Х
Спустя двадцать мучительных минут Мерлин всё же убеждает Гвейна сдаться. Всё это время рыцарь упорно пытался выяснить, с кем же спит Мерлин, и маг радуется, что не придётся открывать всей правды. Потому что, не зная подробностей, его ночёвки возле королевской спальни можно принять за... сталкинг? - Да не сплю я ни в чьей постели! - отвечает Мерлин. - Знаешь, приятель, а ведь для секса постель и не обязательна, - замечает Гвейн. - И секса у меня тоже ни с кем нет! Вряд ли Гвейн верит ему, но Мерлин рад хотя бы тому, что рыцарь прекращает свои расспросы и спешит покинуть его комнату. А также тактично прихватывает с собой Артура, Леона, Элиана и Персиваля. Всё было бы замечательно, не останься в его комнате ещё двое: Гвен - которая как раз таки знает, где Мерлин проводит ночи, - и Мордред - который и является тому причиной. Эти двое долго буравят друг друга взглядами, безмолвно сражаясь, как догадался Мерлин, за право остаться и поговорить с ним наедине. В итоге проигрывает Гвен. Мерлин ни капли не удивлён, ведь кому как ни ему известна властная, подавляющая личность Мордреда, но всё же он до последнего надеялся на победу королевы. - Гаюс прав, Мерлин, - говорит Гвен, отступая к двери. - Тебе нужно перестать ночевать у... там, где ты сейчас ночуешь. Это не идёт тебе на пользу. - Спасибо за совет, - как можно искренне отвечает Мерлин, потому что действительно благодарен Гвен за её заботу. За то, что она считает его достойным её заботы. И всё же Мерлин понимает: как бы ни пеклась о нём Гвен, знай она причину его тревог, за Артура она переживала бы гораздо сильнее. Но даже если и нет, одного лишь его беспокойства хватило бы на двоих. - Не нужно говорить мне "спасибо", Мерлин. Следование совету - вот достаточная благодарность, - Гвен хмурится, потому что знает, как низка вероятность того, что Мерлин и вправду ему последует. - Если я расскажу Артуру о том, что ты делаешь, он сможет тебя отговорить? - А ты как думаешь? - смеётся Мерлин. - Гвен, я люблю тебя, но моего мнения на сей счёт тебе не изменить, - маг делает паузу, чтобы взглянуть на Мордреда, отчего-то чувствуя необходимость подчеркнуть этим свои следующие слова (хотя Мордред и не в курсе его ночевок у спальни Артура): - Никто не изменит моего мнения на сей счет. Не трать время попусту. Гвен улыбается. Тепло и грустно. А потом уходит и, быстро взглянув на Мерлина и Мордреда, закрывает за собой дверь, каким-то образом почувствовав, что Мерлин хочет именно этого.Х
- Прости меня, - быстро произносит Мордред, отчего два слова почти сливаются в одно, словно друид понимает: у него совсем мало времени, прежде чем Мерлин вышвырнет его из своей комнаты. - Я думал, ты просто меня игнорируешь. Если бы я знал, какой вред ты причиняешь себе в попытках не пускать меня, я бы давно оставил все попытки поговорить с тобой мысленно. - И ты ждешь, что я в это поверю? - резко и зло спрашивает Мерлин. - Нет, не очень. Но было бы здорово, если бы поверил. - Я не дурак, Мордред. Я знаю, кто ты и что ты намереваешься сделать. Мордред пристально и скептично смотрит на Мерлина в ответ. - Если это действительно так, почему я все ещё жив? - Я уже убил достаточно наших собратьев, - отвечает Мерлин. В его голосе грусть и вина. Но если Мордред считает, что сейчас он, Мерлин, проявляет слабость, то он ошибается. Маг сожалеет о каждой смерти, причиной которой стал. Но он также понимает и необходимость этих смертей. Когда возникает выбор: Артур или обладатель магии (человек, которого Мерлин должен бы считать другом, братом) - выбора на самом деле нет. Артур всегда в приоритете. - Я найду способ тебя остановить, не сомневайся. Но я надеюсь сделать это, не замарав руки в крови ребёнка. - Я не ребёнок, Эмрис! - шипит Мордред, наклоняясь к магу. Сперва это кажется угрожающим, но потом Мерлин понимает, что это всего лишь жест упрямства и раздражения... ребяческого раздражения, которое только подтверждает его правоту: - Я был им во время твоей прошлой попытки убить меня. Но не теперь. И в голове Мерлина звучат слова. Слова, остановить которые он не в силах. И Мерлин полон гнева, который охватывает всё его существо и в то же время абсолютно бессмыслен. "Можешь думать, что угодно, Эмрис, но не пытайся лгать мне". После этого Мордред поднимается с постели Мерлина. На его молодом лице румянец злости, глаза пылают гневом. И как же Мерлину хочется, чтобы друид был прав. Не будь Мордред так молод, он мог бы убить его без колебаний. Мог бы видеть его в своих снах и не ненавидеть себя наутро (как будто мало того, что он ненавидит себя ещё и за то, что видит в этих снах своего врага. Того, кому суждено разрушить всё то, что Мерлину предначертано создать). Так или иначе всё можно было бы как-то уладить. - Убирайся, Мордред, - рычит Мерлин. - Ты живёшь лишь до тех пор, пока я тебе позволяю. Не искушай меня. Мордред резко поворачивается и быстро идёт к двери. Его алый плащ струится по воздуху, шаги тяжелые и широкие. Во всём его виде чувствуется гнев, сравнимый лишь с тем, что сейчас испытывает Мерлин.Х
"Неплохо, - уговаривает себя Мордред, хлопнув дверью в спальню Мерлина и привалившись к ней спиной в попытке успокоить злость в бешено стучащем сердце. - Всё прошло неплохо". Но неужели хотя бы раз они с Эмрисом не могут сойтись во мнениях? Хотя чего уж там, вряд ли бы магу понравилось то, что Мордред намеревался сегодня сделать. Зáмок полон тайных альковов, дверей, которые никто не открывает, и комнат, которыми никто не пользуется. И Мордреду не составляет труда найти место, где можно спрятаться, откуда без труда видны двери в покои лекаря. Отсюда Мордред сможет увидеть Эмриса, если он их покинет. Точнее когда он их покинет, поскольку Мерлин почти прямо признался королеве в том, что не собирается менять своих странных привычек спать... где-то вне своей комнаты. Что тут скажешь, Мордреду было любопытно. И, по всей видимости, не ему одному, поскольку выбранное для наблюдения место (полускрытый за гобеленом пустой шкаф, который Мордред бы и не заметил, не будь его дверца чуть приоткрыта) было уже занято. - Эм... - сэр Гвейн не знает, что сказать, и на его лице расцветает застенчивая улыбка. - Я просто... эм... - Хочешь посмотреть, покинет ли Мерлин покои, и, если да, то проследить, куда он пойдёт? - спрашивает Мордред. Чтецу разума не составляет труда узнать мысли рыцаря, хотя в данный момент он и не пользуется своей силой. Мордред старается не злоупотреблять ей, не заглядывать туда, где его не ждут, поэтому прибегает к дару лишь в случае необходимости. Гвейн пожимает плечами и смеётся, пытаясь потесниться, чтобы и Мордред мог спрятаться в шкафу. - Но ты ведь ему не расскажешь, верно? - с надеждой спрашивает рыцарь. - Даже если расскажу, он всё равно мне не поверит. Я не очень-то нравлюсь Эмр... Мерлину, - о, этой оговорки ни за что не случилось бы, если бы на сердце тяжким грузом не лежал недавний разговор с Эмрисом! Мордред хотел ещё добавить, что с его стороны было бы не очень умно выдавать Гвейна, ведь он сам планировал сделать в точности то же самое, однако его отвлёк внезапный смех Гвейна. - Я сказал что-то смешное? - Учитывая, что я ожидал проследить за Мерлином до дверей твоих покоев, да. Идея о том, что ты не нравишься ему, кажется очень забавной. В ответ Мордред молчит, внутренне пытаясь справиться с удивлением. Не то чтобы такая идея не приходила ему в голову раньше: быть в центре этой великой силы, заполучить полное расположение кого-то настолько могущественного, как Эмрис, - да-а, эта мысль одурманивала, и время от времени Мордред игрался с ней в своих фантазиях. Но ему никогда не приходило в голову, что его интерес к Эмрису может быть взаимным. С чего бы? Ведь Эмрис может заполучить любого (но, кажется, не нуждается в ком-либо вовсе). С чего бы, если маг постоянно говорит ему, что он всего лишь ребёнок? Всё это бред, в конце концов заключает Мордред, поэтому не стоит об этом думать, особенно когда... - Вот он, - шепчет Мордред, когда дверь в покои Гаюса со скрипом открывается. Они с Гвейном смотрят в просвет между дверцей шкафа и стеной. С этой стороны гобелен кажется скорее помехой для обзора, чем хорошим прикрытием... - И он куда-то направляется, - так же тихо шепчет Гвейн в ответ. - Давай парень, я прямо за тобой.Х
Они следуют за Мерлином на безопасном расстоянии, и Мордред восхищён тем, как бесшумно умеет двигаться Гвейн, несмотря на доспехи и эти чёртовы плащи, которые их заставляет надевать король. Разумеется, Мордред и сам не издаёт ни малейшего шума, однако, в отличие от Гвейна, пользуется даром: приглушает звон своей кольчуги и шелест плаща о каменный пол. Но ведь это вряд ли можно считать серьёзной магией? Эмрис то и дело оглядывается назад и, кажется, нервничает. Хотя Мордред не уверен, возможно маг всегда ведёт себя так, передвигаясь вечерами по замку в одиночку. Мордред всегда заставал Мерлина в компании короля или друзей. Исключением были разве что моменты, когда маг следил за ним, но тогда он не предпринимал ни малейшей попытки скрыть своё присутствие, потому как слежка служила своеобразной угрозой, предупреждением, и, соответственно, Мордред должен был о ней знать. Однако сейчас Мерлин крайне осторожен и явно не желает быть замеченным. Он замирает при малейшем шуме, прячется, едва заслышав чьи-либо шаги, и однажды оборачивается так быстро, что Мордред еле успевает утянуть Гвейна в тень, зажимая рыцарю рот рукой, чтобы заглушить вскрик удивления. Эмрис шагает дальше, видимо решив, что позади никого нет. - Было близко, да? - шепчет Гвейн, когда Мордред отпускает его. Очень скоро цель пути Эмриса становится очевидна, и друид даёт себе мысленный подзатыльник за то, что не понял этого раньше. Ведь он знал, что Эмрис пойдёт на любой риск ради своего короля, что королеве известно, где он ночует, и что многие вещи являются совсем не тем, чем кажутся на первый взгляд. Эмрис ни с кем не спит! Он пытается защитить короля! И он совершенно не понял, для чего на самом деле Мордред рассказал ему о своём видении. Чем ближе они подбираются к королевским покоям, тем более озадаченным выглядит Гвейн. Интересно, к какому выводу он придёт? Мордред мог бы просветить его, возможно, должен был бы, но он догадывается, какие именно мысли сейчас одолевают Гвейна, и это кажется весьма забавным. - Ты думаешь... - шепчет Гвейн, наклоняясь к самому уху Мордреда. - Он с Артуром? - Нет. И уже несколько лет как, - отвечает Мордред. Он видел подтверждение тому в голове Эмриса, но поскольку это общеизвестная истина (до Мордреда часто доходили слухи о том, какие близкие отношения раньше были между Эмрисом и королём), он свободен говорить об этом. К тому же Гвейн, хотя и производит впечатление безответственного оболтуса, не станет болтать о таком. По крайней мере с тем, кто ещё не в курсе бывших отношений короля и Эмриса. На некоторое время Гвейн замолкает, но вскоре резко останавливается. - Тогда он... с Гвен? - Когда король влюбился в Гвиневру, он тут же порвал с Мерлином. Не думаю, что он бы закрыл глаза на их отношения. Гвейн кивает, не замечая улыбки Мордреда. Друид даже не уверен, интересуют ли Эмриса женщины в принципе. За исключением той девушки-пантеры, маг больше никем не интересовался. Гвейн снова молчит, после чего выдаёт: - Может... с ними обоими? Прежде чем Мордред успевает ответить, они достигают последнего поворота перед королевскими покоями, и вскоре никакие слова уже не требуются, поскольку они с Гвейном воочию видят, что Эмрис не входит к Артуру и Гвиневре. Стоя спиной к своим преследователям, Мерлин обустраивается с подушкой и одеялами в ближайшем алькове. Некоторое время Гвейн за этим наблюдает, после чего возвращается обратно за угол и подзывает к себе Мордреда. - Ладушки... не такого зрелища я ждал от сегодняшнего вечера, - тихо произносит рыцарь. - Есть какие-либо предположения о том, почему он спит у дверей спальни своего бывшего парня? Желательно такие, которые не превращали бы его в сталкера, потому что Мерлин - мой друг, а всё увиденное меня немного пугает. - Он очень заботится о своих друзьях, - отвечает Мордред. Возможно, ему не стоит поднимать эту тему, но все догадки Гвейна такие забавные, что остановиться очень сложно. - Возможно, Мерлин чувствует, что Артур в какой-то опасности. - Может. Это определённо лучшее объяснение, чем сталкинг. Пока Мордред обдумывает, можно ли считать сталкингом их с Гвейном сегодняшнюю слежку за Мерлином, они отходят всё дальше от королевских покоев. - Но от чего Артуру грозит опасность? - снова спрашивает Гвейн. - То есть, я думаю, точнее сказать от кого? А, чёрт... Проклятье! Вот почему не стоило развлекаться забавными разговорами с Гвейном. Мордред в точности знает, от кого Мерлин хочет защитить Артура. Знает, как далеко маг готов зайти ради безопасности короля. И он также знает, что не может рассказать об этом Гвейну (что если рыцарь согласится с мнением Мерлина?) Всяческие отговорки вряд ли удовлетворят Гвейна, а называть чьё-то конкретное имя означает подвергнуть ни в чём неповинного человека опасности. Ни ложь, ни правда - сейчас не вариант, но Гвейн ни за что не позволит ему отмолчаться. А потому выход только один. Мордред освобождает своё сознание и проверяет окрестности на наличие других присутствующих. Минует расположившегося в нише Эмриса: средоточие силы, что сияет ярче солнца, заключённой внутри надтреснутого шара. Мордред видит, как лучи света просачиваются сквозь трещины, и обещает себе, что остановит это. Он должен уговорить Эмриса перестать выстраивать подобные барьеры, потому что они лишь наносят ему вред. Чуть дальше он находит сознание короля: ещё одна мощная сила, что заставляет с собой считаться. Цвет - ярко-красный, цвет страсти, пылкости. Ни единой мысли о самозащите или ограничениях. И, ох, было бы так просто скользнуть в это сознание, захватить его, cкомкать, заставить гнить изнутри, пока от него не останется ничего, лишь послушная марионетка. Но, прежде чем соблазн станет слишком велик, Мордред принуждает себя двинуться к следующему сознанию. Королева. Холодно-синее сознание, спокойное, рассудительное, а потому менее поддающееся контролю, ведь рассудительным умом сложнее манипулировать. Страсть всегда слабее. Мордред тянется вперёд, мимо оттенков зелёного, оранжевого, розового, багряного... оттенков всех цветов, что есть под солнцем. Он ищет свободное пространство, место, где никого нет, где бы он мог уладить вызванную им проблему. - Идём, - говорит Мордред, хватая Гвейна за локоть. - Поговорим об этом не здесь, - он тянет рыцаря прочь от Эмриса и короля, в пустую комнату и поспешно закрывает дверь. - Ты ведь понимаешь, что это чья-то спальня, да? - спрашивает Гвейн. Но в этом и есть изъян силы Мордреда: он может видеть лишь сознания, видит, находится ли кто-то в комнате, но не её обстановку. - Неважно, - отвечает друид, после чего резко поворачивается к Гвейну, закрывает тому рот рукой и прижимает его спиной к запертой двери. "Ты вышел из комнаты Мерлина", - мысленно приказывает Мордред, проталкиваясь в сознание Гвейна и... боже, как же это приятно. С тех пор как он делал это последний раз, прошло так много времени. Он пытался забыть, как это приятно. Как приятно залезть в чью-то голову, чтобы поиграть. "Ты вышел оттуда и спрятался в шкафу. Сначала вышла королева, затем я. Я тебя не видел, я с тобой не говорил, и мы не пошли за Мерлином вместе", - Мордред делает паузу, чтобы совладать со своим дыханием и подавить возбуждение. Ему нужно подумать. Подумать, как сделать это наилучшим образом. Он должен защитить секрет того, что они с Эмрисом обладают магией, и сделать так, чтобы Гвейн не задавал лишних вопросов. А ещё... нужно попытаться заставить Эмриса как можно скорее с ним поговорить. Нужно, чтобы Эмрис обо всём узнал. Узнал о том, что он собирается сейчас сделать, он не может лгать ему. Ему нужен Эмрис, чтобы не пришлось проделывать это заново. "Ты в одиночестве ждал, когда Мерлин выйдет из комнаты, а затем отправился за ним. Ты проследил за ним до моих покоев. Видел, как он вошёл, и прождал достаточно долго, убедившись, что Мерлин выйдет нескоро. После этого ты вернулся к себе. Ты не вспомнишь ни эту комнату, ни меня в этой комнате, ни этого разговора. Ты не заговоришь об увиденном ни с кем, кроме Мерлина". Мордред смотрит в пустые глаза Гвейна, борясь с самим собой, чтобы остановиться. Он должен, Мордред знает это. Потому что то, что он сейчас делает - эта небольшая подмена, занявшая всего лишь минуту, и не более чем час реальных событий - может быть очень опасным. Возможно, даже слишком. Он должен остановиться, потому что более глубокие изменения могут повлечь за собой разрушение чужого сознания. И если до этого момента Эмрис по какой-то причине позволял ему жить, то намеренного и непоправимого вреда, нанесённого одному из его друзей, он не простит никогда. Поэтому. Он должен. Остановиться. Мордред запирает своё сознание в тюрьме собственной головы, и боль, что следует за этим, заглушает испытанное наслаждение. Такое ощущение, будто мысли скребутcя о собственный череп, будто нечто большое поместили в маленькую коробочку, которая очень сильно уступает в размерах и... больнобольнобольнобольнобольно... а потом боль вдруг отпускает. Он не станет... он не может... он должен. У него нет иного выбора. - Убирайся, - рычит Мордред, ему нужно немедленно оказаться как можно дальше от Гвейна. От искушения. От всех, пока он вновь не обретёт над собой контроль. - Прочь! Гвейн выходит из комнаты, как послушная марионетка, и Мордред знает, что ему всё удалось, что все нежелательные события стёрты из его памяти, заменены другими, и Гвейн больше не станет требовать объяснений, которые Мордред не может ему дать. Все так легко. Становится всё легче с каждым разом. Ему всё легче врываться в чужое сознание и забирать чужие воспоминания, изменять чужой мир, делать его таким, каким хочется ему. С каждым разом ему всё легче начинать и всё сложнее остановиться. Мордред магией закрывает дверь, запирает ее на замок и баррикадирует мебелью. Его не волнует, что он остаётся в чужих покоях, ведь за их пределами полно людей, тех, кто живёт, дышит, смеётся, дерётся, занимается любовью - так много игрушек, с которыми он может развлечься, и никто будет не в силах остановить его. Даже Эмрис со всей его магией и особенно с тем жалким, надтреснутым барьером, ослабленным многочисленными попытками Мордреда достучаться до мага. Мордред мог бы подчинить себе весь мир, и никто не был бы в силах помешать ему. После заключения собственного сознания обратно в голову нервные окончания пылают огнём. Подавляя дрожь и подступающие слёзы, Мордред с трудом добирается до чужой кровати. Срывает с неё одеяла и заворачивается в них, в точности как ему хотелось бы завернуться в чужие сознания. Объятый дрожью он сжимается на холодном каменном полу и чувствует, что не заслуживает даже этого. Он не хочет чтобы кто-то пострадал, но не знает, как справиться без помощи Эмриса.Х
В ту ночь Мерлин видит совсем иные сны о Мордреде. В них нет насилия, печали, гнева или потерь. Никто не погибает. Ни Артур, ни Мордред, ни кто-либо из сражающихся за них воинов. В этих снах Мерлин не занимается любовью с Мордредом. Это совсем другие сны, и такие магу ещё ни разу не снились. Обняв руками колени и спрятав в них лицо, обнажённый Мордред тихо плачет в темноте. Когда Мерлин спрашивает, что случилось, тот не отвечает и не двигается, когда маг пытается его поднять. Он не поднимает глаз, отказываясь встречаться с Мерлином взглядом. Всё, что может сделать маг, это сесть рядом и обнять. - Не надо, - говорит Мерлин, прижимаясь губами к плечу Мордреда. - Пожалуйста, не надо. Я помогу тебе. Пожалуйста. Мордред дрожит ещё сильнее и обмякает в объятиях Мерлина. Цепляется за него, словно ребёнок. Словно Мерлин - единственное, что сохраняет его в целости.Х
Мерлин просыпается с горечью во рту, которую невозможно смыть водой, потому что это ничто иное как сожаление.