Реквием

      — Так, значит, ты тот самый Иваизуми, — Куроо ухмыльнулся, вытянул указательный палец и попытался ткнуть в смуглую щёку, но попал лишь в воздух. Моргнув, демон прищурился и попытался найти хоть какой-нибудь намёк в бесстрастном лице, какого такого человек внезапно решил уклониться. Потом ткнул воздух ещё раз. И ещё. И ещё, ещё, ещё, в итоге добившись стальной хватке на своём роге.       — Не трогай меня, — Иваизуми попытался донести мысль предельно чётко.       — Ты мне нравишься! — воскликнул Куроо.       Это будет сложно.       Иваизуми усвоил за неделю, что ближайшее окружение Ойкавы — это просто нечто ужасное, невоспитанное, хитрожопое в своей массе и бестактное. Над ним пытались шутить, его пытались вывести из себя, доставали кучей вопросов, влезали в зону комфорта, даже напоить хотели. Иваизуми изо всех сил отнекивался, отмалчивался, отворачивался и давал сдачи в пределах разумного. Этих людей он пока не знал, их прикосновения били мелкими разрядами тока, чего уже давно не было с мамой или папой.       — Тебе повезло, что Бокуто снова исчез в депрессии, а Акааши ушёл его искать. Иначе тут было бы гораздо больше шума, — предупредил Суга, и Иваизуми снова не очень вежливо увернулся от хлопка по плечу.       Проходила неделя, вторая, третья, месяц. Хаджиме уже два раза послал половину жалованья родителям, один раз предотвратил отравление и спас задницу Дурокавы от неудачного эксперимента с исчезающим заклинанием (не уверен, так читай формулу вслух!), но разряды не проходили. Они оставались такими же сильными, разве что некоторые спали до неприятной судороги и лёгкой тошноты.       Иваизуми ненавидел сам себя, когда мялся весь полдень, пытаясь завязать об этом разговор. В комнате Тоору темно, и вырезанные обычными ножницами звёзды светились на потолке, как и более свежие рисунки странных космических существ. Ойкаве здесь и именно так лучше думалось, а Иваизуми привык к ужасному бардаку и темноте, выучив за месяц заклинание кошачьих глаз.       — Ну давай, говори! — Ойкава не выдержал и бросил оборудование на стол со всего размаху, совершенно непрофессионально и безответственно. — Я же чувствую, как по связи тянет.       Иваизуми думал, что можно всё списать на окружение, что оно новое, обстановка непривычная, да вообще всё такое незнакомое. Поэтому они поменялись ролями, точно. Но у него достаточно мужества, чтобы признавать свои слабости, поэтому Хаджиме взял и без стеснения сказал:       — Бьёт из-за уз до сих пор, хотя должно было пройти.       Ойкава отнёсся к этому серьёзно, не стал высмеивать или насмехаться (это не тот случай). Он думал об этом в течение всего времени, пока собирал оборудование обратно и вынимал магические кристаллы из проводников, которые нагревали зелья.       Они сели посреди комнаты, поджав ноги под себя, в полном молчании.       — Я, в принципе, понимаю, о чём ты. От Куроо тоже бьёт, да?       Иваизуми сморщился, вспоминая кошачью морду, и кивнул. Неприятный тип, наглый и вечно выскакивающий из ниоткуда. Его делом чести стало ткнуть Иваизуми в щёку, и, боги, какой это детсад.       — Скорее всего, это потому, что они все не из нашего королевства, хотя отговорка так себе. Меня тоже всё ещё потряхивает от любых прикосновений, кроме родственников, но я уже перестал замечать, — у Ойкавы лицо беспокойное, и, о чёрт, кажется, только что зародилась теория о том, что все вокруг враги. — Боги, Ива-чан, нет, я не буду всех подряд подозревать. Но тебе по-прежнему больно, да? Не просто дискомфортно, а именно больно.       Иваизуми на секунду закрыл глаза, вспомнил последнее случайное столкновение плечом с Куроо, вслух с неприятием признавая:       — Да.       Ойкава снова замолчал, прикусил нижнюю губу клыком, сложил руки в молитвенном жесте и задумался.       Иваизуми не был более восприимчив к связи, наоборот, он раньше смог прикасаться к родителям, чем сам Тоору. Он раньше смог быть в толпе посреди ярмарки или рынка, разговаривать с дружелюбными людьми и не бояться настоящей боли. Всё это только закалило Иваизуми и сделало более вертким воином.       — У меня есть версия про генетическое неприятие, которая имеет право на жизнь. Но, скорее всего, это потому, что все они не местные, — Ойкава с важным видом поднял один палец вверх, — и разбегутся каждый по своим мелким княжествам и государствам, как только начнётся настоящая война. То есть мы действительно друзья, мы росли вместе, но свою территорию они будут защищать несмотря ни на что. От них есть... — Тоору на секунду замолчал и отвёл взгляд в сторону, — некая опасность.       Иваизуми сидел и думал, что ввязался он во всё это дерьмо только из-за этой ведьмы, и если бы не она, ему бы не пришлось защищать просящую проблем задницу этого демона двадцать четыре часа в сутки.       — Разве королевство демонов делится на княжества? Тогда бы никакие повстанцы не понадобились, чтобы разрушить страну, — Иваизуми фыркнул, выбрасывая из головы ненужные мысли.       — В теории, конечно, нет... И даже неофициально всё очень сложно. Однако есть территории, где обитают определённые виды демонов, вроде Куроо и Суги. Где-то котам интересней, где-то воронам. Они, кстати, природные противники, — Ойкава хмыкнул. — Мне надо тебе дать карту всего этого. За пределы королевства это всё не выходит, и мы стараемся сохранять это дело в тайне, потому что... мы-то сами ни к какому определённому виду не относимся.       На следующий урок истории и политологии Иваизуми взял с собой подаренный блокнот и уголёк, чтобы записывать лекции. Приглашённый учитель даже бровью не повёл, зато Дурокава хотел каждый раз под столом зажать родную ладонь в свою или дотронуться до вязи своего имени под браслетом, пролезая пальцем и оттягивая плотную рубаху. К концу недели один рукав был полностью растянут.       Как оказалось, чета Ойкава не находилась в бедственном положении из-за своей крови и врождённых природных талантов. Всегда чёрные волосы, белоснежная кожа, голубая кровь — это отличало их от других демонов, готовых породниться с другим видом или даже человеком, лишь бы оставаться в подавляющем количестве. И никогда не рождалось больше талантов, чем в их семье. Тоору пытался объяснить, что всё это обусловлено генетикой, отсутствием кровосмешения, благоприятными условиями жизни и прочим, но Хаджиме твёрдо решил для себя, что они просто семейка монстров.       А потом ему попались на глаза Маттсун с Маки, и жизнь, кажется, стала налаживаться. И даже если ему иногда казалось, что все в этом замке собрались, чтобы веселиться, он понимал, что это далеко не так. Маттсун был вторым сыном главы военного совета, Маки же был сыном какого-то генерала, который имел кучу наград за войны тысячелетней давности. Ойкава буквально заставил это их выучить, говоря, что они действительно те, от кого не будет больно.       Бить током прекратило через месяц. Первый раз они разыграли Дуракаву через ещё полтора месяца, спрятавшись вместе в кустах в саду, как малолетние придурки.        — Итак, Иваизуми, прошло полгода, — Маттсун приобнял его с одной стороны.       — Да-да, Иваизуми, готов к встрече с королевской семьёй в полном составе? — Маки привалился с другой.       Они оба, определённо, наслаждались тем фактом, что были одними из немногих, кто свободно прикасался к новому рыцарю. Засранцы.       — Мы же уже виделись, причём не раз. Чего страшного? — Иваизуми пожал плечами и поправил меч на перевязи, негромко лязгнув.       — Сестра!       — Величайшая сестра!       — Сестра Тоору, которая успела нагулять сына, — Маттсун ухмыльнулся и спрятал руки в карманы штанов, убирая конечности от Иваизуми (он был искренне убеждён, что чем раньше это сделает, тем лучше будет всем вокруг).       — Как думаешь, справишься? — Маки потыкал Иваизуми в бок, пытаясь пересчитать все человеческие рёбра.       Иногда выходки этих двух переходили грань, но личный телохранитель принца напоминал себе каждый день, что они демоны, границы у них другие, и даже если была возможность посадить их наконец в темницу и не выпускать до окончания времён за нечаянно сломанные кости каждый день, не стоило подобное делать с единственными преданными людьми. Даже если Иваизуми был уверен, что ему специально ломали каждый день рёбра, чтобы проверить, когда он сорвётся.       — Уверен, она хотя бы будет держать руки при себе, в отличие от вас, так что особых поводов вести себя как-то не так у меня нет, — Иваизуми приподнял бровь, дожидаясь ответа на свою подколку. Ответом ему были лишь недовольное сопение и безучастное лицо Маттсуна.       Ойкава редко разговаривал о сестре — она была старшей, должна была унаследовать всю страну, была невероятно красива и нагуляла каким-то образом ребёнка. Где-то после последнего пункта все восхищённые реплики о ней замалчивались. Понести чистокровной демонице было достаточно сложно из-за скопления магии рядом с животом и большого периода жизни, так что, конечно, никто не заставлял делать принцессу аборт. Её просто сослали в самый дальний уголок, чтобы она не мельтешила перед глазами.       Хотя Тоору явно ей восхищался. Этого было достаточно, чтобы быть уверенным в ней как личности.       — На тренировку? — Маки сделал неуверенный шаг за пределы веранды, к саду, чтобы пройти дорожкой к тренировочной площадке, но застыл в неуверенности. В прошлый раз их застали мелкие, и им пришлось убрать все мечи, щиты, шлемы, ножи подальше, потому что они просто желали прибить кого-нибудь из старших и доказать родителям, что тоже способны заниматься там.       — Это не будет вечной игровой площадкой, — Иваизуми закатил глаза и подтолкнул друга в спину. — Давай, быстрее.       — А иду я первый, потому что меня не жалко, что ли?       — Какой из тебя рыцарь, если ты боишься мелких практически родственников?       — Они ему такие же родственники, как тебе, — поправил сзади Маттсун, перешагивая через странно ползучую лиану; на секунду остановившись и подумав, он отрубил отросток, больше похожий на хвост рептилии, который продолжал брыкаться.       — Мне плевать, — Иваизуми пожал плечами.       В какой-то мере все они были родственниками, если рассматривать теорию эволюции в целом, но в понятиях Иваизуми Маки и впрямь был окружён маленькими рогатыми племяшками — его семья была настолько большая, пусть он и был единственным ребёнком у матери, но у той были три сестры, а у его отца было два брата и одна сводная сестра, и все они попереженились и понарожали маленьких дьяволят во славу демографии страны.       Площадка оказалась пуста, зато мишени дальнего прицела буквально сожжены дотла.       — А мы говорили, что стоило бы нервничать. Если даже Ойкава нервничает, — Маттсун прикоснулся тыльной стороной ладони к предплечью Маки, и тут тот же заткнулся, выбирая себе оружие на сегодняшний день.       Иваизуми любил тренировки с этими двумя. Это были моменты, когда он доказывал раз за разом самому себе, что не зря занял своё место рядом с Ойкавой и что сможет его защитить, несмотря на явное человеческое происхождение.       — Одноручные?       — Давай двух.       Сначала он сражался с Маки. Это длилось примерно полчаса, и Маттсун каждый раз поправлял их, ставил стойки или давал советы по поводу замахов. Его рога были чуть меньше, чем у друга с отвратительным цветом волос, но его глаза позволяли видеть чуть больше, чем обычно. Хотя иногда Иваизуми думал, что Матсукава просто быстро обрабатывает информацию в своей голове, что было довольно неплохо.       Ощутив первый удар справа, Иваизуми тут же отклонился влево и без размаха ударил плоской стороной лезвия, внезапно задев ногу частью гарды и неудобно вывернул кисть, чтобы оставить меч в руке. Ханамаки любил слишком близкий бой, не принимая хоть какую-нибудь дистанцию, и Иваизуми, да, похоже, немного нервничал. Особенно когда заметил своё отражение прямо на доле перед самым носом, практически лишившись его после восстановления равновесия.       — Маки, если ты его ни разу не ударишь, то это даже не чёртов бой!       Ханамаки на секунду отвёл взгляд, и Иваизуми тут же ударил самым лезвием по ноге Маки. Тот взвыл от боли, упав на колени, и как-то обвиняюще смотрел на свою кровь, которая тут же собралась на металле возле его головы.       — Какого чёрта? Ты мне чуть ногу не отрубил! Это нечестно!       — Ты сломал мне рёбра перед тренировкой. Тебе напомнить, что моя регенерация медленнее? Чтобы через пять минут был готов. И тренируй свои заклинания сам на себе, увижу Маттсуна рядом — достану один из экспериментов Ойкавы и накормлю.       Маки в немом раздражении закатил глаза и начал нашёптывать заклинание; неприятный и топорный свист тут же ударил по слуху в абсолютной тиши.       — От пыли не забудь вычистить.       — Да, мам, — отозвался демон, нарываясь на удар в темечко.       По крайней мере, это заставляло держать себя в тонусе. С тех пор, как в первый раз Маки проиграл человеку в армрестлинге (они немного напились в местной таверне, но ничего серьёзного), он слегка комплексовал по этому поводу, пытаясь выиграть хотя бы несколько спаррингов. Вот только Иваизуми знал, что после первого проигрыша больше не увидит Тоору, потому что «птички» Киёко сидели везде, где можно было на пустыре. Пару раз он уничтожал их, но потом их появлялось всё больше, и они стали биться током, так что Хаджиме внял предупреждению.       — Ты всё-таки волнуешься, — подметил очевидное Матсукава, вставая с земли и оценивая потрёпанный вид Иваизуми, чей рот скривился.       — Если постоянно говорить человеку, что он волнуется и ему надо волноваться, в конце концов он это сделает.       — Тебе нельзя волноваться, — Маттсун недовольно посмотрел на Маки, который никак не мог подобрать подходящих слов, чтобы наконец кожа на ноге зарубцевалась.       На самом деле, в их окружении он не так сильно нервничал. На них была простая одежда из льна, их рога не были отполированы до блеска, их руки были мозолистыми и неухоженными, а вороты рубах грязными с пятнами от пота. Они были обычными настолько, насколько возможно, и это успокаивало где-то на подсознании. Потому что дворец давил своими каменными стенами и роскошностью, как и демоны, которые смотрели с презрением. Даже если вокруг не было ветра или звуков, родная пыль от тренировочной утрамбованной площадки приятно оседала грязью на потных спине и лбу.       В конце тренировки у Иваизуми из небольшой раны на виске хлещет кровь, потому что раны на голове самые опасные, и из них брызжет фонтан, будто свинье голову отрубил, и от адреналина в крови Хаджиме не мог сам остановить поток крови, поэтому отправился к Ойкаве. Ещё у него порваны штаны, а растянутый рукав рубахи растянут ещё больше, и Боги, Тоору точно будет беситься. По крайней мере, все эти увечья он получил от сосредоточенного Маттсуна, а не от Маки, который не мог залечить свою рану.       Ойкава обнаружился вновь в своей комнате, сосредоточенный на расчётах, но в этот раз с ним был Куроо, который увлечённо шептал нечто важное, постоянно одёргивая рукава красного плаща.       — О, неужели нашего непобедимого телохранителя побили? — Куроо довольно ухмыльнулся, будто только что отвесил самую лучшую в мире шутку. Его плечи тут же расправились, он облокотился всем весом на спинку стула и закинул ногу на ногу. В лёгкой темноте его глаза светились.       Иваизуми ударил всей ладонью по спине Ойкавы, чтобы тот выпрямился, и бросил кровавую тряпку в лицо Куроо, чтобы сбить немного спеси. Потом протёр шёлковым покрывалом рану, стирая грязь, и тут же получил из воздуха немного льда, чтобы приложить. Вторая свободная рука потянулась к персикам и остановилась в паре сантиметров от них, чуя подвох.       Ойкава спрятал довольную улыбку.       — Да, я тестировал яды на персиках, — он утвердительно кивнул, но потом нахмурился. — Хотя это, вроде, не те.       — «Вроде не те»? — не веря переспросил Иваизуми, уже представляя, куда могли отправиться отравленные. На кухню, к примеру, если Ячи решила, что они слишком переспели в комнате.       — Возьми лучше яблоки, — Ойкава недовольно сморщился, пытаясь вспомнить, где на самом деле эти персики.       — Да-да, не устраивай нам тут эротическое шоу, — Куроо вновь довольно ухмыльнулся, и Иваизуми обнаружил кровавую тряпку прямо посреди кровати Ойкавы. Точно кот — успел и нагадить, и поглумиться.       Адреналин в крови наконец спал, Ойкава медленно через узы успокаивал, и рана наконец срослась под мысленным желанием рыцаря, который посматривал в документы с особой тщательностью. Что же, продумывание реформ успокаивало нервы Тоору.       — Ты же не маг, — глаза Куроо сощурились, он повёл носом, чтобы ощутить запах свежей крови.       — Куроо-чи! Не об этом речь же была, — Ойкава повернул за нос Тетсуро обратно и ткнул головой в бумаги.       Иваизуми вновь встал чуть сзади справа, как привык делать на немногих официальных приёмах, пытаясь всмотреться в этой темноте в мелкий закорючный почерк, но потом плюнул на это и пододвинул стул со скрипом, беря первую исписанную кипу бумаг и принимаясь за чтение. Ойкава чуть открыл рот, но потом помотал головой и практически выплюнул заклинание светлячка. Куроо с недоверием посмотрел на всё это взаимодействие, но промолчал.       — У нас, — Ойкава на секунду замер, но тут же расслабился, принимая бумаги обратно спустя несколько минут, — правда столько незаселённых территорий посреди страны?       Тоору с довольной улыбкой смаковал «у нас» у себя в мозге, мысленно меняя интонации Иваизуми в зависимости от придуманной обстановки, но потом одёрнул себя.       — Да. Так что думаешь?       Куроо вновь посмотрел на Иваизуми, только в этот раз с неким прозрением. Ойкава никогда бы не выбрал себе какого-то идиота, с которым ему было бы минимум неинтересно разговаривать на любую тему, и зная друга достаточно давно, он мог бы догадаться, что Иваизуми на самом деле особенный. Он же человек. Человек, который охранял принца демонов.       Он же странный глас народа для них.       — Бред. Мы в тупике, и единственное, что можем делать, так это ждать, пока всё предыдущее поколение перемрёт. Ты это от меня хотел услышать, когда пихал планы реформ по отмене рабства мне в лицо? — Иваизуми снова нахмурился и сложил руки на груди крест-накрест, бренча перевязью меча о дорогое дерево ручной мебели.       — Ты же сам доказывал в детстве, какое рабство плохое, — Ойкава отобрал оставшиеся в руке Иваизуми бумаги и любовно сложил в аккуратную стопочку.       — А ты, что хорошее. И что отлов монстров из-за всплесков магии тоже работа. Только вот так вот, — Иваизуми честно старался сделать свой тычок указательным пальцем в документы не пафосным, — люди тупо перестанут платить налоги, потому что не будет достаточного наказания. Такое сильное послабление никому не понравится.       Куроо победно вскликнул:       — Я же говорил!       Ойкава недовольно закусил нижнюю губу клыком, практически готовый рычать.       — Поэтому мы и пришли в итоге сначала к понижению налогов в определённых сферах, не так ли? — Ойкава среди стопки нашёл ещё одну бумажку, будто она решала хоть что-то.       — Отчего пострадает казна королевства, да, мы ни к чему в итоге не пришли, как ты правильно подметил, — Куроо раздражённо сверкнул глазами.       Несмотря на едкие комментарии Иваизуми, Ойкава ратовал за отмену рабства — из-за таких, как тот рыжий мальчик-раб с огромной магической силой, или из-за таких, как Тсукишима, которого разлучили с Ямагучи практически перед помолвкой. Это дало бы стране выдохнуть свободно, привлекло бы к ним другие, более демократичные страны в сфере торговли, отбросило бы Шираторизаву на несколько шагов назад. Свободная армия лучше сражалась, мотивированная любимой страной за спиной. Меньше дезертиров. Больше возможности выиграть холодную войну, которая грозилась превратиться с десятилетия на десятилетие в горячую.       — Переживаешь из-за приезда сестры? — внезапно спросил Иваизуми, нарушая напряжённую тишину и превращая её в неловкую просто моментально. У него талант.       Конечно, Тоору любил сестру. Она была великолепной, сильной женщиной, воспитавшей Такахиро в одиночку, и она любила своего ненормального младшего брата, находясь рядом с ним тогда, когда он даже не подозревал, что её не было так долго. И он хотел её одобрения даже больше, чем одобрения матери или отца — их Тоору просто поставил в известность, — в глазах сестры хотелось увидеть гордость.       — Не понимаю, с чего ты взял, Ива-чан, — Ойкава снова постучал бумагами по столу, потянувшись к рядом стоящим персикам и получая шлепок по руке. — Ладно, возможно, немного. Я давно не видел её.       — Она же твоя сестра. Всё будет в порядке, Дурокава, — Иваизуми опустил ладонь с браслетом на голову Тоору, зарываясь пальцами в волосы между рогов и поглаживая кожу там, где она особенно была чувствительной, на стыке между костными наростами и ростом волос.       — Боги, молю вас, пусть он так не назовёт меня на ужине, — Ойкава поднял голову и посмотрел на вырезанные светящиеся звёздочки, молясь непонятно кому. (И пусть не убирает руку от моей головы никогда).       Благодаря темноте Хаджиме не заметил чуть покрасневших кончиков ушей Куроо, зато Ойкава смотрел из-под полуприкрытых век с вызовом, мол, где твой маг, который мог сделать с тобой точно так же прямо посреди толпы? Дразнящий хвастливый взгляд идиота.       Куроо никогда не мог поверить, что Ойкава успел вляпаться в такое дерьмо.       — Эй, я всё ещё тут, вообще-то, — он подал голос, надеясь принести немного приличия в эти покои.       — Выход прямо и чуть налево, Куроо.       Тетсуро готов был поклясться, что не понял, кто говорил — сам Иваизуми или Ойкава с помощью его человеческого рта.       Иваизуми стоически вытерпел саркастичное шуршание плаща по полу и только после скрипа двери убрал свою руку с головы Ойкавы под его разочарованный вдох.       — Я не знаю, что с этим делать. Я бездарный правитель, — Тоору положил голову на стол и посмотрел на собственный огромный балдахин над кроватью с отвращением. Пора бы убрать эту тряпку.       — Ты прекрасно знаешь, что это не так. Ты ещё не правитель.       — Ой, заткнись, — Ойкава фыркнул. — Я прекрасно понимаю, что такие вещи не разрешаются в один момент и лично мной. Это должна быть командная работа. Но когда Куроо-чи стонет на ухо о своём Кенме, я понимаю, что никогда не дождусь адекватной помощи при таком раскладе.       Иваизуми задумчиво потёр подбородок, уставившись на свои грязные сапоги и притоптывая правой ногой.       — Как насчёт какого-нибудь собрания для избранных?       — Мы же не в бульварном романе живём, Ива-чан.       — Не придирайся к формулировке, — Иваизуми передёрнул плечами, почему-то представляя себя на месте тайного фаворита принца, который точно в итоге убьёт своего любовника. — Ты знаешь, о чём я. Вы иногда собираетесь, но вам надо это делать более цивильно.       Ойкава подёргал себя за браслет и согласно хмыкнул. Его глаза пылали в отблесках еле светящихся фосфорным зелёным звёзд, и выглядело это малость жутко. Иваизуми практически привык.       — Мы не можем просто выгнать всех рабов в сердце страны. Никто не захочет там жить, значит, нужна пропаганда среди обычного народа... — он бормотал себе под нос отрывочные фразы, перебирая вещи в сундуке, и Хаджиме воспринял подобное поведение как знак. Пора готовиться к настоящему приёму.       До самого вечера Тоору вёл себя, как засранец, полностью погрузившись в решение одной проблемы и совершенно не переживая, что мог облажаться перед сестрой. Иваизуми не хотел страдать один, но в итоге, когда он наконец начал нервничать, абсолютно все оставили его одного с принцем, якобы давая время на подготовку. Маттсун и Маки не имели достаточного статуса, чтобы присутствовать на ужине, а у других было гораздо больше причин волноваться.       Белый цвет волос Сугавары, потеря партнёра Куроо (и ещё многое, до чего Иваизуми пока не дошёл логической цепочкой, но оно точно есть, среди напряжённости всего дворца и всей страны) — всё это говорило ему, что не стоило переживать из-за своей человечности. Будто его проблемы ничтожны.       Иногда ему не хватало друга, который был бы не Ойкавой. В такие моменты он скучал по Кагеяме, готовому выслушать всё с абсолютно серьёзным лицом.       Он очнулся перед входом в главную столовую, сжимающим ладонь Тоору в своей и машинально поглаживая указательным пальцем кожу под браслетом. Выдохнул и толкнул дверь, ощутив ответное пожатие в ладони.       — Мальчики, давно не виделись, — Королева достаточно нежно поприветствовала их, приглашая сесть за стол. — Мой муж всё ещё не вернулся с очередного неважного собрания, так что давайте подождём.       Ойкава очнулся, когда взглянул на свою сестру и осознал. Поймал её взгляд, направленный за своё плечо, румянец и чуть намагниченные волосы; вздёрнутый нос и ненормально дёргающийся кадык. Словно она уже утонула.       Хаджиме сделал её абсолютно беспомощной.       О Боги.       — Задержка по государственным делам, — объяснился отец, поймав взгляд матери, и сел рядом с ней. — Думаю, моя семья могла бы уже привыкнуть.       Куроо, сидящий рядом с принцем, подавил смущённую улыбку.       Здесь было достаточно много демонов: Король и Королева во главе стола, слева старшая дочь, справа старший сын. С недавних пор Иваизуми тоже принесли стул, но он предпочитал стоять — в этом виноват был Дуракава, пару раз полезший к еде своими грязными после экспериментов руками, — чтобы лучше видеть всё то, что принц мог бы поднести к своему рту. Рядом с сестрой сидел Такеру и увлечённо болтал ногами; на самом деле, он был даже старше Тоору, но развивался, как нормальный демон, хотя дядя не против был бы поиграть с племянником в магические салки. Чуть дальше устроились те демоны, которых было принято приглашать; мама с детства говорила, что никому из них нельзя верить, но традиции были выше всех предосторожностей. Рядом с Тоору расположились наконец те демоны, с которыми он хотел переделать эту страну.       Сестра казалась такой далёкой, пусть их всего лишь разделяла деревяшка.       Тоору любил сестру — возможно, иррациональной любовью, большей, чем к матери, — потому что она была настоящей. Она никогда не прятала своих эмоций, но то, что она показывала, её сдержанная улыбка или раздражение от происходящего, всегда было только её. Это не была показательная сдержанность, это не была ложь. Она просто вот такая.       Она была хорошей поддержкой, которая не давала остынуть эмоциям в этой семье. Но сейчас она молчала. Её губы были сжаты в линию, пытаясь подавить улыбку, она дышала через раз и хотела контролировать румянец на скулах, ковыряясь вилкой в тарелке, как какая-то малолетка. Беспомощность в её глазах уязвляла Тоору.       Он знал сестру, как самого себя, и пока никого не находил доверчивее и добрее её. Сам факт того, что она добровольно отреклась от своего имени, чтобы не навлечь магический позор на семью, уже о многом говорил; несмотря на некоторую плохую жилку (явно сцепленную с мужским полом), Такеру рос прекрасным ребёнком.       — Положи персик назад, — раздался шёпот возле самого уха, и, чёрт возьми, это было настолько неожиданно, что он, правда, уронил несчастный фрукт прямо себе в салат.       Точно, где-то по замку гуляли ядовитые персики. И под действием магии не факт, что они не гуляли самостоятельно.       — То-чан, тебе должно быть стыдно, — мать неодобряюще покачала головой в то время, как отец лишь пытался сдержать смех.       Да Тоору ещё более беспомощный, чем его сестра.       — Вообще-то, где-то по замку, возможно, гуляют ядовитые фрукты, — Иваизуми начал говорить, когда его прервал Король властным кивком. Он подозвал официанта, отдал тихий приказ уничтожить все фрукты в замке, не считая абсолютно новых и свежих поставок, и отпустил.       — Я была готова поверить, что ты сильно изменился, То-чан, но ты абсолютно не вырос, — сестра покачала головой и тепло улыбнулась, наконец сумев отвести взгляд от Иваизуми.       Ива-чан не мог его не заметить.       В самом деле, из этого могло ведь что-то получиться. Женитьба на, пусть и без имени, особе королевского рода тут же подняла бы статус человека при дворце, помогла бы при борьбе против дискриминации на границе и осчастливила бы саму демоницу. К моменту, когда бы они об этом договорились, Иваизуми бы уже достаточно повзрослел для неё, а потом, если Ива-чан бы её полюбил, их биологические ритмы синхронизировались и...       В груди ненормальное желание увести Хаджиме из этого зала подальше.       — Теперь я старше тебя, — Тоору хмыкнул, чуть сильнее нажав на нож, чем надо бы, и проскрипел по тончайшему фарфору.       Такеру скривился, пытаясь воздушными чарами пнуть посильнее своего дядю, но промахнулся и попал волной по голени рыцаря, который был всё ещё в доспехах. Иваизуми лишь приподнял бровь на эту выходку.       — Боги, сын! Что ты себе позволяешь! — теперь она отчётливо покраснела, не зная, что делать с его отвратительным поведением. — Простите, пожалуйста, я не думала, что он будет вести себя так неподобающе.       Король чуть поморщился, и Такеру тут же разуверился в своём намеренье показать язык надменному человеку. Теперь ещё на десяток лет вход ему за этот стол закрыт.       Иваизуми уже открыл рот, чтобы сказать о семейных чертах, но тут же передумал, лишь покачал головой, принимая подобное отношение к себе как должное.       — Ох, точно! Сестра, это Ива-чан, мой личный охранник с некоторых пор и лучший друг, — Ойкава метнул взгляд вправо на противоположную сторону, где притихли некоторые министры. — Ива-чан, это моя сестра.       — Благодарю за вашу службу, я понимаю, как это нелегко, — она улыбнулась, и, Тоору готов поклясться, что его собственное сердце пропустило удар от страха в тот же момент, когда сердце Иваизуми забилось чуть быстрее.       — Это стоило того, чтобы встретиться с вами, — Иваизуми поклонился достаточно низко, чтобы принять жест за реальное уважение.       Её щёки вспыхнули с новой силой — Тоору думал, что она была достойна того, чтобы ей высказывали уважение; Иваизуми всегда был согласен по поводу таких вещей с ним.       Многие хотели бы пробиться в комнату, где всё случается — решения о налогах, войнах и делении земель. Но весь смак был в том, что никто ничего не решал за дальним концом стола. Всё происходило здесь, рядом с правителями; только первые четыре стула действительно могли что-то обозначать. Они даже были более удобными и вычурными, под стать роли демона в стране. Неприятное перешёптывание с дальних мест сопровождало подачу вторых блюд, всё же дураки сюда не попадали.       — На самом деле, я приехала в столицу не просто для того, чтобы посмотреть на, — она на секунду запнулась, не смея поднять взгляд на Иваизуми, — вас. Проблема в том, что на границе, где я сейчас живу, слишком много потерянных детей, чьих родителей забрали в военные отряды или рабство. И пока у них только один путь, несмотря на чистоту крови или происхождение. Я бы хотела... открыть детский дом.       Иваизуми ощутил по связи взрыв искреннего восхищения и радости, поэтому тут же положил руки на плечи принцу, чтобы тот не опрокинул стул, когда подскочит. В этот момент он наконец понял, почему Ойкава любил сестру.       — Это же... это же просто прекрасно! Первый частный детский дом не просто сократит преступность, но повысит и твой статус, и даже статус королевской семьи в глазах народа. Если нанять грамотных учителей, то у них будет даже гораздо больше шансов... — глаза Тоору горели, когда он резко вдавился в стол, пытаясь быть ближе к сестре.       — К тому же человеческих детей будет гораздо больше, что поможет сплотить новые поколения, — Куроо покивал головой, отпивая из бокала нечто непонятное и что явно не разливали.       — При равных условиях обучения и жизни это, действительно, будет прорывом, — Сугавара, сидящий дальше всех, нервозными движениями зарылся себе в волосы рукой.       Старшая сестра лишь обворожительно улыбнулась, смущённая подобным вниманием.       Весь оставшийся вечер они обсуждали предполагаемый капитал всего этого, возможное распространение среди сельских граждан, которые, возможно, уже не могли протянуть на себе третьего или четвёртого ребёнка.       После всей нервотрёпки они были рады ощутить себя в знакомой атмосфере.       За окном уже пылали звёзды, когда их разогнали по дворцу, по ногам веяло холодом и озоном, который поднимался вверх.       — Ты просто моё спасенье, — Тоору уткнулся ей куда-то в подмышку, тихо вздыхая. — Возможно, с тем, что ты начала, мы сможем построить нечто новое. Как ты?       — Боги, дорогой, ты всегда был такой прилипалой, — она потрепала его по голове. — Естественно, вы все построите нечто новое. Естественно, я в порядке. Значит, нищий импровизатор? — она взглянула на Иваизуми, закинув одну из тёмных каштановых прядей за совсем маленький рог.       Рыцарь пожал плечами — загремели наплечники — и улыбнулся немного скованно. Хаджиме скорее считал себя изворотливым в бою неудачником.       — Вашему брату невозможно противостоять, когда он что-либо хочет, — это было максимально расплывчато и при этом правдиво. Иваизуми осмотрел полог тишины вокруг них, который Тоору успел нашептать уже примерно минут пять назад; не заметив каких-либо брешей, он продолжил: — а в последнее время он страсть как желает окончательно отменить рабство. Всё же это достаточно сложно сделать, с учётом отсутствия почвы и нарастающего мятежа, а ещё холодной войны с Шираторизавой, а ещё аномальных всплесков...       Ойкава недовольно рыкнул и разорвал объятья с сестрой:       — Да! Я понимаю, что это не первостепенная задача! Но она одна из важнейших и долгоиграющих на горизонте. Да, причин для мятежа внутри страны не будет, если рабство исчезнет, — его голос звучал обиженно и даже оскорблёно, а рука, упёршаяся в бок, смотрелась совсем несвойственно.       Девушка покачала головой — слишком много напускной агрессии и ребяческих жестов, чтобы поверить хотя бы в часть.       Он переживал куда глубже, чем пытался показывать.       — Разве ты не из человеческой семьи? — она смотрела на него внимательнее, пытаясь не сосредотачиваться на подбородке или глазах. О, как его выдавали глаза; проницательный взгляд, обрамлённый неуместной жаждой прорыва вперёд.       Может, про глаза он и не знал, но, находясь постоянно с Ойкавой, явно научился грамотно оценивать себя, пусть даже окружённый насмешками демонов.       — Да, я человек, чистокровный. Но просто распускать людей, которые даже не знают, как жить без хозяина, — он сжал в руке воздух и бросил на каменный пол, растоптав иллюзорное нечто носком сапога. — Вот что будет с экономикой и социальной сферой.       — Нам всего лишь нужно действительно засесть за этим вопросом, обсудить возможную пропаганду среди сельского населения, что скоро королевство наконец будет заселять выгодные земли, — Ойкава серьёзно кивнул, устремляя взгляд в бесконечный коридор. — У Суги с этим будет немного получше.       Девушка, смотря исподлобья, улавливала гордость за своего брата в чуть приподнятом подбородке и немного клыкастой улыбке. Взгляд зацепился за браслет из кристаллов-накопителей — небольшие кусочки на аккуратно выделанной коже, которую украшала пыль с этих самых камней. Попробовав зашептать заклинание истинного зрения, она тут же натолкнулась на недовольного брата и щит-амулет самого рыцаря.       — Ты изменился, — с неподдельным удивлением она посмотрела на брата, уловив настоящую твёрдость намерений.       — Всё меняется, — принц пожал плечами точно так же, как минуту назад это сделал его рыцарь, что заставляло вспомнить.       Они всё ещё связаны. Они помолвлены, женаты — как угодно, — тянут из друг друга силы, ощущают эмоции и магия уз переплела их души. Нельзя планировать брак сестры и связанного с тобой человека. Это недальновидно и нелогично.       (Это больно).       — Знаешь, он никогда не бывает довольным, при этом ни разу не упустив ни единого шанса, чтобы идти дальше, — она разгладила несуществующую складку на идеальном сером платье. — Сам факт его жизни удивителен.       — Я знаю, — Иваизуми кивнул. — История не спускает с него глаз.       — Девизом нашей матери было вечное «Говори меньше, улыбайся больше, не позволяй никому узнать, что ты думаешь». Но она сама никогда не придерживалась его, и получились мы, — демоница беспомощно улыбнулась до прикрытых век и ямочки на левой щеке. — Я надеюсь, что ты позаботишься о нём. Главное, чтобы не менялось ничего резко. Тогда мы сможем это пережить.       Иваизуми догнал Ойкаву на повороте в их покои, остановив лишь прикосновением к плечу. Он выглядел затравленно с опущенными плечами и поджатыми губами. После небольшого резкого свиста воздух вокруг них уплотнился, не пропуская звук наружу.       — Видишь, какая она хорошая? Сказала, что всё в порядке, и соврала, — Тоору зарылся в волосы рукой, оттягивая их вместе с кожей, чтобы хоть как-то упростить поток крови и получить кислорода в мозг.       Иваизуми покачал головой, давая понять, что не знал, о чём сейчас говорил Ойкава. Тот хихикнул и обречённо вздохнул:       — Теперь меня это будет преследовать всю жизнь, отлично.       Под реплику жалующегося Дурокавы Иваизуми открыл дверь в их покои с одного пинка, пропуская своего друга вперёд.       — Думаю, нам нужно правда будет назначить некоторые встречи, причём вместе с сестрой. Она выпросила небольшое финансирование, но все мы думаем, что это заслуживает куда большего, чем то, о чём она сейчас договорилась с родителями, потому что обращает внимание на тех, кто не достоин этого.       — Я пошлю вестников Куроо и Суге. Кстати, — он порылся в кармане штанов и достал небольшое перо, принадлежащее то ли филину, то ли сове, — Акааши-сан прислал вестник, что Бокуто скоро будет в столице. Почему-то без него.       Брови Тоору оказались примерно на уровне роста волос, когда он осознал произнесённые слова.       — Ни за что не поверю, что они разделились, — Ойкава сбросил чёрный плащ с плеч на пол, разминая затёкшую от постоянного сиденья спину. Иваизуми закатил глаза и подобрал одежду, аккуратно сложив и повесив на спинку стула, который был здесь, потому что иногда Дурокава всё же до него доходил и бросал одежду туда, а вешалку целенаправленно игнорировал.       — Судя по вашим разговорам о них, я скорее представлял их сиамскими близнецами, поэтому тоже слегка удивлён.       — Ну, Бокуто столько добивался связи, что, когда узы всё же заключили, ему немного, — Ойкава постучал по собственной голове кулаком, — в общем, ты понял. Так что я начинаю бояться. Кстати! О том, что ты говорил после тренировки...       — Твоя способность перескакивать с темы на тему достойна двухлетнего ребёнка.       — ...я подумал, что было бы неплохо выпустить нечто вроде сборника эссе для знати, которые бы расписали нужду отмены рабства. И несколько настоящих людей, которые бы разожгли искру в толпе, которая нужна нам...       Иваизуми обречённо покачал головой и снял с себя перевязь с мечом, поставив рядом с кроватью.       — Никто не будет их читать. И разжигать то, что и так работает не на нас?       — Ты просто не представляешь, как демоны хотят выделиться и показать, что они не такие, как окружающие. Ну, и не совсем разжечь, а скорее разворошить пепелище, узнать, ааааа! — Ойкава завопил, подскочив с постели и уставившись на Иваизуми ненавистным взглядом. — Только попробуй ещё раз пихнуть ко мне свои ледышки. Сожгу ко всем чертям.       — Эту постель давно пора сжечь, ты слишком много всякой заразы сюда занёс; я даже без одежды спать здесь боюсь.       — Ах, ты засранец! — кажется, в этом тоне проскальзывала гордость, но Иваизуми перестал об этом думать, когда его попытались защекотать до смерти и затянули в бой подушками.       Тогда, если бы кто спросил Иваизуми, когда всё начало меняться, он бы сказал, что в этот день. Всё началось с намерения открыть детский дом, которое дало толчок к таким реформам, к которым народ не мог подготовиться, при этом желал всем сердцем. Всё пошло хреново именно в тот вечер.       Через неделю Короля и Королеву нашёл мёртвыми в их собственной постели внук. На прикроватных тумбочках стояла фруктовая ваза, в которой лежали два наполовину съеденных персика.