Суд Магии. Философский Камень

Слушателям понадобилась пауза, чтобы осмыслить только что прослушанное. Минерва вполголоса что-то шипела Дамблдору, который изображал из себя светофор, то краснея, то бледнея, было видно, что, отправляя Гарри к Дурслям, он не ожидал такого оборота. Что-то пищал, размахивая руками, Флитвик, предавался не самым приятным воспоминаниям профессор Снейп, и почти все — даже слизеринцы! — смотрели на Гарри с сочувствием в глазах. Подумать только — Герой Магического Мира живёт в таких условиях! У родственников, явно сбежавших из психушки! Ни у кого не было ни тени сомнения в том, что в книгах описана вся правда, значит… — А… сколько там книг? — спросила Джинни. — Семь, — ответила профессор МакГонагалл. — Философский камень, Тайная комната, Узник Азкабана, Кубок Огня, Орден Феникса… — Какой ещё Орден?! — изумились все, а посвящённые прошипели себе под носы что-то… недовольное. — Принц-Полукровка… — Что?! — как-то странно выкрикнул Снейп. — И Дары Смерти. — Любопытно, — заметила Гермиона. — Судя по всему, каждая книга посвящена одному году обучения Гарри в Хогвартсе… Очень любопытно… — Но мы едва на пятый перешли! — заметил Гарри. — Вот именно ЭТО я и нахожу любопытным. Четыре книги — о твоём прошлом, остальные — о твоём настоящем и будущем. Возможном будущем, которое можно ещё исправить, не допустить определённых ошибок, предвидеть то, что не предвидели ранее. Правда… — Как бы при этом не допустить других ошибок, — вздохнула Амелия Боунс. — Именно поэтому использование Маховиков Времени под строжайшим запретом, за исключением… совершенно конкретных случаев, но и тогда их имеет право брать в руки лишь строго определённый контингент магов. — Но почему за Гарри не отправили никого из взрослых? — удивлялись учащиеся, предаваясь собственным воспоминаниям — по крайней мере, маглорожденные ученики. — За мной лично приходила профессор МакГонагалл, — сказала Гермиона. — Сначала мы получили письмо, посмеялись над ним, а к обеду пришла профессор и объяснила, что это никакой не розыгрыш… — А меня тоже хотели увезти из дома… — вспомнил какой-то маглорожденный из Хаффлпаффа. — Тоже… Очень похоже на случай с Гарри, но в нашем случае отъезд был запланирован, просто так совпало. Перед этим три дня подряд приносили эти письма, а потом к нам пришла профессор Вектор и объяснила, что это не шутка, а мы с сестрёнкой оба волшебники, что наши родители, скорее всего, сквибы… Мама и в самом деле при проверке оказалась сквибом. — А нас водил на Косую аллею профессор Флитвик, — подскочил Джастин. — И вы тогда говорили нам, что к тем ученикам, которые в силу тех или иных причин воспитывались у маглов, всегда направляют взрослого мага — почему за Гарри никто не ездил? — Я отправил за ним… — начал было Альбус, но смолк под сердитым взглядом своего заместителя. — И когда вы это сделали? Ладно. Кто читает дальше? — спросила МакГонагалл. — Можно мне? — вызвался Драко Малфой, но Магия рассудила иначе и перенесла за кафедру Ремуса Люпина. — Хранитель ключей, — прочитал оборотень. Все посмотрели на Хагрида, тот смутился. В дверном проёме стоял великан. Его лицо скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как чёрные жуки. — Хорошее описание, — усмехнулся Забини. — У книг есть автор? — Здесь указан некий Джей Кей Роулинг, — посмотрел на обложку Люпин. — Или некая. — Не слышал такой фамилии… Может, магл? Но мне пока нравится то, как этот или эта пишет. Великан протиснулся в хижину и пригнулся, но голова его всё равно касалась потолка — уж слишком он был велик. Он наклонился, поднял дверь и легко поставил её на место. Грохот урагана, доносившийся снаружи, сразу стал потише. Великан повернулся и внимательно оглядел всех, кто был в хижине. — Ну чего, может, чайку сделаете, а? Непросто до вас добраться, да… устал я… — А поздороваться? — возмутилась Минерва, в упор глядя на гиганта, тот только недоумённо пожал плечами. Великан шагнул к софе, на которой сидел застывший от страха Дадли. — Ну-ка подвинься, пузырь, — приказал незнакомец. — ХАГРИД! — А… что? Дадли взвизгнул и, соскочив с софы, рванулся к вышедшей из второй комнаты матери и спрятался за неё. Тётя Петунья в свою очередь шагнула за спину дяди Вернона и пугливо пригнулась, словно надеялась, что за мужем её не будет видно. — А вот и наш Гарри! — удовлетворённо произнёс великан. Гарри всмотрелся в свирепое, страшное лицо, скрытое волосами, и увидел, что глаза-жуки сузились в улыбке. — Когда я видел тебя в последний раз, ты совсем маленьким был, — сообщил великан. — А сейчас вон как вырос — и вылитый отец, ну один в один просто. А глаза материны. — Прежде, чем вступать в разговор, следовало элементарно поздороваться и представиться, деревенщина! — возмутилась Нарцисса Малфой. — Ну… я… это… забыл… — Как можно забыть правила хорошего тона?! — Чего можно ждать от великанского отребья?! — скривилась Амбридж. Дядя Вернон издал какой-то странный звук, похожий на скрип, и шагнул вперёд. — Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — заявил он. — Вы взломали дверь и вторглись в чужие владения! — Да заткнись ты, Дурсль! Великан протянул руку и, выдернув ружьё из рук дяди Вернона, с лёгкостью завязал его в узел, словно оно было резиновое, а потом швырнул его в угол. Дядя Вернон пискнул, как мышь, которой наступили на хвост. — Да… Гарри, — произнёс великан, поворачиваясь спиной к Дурслям. — С днём рождения тебя, вот. Я тут тебе принёс кой-чего… Может, там помялось слегка, я… э-э… сел на эту штуку по дороге… но вкус-то от этого не испортился, да? Великан запустил руку во внутренний карман чёрной куртки и извлёк оттуда немного помятую коробку. Гарри взял её дрожащими от волнения руками и поспешно открыл, хотя пальцы плохо слушались его. Внутри был большой липкий шоколадный торт, на котором зелёным кремом было написано: «С днём рождения, Гарри!» — Фууу! — скривились слизеринцы. — Надеюсь, ты не стал это есть? — спросил Ремус. Великан обиженно на него посмотрел. — Хагрид вечно… Наверняка под липким кремом был или камень, или что-то до того приторное, что… Гарри посмотрел на великана. Он хотел поблагодарить его за подарок, но слова благодарности потерялись по пути ко рту, и вместо этого он сказал совсем другое: — Вы кто? — Вопрос более, чем естественен, но, мистер Поттер, манеры! Впрочем, учитывая, кто вас воспитывал, это можно понять… — протянула Августа Лонгботтом Великан хохотнул. — А ведь точно, я и забыл представиться. Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса. — Словно мне это что-то объяснило. Он протянул огромную ладонь и, обхватив руку Гарри, энергично потряс её. — Ну так чего там с чаем? — спросил он, потирая руки. — Я… э-э… и от чего-нибудь покрепче не отказался бы, если… э-э… у вас есть. — Очень-очень интересно, — начал Люциус Малфой, разглядывая Хагрида. — Сначала вы вламываетесь в чужой дом, едва удосужившись в него постучать — сносите с петель двери… Хорошо ещё, догадались вернуть обратно! Потом — ни здравствуйте, ни извините, хамите, выдвигаете какие-то требования, ломаете чужую собственность, а потом и чайку просите? И покрепче? Словно зашли в гости к давним приятелям? И о чём «покрепче» может идти речь, если вы находитесь при исполнении служебных обязанностей, как я подозреваю? О чём вы думали, Альбус? Не удивлюсь, если ваш посланец и половины не сказал из того, что должен был донести до сведения мистера Поттера, а то и вовсе пытался его утопить! — Да… что… ты… себе… позволяешь?! — Хагрид подскочил и хотел броситься на аристократа, но вдруг потерял равновесие и упал обратно в кресло, соседи, к счастью, для себя, успели чуть отодвинуться. Амбридж хотела было что-то сказать, но то ли передумала, то ли Магия заставила её замолчать. Сам же лорд Малфой не счёл нужным вступать в диспут. Взгляд великана упал на пустой камин, в котором тоскливо лежали сморщенные пакетики из-под чипсов. Великан презрительно фыркнул и нагнулся над камином — никто не видел, что он там делает, но когда через секунду великан отодвинулся, в камине полыхал яркий огонь. Мерцающий свет залил сырую хижину, и Гарри сразу почувствовал себя так, словно залез в горячую ванну. — Минуточку, — вмешалась мадам Боунс. — Согласно имеющимся данным, вам было запрещено колдовать? — Я разрешил Хагриду применить несколько бытовых чар, — пояснил Дамблдор. — А как иначе… — А вы не могли направить туда кого-нибудь другого? Или поставить Совет Попечителей в известность о том, что, ввиду большого наплыва маглорожденных учеников, вам не хватит преподавателей, дабы предоставить каждому достойное сопровождение? — бабушка Невилла весьма неодобрительно качала головой. Гигант сел обратно на софу, прогнувшуюся под его весом, и начал опорожнять карманы, которых в его куртке было великое множество. На софе появились медный чайник, мятая упаковка сосисок, чайник для заварки, кочерга, несколько кружек с выщербленными краями и бутылка с какой-то янтарной жидкостью, к которой он приложился, прежде чем приступить к работе. — Значит, так, Альбус, больше никаких ответственных поручений Хагриду не давать! — опять перебила чтеца декан Гриффиндора. — Своей жизнью можете рисковать сколько вашей душе угодно, но других не подставляйте, иначе добром это не закончится. Накладывайте специальные антиалкогольные чары, проверяйте карманы… Но чтобы впредь таких эксцессов не было! Вскоре хижина наполнилась запахом жарящихся сосисок, весело шипящих на огне. Никто не двинулся с места и не сказал ни слова, пока великан готовил еду, но как только он снял с кочерги шесть нанизанных на неё сосисок — жирных, сочных, чуть подгоревших сосисок, — Дадли беспокойно завертелся. — Что бы он ни предложил, Дадли, я запрещаю тебе это брать, — резко произнёс дядя Вернон. Великан мрачно усмехнулся. — Да ты чего разволновался-то, Дурсль? — насмешливо спросил он. — Да мне б и в голову не пришло его кормить — вон он у тебя жирный-то какой. — Вот кому не помешали бы наши Диет-пастилки, — хихикнули близнецы. Гермиона посмотрела на них и вдруг улыбнулась: это было самое удачное изобретение хулиганов. Эти пастилки снижали вес тех, кто их пробовал, до нормы, и, согласно проведённым исследованиям, «жертвы» могли не опасаться возвращения лишних килограммов в течение продолжительного времени. Он протянул сосиски Гарри, который был так голоден, что проглотил их в мгновение ока, думая о том, что в жизни не ел ничего вкуснее. Но даже наслаждаясь сосисками, он не сводил глаз с великана. И наконец решился задать вопрос, который, кроме него, кажется, никто задавать не собирался. — Извините, но я до сих пор не знаю, кто вы такой, — вежливо произнёс Гарри. Великан сделал глоток чая и вытер рукой блестевшие от жира губы. — Зови меня Хагрид, — просто ответил он. — Меня так все зовут. А вообще я ж тебе уже вроде всё про себя рассказал — я хранитель ключей в Хогвартсе. Ты, конечно, знаешь, что это за штука такая, Хогвартс? — Э-э-э… Вообще-то нет, — робко выдавил из себя Гарри. У Хагрида был такой вид, словно его обдали холодной водой. — Извините, — быстро сказал Гарри. — Извините?! — рявкнул Хагрид и повернулся к Дурслям, которые спрятались в тень. — Это им надо извиняться! Я… э-э… знал, что ты наших писем не получил, но чтобы ты вообще про Хогвартс не слышал? Не любопытный ты, выходит, коль ни разу не спросил, где родители твои всему научились… — Научились чему? — непонимающе переспросил Гарри. — ЧЕМУ?! — прогрохотал Хагрид, вскакивая на ноги. — Ну-ка погоди, разберёмся сейчас! Казалось, разъярённый великан стал ещё больше и заполнил собой всю хижину. Дурсли съёжились от страха у дальней стены. — Вы мне тут чего хотите сказать? — прорычал он, обращаясь к Дурслям. — Что этот мальчик — этот мальчик! — ничегошеньки и не знает о том, что… Ничего не знает ВООБЩЕ? — Ох, Петунья… — вздохнул Дамблдор и отсел подальше от МакГонагалл, которая, хоть ничего и не говорила, но было видно, что женщина насилу сдерживает свои эмоции. Гарри решил, что великан зашёл слишком далеко. В конце концов он ходил в школу и не так уж плохо учился. — Кое-что я знаю, — заявил он. — Математику, например, и всякие другие вещи. Но Хагрид просто отмахнулся от него. — Я ж не об этом… а о том, что ты о нашем мире ничего не знаешь. О твоём мире. О моём мире. О мире твоих родителей. — Каком мире? — непонимающе переспросил Гарри. У Хагрида был такой вид, словно он вот-вот взорвётся. — ДУРСЛЬ! — прогремел он. Дядя Вернон, побледневший от ужаса, что-то неразборчиво прошептал. Хагрид отвернулся от него и посмотрел на Гарри полубезумным взглядом. — Но ты же знаешь про своих родителей… ну, кто они были? — с надеждой спросил он. — Да точно знаешь, не можешь ты не знать… к тому же они не абы кто были, а люди известные. И ты… э-э… знаменитость. — Что? — Гарри не верил своим ушам. — Разве мои мама и папа… разве они были известными людьми? — А твоя знаменитость тебя не волновала? — Моя знаменитость?! Тебе хорошо, Малфой, ты рос в полноценной семье! — взвился Гарри. — Да, может, они и не… Но у тебя есть родители! Тебя растили любящие тебя люди! Не знаю, правда, какое воспитание получают слизеринцы, как тебя воспитывали… Но — У ТЕБЯ ЕСТЬ РОДИТЕЛИ! КОТОРЫЕ ТЕБЯ ЛЮБЯТ! Ты знаешь, что это так! Хотел бы я узнать, как бы ты запел, если бы вырос в моих условиях… И если бы при всех вопросах о родной семье, твоих родителей опускали бы ниже плинтуса, оскорбляли и поносили… Хагрид был первым на моей памяти, кто говорил о моих родителях с теплотой, а не как об алкаше и шлюхе, как это было с моими опекунами! — В смысле? — подскочил Снейп. — Лили называли… — Ну, может, не… но ничего хорошего я не слышал. Впрочем, вы же слушали предыдущие главы, вроде, никуда не отлучались… — И всё равно не мог поверить… — Значит, ты не знаешь… Ничегошеньки не знаешь… — Хагрид дёргал себя за бороду, глядя на Гарри изумлённым взором. — Ты чего, не знаешь даже, кто ты такой есть? — наконец спросил он. Дядя Вернон внезапно обрёл дар речи. — Прекратите! — скомандовал он. — Прекратите немедленно, сэр! Я запрещаю вам что-либо рассказывать мальчику! Хагрид посмотрел на него с такой яростью, что даже куда более храбрый человек, чем дядя Вернон, сжался бы под этим взглядом. А когда Хагрид заговорил, то казалось, что он делает ударение на каждом слоге. — Вы что, никогда ему ничего не говорили, да? Никогда не говорили, что в том письме было, которое Дамблдор написал? Я ж сам там был, у дома вашего, этими вот глазами видел, как Дамблдор письмо в одеяло положил! А вы, выходит, за столько лет ему так и не рассказали ничего, прятали всё от него, да? — Прятали от меня что? — поспешно поинтересовался Гарри. — ПРЕКРАТИТЕ! Я ВАМ ЗАПРЕЩАЮ! — нервно заверещал дядя Вернон. Тётя Петунья глубоко вдохнула воздух с таким видом, словно ужасно боялась того, что последует за этими словами. — Ещё бы ей не бояться! — Эй, вы, пустые головы, сходите вон проветритесь, может, полегчает, — посоветовал им Хагрид, поворачиваясь к Гарри. — Короче так, Гарри, ты волшебник, понял? — В принципе, Дурсли были в своём праве, — неожиданно сказала Августа Лонгботтом. — В аналогичной ситуации я сама категорически запретила бы Хагриду о чём бы то ни было говорить с Невиллом. — Бабушка? — Это мы здесь знаем, что Хагрид, при всех своих недостатках, добрый… Но, если абстрагироваться от наших знаний, представь себе ситуацию: в твой дом без приглашения вламывается абы кто, самой пугающей внешности, пугает, угрожает, кричит… Дурсли сами загнали себя в ловушку, в которой ничего не могли предпринять… Я бы наложила на Хагрида хорошее проклятие, которое долго нельзя было бы снять! А уж объяснение… — Дак… — Хагрид оторопело глядел на пожилую даму. — В данном конкретном случае леди Лонгботтом права, — вздохнула Молли. — Не так сообщают об этом. — А как?! В доме воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая лишь отдалённым шумом моря и приглушённым свистом ветра. — Я кто? — Гарри почувствовал, что у него отвисла нижняя челюсть. — Если бы мне об этом сказали именно так, я бы не посмеялась над говорящим исключительно из уважения к взрослому, — сказала Гермиона. — А папа с мамой вообще вызвали бы санитарную бригаду. — Ну, ясное дело кто — волшебник ты. — Хагрид сел обратно на софу, которая протяжно застонала и просела ещё ниже. — И ещё какой! А будешь ещё лучше… когда немного… э-э… подучишься, да. Кем ты ещё мог быть, с такими-то родителями? И вообще пора тебе письмо своё прочитать. Гарри протянул руку и наконец-то, после стольких ожиданий, в ней оказался желтоватый конверт, на котором изумрудными чернилами было написано, что данное письмо адресовано мистеру Поттеру, который живёт в хижине, расположенной на скале посреди моря, и спит на полу. Гарри вскрыл конверт, вытащил письмо и прочитал: ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС» Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волш., Верх. чародей, Президент Международной конфед. магов) Дорогой мистер Поттер! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждём вашу сову не позднее 31 июля. Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора Гарри показалось, что у него в голове устроили фейерверк. Вопросы, один ярче и жарче другого, взлетали в воздух и падали вниз, а Гарри всё никак не мог решить, какой задать первым. Прошло несколько минут, прежде чем он неуверенно выдавил из себя: — Что это значит: они ждут мою сову? — Ничего более умного ты не нашёл? — Интересно, какими были другие вопросы? — Я растерялся… — Клянусь Горгоной, ты мне напомнил кое о чём, — произнёс Хагрид, хлопнув себя по лбу так сильно, что этим ударом вполне мог бы сбить с ног лошадь. А затем запустил руку в карман куртки и вытащил оттуда сову — настоящую, живую и немного взъерошенную, — а также длинное перо и свиток пергамента. Хагрид начал писать, высунув язык, а Гарри внимательно читал написанное: Дорогой мистер Дамблдор! Передал Гарри его письмо. Завтра еду с ним, чтобы купить всё необходимое. Погода ужасная. Надеюсь, с Вами всё в порядке. Хагрид Хагрид скатал свиток, сунул его сове в клюв, подошёл к двери и вышвырнул птицу туда, где бушевал ураган. — Бедная птица долетела на последнем издыхании. Собственно, если бы не особые чары, она в принципе не добралась бы до Хогвартса, — вздохнула Минерва. Затем вернулся и сел обратно на софу. При этом вид у него был такой, словно сделал он что-то совершенно обычное, например поговорил по телефону. Гарри вдруг понял, что сидит с открытым ртом, и быстро захлопнул его. — Так на чём мы с тобой остановились? — спросил Хагрид. В этот момент из тени вышел дядя Вернон. Лицо его всё ещё было пепельно-серым от страха, но на нём отчётливо читалась злость. — Он никуда не поедет, — сказал дядя Вернон. Хагрид хмыкнул. — Знаешь, хотел бы я посмотреть, как такой храбрый магл, как ты, его остановит… — Кто? — с интересом переспросил Гарри. — Магл, — пояснил Хагрид. — Так мы называем всех неволшебников — маглы. Да, не повезло тебе… ну, в том плане, что хуже маглов, чем эти, я в жизни не видал. — Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что положим конец всей этой ерунде, — упрямо продолжил дядя Вернон, — что мы вытравим и выбьем из него всю эту чушь! Тоже мне волшебник! — ВЫБЬЕМ?! — Гарри, тебя били после стихийных выбросов магии? — Поппи давно уже не убирала рук от сердца. — Как только ты не стал обскуром при таких обстоятельствах! — Кем-кем? — Обскур — ребенок-волшебник, который вынужден скрывать или подавлять свои силы по тем или иным причинам, в результате чего внутри него образуется паразитический сгусток тёмной энергии, своего рода астральная опухоль. Обычно обскур появляется у детей из стран или семей, где магия находится под запретом. Когда Обскур теряет над собой контроль, он принимает форму Обскури. Размер и мощь зависят от врождённой силы хозяина: чем сильнее Обскур, тем сильнее Обскури. Иногда Обскур может обращаться в Обскури по своей воле. Однако угомонить Обскури возможно, например, люди, которым они доверяют, или которые внушают ему доверие, могут убедить его остановиться. Редкий ребёнок с Обскуром способен дожить хотя бы до десяти лет. Поэтому жестокое обращение к волшебникам и физические наказания — особенно так или иначе относящиеся к магии — строжайше запрещены, под страхом продолжительного заключения в Азкабан, — пояснила мадам Боунс. — Альбус, мы потом будем выявлять степень вашей осведомлённости в данном вопросе… И это после… — Амелия! — вздрогнул Альбус. — Магией клянусь, я в письме дополнительно предупредил Петунью… — В ПИСЬМЕ? А вы уверены, что она его читала? — Так вы знали? — недоверчиво спросил Гарри. — Вы знали, что я… что я волшебник? — Знали ли мы?! — внезапно взвизгнула тётя Петунья. — Знали ли мы? Да, конечно, знали! Как мы могли не знать, когда мы знали, кем была моя чёртова сестрица! О, она в своё время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и её карманы были полны лягушачьей икры, а сама она всё время превращала чайные чашки в крыс. — Минуточку! — встрепенулся Гарри. — Я вот сейчас подумал… Это ведь была трансфигурация! Она применяла магию на каникулах! Ладно, тётя панически боится крыс, так что… с этой стороны я могу понять её отношение к маминой магии… Но — почему мама могла колдовать на каникулах? Или ей тоже постоянно приходили уведомления из министерства? Ответа не последовало. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались — Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма! Она замолчала, чтобы перевести дыхание, и после глубокого вдоха разразилась не менее длинной и гневной тирадой. Казалось, что эти слова копились в ней много лет, и все эти годы она хотела их выкрикнуть, но сдерживалась, и только теперь позволила себе выплеснуть их наружу. — А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. И конечно же я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же… ненормальный! А потом она, видите ли, взорвалась, а тебя подсунули нам! — Взорвалась? — удивилась Гермиона. — Смерть от авады похожа на взрыв? — Да нет… — Минерва покачала головой. Гарри побледнел как полотно. Какое-то время он не мог произнести ни слова, но потом дар речи снова вернулся. — Взорвалась? — спросил он. — Вы же говорили, что мои родители погибли в автокатастрофе! — АВТОКАТАСТРОФА?! — прогремел Хагрид и так яростно вскочил с софы, что Дурсли попятились обратно в угол. — Да как могла автокатастрофа погубить Лили и Джеймса Поттеров? Ну и ну, вот дела-то! Вот это да! Да быть такого не может, чтоб Гарри Поттер ничего про себя не знал! Да у нас его историю любой ребёнок с пелёнок знает! И родителей твоих тоже! — Но почему? — В голосе Гарри появилась настойчивость. — И что с ними случилось, с мамой и папой? Ярость сошла с лица Хагрида. На смену ей вдруг пришла озабоченность. — Да, не ждал я такого, — произнёс он низким, взволнованным голосом. — Дамблдор меня предупреждал, конечно, что непросто будет… ну… забрать тебя у этих… Но я и подумать не мог, что ты вообще ничего не знаешь. Не я, Гарри, должен бы рассказать тебе обо всём… э-э… но кто-то ж должен, так? Ну не можешь ты ехать в Хогвартс, не зная, кто ты такой. Он мрачно посмотрел на Дурслей. — Что ж, думаю, что будет лучше, если я тебе расскажу, н-ну… то, что могу, конечно, а могу не всё, потому как, э-э… загадок много осталось, непонятного всякого… — А после подобного изложения останется ещё больше, — хмыкнула Нарцисса. Он снова сел и уставился на огонь. — Наверное, начну я… с человека одного, — произнёс Хагрид через несколько секунд. — Нет, поверить не могу, что ты про него не знаешь, — его в нашем мире все знают… — Так Гарри же в другом мире рос! — А кто он такой? — спросил Гарри, не дав Хагриду замолчать и уйти в себя. — Ну… Я вообще-то не люблю его имя произносить. Никто из наших не любит. — Но почему? — Клянусь драконом, Гарри, люди всё ещё боятся, вот почему. А, чтоб меня, нелегко всё это… Короче, был там один волшебник, который… который стал плохим. Таким плохим, каким только можно стать. Даже хуже. Даже ещё хуже, чем просто хуже. Звали его… Хагрид задохнулся от волнения и замолк. — Может быть, вы лучше напишете это имя? — предложил Гарри. — Нет… не знаю я, как оно пишется. Ну ладно… э-э… Волдеморт, — выдавил наконец Хагрид, передёрнувшись. — И больше не проси меня, ни за что не повторю. В общем, этот волшебник лет так… э-э… двадцать назад начал себе приспешников искать. И нашёл ведь. Одни пошли за ним, потому что испугались, другие подумали, что он властью с ними поделится. А власть у него была ого-го, и чем дальше, тем больше её становилось. Тёмные были дни, да. Никому нельзя было верить. Жуткие вещи творились. Побеждал он, понимаешь. Нет, с ним, конечно, боролись, а он противников убивал. Ужасной смертью они умирали. Даже мест безопасных почти не осталось… разве что Хогвартс, да! Я так думаю, что Дамблдор был единственный, кого Ты-Знаешь-Кто боялся. Потому и на школу напасть не решился… э-э… тогда, по крайней мере. А твои мама и папа — они были лучшими волшебниками, которых я в своей жизни знал. Лучшими учениками школы были, первыми в выпуске. Не пойму, правда, чего Ты-Знаешь-Кто их раньше не попытался на свою сторону перетянуть… Знал, наверное, что они близки с Дамблдором, потому на Тёмную сторону не пойдут. А потом подумал: может, что их убедит… А может, хотел их… э-э… с дороги убрать, чтоб не мешали. В общем, никто не знает. Знают только, что десять лет назад, в Хэллоуин, он появился в том городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он пришёл в ваш дом и… и… Хагрид внезапно вытащил откуда-то грязный, покрытый пятнами носовой платок и высморкался громко, как завывшая сирена. — Ты меня извини… плохой я рассказчик, Гарри, — виновато произнёс Хагрид. — Но в данном случае… Пожалуй, рассказано вполне даже прилично, — признала леди Лонгботтом, вытирая набежавшие на глаза слёзы. — Но так грустно это… я ж твоих маму с папой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, а тут… В общем, Ты-Знаешь-Кто их убил. А потом — вот этого вообще никто понять не может — он и тебя попытался убить. Хотел, чтобы следов не осталось, а может, ему просто нравилось людей убивать. Вот и тебя хотел, а не вышло, да! Ты не спрашивал никогда, откуда у тебя этот шрам на лбу? Это не порез никакой. Такое бывает, когда злой и очень сильный волшебник на тебя проклятие насылает. Так вот, родителей твоих он убил, даже дом разрушил, а тебя убить не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он если кого хотел убить, так тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных волшебников убил — МакКиннонов, Боунсов, Прюэттов, а ты ребёнком был, а выжил. Хагрид замолчал, а Гарри вдруг ощутил резкую головную боль. Перед его глазами отчётливо возникла знакомая картина из прошлого, только теперь ослепительная вспышка зелёного света была гораздо ярче. И заодно он вспомнил кое-что ещё, то, что никогда раньше не всплывало в его памяти, — громкий, ледяной, беспощадный смех. Никто и никогда до этого не смотрел на Гарри с таким выражением лица. Все пребывали в шоке, а тишину, воцарившуюся в зале, казалось, можно резать ножом. Даже Дамблдор был потрясён, у министра округлились глаза и открылся рот. Хагрид с грустью наблюдал за ним. — Я тебя вот этими руками из развалин вынес, Дамблдор меня туда послал. А потом я привёз тебя этим… — Вздор и ерунда! — донёсся из угла голос дяди Вернона. — Лучше бы уже помалкивал! — заметила мадам Спраут. — Забрал бы жену, сына и спрятался в другой комнате, чувствую, ничем хорошим это не закончится! Гарри аж подпрыгнул от неожиданности — он совсем забыл про Дурслей. Но Дурсли про него не забыли. Особенно дядя Вернон, к которому, кажется, вернулась смелость — он сжимал кулаки и яростно смотрел на Хагрида. — Послушай меня, мальчик, — прорычал дядя Вернон. — Я допускаю, что ты немного странный, хотя, возможно, хорошая порка вылечила бы тебя раз и навсегда. Твои родители действительно были колдунами, но, как мне кажется, без них мир стал спокойнее. — ДА… КАК… ОН… ПОСМЕЛ… ТАКОЕ… ЛЯПНУТЬ?! — было похоже на то, что, когда Сириус перегрызёт глотку Вернону Дурслю, его никто не осудит. Мало того, даже некоторые мракоборцы явно испытывали непреодолимое желание пообщаться с толстяком. Они сами напросились на то, что получили, только и общались что с этими волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат… — А с кем они должны были общаться?! Не успел он договорить, как Хагрид спрыгнул с софы, вытащил из кармана потрёпанный розовый зонтик и наставил на дядю Вернона, словно шпагу. — Я тебя предупреждаю, Дурсль, я тебя в последний раз предупреждаю: ещё раз рот откроешь… Видимо, дядя Вернон представил себе, как этот великан с лёгкостью нанизывает его на свой зонтик, и его смелость сразу испарилась — он прижался к стене и замолчал. — Жаль, что ты этого не сделал, — хмыкнул Билл Уизли. — Так-то лучше. — Хагрид тяжело вздохнул и сел обратно на софу, которая на этот раз прогнулась до самого пола. На языке у Гарри вертелись самые разные вопросы. Сотни вопросов. — А что случилось с Вол… извините, с тем Вы-Знаете-Кем? — Хороший вопрос, Гарри. Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал ещё знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка… Он всё сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и… эта… непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь всё это, да! Думаю, в нём ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. А кто-то говорит, что он всё ещё тут где-то, поблизости, просто прячется… э-э… своего часа ждёт, но я так не думаю. Те, кто с ним был, — они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и всё завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его… э-э… сломало. Чтой-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю что, да и никто не знает… но сломал ты его, это точно. — ОН УМЕР! ОКОНЧАТЕЛЬНО И БЕСПОВОРОТНО! И ТОЛЬКО ФОРМЕННЫЕ ИДИОТЫ СТАНУТ УТВЕРЖДАТЬ… КВА! Ква… — Амбридж с выпученными от злости глазами, глупо шлёпая увеличившимися губами, упала в своё кресло. Во взгляде Хагрида светились тепло и уважение. Но Гарри, вместо того чтобы почувствовать себя польщённым и возгордиться, с ужасом осознавал, что всё это ужасная ошибка. Волшебник? Он, Гарри Поттер, волшебник? Всю жизнь его шпынял Дадли и притесняли дядя Вернон и тётя Петунья, а если он волшебник, то почему они не превращались в бородавчатых черепах всякий раз, как запирали его в чулане? Если когда-то он смог победить величайшего мага в мире, почему Дадли всегда пинал его и гонял по школе и по всему дому, как футбольный мяч? — Превратить кого-либо во что или кого-либо другое можно только при помощи трансфигурации, и притом, очень сложной трансфигурации, — пояснил Флитвик. — Её проходят только на старших курсах Хогвартса, детская же стихийная магия примитивна. — Хагрид, — тихо произнёс Гарри. — Боюсь, что вы ошибаетесь. Я не думаю, что я волшебник… что я смогу стать волшебником. К его удивлению, Хагрид рассмеялся. — Значит, не волшебник? И никогда с тобой ничего такого не было, когда ты злился или огорчался? Гарри уставился в огонь. Хагрид натолкнул его на важную мысль. Ведь если подумать… Все те странные вещи, происходившие с ним и неизменно приводившие в ярость тётю Петунью и дядю Вернона, все они случались, когда он был огорчён или разозлён. Например, когда за ним гналась банда Дадли, а он смог ускользнуть от них, оказавшись на крыше школьной столовой… Или когда тётя Петунья остригла его почти наголо, и он с ужасом думал о том, как завтра появится в школе, — разве ему не удалось заставить волосы отрасти за одну ночь?.. А взять самый последний случай, когда Дадли ударил его в террариуме, а он, сам того не подозревая, напустил на Дадли бразильского удава… Гарри улыбнулся, посмотрел на Хагрида и заметил, что лицо великана просияло. — Ну что, убедил я тебя теперь, да? А говоришь, что Гарри Поттер не волшебник. Погоди, ты скоро в Хогвартсе самым знаменитым учеником станешь. И тут снова подал голос дядя Вернон — видимо, испуг прошёл, и он решил, что не сдастся без боя. — Разве я не сказал вам, что он никуда не поедет? — прошипел дядя Вернон. — Он пойдёт в школу «Хай Камеронс», и он должен быть благодарен нам за то, что мы его туда определили. Я читал эти ваши письма — про то, что ему нужна целая куча всякой ерунды, вроде книг заклинаний и волшебных палочек… — Значит, и тебе присуще любопытство… — хихикнул Забини, многие его поддержали. — Если он захочет там учиться, то даже такому здоровенному маглу, как ты, его не остановить, понял? — прорычал Хагрид. — Помешать сыну Лили и Джеймса Поттеров учиться в Хогвартсе — да ты свихнулся, что ли?! Он родился только, а его тут же записали в ученики, да! Лучшей школы чародейства и волшебства на свете нет… и он в неё поступит, а через семь лет сам себя не узнает. И жить он там будет рядом с такими же, как он, а это уж куда лучше, чем с вами. А директором у него будет самый великий директор, какого только можно представить, сам Альбус Да… — Я НЕ БУДУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО ОПОЛОУМЕВШИЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ ФОКУСАМ! — прокричал дядя Вернон. — Ой, что сейчас будет?! — взрослые схватились за головы, многие смотрели на Хагрида с любопытством и ужасом в глазах. Тут он зашёл слишком далеко. Хагрид схватил свой зонтик, завертел им над головой, а его голос загремел словно гром. — НИКОГДА… НЕ ОСКОРБЛЯЙ… ПРИ МНЕ… АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА! Зонтик со свистом опустился и своим остриём указал на Дадли. Потом вспыхнул фиолетовый свет, и раздался такой звук, словно взорвалась петарда, затем послышался пронзительный визг, а в следующую секунду Дадли, обхватив обеими руками свой жирный зад, затанцевал на месте, вереща от боли. Когда он повернулся к Гарри спиной, тот заметил, что на штанах Дадли появилась дырка, а сквозь неё торчит поросячий хвостик. — Одну минуточку! — Молли посмотрела на гиганта, который выглядел чрезвычайно довольным. — Зачем ты это сделал? — Ну… дак… эта… — Насколько я поняла… Альбуса оскорбил не Дадли. Мальчик вообще молчал всё это время. Петунья тоже в разговоре почти не участвовала, на рожон лез только мистер Дурсль. Так почему ты заколдовал молчавшего ребёнка? Ты в принципе не должен был колдовать… Но, даже если забыть о другом… От твоих действий пострадал ни в чём не повинный ребёнок! Надеюсь, ты хотя бы догадался его расколдовать? Ответа не последовало. Великан выглядел не понимающим сути предъявляемых ему претензий, явно пребывал в уверенности, что его поступок был единственно правильным. — Услышано! — раздался в тишине нейтральный голос, предположительно, принадлежавший Судье. Дядя Вернон, с ужасом посмотрев на Хагрида, громко закричал, схватил тётю Петунью и Дадли, втолкнул их во вторую комнату и тут же с силой захлопнул за собой дверь. Хагрид посмотрел на свой зонтик и почесал бороду. — Зря я так… совсем уж из себя вышел, — сокрушённо произнёс он. — И ведь не получилось всё равно. Хотел его в свинью превратить, а он, похоже, и так уже почти свинья, вот и не вышло ничего… Хвост только вырос… Он нахмурил кустистые брови и боязливо покосился на Гарри. — Просьба у меня к тебе: чтоб никто в Хогвартсе об этом не узнал. Я… э-э… нельзя мне чудеса творить, если по правде. Только немного разрешили, чтобы за тобой мог съездить и письмо тебе передать. Мне ещё и поэтому такая работа по душе пришлась… ну и из-за тебя, конечно. — А почему вам нельзя творить чудеса? — поинтересовался Гарри. — Ну… Я же сам когда-то в школе учился, и меня… э-э… если по правде, выгнали. На третьем курсе я был. Волшебную палочку мою… эта… пополам сломали, и всё такое. А Дамблдор мне разрешил остаться и работу в школе дал. Великий он человек, Дамблдор. — А почему вас исключили? — Поздно уже, а у нас делов завтра куча, — уклончиво ответил Хагрид. — В город нам завтра надо, книги тебе купить, и всё такое. И эта… давай на «ты», нечего нам с тобой «выкать», мы ж друзья. Он стащил с себя толстую чёрную куртку и бросил её к ногам Гарри. — Под ней теплее будет. А если она… э-э… шевелиться начнёт, ты внимания не обращай — я там в одном кармане пару мышей забыл. А в каком — не помню…