами — и не слабыми, но противными были всегда. Но твои… это нечто. Когда я о них слушаю, так и хочется залезть к ним и покусать… — У меня то же желание, — вздохнул Люпин. — Но здесь будет проблема: если я убью, то после этого меня не спасёт даже аконитовое зелье Снейпа. Нет… Ситуация ещё ухудшится. Нет, мне придётся после этого ох, как несладко! Но ничего, надеюсь, скоро ты от них свалишь. — И я очень сильно сомневаюсь, что после Суда, независимо от вердикта, тебе позволят вернуться к этим твоим родственникам! Во время обеда было непривычно тихо, а если ученики и перешёптывались, то тема разговоров была самоочевидной, слишком часто все бросали взгляды на одного гриффиндорского пятикурсника. Мистер Диггори даже счёл необходимым подойти к мальчику и извиниться перед ним за то, что он позволил себе поверить в причастность Гарри к убийству. Но ещё до этого многие слышали, что Амос Диггори сильно изменился после гибели Седрика, он ссутулился, взгляд потускнел, руки тряслись… Всё реже он появлялся на службе, постепенно передавая свои обязанности заместителю… Ему было достаточно просто внушить всё, что угодно… и, хотя Гарри было неприятно это обвинение, но ему было очень жаль несчастного отца, на него он обиду не держал. После обеда ни взрослые, ни учащиеся не спешили расходиться, надеясь, что успеют прочитать ещё пару глав. И, действительно, после того, как со столов исчезла последняя тарелка, восстановился Зал Суда, а место на кафедре занял сам Гарри Поттер. — Письма невесть от кого, — прочитал он, поправив на носу очки. — Известно, от кого, — засмеялись многие. — Да, но я-то долго не знал, от кого! Гарри никогда ещё так не наказывали, как за историю с бразильским удавом. Когда ему наконец разрешили выходить из чулана, уже начались летние каникулы, — И сколько времени вы провели взаперти, Поттер? — спросил Снейп каким-то непривычным для него тоном. — Ну… около двух недель, — смутился мальчик. — Вас хотя бы кормили в это время? — Ну… Самое… нужное у меня было. Правда… а Дадли уже успел сломать новую видеокамеру, разбил самолёт с дистанционным управлением и, в первый раз сев на новый гоночный велосипед, умудрился врезаться в миссис Фигг, переходившую Тисовую улицу на костылях, и сбить её с ног, так что она потеряла сознание. — Его хотя бы наказали за это? — схватилась за голову Амелия Боунс. — Дурслей оштрафовали, кажется… …По этой причине Гарри проводил как можно больше времени вне дома, шатаясь неподалёку и думая о том, что не так уж много времени осталось до конца каникул, откуда ему светил крошечный лучик надежды. — И имя этой надежды — Хогвартс! — выдохнули большинство учащихся. В сентябре он должен был пойти в среднюю школу и наконец-то расстаться с Дадли. Дадли перевели в частную школу, где когда-то учился дядя Вернон, — в «Смелтингс». Кстати, туда же устроили и Пирса Полкисса. — Так им и надо! — Да уж, приличные люди ни за что не поступят в школу с таким названием! А Гарри отдали в самую обычную общеобразовательную школу, в «Хай Камеронс». Дадли это показалось невероятно смешным. — Умеют маглы придумывать названия своим школам! — фыркнул Нотт. — В этой школе старшекурсники в первый же день засовывают новичков головой в унитаз, — сразу же начал издеваться Дадли. — Хочешь подняться наверх и попробовать? — Нет, спасибо, — ответил Гарри. — В многострадальный унитаз никогда не засовывали ничего страшнее твоей головы — его, бедняжку, может и стошнить. Гарри убежал раньше, чем Дадли понял смысл сказанного. Чтецу пришлось сделать продолжительную паузу, так как его всё равно никто бы не услышал, поскольку все начали хохотать. Правда, были такие индивидуумы, которые, подобно Дадли, тоже не могли въехать в смысл сказанного, но даже они стали смеяться — за компанию с прочими, даже Люциус Малфой счёл возможным чуть скривить губы в усмешке. Как-то в июле тётя Петунья повезла Дадли в Лондон, чтобы купить ему фирменную форму школы «Смелтингс», а Гарри отвела к миссис Фигг. Как ни странно, теперь у миссис Фигг стало куда приятнее, чем раньше. Выяснилось, что она сломала ногу, наступив на одну из своих кошек, и с тех пор уже не пылает к ним такой страстной любовью, как прежде. Так что она не показывала Гарри фотографии кошек, и даже разрешила ему посмотреть телевизор, но зато угостила шоколадным кексом, который, судя по вкусу, пролежал у неё в шкафу по крайней мере десяток лет. — Они с Хагридом, верно, вместе учились кулинарии, — хмыкнул Рон. В тот вечер Дадли гордо маршировал по гостиной в новой школьной форме. Ученики «Смелтингса» носили тёмно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы, которые называются канотье. — Ну и расцветочка! — вся женская часть слушателей и некоторые мужчины скривились, представив себе этот ужас, сначала отдельно, а потом нацепили его на Дадли… Близнецы изобразили тошноту. Ещё они носили узловатые палки, которыми колотили друг друга за спинами учителей. Считалось, что это хорошая подготовка к той взрослой жизни, которая начнётся после школы. Глядя на Дадли, гордо вышагивающего в своей новой форме, дядя Вернон ужасно растрогался и ворчливым голосом — ворчал он притворно, пряча свои эмоции, — заметил, что это самый прекрасный момент в его жизни. Что же касается тёти Петуньи, то она не стала скрывать своих чувств и разрыдалась, а потом воскликнула, что никак не может поверить в то, что этот взрослый красавец — её крошка сыночек, её миленькая лапочка. А Гарри даже боялся открыть рот. Он изо всех сил сдерживал смех, но тот так распирал его, что мальчику казалось, что у него вот-вот треснут рёбра и хохот вырвется наружу. Но в этот день подобная опасность никому не угрожала, вскоре некоторые ученики охали, держась за животы. —…Не строй из себя дурака, — отрезала тётя Петунья. — Я специально крашу старую форму Дадли в серый цвет. Когда я закончу, она будет выглядеть как новенькая. Гарри никак не мог в это поверить, но решил, что лучше не спорить. Он сел за стол, стараясь не думать о том, как будет выглядеть в свой первый день в «Хай Камеронсе» — наверное, так, словно вырядился в обрывки полусгнившей шкуры мамонта. — Кошмар! — все были в шоке. — Это насколько надо было тебя ненавидеть, чтобы предлагать такое! — Нам приходится порой надевать… не самые новые и… хммм… качественные вещи, — простонала Молли, — но до такого… Да от такого даже Флетчер бы шарахнулся! -…Из коридора донеслись знакомые звуки — почтальон просунул почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик. — Принеси почту, Дадли, — буркнул дядя Вернон из-за газеты. — Он послал за почтой ДАДЛИ?! — удивились гриффиндорцы, не веря своим ушам. — Это конец света! — заметила Джинни. — Пошли за ней Гарри. — Гарри, принеси почту. — Конец света отменяется. — Пошлите за ней Дадли, — ответил Гарри. — Ткни его своей палкой, Дадли, — посоветовал дядя Вернон. Гарри увернулся от палки и пошёл в коридор. На коврике лежали открытка от сестры дяди Вернона по имени Мардж, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, в котором, судя по всему, лежал счёт, и письмо для Гарри. — Уррраааа! — Наконец-то! — Твой ад наконец заканчивается! — До конца ещё далеко, это только начало, — вздохнул чтец, не поднимая глаз. — Почему? — Тебе пришло письмо! — Вот именно, что оно пришло… Гарри поднял его и начал внимательно рассматривать, чувствуя, как у него внутри всё напряглось и задрожало, как натянутая тетива лука. Никто ни разу никогда в жизни не писал ему писем. Да и кто мог ему написать? У него не было друзей, у него не было других родственников, он даже не был записан в библиотеку, из которой ему могло бы прийти по почте грубое послание с требованием немедленно вернуть книги. Однако сейчас он держал в руках письмо, и на нём стояло не только его имя, но и адрес. Так что сомнений, что письмо адресовано именно ему, не было. «Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей» — вот что было написано на конверте. — Всё, впредь я на поток этого не оставляю! — буркнула МакГонагалл. — Маглорожденным всегда буду заполнять письма самостоятельно! Конверт, тяжёлый и толстый, был сделан из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелёными чернилами. Марка на конверте отсутствовала. Дрожащей рукой Гарри перевернул конверт и увидел, что он запечатан пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на гербе были изображены лев, орёл, барсук и змея, а в середине — большая буква «X». — Давай поживее, мальчишка! — крикнул из кухни дядя Вернон. — Что ты там копаешься? Проверяешь, нет ли в письмах взрывчатки? — Изобрёл Громовещатель, — фыркнул Невилл. Дядя Вернон расхохотался собственной шутке. Гарри вернулся в кухню, всё ещё разглядывая письмо. Он протянул дяде Вернону счёт и открытку, сел на своё место и начал медленно вскрывать жёлтый конверт. — Его надо было открыть в коридоре, — вздохнула Парвати, догадываясь, какой может быть реакция Дурслей на это явление. —…Пап! — внезапно крикнул Дадли. — Пап, Гарри тоже что-то получил! Гарри уже собирался развернуть письмо, написанное на том же пергаменте, из которого был сделан конверт, когда дядя Вернон вырвал бумагу из его рук. — Это моё! — возмутился Гарри, пытаясь завладеть бумагой. — И кто, интересно, будет тебе писать? — презрительно фыркнул дядя Вернон, разворачивая письмо и бросая на него взгляд. Его красное лицо вдруг стало зелёным, причём быстрее, чем меняются цвета на светофоре. Но на этом дело не кончилось. Через несколько секунд лицо его стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша. — П-П-Петунья! — заикаясь, выдохнул он. — И чему было удивляться? — удивился Дамблдор. — В письме прямо было сказано, что Гарри будет учиться в Хогвартсе, когда достигнет нужного возраста. — А я вам сразу говорила, Альбус, что в письме нельзя объяснять такие вещи! — сказала МакГонагалл, со слезами на глазах глядя на бледного Гарри. — Я вспомнила эту самую Петунью… — А вы что, были с ней знакомы? — удивился Гарри. — Не то, чтобы знакома… Вот Северус жил неподалёку от дома ваших бабушки с дедушкой, возможно, сможет вам лучше рассказать обо всём… — Спасибо, Минерва! — рявкнул бледный Снейп. — Но я и сама видела сестричек Эванс в Косом переулке. До сих пор не знаю, почему ваша бабушка тогда взяла с собой обеих дочерей, волшебницей была только Лили, а Петунья пыталась забирать у неё волшебные вещи и изломать их. А потом и я, и Альбус, и ещё несколько наших преподавателей получили письма от Петуньи, где она требовала, чтобы в школу вместо этой «паршивки», как она называла сестру, взяли её… В таких выражениях… Она-де* не успокоится, но всё будет по её. Мы все писали ей, объясняли… Но она явно ничего не читала. И это письмо тоже наверняка осталось без внимания. Лично надо было всё объяснять, Альбус, лично, раз уж вам втемяшилось в голову, что исключительно эти придурки имеют право воспитывать Гарри! Альбус ничего не ответил, но было видно, что он чрезвычайно расстроен. Дадли попытался вырвать у него письмо, но дядя Вернон поднял его над собой, чтобы Дадли не смог дотянуться. Подошедшая Петунья, большая любительница сплетен и слухов, взяла у мужа письмо и прочла первую строчку. На мгновение всем показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Тётя схватилась за горло и втянула воздух с таким звуком, словно задыхалась. — Вернон! О боже, Вернон! Тётя и дядя смотрели друг на друга, кажется, позабыв о том, что на кухне сидят Гарри и Дадли. Правда, абстрагироваться надолго им не удалось, потому что Дадли не выносил, когда на него не обращали внимания. Он сильно стукнул отца по голове своей узловатой палкой. — Вот, дошло! — заметила Нарцисса. — Я всё ждала, когда это, наконец, случится! — Издержки воспитания! — поддакнула ей Молли. — Чрезмерная любовь может погубить ребёнка, — авторитетно заявил Люциус. — Во всём нужно знать меру. Мы никогда не потакали капризам Драко и со временем он вырос настоящим аристократом, подлинным Малфоем! — Интересно, что он вкладывает в это понятие? — тихо спросил Рон у соседей. — Да, Драко с пятилетнего возраста знал, что капризами и воплями ничего не добьётся, — гордо заявила Нарцисса, глядя на сына. — Я хочу прочитать письмо! — громко заявил Дадли. — Это я хочу прочитать письмо, — возмущённо возразил Гарри. — Это моё письмо. — Пошли прочь, вы оба, — прокаркал дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт. Гарри не двинулся с места. — ОТДАЙТЕ МНЕ МОЁ ПИСЬМО! — прокричал он. — Дайте мне его посмотреть! — заорал Дадли. — ВОН! — взревел дядя Вернон и, схватив за шиворот сначала Дадли, а потом Гарри, выволок их в коридор и захлопнул за ними дверь кухни. Гарри и Дадли тут же устроили яростную, но молчаливую драку за место у замочной скважины — выиграл Дадли, и Гарри, не замечая, что очки повисли на одной дужке, улёгся на пол, прикладывая ухо к узенькой полоске свободного пространства между полом и дверью. — Вернон, — произнесла тётя Петунья дрожащим голосом. — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом? — Безусловно, я оставил Арабеллу присматривать за Гарри, — кивнул Дамблдор. — И вы ничего не знали… ни о приюте, впрочем, лично я, когда узнал об этом, горько пожалел, что меня там не оставили, ни о том, что я с четырёхлетнего возраста, по сути, стал домашним эльфом Дурслей… — ЧТО?! — … ни о чулане? Миссис Фигг знала об этом! — Знала? — Да, именно от неё я узнал, что, оказывается, тётя Петунья забрала меня из приюта, она видела, что я всё время работаю в саду, и на чулан я ей жаловался… — АЛЬБУС! Попробуй только мне сказать, что Арабелла не передавала тебе всю эту информацию! — Да уж, Дамблдор, я давно уже подозревал, что вы себе на уме, но чтобы настолько? — даже Фаджа проняло. — Если уж вы решили использовать мальчишку в своих целях, то вы должны были позаботиться, по крайней мере, о его здоровье! — Но Гарри жив и здоров… — Я потом покажу вам результаты обследований, которые я проводила во время «визитов» Гарри ко мне, — сказала мадам Помфри. — До достижения десятилетнего возраста Гарри пять раз ломал руки и ноги, дважды — рёбра, была травма черепа… В зале воцарилась гробовая тишина, которую нарушило только падение кресла, в котором сидел старый волшебник. Безусловно, Альбус, хотя и не показывал виду, но знал, что отношение к Гарри просто возмутительно, но чтобы НАСТОЛЬКО? Это стало для него ударом и он в этот момент был согласен с теми, кто смотрел на него, с трудом скрывая гнев и чуть только не ненависть! Оправдываться он не стал, но лицо его покраснело и старик низко опустил голову. — Прости меня, мальчик… если сможешь, — простонал он наконец. — Следят… даже шпионят… а может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя Вернон, который, кажется, был на грани помешательства. — Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим… Гарри видел, как блестящие туфли дяди Вернона ходят по кухне взад и вперёд. — Нет, — наконец ответил дядя Вернон. — Нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ… Да, это лучший выход из положения… Мы просто ничего не будем предпринимать… — Это не выход из положения! — Лучше было бы воспользоваться советом Петуньи, — заметила Помона Спраут. — Игнорирование только ухудшит ситуацию. Такие случаи бывали и ничем хорошим не заканчивались. — Но… — Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?! — И каким образом это искоренялось? — спросил кто-то, глядя на Гарри. — Мммм, — тот не стал даже смотреть в ту сторону, но побледнел, так что ответа на вопрос уже не ждали. В тот вечер, вернувшись с работы, дядя Вернон совершил нечто такое, чего раньше никогда не делал, — он пришёл к Гарри в чулан. — Где моё письмо? — спросил Гарри, как только дядя Вернон протиснулся в дверь. — Ему это удалось?! — удивились Уизли. — Сложнее было его оттуда вытолкать, — вспомнил племянник дяди Вернона. — Кто мне его написал? — Никто. Оно было адресовано тебе по ошибке, — коротко пояснил дядя Вернон. — Я его сжёг. — Не было никаких ошибок, — горячо возразил Гарри. — Там даже было написано, что я живу в чулане. — ТИХО ТЫ! — проревел дядя Вернон, и от его крика с потолка упало несколько пауков. Дядя Вернон сделал несколько глубоких вдохов, а затем попытался улыбнуться, однако это далось ему с трудом, и улыбка получилась достаточно болезненной. — Э-э-э… кстати, Гарри, насчёт этого чулана. Твоя тётя и я тут подумали… Ты слишком вырос, чтобы и дальше жить здесь… Мы подумали, будет лучше, если ты переберёшься во вторую спальню Дадли. — Минуточку! У этого свина было две спальни? — подскочила Молли. — У меня только одна, — хмыкнул Драко. — Две спальни, а ты спал в чулане?! Какого чёрта?! — возмутился Дин. — Зачем? — спросил Гарри. — Не задавай вопросов! — рявкнул дядя Вернон. — Собирай своё барахло и тащи его наверх, немедленно! В доме Дурслей было четыре спальни — одна для дяди Вернона и тёти Петуньи, одна для гостей (обычно в роли гостьи выступала сестра дяди Вернона Мардж), одна, где спал Дадли, и ещё одна, в которой Дадли хранил те игрушки и вещи, которые не помещались в его первой спальне. — А почему их элементарно не выбросить или не поместить в тот же самый чулан? — недоумевал Забини. Гарри же хватило всего одного похода наверх, чтобы перенести все свои вещи из чулана. И теперь он сидел на кровати и осматривался. Почти всё в этой комнате было поломано. Подаренная Дадли всего месяц назад, но уже неработающая видеокамера лежала на маленьком заводном танке, пострадавшем от столкновения с соседской собакой, на которую его направил Дадли. — Надеюсь, собака догадалась его за это покусать, — заметил один из слушателей, имевший анимагическую форму крупного чёрного пса. В углу стоял первый телевизор Дадли, который тот разбил ударом ноги, когда отменили показ его любимой передачи. В другом углу стояла огромная клетка, в которой когда-то жил попугай и которого Дадли обменял на духовое ружьё — а ружьё лежало рядом, и дуло его было безнадёжно погнуто, потому что Дадли как-то раз на него сел. — Ой! Сколько же он весит, в таком случае?! Ружьё погнуть очень не просто, даже если специально прилагать для этого усилия! — заметил Джастин Финч-Флетчли. Единственное, что в этой комнате выглядело новым, так это стоявшие на полках книги, — создавалось впечатление, что до них никогда не дотрагивались. — Просто возмутительно! — единодушно выдохнули рейвенкловцы и Гермиона. Снизу доносились вопли Дадли. — Я не хочу, чтобы он там спал!.. Мне нужна эта комната!.. Пусть он убирается оттуда!.. Гарри вздохнул и лёг на кровать. Вчера он отдал бы всё на свете за то, чтобы оказаться здесь. Сегодня он предпочёл бы оказаться в чулане со своим письмом, чем здесь, но без письма. На другое утро за завтраком все сидели какие-то очень притихшие. А Дадли вообще пребывал в состоянии шока. Накануне он орал во всё горло, колотил отца новой дубинкой, давился, пинал мать — Нечего сказать, любящий сыночек! — единодушная реакция присутствующих в помещении дам. Мужчины же пришли к выводу, что, хотя поведение Дадли просто возмутительно, но его родители получили именно то, на что напрашивались уже очень долго, и подкидывал вверх свою черепаху, разбив ею стеклянную крышу оранжереи, но ему так и не вернули его вторую комнату. Что касается Гарри, то он вспоминал вчерашнее утро и жалел о том, что не распечатал своё письмо, пока был в коридоре. Дядя Вернон и тётя Петунья обменивались мрачными взглядами. Когда за дверью послышались шаги почтальона, дядя Вернон, всё утро пытавшийся быть очень внимательным и вежливым по отношению к Гарри, потребовал, чтобы за почтой сходил Дадли. Из кухни было слышно, как тот идёт к двери, стуча своей палкой по стенам и вообще по всему, что попадалось ему на пути. А затем донёсся его крик: — Тут ещё одно! «Мистеру Г. Поттеру, дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня». Дядя Вернон со сдавленным криком вскочил и метнулся в коридор. Гарри рванул за ним. Дяде Вернону пришлось повалить Дадли на землю, чтобы вырвать у него из рук письмо, а это оказалось непросто, потому что Гарри сзади обхватил дядю Вернона за шею. — Ты точно не посещал никаких спортивных секций? — спросил Рон. Гарри покачал головой. — Так откуда же ты взял свой коронный захват?.. Скоро узнаете, из этой книги, — пояснил Уизли тем, кто смотрел на него с явным недоумением в глазах. После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой каждый получил по нескольку ударов узловатой палкой, дядя Вернон распрямился, тяжело дыша, но зато сжимая в руке письмо, адресованное Гарри. — Иди в свой чулан… я хотел сказать, в свою спальню, — прохрипел он, обращаясь к Гарри. — И ты, Дадли… уйди отсюда, просто уйди. Гарри долго мерил шагами спальню. Кто-то знал, что он переехал сюда из чулана. И ещё этот кто-то знал, что он не получил первое письмо. И всё это означало, что этот кто-то попробует передать ему ещё одно письмо. И на этот раз Гарри собирался его получить. Потому что у него родился план. — Твои планы иногда бывают опасны, — заметил Рон. * * * Дышащий на ладан будильник, благодаря Дадли неоднократно побывавший в мастерской, зазвонил ровно в шесть часов. Гарри поспешно выключил его и быстро оделся, стараясь не шуметь, чтобы ни в коем случае не разбудить семейство Дурслей. Он бесшумно вышел из своей комнаты и, крадучись, пошёл вниз в полной темноте — включать свет было опасно. План его заключался в том, чтобы выйти из дома, встать на углу Тисовой улицы и дождаться появления почтальона, чтобы первым забрать письма. — Это вам бы не помогло, — сказала МакГонагалл, с пониманием глядя на мальчика. — Безусловно, для непосвящённого план очень хорош, а поскольку вы были оторваны от магического мира, то откуда вам было знать о совиной почте? А сейчас он крался по тёмному коридору, его сердце отчаянно прыгало в груди, и… — А-А-А-А! Гарри буквально взлетел в воздух, потому что наступил на что-то большое и мягкое, лежавшее на коврике у входной двери. На что-то… живое! Наверху зажёгся свет, и Гарри с ужасом увидел, что этим большим и мягким было лицо дяди Вернона. Мистер Дурсль лежал у входной двери в спальном мешке. Не оставалось сомнений, что он сделал так именно для того, чтобы не дать Гарри осуществить задуманное. И, что тоже было несомненно, он вовсе не рассчитывал, что на него наступят. Зал опять расхохотался, представив себе эту картинку. Безусловно, можно было предположить, что Гарри за это потом попадёт, но всё равно зрелище мистера Дурсля с отпечатком ботинка на физиономии, явившееся воображению собравшихся, было слишком забавным. После получасовых воплей дядя Вернон велел Гарри сделать ему чашку чая. Гарри грустно поплёлся на кухню, а когда вернулся с чаем, почту уже принесли, и теперь она лежала за пазухой у дяди Вернона. Гарри отчётливо видел три конверта с надписями, сделанными изумрудно-зелёными чернилами. — Я хочу… — начал было он, но дядя Вернон достал письма и разорвал их на мелкие кусочки прямо у него на глазах. В тот день дядя Вернон не пошёл на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем. — Видишь ли, — объяснял он тёте Петунье сквозь зажатые в зубах гвозди, — если они не смогут доставлять свои письма, они просто сдадутся. — Я не уверена, что это поможет, Вернон. — Уж она-то прекрасно знала, что нет. — О, у этих людей странная логика, Петунья. Они не такие, как мы с тобой, — ответил дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь куском фруктового кекса, только что принесённого ему тётей Петуньей. * * * В пятницу для Гарри принесли не меньше дюжины писем. Так как они не пролезали в заколоченную щель для писем, их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже. Дядя Вернон снова остался дома. Он сжёг все письма, а потом достал молоток и гвозди и заколотил парадную и заднюю двери, чтобы никто не смог выйти из дома. Работая, он что-то напевал себе под нос и испуганно вздрагивал от любых посторонних звуков. — Маразм прогрессирует, — прокомментировал Флитвик, с ним все согласились. * * * В субботу ситуация начала выходить из-под контроля. — Можно подумать, что до этого она была под контролем, — хмыкнул Люциус. Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для Гарри — кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тёте Петунье через окно гостиной. Молочник не подозревал о содержимом яиц, но был крайне удивлён, что в доме заколочены двери. — А кто зачаровывал яйца? — полюбопытствовали близнецы. Ответом им было молчание. Пока дядя Вернон судорожно звонил на почту и в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся, тётя Петунья засунула письма в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки. — Оригинальное решение проблемы, — хихикнула Синистра. — Словно это поможет. — Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? — изумлённо спросил Дадли, обращаясь к Гарри. — Положим, таких людей достаточно много… * * * В воскресенье утром дядя Вернон выглядел утомлённым и немного больным, но зато счастливым. — По воскресеньям — никакой почты, — громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету. — Сегодня — никаких чёртовых писем… — На его месте я бы на это не надеялась, — хихикнула Гермиона, с ней никто не спорил. Он не успел договорить, как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже сорок писем. Дурсли инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами, а Гарри подпрыгнул, пытаясь ухватить хотя бы одно из них. — А с пола подобрать было слабо? — Я растерялся, — хихикнул Гарри. Он до сих пор вспоминал те события с улыбкой на лице. - Вон! ВОН! — Дядя Вернон поймал Гарри в воздухе, потащил к двери и вышвырнул в коридор. Затем из комнаты выбежали тётя Петунья и Дадли, закрывая руками лица, за ними выскочил дядя Вернон, захлопнув за собой дверь. Слышно было, как в комнату продолжают падать письма, они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом. — Ну всё, — значимо и весомо произнёс дядя Вернон. Он старался говорить спокойно, хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос. — Через пять минут я жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений! Он выглядел таким разъярённым и опасным, особенно после того, как выдрал себе пол-уса, что возражать никто не осмелился. Десять минут спустя дядя Вернон, взломав забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного шоссе. На заднем сиденье обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. А Дадли всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер. — Неужели нашему лапушке попало?! — радовалась половина учащихся. Они ехали. Ехали всё дальше и дальше. Даже тётя Петунья не решалась спросить, куда они направляются. Несколько раз дядя Вернон делал крутой вираж, и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот. — Сбить их со следа… сбить их со следа, — всякий раз бормотал дядя Вернон. — А конечным пунктом путешествия случайно была не психушка? — спросил кто-то. Они ехали целый день, не сделав ни единой остановки для того, чтобы хоть что-нибудь перекусить. Когда стемнело, Дадли начал скулить. У него в жизни не было такого плохого дня. Он был голоден, он пропустил пять телевизионных программ, которые собирался посмотреть, и он никогда ещё не делал таких долгих перерывов между компьютерными сражениями с пришельцами и чудовищами. — Поделом! — сказал кто-то из близнецов. — Вообще-то я тоже голодал, — хмыкнул Гарри. — Но для тебя это было привычным явлением, а Дадли, возможно, понял, каково было тебе… — Надежда умирает последней. Наконец дядя Вернон притормозил у мрачной гостиницы на окраине большого города. Дадли и Гарри выделили одну комнату на двоих — в ней были две двуспальные кровати, застеленные влажными, пахнущими плесенью простынями. Дадли тут же захрапел, а Гарри сидел на подоконнике, глядя вниз на огни проезжающих мимо машин и думая, гадая, мечтая… * * * На завтрак им подали заплесневелые кукурузные хлопья и кусочки поджаренного хлеба с кислыми консервированными помидорами. Половина учащихся изобразила тошноту. —…Папа сошёл с ума, да, мам? — грустно спросил Дадли после того, как днём дядя Вернон оставил автомобиль на побережье, запер их в машине, а сам куда-то исчез. — А ты это только теперь понял, пузырь? — спросил Рон. Начался дождь. Огромные капли стучали по крыше машины. Дадли шмыгнул носом. — Сегодня понедельник, — запричитал он. — Сегодня вечером показывают шоу великого Умберто. Я хочу, чтобы мы остановились где-нибудь, где есть телевизор. «Значит, сегодня понедельник», — подумал про себя Гарри, вспоминая кое о чём. Если сегодня был понедельник — а в этом Дадли можно было доверять, он всегда знал, какой сегодня день, благодаря телевизионной программе, — значит, завтра, во вторник, Гарри исполнится одиннадцать лет. Конечно, нельзя сказать, что у него были весёлые дни рождения, — например, в прошлом году Дурсли подарили ему вешалку для куртки и пару старых носков дяди Вернона. Так что и в этом году от дня рождения ничего особенного ждать не стоило. Но всё же не каждую неделю тебе исполняется одиннадцать. — Вот жмоты! Дядя Вернон вернулся к машине, по лицу его блуждала непонятная улыбка. В руках он держал длинный свёрток, и когда тётя Петунья спросила, что это он там купил, он ничего не ответил. — Я нашёл превосходное место! — объявил дядя Вернон. — Пошли! Все вон из машины! На улице было очень холодно. Дядя Вернон указал пальцем на огромную скалу посреди моря. На вершине скалы приютилась самая убогая хижина, какую только можно было представить. Понятно, что ни о каком телевизоре не могло быть и речи. — Сегодня вечером обещают шторм! — радостно сообщил дядя Вернон, хлопнув в ладоши. — А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку. Дядя Вернон кивнул на семенящего к ним беззубого старика, который злорадно ухмылялся, показывая на старую лодку, прыгающую на серых, отливающих сталью волнах. — Я уже запасся кое-какой провизией, — произнёс дядя Вернон. — Так что теперь — все на борт! В лодке было ещё холоднее, чем на берегу. Ледяные брызги и капли дождя забирались за шиворот, а арктический ветер хлестал в лицо. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем они доплыли до скалы, а там дядя Вернон, поскальзываясь на камнях и с трудом удерживая равновесие, повёл их к покосившемуся домику. — Никакого чувства самосохранения! — Ладно, маглы иногда довольно… резко воспринимают волшебство в семье, с родителями каждого третьего маглорожденного приходится… проводить определённую работу. Бывали и беглецы… Но чтобы столь откровенно ставить под удар собственную семью, в том числе её немагическую часть… Это форменное безумие, — покачал головой Флитвик. Внутри был настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты. Приобретённая дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана. — Этим мог наесться только пятилетний ребёнок, а вас было четыре человека… — все были в шоке. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из-под чипсов, но те не желали загораться и просто съёжились, заполнив комнату едким дымом. — Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон. Дядя пребывал в очень хорошем настроении. Очевидно, он решил, что из-за шторма до них никто не доберётся, так что писем больше не будет. Гарри в глубине души был с ним согласен, хотя его эта мысль совершенно не радовала. Как только стемнело, начался обещанный шторм. Брызги высоких волн стучали в стены домика, а усиливающийся ветер неистово ломился в грязные окна. Тётя Петунья нашла в углу одной из комнат покрытые плесенью одеяла и устроила Дадли постель на изъеденной молью софе. Они с дядей Верноном ушли во вторую комнату, где стояла огромная продавленная кровать, а Гарри пришлось улечься на пол, накрывшись самым тонким и самым рваным одеялом. Ураган крепчал и становился всё яростнее, а Гарри не мог заснуть. Он поёживался от холода и переворачивался с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, а в животе у него урчало от голода. Дадли захрапел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: началась гроза. — И как тебя угораздило не простудиться в такой обстановке?! — мадам Помфри держалась одной рукой за сердце, другой за голову. У Дадли были часы со светящимся циферблатом, и когда его жирная рука выскользнула из-под одеяла и повисла над полом, Гарри увидел, что через десять минут ему исполнится одиннадцать лет. Он лежал и смотрел, как бегает по кругу секундная стрелка, приближая его день рождения, и спрашивал себя, вспомнят ли Дурсли об этой дате. Но ещё больше его интересовало, где сейчас был тот, кто посылал ему письма. — Перо находилось в особом кабинете в Хогвартсе, — проинформировала всех МакГонагалл. …Ещё одна минута, и наступит день его рождения. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того чтобы его позлить? Три секунды… две… одна… БУМ! Хижина задрожала, Гарри резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто-то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто? * Прим. беты. Уважаемые читатели (особенно незарегистрированные)! Пожалуйста, не нужно здесь исправлять. В данном случае «де» — сокращение от «дескать» («Она-де» = «Она, дескать,» и да, в сокращенном виде пишется через дефис), это абсолютно литературное слово! Если вы раньше не встречали такое словоупотребление, это не значит, что оно неправильное!