Любовь в синем лабиринте

      Двадцать девятое октября, которое с самого начало задалось как-то паршиво. Этот назойливый Олег, куча бумажной волокиты на работе, измотанные нервы на переваривание прошлой информации и, конечно же, одиночество.       «Хоть бы это было страшным сном, и с рассветом я бы открыла глаза, забыв о том, что мне виделось», — мелькнула эта мысль в голове у девушки.       Уже понедельник, а значит в среду начинается ноябрь, а через восемь дней её собственный день рождения. Холодно, мерзко, сыро, как на улице, так и на душе. Погода всё ещё не перестаёт удивлять: буквально два дня назад лил дождь, а после стоял туман. Сейчас же незаметный ветерок подхватывает «белых мух» и, с лёгкостью неся их до своего приземления, бросает, плавно танцуя, меняя лишь порывы ветра. А они всё равно доходили до земли, но пока лишь припорашивали её.       «Что-то кардинально изменится», — именно эта мысль не покидала девушку. Настя пыталась уйти с головой в работу, но не могла сосредоточиться даже на простом подсчете кормов, которые им завезли, и которые их магазин уже успел продать. Почему на испытательный срок берут для возни с этими бумажками? Что, неужели нельзя показать себя на практике?       Да-да, эти вопросы девушка не раз задавала главному продавцу, но та лишь пожимала плечами и, желая Анастасии только блага, отправляла выполнять свою задачу. В противном же случае она могла вылететь из этого заведения как пробка из-под шампанского.       С кучей вздохов девушка всё же шла пересчитывать товар, цены и прочую живность, которая менялась с каждым разом. Сложно следить за недостачей или же, наоборот, переизбытком её. С перерывами на обед, чай, всё-таки долго продвигался рабочий день. Но вот, Ира подсчитывает выручку, Надя обходит всех животных, проверяя их здоровье (она закончила ветеринарное училище, но на работу по специальности не взяли, видите ли нет опыта), а Настя доделывала отчёт, который завтра нужно сдать. Рабочий день подходит к концу, в зале уже погашен свет, лишь только в небольшом «кабинете», где работает Анастасия, до сих пор поступает энергия в лампочку. Чириканья и пищания больше не слышно, а значит именно сейчас можно сконцентрироваться на расчётах.       Час, второй, крепкий кофе, а потом ещё полчаса работы над табелем, и вот на часах уже одиннадцать тридцать, а Настя только упаковывает свои вещи в сумку, раскладывает документы по стопочкам и бесшумно, стараясь не тревожить заснувших животных, продвигается к двери, плавно закрывая её.       Эта ночь, если так уже можно было сказать, дышала едким запахом пыли, хотя нет, вряд ли это была пыль… Нос сводило жутким ощущением: такое лёгкое щекотание слизистой оболочки и раздражение её. Запах невозможно было определить, но весь этот переулок, погрязший в бесшумной темноте, как будто вытравили. Возможно, это была санитарная служба, и каждый кирпичик здесь залили перфторэтиленом, уничтожающим насекомых. Глаза слезились, а голова раскалывалась: запах проникал в дыхательные пути и уже как будто обжигал лёгкие. Ко всему прочему подключилось жуткое чесание кожи: пары этого яда проникали в клетки тела, оставляя на них покраснения с невыносимым зудом.       В прощелинах между домами слышался жалобный писк, звучавший на самых высоких нотах, с зачастую грубоватым хрипением от нарывания голосовых связок. На небе виднелась небольшая полоска закуренной луны, которая лишь придавала очертания зданиям. Настя, сквозь покрасневшие глаза и слёзы, лишь только на жалобный звук отправилась к наклонившейся крыше подвала, где промелькнули узкие голубые глаза, светящиеся в темноте. Небольшое существо, размером где-то сантиметров тридцать, неуклюже промелькнуло сквозь ветку и, притаившись там, начало тяжело дышать. Девушка, достав из сумки телефон, включила бледный фонарь и, наведя на предмет, увидела напуганного котика, который от света её фонаря зажмурился и прижался к ветке. Анастасия была хоть и холодна к человеческой любви, но от животных теряла свой разум и забывала о проблемах, наполняющих её тело. Настя на удивление быстро позвала того котика: её голос звучал нежно и совсем не устрашающе. А ведь именно через голос складывается общение, как и с человеком, так и с животным. Как только это создание оказалось на её руках, девушка была потрясена таким запоздалым исхуданием организма, что не могла оставить котёнка здесь на произвол судьбы или даже смерти. Уже забыв о том, как ей придётся объясняться перед хозяйкой, у которой снимает свою квартиру, она, не раздумывая, понесла животное к себе.       Уже под светом лампы Настя увидела истинный цвет шерсти: на белой шкурке пятнами была разлита дымчатая краска, а сам котик, то есть, кошечка, смотрящая через заслезившиеся голубые глаза, вела себя тихо, не беспокоилась, чувствовала, наверное, доверие к девушке. Анастасия налила в чашку молока, ведь не было здесь мисок из-за отсутствия животных. Сев рядом с кисой, Настя гладила животное, но было такое чувство, что она играет на гуслях. Проводя по спине, рука девушки чувствовала все семь поясничных позвонков: шкурка кошки была лишь натянута поверх костей, и никакой мясистости в её теле не чувствовалось.       — Сальса. Теперь у тебя есть новое имя и дом.Надеюсь, здесь мы надолго задержимся. — Облокотившись на стену и всё ещё продолжая гладить кошку, Анастасия смотрела в одну точку, размышляя о дальнейших действиях.       Вылизав со стенок чашки последние капельки молока, кошка всё так же с песнями забралась на колени девушки и, уложившись там клубочком, потихоньку начинала сопеть. Тихо поднявшись, стараясь не тревожить уснувшую киску, Настя, аккуратно взяв её в руки, перенесла животное на бескаркасный пуфик-мешок, стоявший рядом с батареей у окна.       Свет в их теперь общей квартире погас лишь только в час двадцать. Девушка так замучалась с этой работой, что не заметила, как погрузилась в сон. Но, по правде говоря, её клетки мозга отключились мгновенно, и организм уже не мог сформулировать чёткий сон, и в какой-то степени это хорошо.