Суд Магии. Философский Камень

Чтение следующей главы опять доверили директору, который надеялся, что, поскольку он уже читал, то ему больше не придётся этого делать… по крайней мере, в отношении первой книги. Увидев название главы, он, хотя и не подал виду, но обеспокоился, так как, по всем законам, упомянутому артефакту в школе делать было абсолютно нечего и за это по закону полагалось… весомое наказание. Оставалось надеяться, что законники сделают скидку хотя бы на его годы, объяснять им, что преступление было совершено из самых благих намерений — дохлый номер. Но ведь иначе было ну никак нельзя! И ничего в конечном итоге плохого не случилось! — Зеркало Еиналеж, — прочитал он. — ЧТО?! — реакция министерских и Советников не заставила себя ждать. — ОНО ЧТО, ТОЖЕ БЫЛО В ШКОЛЕ?! — АЛЬБУС, ВЫ ЧТО, СОВСЕМ НЕ СООБРАЖАЕТЕ, ЧТО ТВОРИТЕ?! ОКОНЧАТЕЛЬНО ИЗ УМА ВЫЖИЛИ?! — Что это за зеркало такое? — спросил кто-то из хаффлпаффцев, да и большинство учеников за другими столами явно ничего не понимали — кроме того, что зеркальце было не обычным. — Это, господа студенты, — издала тяжёлый вздох мадам Боунс, — артефакт особой квалификации, необычайно опасный для тех, кто его использует, даже для взрослых, умудрённых опытом магов, а уж… Поэтому к каждому такому артефакту в обязательном порядке прилагается специальное предупреждение, чтобы он ни при каких обстоятельствах не оказывался там, где до них могут добраться люди, не достигшие определённого возраста — тридцати лет, не имеющие специального патента и разрешения особых служб, причём для каждого использования должно быть отдельное разрешение… И оно тоже выдаётся… лишь в совершенно исключительных случаях. Зеркало Еиналеж даже среди них занимает особое положение… вернее, занимало, поскольку несколько лет тому назад исчезло и нам, похоже, предстоит выяснить его судьбу… Альбус, вам нечего нам сказать… — Это и в самом деле было необходимо, — пробормотал Альбус, не поднимая глаз и кусая усы. Золотое трио переглянулось между собой. — Боюсь, что к началу третьей книги директор рискует остаться вовсе без усов, — пробурчал Гарри. Ему давно не нравились все недомолвки Дамблдора, что-то не давало ему покоя… Он, правда, не озвучивал эти свои тревоги, поскольку слишком уж они были смутными, не хотел зря тревожить друзей, надо было сначала во всём разобраться… Но что-то ну ОЧЕНЬ ему не нравилось! И это что-то касалось — косвенно или напрямую — именно почтенного дедушки. Когда он видел Великого Светлого Мага, у него все сомнения и подозрения улетучивались, но… И ведь теперь мадам Боунс высказывает вслух то, о чём он тоже периодически задумывался. Почему, в самом деле, для крошечного камушка отвели целый коридор? Да и сразу всех предупредили: в школе что-то прячут! Не специально ли… Ладно, послушаем, что дальше будет… Вернее, сам он знал, какие события будут дальше… но как они будут освещены и как откликнутся слушатели? Приближалось Рождество. В середине декабря, проснувшись поутру, все обнаружили, что замок укрыт толстым слоем снега, а огромное озеро замёрзло. В тот же день близнецы Уизли получили несколько штрафных очков за то, что заколдовали слепленные ими снежки, и те начали летать за профессором Квирреллом, врезаясь ему в затылок. — Ой! Ну вы и даёте! — схватился за голову Гарри. — Надеюсь, он об этом забыл… — О ком ты говоришь?! — удивились близнецы. — Вроде, Квиррелл ваш скончался от вампирского проклятья в конце того года… — Или ты считаешь, что бедолага ради того, чтобы отомстить за нашу шутку, способен вернуться с того света? — Да я не о Квиррелле говорю! — А о ком? Гарри не ответил, но по его лицу, а также лицам Гермионы и Рона многие — по крайней мере, те, кто достаточно долгое время с ними пересекался — стали догадываться, что не всё так просто с этим несчастным профессором-заикой. — Поверить не могу, что кто-то останется в школе на рождественские каникулы, потому что дома их никто не ждёт, — громко произнёс Драко Малфой на одном из занятий по зельеварению. — Бедные ребята, мне их жаль… — ДРАКО! — Самому стыдно… — пробурчал мальчишка, но было непонятно, говорит ли он искренне. Произнося эти слова, Малфой смотрел на Гарри. Крэбб и Гойл громко захихикали. Гарри, отмеривавший на своих крошечных и необычайно точных весах нужное количество порошка — в тот раз это был толчёный позвоночник морского льва, — сделал вид, что ничего не слышит. После памятного матча, в котором Гриффиндор победил благодаря Гарри, Малфой стал ещё невыносимее. Уязвлённый поражением своей команды, он пытался всех рассмешить придуманной им шуткой. Она заключалась в том, что в следующей игре вместо Гарри на поле выйдет древесная лягушка, у неё рот шире, чем у Поттера, и потому она будет идеальным ловцом. Однако Малфой быстро осознал, что его шутка никого не смешит, — возможно, Гарри поймал мяч очень своеобразным способом, но тем не менее он его поймал. И, более того, всех поразило, что ему удалось удержаться на взбесившейся метле. Малфой, ещё больше разозлившись и сгорая от зависти, вернулся к проверенной тактике и продолжил поддевать Гарри, напоминая ему и окружающим, что у него нет нормальной семьи. — Это уже чересчур! — Нарцисса не выдержала и дала сыну подзатыльник. — Тем более, по отношению к родственнику… Забыл, что Гарри — твой родич?! А если бы над ТОБОЙ так посмеялись? Ты можешь высмеивать личные недостатки Гарри, а ещё лучше — просто указать на них, но он же не виноват в своём сиротстве… Гарри действительно не собирался возвращаться на Тисовую улицу на рождественские каникулы. Неделю назад профессор МакГонагалл обошла все курсы, составляя список учеников, которые останутся на каникулы в школе, и Гарри тут же попросил внести его в этот список. При этом он совершенно не собирался себя жалеть — совсем наоборот, он не сомневался, что его ждёт лучшее Рождество в его жизни. Тем более что Рон с братьями тоже собирались остаться в Хогвартсе — их родители отправлялись в Румынию, чтобы проведать своего второго сына Чарли. — А вы решили братьев проигнорировать? — покачал головой кто-то из попечителей. — Дело не в этом, — ответил драконолог. — Согласно нашим правилам, лицам, моложе пятнадцати лет, категорически запрещено находиться на территории заповедника, даже ближайшим родственникам служащих, а близнецы… Нет уж, наша работа и без них достаточно травмоопасная. Когда по окончании урока они вышли из подземелья, то обнаружили, что путь им преградила неизвестно откуда взявшаяся в коридоре огромная пихта. Однако показавшиеся из-за ствола две гигантские ступни и громкое пыхтение подсказали им, что пихту принёс сюда Хагрид. — Привет, Хагрид, помощь не нужна? — спросил Рон, просовывая голову между веток. — Не, я в порядке, Рон… но всё равно спасибо, — донеслось из-за пихты. — Может быть, вы будете столь любезны и дадите мне пройти, — произнёс кто-то сзади, растягивая слова. Разумеется, это мог быть только Малфой. — А ты, Уизли, как я понимаю, пытаешься немного подзаработать? Я полагаю, после окончания школы ты планируешь остаться здесь в качестве лесника? Ведь хижина Хагрида по сравнению с домом твоих родителей — настоящий дворец. — Но я лучше поживу в хижине с нормальными родителями, чем в одном дворце с тёмными магами, которые… — завёлся рыжик, но Гарри наступил другу на ногу. Он давно уже удивлялся тому, как спокойно ведут себя Малфои, Люциус совершенно не похож на того сноба, которого мальчик видел на своём втором курсе, даже в моменты, когда описывались конфликты с участием Драко, аристократ вставал на сторону его, Гарри… вернее, может, и не совсем на его сторону, но юному Малфою то и дело доставалось от обоих родителей, а Драко сидел тише воды, ниже травы, даже извинился… Может, под родительским нажимом, но не огрызается… Даже теперь, когда Рон дал ему основание для… слизеринец промолчал. Люциус и Нарцисса поморщились — но тоже молчат. Или это Магия каким-то образом на них воздействует? Рон прыгнул на Малфоя как раз в тот момент, когда в коридоре появился Снейп: — УИЗЛИ! Рон неохотно отпустил Малфоя, которого уже успел схватить за грудки. — Его спровоцировали, профессор Снейп, — пояснил Хагрид, высовываясь из-за дерева. — Этот Малфой его семью оскорбил, вот! — Может быть, но в любом случае драки запрещены школьными правилами, Хагрид, — елейным голосом произнёс Снейп. — Уизли, из-за тебя твой факультет получает пять штрафных очков, и можешь благодарить небо, что не десять. Проходите вперёд, нечего здесь толпиться. — А Малфою-то ничего и не было! — пробурчал пострадавший, глядя на блондинчика. — Так он ни на кого не бросался! Большой зал выглядел потрясающе. В нём стояло не менее дюжины высоченных пихт: одни поблёскивали нерастаявшими сосульками, другие сияли сотнями прикреплённых к веткам свечей. На стенах висели традиционные рождественские венки из белой омелы и ветвей остролиста. — Оооо, Рождество! — по залу прокатился вздох. — Никогда не понимала, почему маги отмечают магловские праздники… — заметила Лили. — Конечно, приятно, что… Но, по-моему, Йоль и Самайн для магов более знаменательны, я не слышала о таких уж религиозных волшебниках… Или я чего-то не знаю? — Безусловно, Йоль, Самайн, и некоторые другие праздники у магов имеют куда большее значение, нежели у маглов, — улыбнулась мадам Боунс. — Но первыми и наиболее… успешными распространителями мировых религий были всё-таки маги, это читается на первом или втором курсе… — ДОЛЖНО читаться, хотите вы сказать? — вздохнула Гермиона. — Биннс нам читает историю не магического мира в целом, а исключительно того, что непосредственно касается гоблинского сообщества, их культуры, церемоний и взаимоотношения с прочими… Кажется, пару раз заикался о кентавридах и русалидах, но опять-таки в той мере, в какой эта тема была общей с гоблинской, о магических праздниках я только читала в дополнительной литературе. — АЛЬБУС! — Биннс — прекрасный специалист… — …по гоблинской цивилизации, здесь он при жизни не имел себе равных, с этим никто не спорит. Но история состоит не только из гоблинских войн! Безобразие! Даже взрослые порой проявляют кощунственное невежество в важнейших вопросах исключительно по причине столь безобразного преподавания… Ну, чистокровным родственники могут рассказать, если, безусловно, сами достаточно подкованы… А если нет? И ведь далеко не все такие молодцы, как мисс Грэйнджер и в свободное время читают книжки, да ещё и нужные, вместо того, чтобы играть в плюй-камни или ещё что… Некоторые вообще не догадываются о необходимости такого чтения, полагая, что преподаватель предоставляет им всё необходимое! Если для вас так важен этот Биннс, вы можете ввести специальный предмет по изучению гоблинов… Правда, тогда понадобятся предметы по изучению каждой отдельно взятой расы магических существ, чтобы не получилось дискриминации… Но историю должен вести ЖИВОЙ человек, не являющийся специалистом по самой узкой области… — Сколько там вам осталось до каникул-то? — поинтересовался Хагрид. — Всего один день, — ответила Гермиона. — Да, я кое-что вспомнила. Гарри, Рон, у нас есть полчаса до обеда, нам надо зайти в библиотеку. — За день до каникул? — Ну вы и молодцы! — Почему-то я не замечала за вами такой тяги к чтению, мистер Уизли! — удивилась Минерва. — Ах, да, я и забыл, — спохватился Рон, с трудом отводя взгляд от профессора Флитвика. Профессор держал в руках волшебную палочку, из которой появлялись золотые шары. Повинуясь Флитвику, они всплывали вверх и оседали на ветках только что принесённого Хагридом дерева. — В библиотеку? — переспросил Хагрид, выходя с ними из зала. — Перед каникулами? Вы прям умники какие-то… — Нет, к занятиям это не имеет никакого отношения, — с улыбкой произнёс Гарри. — С тех пор, как ты упомянул имя Николаса Фламеля, мы пытаемся узнать, кто он такой. — Что? — Хагрид был в шоке. — Э-э… слушайте сюда, я ж вам сказал, чтобы вы в это не лезли, да! Нет вам дела до того, что там Пушок охраняет, и вообще! — Вот именно! — Ох, Хагрид, Хагрид… — Вы словно специально подзуживаете детей лезть не в своё дело… — Если бы вы не пытались их отговорить, возможно, они бы обо всём быстро и забыли… — А так вы словно специально дали им столько весьма ценных подсказок… — Ещё немного, и вы, Хагрид, за ручку отведёте их в Запретный Коридор! — Интересно, а цербера в принципе возможно пройти? — задумалась Августа. — Способны ли на это первокурсники? С одной стороны, ребята все живы-здоровы, но… Я уже ни в чём не уверена… — Хагрид, надеюсь, ЭТО вы догадались не говорить нашим горе-лазутчикам? — Почему сразу горе? — Потому что вы лезете туда, куда вас не просят! — Что вас абсолютно не касается! — О чём вас неоднократно предупреждали! — Вот только зачем? — пробурчал Гарри, чьи подозрения наконец начали сформировываться, но он пока очень не хотел их озвучивать, хотя специально избегал смотреть в сторону директора, чтобы опять не потерять нить. — Мы просто хотим узнать, кто такой Николас Фламель, только и всего, — объяснила Гермиона. — Если, конечно, ты нам сам не расскажешь, чтобы мы не теряли время, — добавил Гарри. — Мы уже просмотрели сотни книг, но ничего так и не нашли. Может быть, ты хотя бы намекнёшь, где нам о нём прочитать? Кстати, я ведь уже слышал это имя, ещё до того, как ты его произнёс… — Интересно, где вы могли встретить это имя? — спросила мадам Боунс. — Насколько мне известно, Фламели не слишком уж в последнее время высовывались из своего французского поместья, даже не все чистокровные школьники могли знать это имя, если только их родители не увлекались алхимией и не передали им этот интерес… — И, тем не менее, это был один из первых великих волшебников, о которых я узнал в магическом мире. Вы даже не догадываетесь, откуда, — хихикнул Гарри. Многие недоумённо переглянулись. — Ничего я вам не скажу, — пробурчал Хагрид. — Значит, нам придётся всё разузнать самим, — заключил Рон, и они, расставшись с явно раздосадованным Хагридом, поспешили в библиотеку. С того самого дня, как Хагрид упомянул имя Фламеля, ребята действительно пересмотрели кучу книг в его поисках. А как ещё они могли узнать, что пытался украсть Снейп? Проблема заключалась в том, что они не представляли, с чего начать, и не знали, чем прославился Фламель, чтобы попасть в книгу. В «Великих волшебниках двадцатого века» он не упоминался, в «Выдающихся именах нашей эпохи» — тоже, равно как и в «Важных магических открытиях последнего времени» и «Новых направлениях магических наук». Ещё одной проблемой были сами размеры библиотеки — тысячи полок вытянулись в сотни рядов, а на них стояли десятки тысяч томов. — Вы бы посмотрели ещё в «Ежедневных ведомостях», — фыркнул мистер Маулс. — А откуда нам было знать, к какому времени относится интересующая нас информация? И к какой магической отрасли? — пожал плечами Гарри. — Мы решили, что, раз Фламель имеет отношение к предмету, который в настоящее время кого-то интересует и его это каким-то образом касается, значит, он ещё жив, а значит, он родился в двадцатом веке… — Действительно, откуда первокурсникам это знать? — поддержала детей мадам Боунс. — Остаётся надеяться, что ребята узнали обо всём уже ПОСЛЕ того, как опасный предмет покинул пределы школы… Хотя, о чём я говорю? — она сокрушённо покачала головой, глядя на три виноватые физиономии. Гермиона вытащила из кармана список книг, которые она запланировала просмотреть, Рон пошёл вдоль рядов, время от времени останавливаясь, наугад вытаскивая ту или иную книгу и начиная её листать. А Гарри побрёл по направлению к Особой секции, раздумывая о том, нет ли там чего-нибудь о Николасе Фламеле. — Там такая информация была, но вот только вам туда никак не попасть без специального разрешения! — Вы ведь будете продолжать искать, когда я уеду на каникулы? — с надеждой спросила Гермиона. — Если что-то найдёте, сразу присылайте мне сову. — И зачем вы их ещё подзуживаете, мисс Грейнджер? Может, они бы и забыли обо всём… — сокрушались министерские и попечители. — Между прочим, ты вполне можешь поинтересоваться у своих родителей, не знают ли они, кто такой этот Фламель, — заметил Рон. — Это ведь родители — так что риска никакого… — Абсолютно никакого, — согласилась Гермиона. — Особенно если учесть, что мои родители — стоматологи… — А почему вы не написали своим родителям, мистер Уизли? Полагаю, Артур и Молли могли бы вас просветить об объекте ваших расследований, — хмыкнула профессор Спраут, качая головой. — Очень жаль, что Рон этого не сделал, — покачал головой Билл. — Думаю, после этого их расследованию был бы положен конец. — Это точно! — слаженным дуэтом ответили родители. — Потому и не написал, — буркнул Рон. * * * Когда каникулы наконец начались, Гарри и Рон слишком весело проводили время для того, чтобы думать о Фламеле. В спальне их осталось только двое, да и в Общей гостиной было куда меньше народа, чем во время учёбы. Поэтому они придвигали кресла как можно ближе к камину и сидели там часами, нанизывая на длинную металлическую вилку принесённые из Большого зала кусочки хлеба, лепёшки и кругляши зефира, поджаривая их на открытом огне и с аппетитом поедая. Разумеется, они ни на секунду не умолкали даже с набитым ртом — ведь им было о чём поговорить. Главной темой, разумеется, был Малфой. Они изобретали десятки планов, как подставить Малфоя и добиться его исключения из школы. И неважно, что эти планы были явно неосуществимы, — об этом всё равно приятно было поговорить. — Сделал всё, чтобы настроить против себя! — прошипела Нарцисса. — Даже если бы я ничего не делал для этого — только того, что я учусь на Слизерине достаточно, чтобы меня возненавидели! — пробурчал Драко. — Словно с других факультетов не выходили тёмные волшебники! Тёмная Леди Кварада, которая в своё время чудом не обрекла на гибель много большее число волшебников, чем Сами-знаете-кто, была из Хаффлпаффа, как и большинство её сподвижников. Китайская "королева пиратов" госпожа Чжэн, которая… была из Рейвенкло. А лорд Ховар Лор считался одним из наиболее показательных гриффиндорцев, даже был старостой факультета, его даже считали потомком Годрика… И почему-то все забывают, что некогда в поддержке современного Тёмного Лорда обвиняли не только слизеринцев, осуждены были и представители других факультетов! А теперь — если ты поступаешь на Слизерин, на тебя сразу навешивают ярлык тёмного мага! — Ты и есть… — Докажи! — Да что там доказывать, пижон! — То, что я могу лучше одеваться, не значит, что меня можно обвинять во всех смертных грехах. — Аристократ… — Не меньший, чем Поттеры, Голдштайны, МакМилланы и многие другие. В своё время Уэсли считались не менее знатными, чем Малфои и не мы виноваты в том, что вы утратили свои позиции. А уж про Прюэттов, родственников миссис Уизли, я и вовсе молчу. То, что мы более обеспечены, получили лучшее образование — всё это говорит лишь о том, что наш род свято блюдёт магические традиции и более успешен, чем другие, что наши предки были более успешны или заняли правильную сторону в том или другом противостоянии. — Правильная сторона — сторона Ты-знаешь-кого? — Это не доказано. — Ещё как… — Вам далеко не всё известно о Тёмном Лорде, мистер Уизли, — сказал Люциус. — Прежде, чем лезть на рожон, вам следовало разобраться в том, кем он был в те времена, когда ещё не являлся Тёмным Лордом и его имя не было под запретом. — Можно подумать, Люциус, что ты весь такой белый и пушистый! — фыркнул Артур, сверля взглядом своего вечного оппонента. — Этого я не говорил, Артур. Признаю, совершил немало ошибок, — кивнул аристократ. — Но только половина из них, если не меньше, была допущена осознанно. Вот наш Альбус тоже творит такие вещи, от которых у некоторых из присутствующих волосы становятся дыбом, но в то же время наш многоуважаемый директор до сих пор пребывает в абсолютной уверенности в том, что поступает единственно правильно и что преследуемые им цели стоят тех жертв, на которые ему приходится идти. Мы — я говорю не только за себя — также радели о благе магического мира, когда шли за Тёмным Лордом… Верили его призывам… лозунгам… И не заметили, когда они вдруг резко изменились, а когда заметили, было уже слишком поздно отступать. К сожалению, не сохранилось официальных данных о тех временах, или же они хранятся в тех Архивах, которые не доступны рядовому населению, так что я даже доказать свои слова не могу. В канун Рождества Гарри лёг спать, предвкушая праздничный завтрак и веселье, но, естественно, не рассчитывая ни на какие подарки. Однако, проснувшись наутро, он первым делом заметил свёртки и коробочки у своей кровати. — Неужели тебе и в самом деле… — как дети, так и взрослые качали головой, многие бормотали под нос самые нелестные слова в адрес Дурслей и некого недальновидного волшебника, который отправил Героя магического мира в этот ад. — Носки и плечики не в счёт, — пожал плечами сам мальчик, по-прежнему рассматривая свою обувь. Гарри быстро распаковал верхний свёрток. Подарок был завёрнут в толстую коричневую обёрточную бумагу, на которой неровными буквами было написано: «Гарри от Хагрида». Внутри была флейта грубой работы — скорее всего, Хагрид сам вырезал её из дерева. Гарри поднёс её к губам и извлёк из неё звук, похожий на уханье совы. — Интересно, зачем вам понадобилось дарить Поттеру музыкальный инструмент? — удивилась леди Лонгботтом. — Дык… Альбус… — Альбус? — Я подумал, что было бы неплохо… — Почему тогда вам не ввести в школе уроки музыки для всех учеников? Мне почему-то кажется, что это был подарок со смыслом… Вот только каким? Это имеет отношение к вашему тайнику? Следующий подарок лежал в тонком конверте и представлял собой лист плотной бумаги. «Получили твои поздравления, посылаем тебе рождественский подарок. Дядя Вернон и тётя Петунья», — было написано на листе. К бумаге скотчем была приклеена мелкая монетка. Дурсли остались верны себе — более щедрый подарок придумать было сложно. — Очень смешно, — покачал головой Дин. — Очень приятно, — прокомментировал Гарри. Рону, однако, этот подарок понравился — он во все глаза рассматривал монету. — Вот ведь нелепая штуковина! — наконец выдохнул он. — И это деньги? Такой формы? — Возьми себе. — Гарри засмеялся, увидев, как обрадовался Рон. — Интересно, кто ещё мог прислать мне подарок, кроме Дурслей и Хагрида? — Кажется, я знаю, от кого это. — Рон слегка покраснел, тыча пальцем в объёмистый свёрток. — Это от моей мамы. Я написал ей, что некому будет сделать тебе подарок, и… Рон вдруг густо залился красной краской. — О-о-о, — простонал он. — Как же я раньше не подумал. Она связала тебе фирменный свитер Уизли… Гарри разорвал упаковку, обнаружив внутри толстый, ручной вязки свитер изумрудно-зелёного цвета и большую коробку с домашними сладостями. — Она каждый год к Рождеству вяжет нам всем свитеры, — недовольно бормотал Рон, разворачивая подарок от матери. — И мне вечно достаётся тёмно-бордовый. — Твоя мама просто молодец, — заметил Гарри, пробуя сладости, которые оказались очень вкусными. — Мне это очень приятно слышать, дорогой, — улыбнулась мальчику миссис Уизли. Лили ласково обняла женщину, благодаря за заботу о сыне. В следующем подарке тоже было сладкое — большая коробка «шоколадных лягушек», присланная Гермионой. Оставался ещё один свёрток. Гарри поднял его с пола, отметив, что он очень лёгкий, почти невесомый. И неторопливо развернул его. Нечто воздушное, серебристо-серое выпало из свёртка и, шурша, мягко опустилось на пол, поблёскивая складками. Рон широко раскрыл рот от изумления. — Я слышал о таком, — произнёс он сдавленным голосом, роняя на пол присланную Гермионой коробочку с леденцами и даже не замечая этого. — Если это то, что я думаю, — это очень редкая вещь, и очень ценная. — А что это? Гарри подобрал с пола сияющую серебристую ткань. Она была очень странной на ощупь, как будто частично состояла из воды. — Это мантия-невидимка, — прошептал Рон с благоговейным восторгом. — Не сомневаюсь, что это она, попробуй сам. — Мантия-невидимка у школьника?! — завизжала Амбридж, о которой многие успели забыть. — Недопустимо! Это против всех мыслимых и немыслимых правил! Её необходимо отобрать и уничтожить, чтобы… — Долорес! Мантия, о которой идёт речь — родовое достояние Поттеров, если с ней что случится, то для возмещения убытков Гарри вам придётся заложить остаток ваших фамильных драгоценностей, — пояснил Альбус. — К тому же, в Уставе Хогвартса нет ничего, указывающего на запрет учащимся иметь мантии-невидимки или подобные им артефакты. Насколько мне известно, у половины учащихся Слизерина есть такие, на Рэйвенкло мантии-невидимки у шести учеников, на Хаффлпаффе несколько штук… Гарри набросил мантию на плечи. — Это она! — неожиданно завопил Рон. — Посмотри вниз! Гарри последовал его совету и не увидел собственных ног. Он молнией метнулся к зеркалу. Лицо его, разумеется, было на месте, но оно плавало в воздухе, поскольку тело полностью отсутствовало. Гарри натянул мантию на голову, и его отражение исчезло полностью. — Смотри, тут записка! — окликнул его Рон. — Из неё выпала записка! Гарри снял мантию и поднял с пола листочек бумаги. Надпись на нём была сделана очень мелким почерком с завитушками — такого Гарри ещё никогда не видел. Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне. Пришло время вернуть её его сыну. Используй её с умом. Желаю тебе очень счастливого Рождества. Подписи не было. Гарри изучал странную записку, написанную неизвестно кем, а Рон всё восхищался мантией. — Да, за такую я бы отдал всё на свете, — признался он. — Всё, что угодно. Эй, да что с тобой? — Ничего, — мотнул головой Гарри. На самом деле он чувствовал себя очень странно. Он никак не мог понять, кто прислал ему мантию и эту записку. И всё время спрашивал себя, неужели она на самом деле принадлежала его отцу? — Спасибо, Альбус, — улыбнулся директору Джеймс, но вдруг раздался голос Гарри. — А меня интересует вопрос: КОГДА мантия попала к вам, профессор? До или после того, как стало известно об охоте Тёмного Лорда на мою семью? Если до, то почему вы не вернули её папе для того, чтобы они с мамой имели шансы спастись? Если после — то зачем вы её забрали? Если бы у папы была эта мантия, то он или мама смогли бы выжить, спрятавшись под ней. — А ведь верно, Альбус, это было за полгода до этого, — заметил Ремус. — У меня как-то из головы это вылетело, — смутился директор, почему-то коснувшись ладонью своей волшебной палочки. — Безусловно, мой мальчик, ты абсолютно прав, я не спорю, виноват, надо было подумать… В моё оправдание может послужить лишь сама обстановка, которая царила в стране… Я далеко не всегда мог выходить за пределы школы, а отправлять столь ценные вещи совами небезопасно. Гарри вздохнул, но продолжать диспут не стал, не зная, насколько можно довольствоваться таким объяснением. Он знал только одно: не забери Дамблдор мантию-невидимку у его родителей, возможно, он бы не остался сиротой… * * * У Гарри в жизни не было такого рождественского пира. На столе красовались сотни жирных жареных индеек, горы жареного и варёного картофеля, десятки мисок с жареным зелёным горошком и соусников, полных мясной и клюквенной подливки, — и башни из волшебных хлопушек. Эти фантастические хлопушки не имели ничего общего с теми, которые производили маглы. Дурсли обычно покупали эти жалкие подобия, на которых сверху было надето нечто вроде убогой бумажной шляпы, а внутри обязательно лежала маленькая пластмассовая игрушка. Хлопушка же, которую опробовали они с Фредом, не просто хлопнула, но взорвалась с пушечным грохотом и, окутав их густым синим дымом, выплюнула из себя контр-адмиральскую фуражку и несколько живых белых мышей. — Это ещё что… — Вот у нас… — Мистер и мистер Уизли! — А куда ты дел фуражку? — А кто скушал мышек — вы, профессор, или миссис Норрис? — не унимались близнецы, но потом на них кто-то наложил силенцио. За учительским столом тоже было весело. Дамблдор сменил свой остроконечный волшебный колпак на украшенную цветами шляпу и весело посмеивался над шутками профессора Флитвика. Вслед за индейкой подали утыканные свечками рождественские пудинги. Пудинги были с сюрпризом — Перси чуть не сломал зуб о серебряный сикль, откусив кусок пудинга. Всё это время Гарри внимательно наблюдал за Хагридом. Тот без устали подливал себе вина и становился всё краснее и краснее, и наконец он поцеловал в щёку профессора МакГонагалл. А она, к великому удивлению Гарри, смущённо порозовела и захихикала, не замечая, что её цилиндр сполз набок. Все дружно захохотали, так что Минерва залилась краской погуще, чем в описываемый вечер. Когда Гарри наконец вышел из-за стола, его руки были заняты новыми подарками, вылетевшими из хлопушек, — среди них были упаковка никогда не лопающихся и светящихся надувных шаров, набор для желающих обзавестись бородавками и комплект шахматных фигурок. А вот белые мыши куда-то исчезли, и у Гарри было неприятное подозрение, что они закончат свою жизнь на рождественском столе миссис Норрис. На следующий день Гарри и Рон неплохо повеселились, устроив на улице яростную перестрелку снежками. А затем, насквозь промокшие, замёрзшие, с трудом переводя дыхание, они вернулись к камину в гостиной. Там Гарри опробовал свои новые шахматные фигурки и потерпел впечатляющее поражение от Рона. Гарри сказал себе, что, если бы не Перси, без устали засыпавший его ценными советами, поражение было бы не столь быстрым и позорным. После чая с бутербродами с индейкой, сдобными булочками, бисквитами и рождественским пирогом Гарри и Рон почувствовали себя настолько сытыми и сонными, что у них просто не было ни сил, ни желания заниматься чем-либо перед сном. Поэтому они просто сидели и смотрели, как Перси гоняется по комнате за близнецами, отобравшими у него значок старосты. Это было лучшее Рождество в жизни Гарри. — Это точно! — Какое может быть Рождество с этими чокнутыми маглами?! — возмущались слушатели. — А они в принципе празднуют Рождество? — Конечно! Дадли дарят кучу подарков, а мне — вешалку от куртки и дырявые носки, — пробурчал Гарри. — Это уже озвучивалось! — Хватит вам напоминать Гарри обо всём этом! — призвала слушателей к порядку миссис Уизли. — Но это, конечно, безобразие, нельзя не согласиться… И всё же целый день его не покидало ощущение, что он забыл о чём-то важном. И только оказавшись в постели, он понял, что именно его беспокоило: мантия-невидимка и тот, кто её прислал. Значит, она принадлежала его отцу — его отцу. Он ощущал, как мантия течёт сквозь его пальцы. Она была нежнее шёлка, легче воздуха. «Используй её с умом», — написал приславший её. Ему просто необходимо было испытать мантию прямо сейчас. Гарри накинул её на плечи и, опустив глаза, не увидел ничего, кроме теней и лунного света. Ощущение было весьма странным. — Что я говорила! Все мантии-невидимки необходимо изъять и уничтожить! — За каждую вам придётся выплатить возмещение не меньше ста галеонов, за мантию Поттеров — пятьсот, — резко сказала мадам Боунс. — ПЯТЬСОТ ГАЛЕОНОВ ЗА СТАРУЮ ТРЯПКУ?! — Вот именно! Обычно мантии-невидимки сохраняют свои свойства несколько десятков лет, но мантии Поттеров свыше ста пятидесяти лет, она принадлежала ещё деду Джеймса! Такие артефакты стоят очень дорого, вдвое дороже своих более молодых аналогов, пятьсот галеонов — предельный минимум. Обычная невидимка, являющаяся аналогом деллюминационных чар — от ста до ста пятидесяти, работает в самом лучшем случае пятьдесят лет, после чего становится бесполезной тряпкой. Сто — сто пятьдесят лет «деллюминационной мантии» — триста. Мантия, полностью скрывающая своего владельца — триста галеонов новая, каждые пятьдесят лет — плюс пятьдесят дополнительно. Насколько я понимаю, мантии Поттеров как минимум двести лет… — И прослужить может куда дольше, — фыркнул Сириус. — А потому пятьсот — в самом лучшем случае. К тому же, нет никаких показателей, делающих необходимыми столь радикальные меры. Вы можете запретить использование мантий-невидимок в школе, можете потребовать, чтобы родители не давали их детям в школу, но вы не имеете права их уничтожать, в противном случае у вас будут серьёзные неприятности! — Но вы же… — Безусловно, то, что мастер* Поттер решил проверить мантию после отбоя, это плохо, но в подобных обстоятельствах это простительно. И из-за одной поздней вылазки наказывать сотню учеников, которых не уличили за нарушением правил… — А зачем ещё им подобные артефакты?! — К примеру, чтобы пробираться на кухню за едой, — пояснил Джеймс, на лице которого появилась тень улыбки, Сириус и Ремус тоже предались приятным воспоминаниям о былых проделках. — Уверен, Гарри она потом понадобилась для чего-то серьёзного… «Используй её с умом». Гарри вдруг почувствовал, что сонливость как рукой сняло. В этой мантии он мог обойти всю школу, заглянуть в любое помещение. О каком сне могла идти речь, когда его переполняло возбуждение? Ведь в этой мантии он мог пойти куда угодно, и ему не страшен был никакой Филч. — Это… — Обычное детское любопытство. Это присуще всем и всякому, — улыбнулась леди Лонгботтом. — Я сама в своё время регулярно выходила из спальни поздно вечером… Просто хотелось побродить по школе, о которой столько всего слышала от родных, читала… Мне хотелось побывать не там, куда меня вели подруги, но там, куда хотелось мне самой… И ночью в этих коридорах царит столь таинственный полумрак… А ведь я воспитывалась в магической среде! Больше никто ничего не сказал, но было видно, что и надменные аристократы, и важные министерские шишки — в том числе и Корнелиус Фадж! — предаются каким-то давним воспоминаниям… И только Амбридж продолжала надуваться и пыхтеть от злости. Рон забормотал во сне. Гарри задумался над тем, не разбудить ли его, но что-то его остановило. Может, это было осознание, что мантия принадлежала его отцу, и в самый первый раз он должен был опробовать её сам, один. — Безусловно, в первый раз… Я не думаю, что мантии понравилось бы, если бы ты притянул ещё кого бы то ни было к её дебюту. —? — Артефакты, которые изначально не были предназначены для использования несколькими волшебниками, требуют, чтобы их впервые использовал только кто-то один. И не просто какой-то рядовой волшебник, но — его создатель или имеющий к нему какое-то отношение, родственник, друг… И чтобы даже рядом никого не находилось! И если его даже передают в другой род, артефакт необходимо сначала приручить, что удаётся не всегда… И делать это необходимо в одиночку, иначе может возникнуть серьёзная опасность — не для владельца артефакта, но для второго. — Насколько серьёзная? — Было зафиксировано даже несколько летальных случаев. Правда, это были более… крутые артефакты, нежели мантия-невидимка, но всё равно… Другие артефакты просто теряли свою магическую силу… Так что не надо было никого привлекать. Вот на второй раз вы могли пригласить друга, но первое использование мантии-невидимки должно было иметь индивидуальный характер. Гарри бесшумно выбрался из спальни, спустился по лестнице, прошёл через гостиную и пробрался сквозь дыру, с той стороны закрытую портретом. — Кто здесь? — проскрипела Толстая Леди. Гарри ничего не ответил и быстро пошёл вниз по коридору. Вдруг он остановился, не понимая, куда, собственно, он направляется. Сердце его громко стучало, а в голове толкались переполнявшие её мысли. Наконец его осенило. Особая секция библиотеки — вот куда ему было надо. Он сможет листать книги столько, сколько ему захочется, до тех пор, пока он не узнает, кто такой Николас Фламель. Он поплотнее закутался в мантию и двинулся вперёд. — Гарри, неужели ты думаешь, что в Особой Секции книги защищены исключительно мадам Пинс? — покачала головой МакГонагалл. — Там наложено столько дополнительных чар… И на каждом стеллаже они разные, так что… — Тогда я этого не знал. В библиотеке было абсолютно темно и очень страшно. Гарри зажёг стоявшую на входе лампу, и, держа её в руке, пошёл вдоль длинных рядов. Он представил, как выглядит со стороны, — лампа, сама по себе плывущая в воздухе. И хотя он знал, что это его рука держит лампу, ему стало неуютно. Особая секция находилась в самом конце помещения. Аккуратно переступив через загородку, отделявшую секцию от остальной части библиотеки, Гарри поднял лампу повыше, чтобы разглядеть названия стоявших на полках книг. Если честно, названия ему ни о чём не говорили. Золотые буквы на корешках выцвели и частично облетели, а слова, в которые они складывались, были записаны на каком-то чужом языке, и Гарри не знал, что они означают. На некоторых книгах вовсе не было никаких надписей. А на одной было тёмное пятно, которое до ужаса напоминало кровь. Гарри почувствовал, как по спине побежали мурашки. Возможно, ему это показалось, но с полок доносился слабый шёпот, словно книги узнали, что кто-то зашёл в Особую секцию без разрешения, и это им не нравится. — Просто удивительно, что они не подняли шума! — заметила библиотекарь, что-то записывая на клочке пергамента — наверное, те меры, которые намеревалась применить во избежание подобных налётов. Пора было приступать к делу. Гарри осторожно опустил лампу на пол и оглядел нижнюю полку в поисках книги, которая привлекла бы его внимание своим необычным видом. Взгляд его упал на большой чёрный с серебром фолиант. Гарри с трудом вытащил тяжеленную книгу и положил её на колено. Стоило ему раскрыть фолиант, как тишину прорезал душераздирающий крик, от которого кровь стыла в жилах. Это кричала книга! Гарри поспешно захлопнул её, но крик продолжался — высокий, непрекращающийся, разрывающий барабанные перепонки. Гарри попятился назад и сбил лампу, которая тут же погасла. Он запаниковал, и тут послышались шаги — кто-то бежал по коридору по направлению к библиотеке. Второпях засунув книгу на место, Гарри рванул к выходу. В дверях он чуть не столкнулся с Филчем. Выцветшие глаза Филча, вылезшие из орбит, смотрели сквозь него, и Гарри, поднырнув под его руку, выскользнул в коридор. В ушах его всё ещё стояли издаваемые книгой вопли. — А вы где были, Ирма? — спросил Дамблдор. Мадам Пинс задумалась. — Точно! У меня накануне жутко болела голова и я попросила у Поппи зелье… У неё было только одно, имеющее дополнительно сильный снотворный эффект. Я смутно вспоминаю, что что-то слышала сквозь сон… Но решила, что это мой ночной кошмар. — Надеюсь, тебе удалось сбежать, — вздохнул Джеймс, глядя на сына в тревоге. Тот дёрнул плечом. Прошло какое-то время, прежде чем Гарри остановился. И, переведя дыхание, обнаружил, что стоит перед выставленными на высоком постаменте рыцарскими доспехами. Он так стремился убежать подальше от библиотеки, что не обращал внимания на то, куда именно бежит. И сейчас он не мог понять, где находится, — возможно, потому, что вокруг стояла кромешная тьма. Впрочем, Гарри тут же вспомнил, что похожий рыцарь в латах стоял неподалёку от кухни, но кухня, по идее, была пятью этажами выше. — Вы сказали, профессор, что, если кто-то будет бродить по школе среди ночи, я должен прийти прямо к вам. Так вот, кто-то был в библиотеке. В Особой секции. Гарри почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Он так долго бежал сам не зная куда, но Филч оказался здесь практически одновременно с ним — потому что это именно его голос сейчас слышал Гарри. Не успел Гарри сообразить, что Филчу наверняка известен более короткий путь, как буквально оцепенел от ужаса. Голос, ответивший Филчу, принадлежал профессору Снейпу. — Значит, в Особой секции? Что ж, они не могли уйти далеко, мы их поймаем. — И с каких это пор ты вдруг занимаешься поиском учеников после отбоя??? — Джеймс, преподаватели всегда дежурят в коридорах после отбоя, чтобы возвращать в гостиные подобных бродяг, — успокаивающе сказал Дамблдор. — Вспомни, сколько раз тебя самого в коридорах отлавливал то профессор Слагхорн, то Филиус, то… Это наши обязанности, и этим занимается не только Северус. — Хотя почему-то именно в моё дежурство постоянно что-то да происходит, — пробурчал зельевар. — То пожар, то наводнение, то доспехи начинают бегать по коридорам… Кто-то постоянно напрашивается! Гарри прирос к полу, глядя, как из-за угла перед ним появляются Филч и Снейп. Конечно, они не могли его видеть, но коридор был узким, и они вполне могли в него врезаться — мантия делала его невидимым, но не бесплотным. — Кроме того, мастер Поттер, когда вы хотите остаться незамеченным, забудьте свою привычку пыхтеть как магловский паровоз! Вас было слышно за два коридора до вашего физического нахождения! — Я не пых… — Вы пыхтите, мастер Поттер! Пыхтите и отдуваетесь так, что у меня нет ни малейших сомнений, что вашей анимагической формой является тюлень! — Ошибаетесь, Северус! Я люблю просчитывать возможные формы учеников… Случай с Гарри необычен, с одной стороны он может быть собакой, подобно лорду Блэку, но с другой, у него есть все шансы превратиться в птицу — скорее всего, сокола или ястреба… — Но они не имеют привычки пыхтеть… — Может, вы обсудите эту тему позже? Но, с другой стороны, звуки даже самая лучшая мантия-невидимка не скроет, — сказал профессор Флитвик. Гарри попятился назад, стараясь двигаться бесшумно. Филч и Снейп приближались, столкновения было не избежать, и Гарри, судорожно оглядевшись, заметил слева от себя приоткрытую дверь. Она была его единственным спасением. Стараясь не дышать, он втиснулся между дверью и косяком, застыв на полпути. Он боялся, что дверь заскрипит и выдаст его, если он её коснётся. Каким-то чудом Гарри всё же удалось бесшумно проскользнуть внутрь. Снейп и Филч прошли мимо, и точно бы задели его, если бы он остался в коридоре, но Гарри уже был в комнате. Он, тяжело дыша, прижался к стене и слушал, как удаляются их шаги. На сей раз он едва не попался, он был так близок к этому, и с трудом мог поверить, что всё обошлось. — А всё обошлось??? Прошло несколько минут, прежде чем Гарри обвёл глазами комнату. Она была похожа на класс, которым давно не пользовались. У стен громоздились поставленные одна на другую парты, посреди комнаты лежала перевёрнутая корзина для бумаг. А вот к противоположной стене был прислонён предмет, выглядевший абсолютно чужеродным в этой комнате. Казалось, его поставили сюда просто для того, чтобы он не мешался в другом месте. Это было красивое зеркало, высотой до потолка, в золотой раме, украшенной орнаментом. Зеркало стояло на подставках, похожих на две ноги с впившимися в пол длинными когтями. На верхней части рамы была выгравирована надпись: «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя». — Чего?! — вопросили ученики. Некоторые предприняли попытку повторить то, что произнёс директор, не запнувшись, но у них ничего не получилось. — Что там было написано? — Я показываю не ваше лицо, но ваше самое горячее желание, — перевела мадам Боунс, хмуря брови. — То есть? — спросил Эрни Макмиллан. — Я думаю, сейчас вы начнёте это понимать. Могу только сказать, что именно в этом и заключается опасность данного артефакта. Слушайте дальше. Шагов Филча и Снейпа давно уже не было слышно, так что Гарри совсем успокоился. Но любое волнение всё равно улеглось бы, потому что зеркало будто притягивало к себе, заставляя забыть обо всём остальном. — Ой! — вырвалось у всех посвящённых, которые смотрели на Гарри с ужасом, а на Дамблдора с возмущением, которое уже зашкаливало. Гарри медленно направился к зеркалу, желая заглянуть в него и убедиться, что он невидим. Ему пришлось зажать себе рот, чтобы сдержать рвущийся из него крик. Гарри резко отвернулся от зеркала. Его сердце стучало в груди куда яростней, чем когда закричала лежавшая на его колене книга, потому что он увидел в зеркале не только самого себя, что само по себе было невозможно, но и ещё каких-то людей, стоявших вокруг него. — Людей? Каких ещё людей, Гарри? — Кто там ещё был?! — Ничего себе тайник вы придумали, Альбус! Не тайник, а просто проходной двор! — Максимальное возможное количество баллов со всех, кто там был! — Долорес, напоминаю, что это было несколько лет тому назад, а вы не имеете права снимать баллы иначе, кроме как за проступок, который был совершён не ранее, чем за полчаса до наказания. Однако комната была пуста. — То есть, как это — пуста? — Там же были какие-то люди! — Профессор, вы же сами читали — вокруг Гарри стояли люди! А теперь говорите — комната пуста! Так не бывает! — Мистер Боулс… — Да, господа, дайте директору дочитать! И Гарри, всё ещё тяжело дыша, медленно повернулся обратно к зеркалу. Перед ним было отражение Гарри Поттера, бледное и испуганное, а за ним стояли отражения по меньшей мере десятка человек. Гарри снова обернулся — разумеется, позади него никого не было. Или, может, они тоже были невидимы? Может, это была комната, населённая невидимками, а хитрость зеркала в том и состояла, что в нём отражались все, неважно, видимы они или нет? — Я знаю, кому такой проявитель невидимого не помешал бы… — Кому??? — В книжном магазине! Когда я туда пришёл, то продавец жаловался, что они-де никак не могут найти Невидимые книги о Невидимках! Гарри снова заглянул в зеркало. Женщина, стоявшая справа от его отражения, улыбалась ему и махала рукой. Гарри опять отвернулся и вытянул руку. Если бы женщина действительно стояла позади него, он бы коснулся её, ведь их отражения были совсем рядом, но его рука нащупала лишь воздух. А значит, она и все другие люди, обступившие его отражение, существовали только в зеркале. Женщина была очень красива. У неё были тёмно-рыжие волосы, а глаза… «Её глаза похожи на мои», — подумал Гарри, придвигаясь поближе к зеркалу, чтобы получше рассмотреть женщину. Глаза у неё были ярко-зелёные, и разрез у них был такой же. Но тут Гарри заметил, что женщина плачет. Улыбается и одновременно плачет. Стоявший рядом с ней высокий и худой черноволосый мужчина обнял её, словно подбадривая. Мужчина был в очках, и у него были очень непослушные волосы, торчавшие во все стороны, как у Гарри. Все взгляды обратились к семейству Поттеров. Лили вздохнула и обняла сына с одной стороны, её глаза были полны любви и печали, Джеймс закусил губу… Гарри явно вспомнил тот день и опять во все глаза глядел на родителей… так, словно они вот-вот исчезнут, хотя в действительности Магия уже уведомила, что не позволит никому из Свидетелей покинуть Зал Суда вплоть до того момента, пока не будет прочитана последняя книга. И теперь… Если бы это зависело исключительно от самого Гарри, он бы позволил читать только одну главу в день — не ради сбережения собственных нервов, но чтобы подольше побыть со столь неожиданно вернувшимися — пусть даже на краткий срок — родителями… Гарри стоял так близко к зеркалу, что почти касался носом своего отражения. — Мама? — прошептал он, внезапно всё поняв. — Папа? Мужчина и женщина молча смотрели на него и улыбались. Гарри медленно обвёл взглядом лица других людей, находившихся в зеркале, замечая такие же зелёные глаза, как у него, и носы, похожие на его нос. Гарри даже показалось, что у маленького старичка точно такие же колени, как у него, — острые, торчащие вперёд. — Маленький старичок? Вроде, твой отец был достаточно высок… И… — Я думаю, речь идёт о моём дедушке, — пояснил Джеймс, подумав. — Он был не очень высок… И коленки у него были такие… Первый раз в жизни Гарри Поттер видел свою семью. Поттеры улыбались и махали Гарри руками, а он жадно смотрел на них, прижавшись к стеклу, опершись на него ладонями, словно надеясь, что провалится сквозь него и окажется рядом с ними. Его переполнило очень странное, неиспытанное доселе чувство — радость, смешанная с ужасной грустью. Он не знал, сколько времени простоял у зеркала. Люди в зеркале не исчезали, а он смотрел и смотрел на них, пока не услышал приведший его в чувство отдалённый шум. Гарри не мог рисковать — ему нельзя было больше здесь оставаться, ему надо было вернуться в спальню, чтобы на следующий день иметь возможность прийти сюда снова. Он просто не имел права рисковать — на кону стояли не штрафные очки, не его пребывание в школе, но его новые и новые встречи с родителями. — Я вернусь, — прошептал он и, с усилием оторвавшись от зеркала, поспешно вышел из комнаты. — Очень надеюсь, мастер Поттер, что вы этого не сделали, — сказала мадам Боунс, украдкой вытирая выступившие на глазах слёзы. — Безусловно, мы все понимаем, что вы должны были чувствовать в этот момент, но… Это очень опасно. * * * — Ты мог бы меня разбудить. — В голосе Рона слышалась обида. Они сидели в Большом зале и завтракали — точнее, завтракал Рон, а Гарри только что закончил свой рассказ о ночных похождениях. — Можешь пойти со мной сегодня вечером — я хотел бы показать тебе это зеркало. — С удовольствием встречусь с твоими родителями, — радостно выпалил Рон. — Ещё и друга подбили на это безумие, — продолжала сокрушаться Амелия. У мальчиков хватило ума промолчать и только переглянуться. — А я бы хотел увидеть всю твою семью, всех Уизли. Ты мне покажешь своих старших братьев и всех других родственников. — Ты можешь увидеть их в любой момент, — пожал плечами Рон. — Приезжай к нам погостить этим летом — и все дела. — Ты всегда желанный гость в нашем доме, — ласково улыбнулась миссис Уизли, поддерживаемая всем своим семейством. Гарри ответил им улыбкой. Кстати, может, это зеркало показывает только тех, кто уже умер? А ещё жаль, что ты не нашёл ничего про Фламеля. Возьми бекон, чего это ты ничего не ешь? Гарри не хотелось есть. Он увидел своих родителей и обязательно увидит их сегодня вечером. Теперь он мог думать только об этом, но никак не о еде и ни о чём другом. — О чём я и говорила. —?! — Зеркало тем и опасно, что оно отражает самые сокровенные желания тех, кто в него смотрит. Самое-самое сокровенное… Гарри — несчастный одинокий ребёнок, лишённый родительской любви и заботы. Безусловно, мы теперь видим, что для семейства Уизли он стал одним из… Но это совсем не то. О Дурслях я уже молчу. Что может быть желаннее для несчастного сироты? Только окружающая его семья. Не знаю, что увидит там мистер Уизли, если он и в самом деле туда посмотрит — то, о чём он не смел до этого даже мечтать… И так с любым. Повторяю — ЛЮБЫМ, кто посмотрит в это Зеркало. А оно и радо. — Радо? Чему? — Его создателем был энергетический вампир. В определённый момент он обнаружил, что не имеет возможности охотиться, а смерть от голода… Но параллельно он был очень искусным артефактором и смог создать артефакт, который накапливал жизненную энергию людей, которые смотрели в него достаточно долгое время. А чтобы у его жертв всё чаще возникало такое желание, мастер и наделил его такими свойствами. В итоге люди стали часами просиживать у зеркала, забывая про всё на свете… О самых необходимых вещах… Нарушался сон, аппетит… Несчастные не хотели тратить время на такие, по их мнению, глупости, как сон и еда, которые только отвлекали их от созерцания того счастья, которое они видели в отражении… И в конечном итоге они отдавали столько жизненной энергии, что попросту умирали от истощения — магического и физического. Только зафиксированных смертей на счету этого зеркала около двадцати, в том числе и его создатель… Сколько раз его пытались уничтожить… Но Зеркало наделено особыми чарами, которые усиливают его защиту по мере того, как… — Амелия, думаю, детям нет смысла вникать во все эти подробности, — хмуро проговорил министр. — Ну да, тем более, что Зеркала больше нет. — Как это — нет?! — Узнаете в конце книги. Если честно, он даже удивился, услышав от Рона про Николаса Фламеля. Он уже почти забыл это имя. Теперь ничего, кроме встречи с родителями, не имело для Гарри абсолютно никакого значения. Какая разница, кто такой этот Фламель? Зачем ему знать, что охраняет трёхголовый пёс? И какое ему дело до того, украдёт Снейп то, что охраняет пёс, или нет? — Ты в порядке? — озабоченно спросил Рон. — Ты так странно выглядишь… — Беда, беда… — посвящённые дружно качали головами, Джеймс положил руку на лоб сына, Лили вгляделась в его глаза, словно в поиске малейших признаков безумия, но ничего не нашла и вздохнула с явным облегчением, бросив на Альбуса уничтожающий взгляд. Тот же не поднимал глаз, утративших свой лучистый блеск. * * * Больше всего Гарри боялся, что не сможет этой ночью найти ту комнату с зеркалом. — Ещё одна опасность… На первом этапе жертвы боятся потерять возможность насладиться той жизнью, которую им «дарил» артефакт… Но он сам их не отпускал и притягивал к себе любого, кто имел неосторожность даже случайно… Рон застыл перед зеркалом, зачарованно вглядываясь в него. — Только посмотри на меня! — воскликнул он. — Ты видишь вокруг себя родителей и братьев? — спросил Гарри. — Нет, я один. Но я другой… повзрослевший… И… И я первый ученик школы! — Что? — недоуменно переспросил Гарри. — Я… У меня на груди значок — такой же, какой был у Билла, когда он стал лучшим учеником Хогвартса. И у меня в руках Кубок победителя соревнования между факультетами и ещё Кубок школы по квиддичу. Я ещё и капитан сборной, представляешь! — Ну у тебя губа не дура! — хихикнула Джинни. — Для того, чтобы стать первым учеником школы, нужно корпеть с утра до ночи, — покачал головой Билл. — Так, как Гермиона, если не больше. Я в конце года приезжал домой, выжатый, как лимон, а не цветущий, как ты. Старостой ты стал… Что будет с квиддичем… посмотрим, время покажет. — Я что, так плохо играю?! — Может быть, в семейном матче… Но ты не сможешь играть перед большим скоплением народа, нервы не выдержат. К тому же, было столько случаев, когда на игроков накладывали чары… Ты в курсе, как долго продолжается карьера профессиональных квиддичистов и чем заканчивает каждый пятый из них, причём — самый успешный из пятёрки? Рон с трудом оторвал глаза от так восхитившей его картины и взволнованно посмотрел на Гарри. — Как ты думаешь, зеркало показывает будущее? — В голосе Рона звучала надежда. — Не может быть! — горячо возразил Гарри. — Вся моя семья давно умерла. Причём тут будущее? Отодвинься, я хочу ещё посмотреть… — Ты вчера всю ночь в него смотрел, — горячо возразил Рон. — Подожди немного, я быстро… — Ну на что тебе смотреть — ты ведь всего лишь держишь в руках Кубок школы по квиддичу, что тут интересного? — возмутился Гарри. — А я хочу увидеть своих родителей. — Да не толкайся ты! — вскрикнул, пошатнувшись, Рон. Внезапный звук, донёсшийся из коридора, заставил их замолчать. Они только сейчас осознали, что слишком громко препирались и наверняка подняли жуткий шум. — Быстро! Рон схватил мантию. И они успели накрыться ею в тот самый момент, когда из-за двери, поблёскивая глазами, появилась миссис Норрис. Рон и Гарри замерли, стараясь не дышать и думая об одном и том же — распространяется ли действие мантии на кошек? Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем миссис Норрис развернулась и вышла обратно в коридор. — Здесь опасно — возможно, она пошла за Филчем, — шепнул Рон. — Бьюсь об заклад, что она слышала наши голоса и знает, что мы здесь. Уходим. И Рон вытащил упирающегося Гарри из комнаты. — Очень надеюсь, что это был ваш последний визит туда, — в голосе мадам Боунс надежды не было никакой. * * * — Хочешь сыграть в шахматы? — спросил Рон на следующее утро, когда они вернулись с завтрака. — Нет, — коротко ответил Гарри. — Тогда почему бы нам не выйти из замка и не навестить Хагрида? — Да нет… — Гарри пожал плечами. — Если хочешь, лучше сходи один… — Я знаю, о чём ты думаешь, Гарри. — На лице Рона было понимание. — Ты думаешь об этом зеркале. Не ходи туда сегодня. — Мистер Уизли! Если вам удастся остановить мастера Поттера, вам впору будет присвоить золотую медаль! — сказала леди Лонгботтом. — Почему? — Не знаю, но у меня появилось нехорошее предчувствие. К тому же ты уже слишком много раз был на грани провала. Филч, Снейп и миссис Норрис рыщут по всей школе, надеясь тебя поймать. Да, они тебя не видят, но ведь они могут с тобой столкнуться. А что, если ты во что-нибудь врежешься или что-нибудь сшибёшь — они ведь сразу всё поймут… — Ты говоришь прямо как Гермиона, — отрезал Гарри. — Я серьёзно, Гарри, — взмолился Рон. — Не ходи туда. Но Гарри мог думать только об одном — о том, чтобы снова оказаться перед зеркалом. И ничто не могло его остановить — и никто, включая Рона. — Гарри! — Джеймс развернул к себе сына. — Ты должен поклясться… Что впредь, наткнувшись на такой артефакт… При каких бы обстоятельствах это ни произошло… Ты: не станешь вовлекать в это безумие друзей, но предупредишь об этом старших волшебников — профессора МакГонагалл, Флитвика… Да хоть бы и Северуса, благо, он сызмальства был большой докой по части тёмной магии! Я тебя умоляю! — Но… Я не стану клясться, поскольку… В жизни по-всякому бывает, сам знаешь… * * * Этой ночью он отыскал комнату с зеркалом гораздо быстрее, чем накануне. Гарри не шёл, а буквально летел, чтобы побыстрее оказаться у зеркала. Хоть он и осознавал, что производит слишком много шума, ему было всё равно, тем более что на пути ему так никто и не попался. Мать и отец снова просияли, увидев его, а один из дедушек при виде внука закивал головой, счастливо улыбаясь. Гарри опустился на пол перед зеркалом, говоря себе, что придёт сюда завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, и… Сегодня он собирался остаться здесь на всю ночь. И ничто не могло помешать ему просидеть здесь до утра. Ничто и никто. Кроме… — Итак, ты снова здесь, Гарри? — Ну, слава Мерлину, кто-то тебя нашёл! — возликовали министерские, Малфои и Августа. Гарри почувствовал, как его внутренности превратились в лёд. Он медленно оглянулся. На одной из стоявших у стены парт сидел не кто иной, как Альбус Дамблдор. Получалось, что Гарри прошёл прямо мимо него и не заметил профессора, потому что слишком торопился увидеть родителей. — Я… Я не видел вас, сэр, — пробормотал он. — Странно, каким близоруким делает человека невидимость, — произнёс Дамблдор, и Гарри с облегчением заметил, что профессор улыбается. — Итак. — Дамблдор слез с парты, подошёл к Гарри и опустился на пол рядом с ним. — Итак, ты, как и сотни других до тебя, обнаружил источник наслаждения, скрытый в зеркале Еиналеж. — Я не знал, что оно так называется, сэр. — Но я надеюсь, что ты уже знаешь, что показывает это зеркало? — поинтересовался Дамблдор. — Оно… ну, оно показывает мне мою семью… — неуверенно начал Гарри. — А твой друг Рон видел самого себя со значком первого ученика школы. — Дамблдор не спрашивал, а утверждал. — Откуда вы знаете? — изумлённо выдохнул Гарри. — И почему, если вы знали, что двое учеников — как минимум! — уже столкнулись с Зеркалом, не перенесли его в другое место?! За пределами школы?! — Это было необходимо… для общего блага… — ОПЯТЬ?! Нам уже надоели ваши глупые отговорки, Альбус! Вы всё время долдоните одно и то же! Может, вы объясните в подробностях?! — Это было необходимо для подготовки Гарри… — Подготовки? К чему? — Волдеморт не был убит в ту ночь… — ОН БЫЛ УНИЧТОЖЕН! ОКОНЧАТЕЛЬНО И БЕСПОВОРОТНО! И ТОЛЬКО ПОЛНЕЙШИЕ ИДИОТЫ БУДУТ ВЕРИТЬ В ЭТИ РОСКАЗНИ О ЕГО ВОЗВРАЩЕКВА… ква… — Повторяю: он не был убит, только развоплощён. Я знал, что рано или поздно он найдёт возможность вернуться… И первым под удар попадает Гарри… Ему необходимо быть готовым к этой встрече… — И какое отношение к этому имеет Зеркало Еиналеж? И этот ваш тайник в школе? Если вы хотели помочь мастеру Поттеру, то почему бы вам не организовать для него дополнительные занятия по некоторым предметам — боевой магии, трансфигурации, чарам? Приставить к нему телохранителей… НО НЕ ПОДВЕРГАТЬ ЕГО — И НЕ ТОЛЬКО ЕГО — ЖИЗНЬ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ОПАСНОСТИ ПРЯМО В ШКОЛЕ! Вы и тролля в школу с этой целью запустили?! — Нет-нет… И… — Точно? — Амелия, это было необходимо… — Как бы у нас не возникло острой необходимости избавить вас от дальнейшего пребывания на посту директора! Потому как иначе вы ради всеобщего блага истребите как минимум половину учащихся Хогвартса! — прорычала леди Лонгботтом, впервые в своей жизни встретив самую горячую поддержку со стороны семейства Малфоев и Уизли в полном составе. Что касается непосредственно объекта, на который были направлены эти жестокие слова, то он, казалось, стал куда меньше ростом… Посмотрев на Дамблдора, можно было подумать, что в этот момент зеркало Еиналеж показало бы ему эти проклятые книги, сгорающие в Адском Пламени, а уж взгляд, брошенный им в сторону Гарри, спровоцировавшего это… пусть даже неосознанно… нельзя было назвать взглядом доброго дедушки. Впрочем, взгляды, направленные на него, были не более дружескими. — Мне не нужна мантия-невидимка для того, чтобы стать невидимым, — мягко произнёс Дамблдор. — Итак… что, на твой взгляд, показывает всем нам зеркало Еиналеж? Гарри пожал плечами. — Я попробую натолкнуть тебя на мысль. Так вот, слушай. Самый счастливый человек на земле, заглянув в зеркало Еиналеж, увидит самого себя таким, какой он есть, — то есть для него это будет самое обычное зеркало. Ты меня понял? Гарри задумался. — Оно показывает нам то, что мы хотим увидеть, — медленно выговорил он. — Чего бы мы ни хотели… — И да, и нет, — негромко заметил Дамблдор. — Оно показывает нам не больше и не меньше, как наши самые сокровенные, самые отчаянные желания. Ты, никогда не знавший своей семьи, увидел своих родных, стоящих вокруг тебя. Рональд Уизли, всю жизнь находившийся в тени своих братьев, увидел себя одного, увидел себя лучшим учеником школы и одновременно капитаном команды-чемпиона по квиддичу, обладателем сразу двух Кубков — он превзошёл своих братьев. Однако зеркало не даёт нам ни знаний, ни правды. Многие люди, стоя перед зеркалом, ломали свою жизнь. Одни из-за того, что были зачарованы увиденным. Другие сходили с ума оттого, что не могли понять, сбудется ли то, что предсказало им зеркало, гарантировано им это будущее или оно просто возможно? — То есть, — просипела Амелия, но, хотя её голос был очень тих, услышали его все, кто находился в зале, — вы отлично знали, что это за артефакт… что он из себя представляет… какую несёт опасность… И ВСЁ РАВНО ПОДВЕРГЛИ ЭТОМУ ДЕТЕЙ?! — Но это… — ЕЩЁ ОДНО СЛОВО ОТНОСИТЕЛЬНО ВСЕОБЩЕГО БЛАГА, АЛЬБУС, И, БОЮСЬ, МАГИИ ПРИДЁТСЯ ВЫНОСИТЬ ВАМ ПРИГОВОР В ТОТ ЖЕ МОМЕНТ, ПОСКОЛЬКУ Я НЕ РУЧАЮСЬ ЗА СЕБЯ! МЕНЯ ТАК И ПОДМЫВАЕТ НАЛОЖИТЬ НА ВАС ПРОКЛЯТЬЕ ИЗ НАШЕГО РОДОВОГО АРСЕНАЛА И Я БОЛЕЕ, ЧЕМ УВЕРЕНА, ЧТО, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ТЕ, КТО СЛУШАЕТ С НАМИ ЭТИ КНИГИ, МЕНЯ ОПРАВДАЮТ! — Боюсь… оправдывать придётся не только вас… — пробормотала Августа, что-то вспомнив. — Невилл, скажи… Умоляю: скажи, что это было не то зеркало, о котором ты мне говорил?! — ЧТО?! — ЗЕРКАЛО ВИДЕЛИ ТРОЕ?! — МИСТЕР ЛОНГБОТТОМ?! — Шестеро, как минимум, — сказал вдруг Драко. — Я вспомнил: мне самому пришлось вытаскивать из какого-то зальчика этих двоих, — кивок в сторону помрачневших Крэбба и Гойла. — И там было зеркало… Там было… Он не успел закончить, потому что Люциус и Нарцисса встали и стали надвигаться на побледневшего ещё сильнее директора, на ходу поднимая волшебные палочки. Старик ссутулился, хотел вскочить, но ножки кресла подломились и он упал. Неизвестно, что сделали бы с ним разъярённые Малфои, но по залу прокатилась волна магии и присутствующие поняли, что не смогут наколдовать ничего серьёзнее левиосы. — Если… — тем не менее, продолжил Люциус, которого Судья вернула на место, — я вас без магии урою! — Я сколько раз предупреждал… — Это было не в Запретном коридоре, туда мог зайти кто угодно! И мы там были днём! Дамблдор на мгновение замолчал, словно давая Гарри время на размышление. — Завтра зеркало перенесут в другое помещение, Гарри, — продолжил он. — И я прошу тебя больше не искать его. Но если ты когда-нибудь ещё раз натолкнёшься на него, ты будешь готов к встрече с ним. Будешь готов, если запомнишь то, что я скажу тебе сейчас. Нельзя цепляться за мечты и сны, забывая о настоящем, забывая о своей жизни. А теперь, почему бы тебе не надеть эту восхитительную мантию и не вернуться в спальню? Гарри поднялся с пола. — Сэр… Профессор Дамблдор, — нерешительно начал он. — Могу я задать вам один вопрос? — Кажется, ты уже задал один вопрос. — Дамблдор улыбнулся. — Тем не менее можешь задать ещё один. — Что вы видите, когда смотрите в зеркало? — выпалил Гарри, затаив дыхание. — Гарри, тебе не кажется, что это слишком личный вопрос? — пожурила сына Лили. — К тому же, я уверена, что сам-то Альбус как раз в зеркало и не смотрел. — Я? — переспросил профессор. — Я вижу себя, держащего в руке пару толстых шерстяных носков. Гарри недоумённо смотрел на него. — У человека не может быть слишком много носков, — пояснил Дамблдор. — Вот прошло ещё одно Рождество, а я не получил в подарок ни одной пары. Люди почему-то дарят мне только книги. — Мы вас в ближайшее же Рождество завалим самыми колючими носками, какие только сможем найти! — И попросим мадам Боунс наложить на них несколько заклятий из… — пообещали близнецы, но Билл не позволил им закончить свою угрозу. Уже в спальне Гарри вдруг осознал, что Дамблдор не был с ним откровенен. Но с другой стороны, подумал он, спихивая с подушки спавшего на ней Паршивца, это был очень личный вопрос.