И упало каменное слово На мою еще живую грудь. Ничего, ведь я была готова, Справлюсь с этим как-нибудь. 1939.
***
Иваизуми прятался в собственном замке за колонной, потому что, видимо, трус и жалкий человек. Такой доверчивый и верящий, что ничего плохого с ними не произойдёт, что обидно становилось до жути, ведь сам виноват. — Дайчи, Дайчи, твою мать, не здесь же, — он слышал голос Сугавары за несколько миль, настолько пронзительным шёпотом он говорил, что в мозг врезалось лезвием. Иваизуми хотел бы застукать их, посмеяться и отправить уже заниматься чёртовыми делами, ведь их реально было много. Но он почему-то стал идти совсем бесшумно, совсем близко к каменной стене, чуть ли не крадясь. Хаджиме привык слушать свою интуицию. Если бы не она, он бы давно был мёртв. Он остановился в десяти шагах от пары. Под лязгом полной амуниции было несложно скрыться, особенно когда ты сам только в плаще. И тогда он, остановив собственное дыхание усилием воли, услышал это: — Мы скоро уедем. Слышишь, Дайчи? Всё будет хорошо. — А я люблю твои волосы. Он не знал, был ли его выдох действительно настолько громким, что заглушал всё вокруг. Это просто было очень обидно по-детски, но в то же время — он сам это слишком хорошо понимал. Была бы его воля, они бы уехали с Ойкавой отсюда далеко-далеко; возможно, в другую страну или даже на другой материк. Говорили, там нет магии, одни технологии и электричество. Но правит балом не Иваизуми. И, чего греха таить, даже не Ойкава. Он отлип от стены, чтобы найти другой путь в собственные покои и не мешать Сугаваре придумывать план побега с его человеком. Если они хотели просто сбежать под покровом ночи, то пожалуйста, пусть хоть обвенчаются. Главное, что не собираются никого подставлять или травить. Он думал об этом всю дорогу. Пока проходил рядом с площадкой, где учился совсем молодняк, такой радостный и беззаботный; пока ловил странный взгляд Ячи, которая, похоже, его побаивалась; пока успел получить тычок в бок от Маки, который быстро убежал на пост. Подождите. Как они вообще могут просто отпустить кого-то вроде Сугавары, который знал все планы Ойкавы наперёд? А если их схватят повстанцы? Почему они вообще должны терпеть, когда о них вытирают ноги? Интересное слово всплыло в голове у рыцаря, но он тут же его отбросил. Глупость. Это уже чересчур. Постучав костяшкой среднего пальца два раза, он зашёл в комнату, перед этим одобрительно кивнув Яхабе и Кьётани. Если Ойкава до сих пор не выпроводил их, они действительно отлично постарались. Стоило доплачивать им за токсичность работы. — Хэй, Король, как дела? Ойкава ломано улыбнулся, бросая перо в чернилах прямо на бумагу, будто не он тут писал эти документы несколько часов, и расслабленно потянулся до хруста позвонков. — Не издевайся, Ива-чан, — он поцокал языком и покачал головой, с интересом рассматривая повседневную одежду рыцаря: серо-коричневая рубаха была в заплатках, штаны явно износились в коленях, и только грязный плащ был в приличном состоянии. — У тебя правда нет одежды лучше? Иваизуми закатил глаза, снимая плащ, сворачивая его в руках и кидая куда-то в угол, чтобы потом постирать. — Там, куда я сегодня ходил, нельзя ходить в дорогой одежде, Дурокава. Дурокава улыбнулся, чуть ли не подпрыгивая на стуле от нетерпения, и развернулся всем корпусом к Иваизуми с горящими огнём глазами, сжимая руки в кулаки. — Рассказывай, не томи! Рассказывать-то особо нечего. Столица красивая, это не отнять. Такая белая-белая с зелёными всполохами магических фонарей, которые зажигают на главных улицах после первой звезды. И вот по этим улицам ходят дамы в пышных платьях, прикрывая рога шляпками, и мужчины в костюмах, скрывающие лицемерие улыбкой. Стоило зайти глубже, и можно было ощутить, как не справлялась канализация, как попрошайничали, как шлюхи стояли возле вымощенной камнями, но без зелёных отсветов дороге. Как там воняло гнилью, мочой и падалью. Как там пытались обворовать на каждом шагу. И, хэй, Тоору это всё прекрасно знал. Не то чтобы они могли сделать с этим что-то в ближайшие лет десять. Иваизуми сначала зашёл в бордель. Ну такой, условно бордель. Вот где бывал он с Маки — вот там настоящий Дом. Это же была какая-то лачужка с обветшалыми досками, где находились всего три демонессы, сидящие на лавке. Потрёпанные, затасканные, грязные. И даже если бы Иваизуми не был под узами, он не представлял, как подобное вообще могло возбуждать. Он даже не был уверен, есть ли здесь комнаты. Ибо судя по небольшой перине в углу и серому коврику, скорее всего, нет. — Человек! — воскликнула одна из них, чуть ли не прыгая от радости. — Давненечко не видела бывших рабов! Сколько заплатишь? Иваизуми прошептал с лёгким свистом заклинание, которому научился от Ойкавы, и под потолком образовалась пара огоньков, освещающих пространство. Видят Боги, лучше бы он не делал это, ибо всегда есть что-то такое, что не хотелось рассматривать. — Я давненько в столице не был. Приезжаю, а тут новый король. Не расскажете, что случилось? — он подкинул серебряную монету в воздух, которая тут же остановилась и поплыла под внимательным взглядом одной из проституток. Вторая, сидящая рядом с ней в практически целом пеньюаре, закивала активно головой. Он вышел оттуда спустя полчаса с попытками не рассмеяться от глупости того, что слышал. И какой нынешний Король сумасшедший, и как он родителей отравил, и как собственную сестру заставил родить магическим опытом, чтобы она отреклась от имени. Это было до ужаса нелепо, но ничего страшного он не услышал. Его беспокоил взгляд в спину от девушки с слишком белыми волосами и большими глазами, но он откинул его как нечто несущественное. Он заходил в разные кабаки, заказывал кружку эля и прислушивался ко всему, что говорили вокруг. Это было практически бессмысленно, потому что каждый демон или человек желал обсудить недавнюю коронацию. — Не волнуйся, человек, — в последнем захолустном трактире перед ним поставили кружку раньше, чем он успел заказать хоть что-то. — Скоро никому без рогов или с белыми волосами не придётся прятаться в столице. Иваизуми встрепенулся, посмотрев на толстого человека перед собой в жирном фартуке и с испачканными усами. — Почему же? — спросил он. — Сопротивление идёт. Хаджиме ухмыльнулся, пряча выражение лица за кружкой и ощущая взгляды других людей в спину. И ведь раньше не заметил. Всё помещение практически полностью было заполнено людьми без рогов, которые не скрывали это длинными волосами и причёсками. — Очень лаконично. — Я сам свою жену люблю, — начал владелец миленького местечка издалека, — но она со мной даже на главную улицу выйти не может, засмеют ведь. Как так, человек практически без магии с маленьким даром к огню и демонесса? Смешно же, да? — Иваизуми смешно не было, но он кивнул. — Нынешнего Короля свергнут. Мал ещё, чтобы править, да и рабство у всех уже в глотке сидит, как кость, которую не проглотить. К ним подсела ещё пара человек по бокам от Иваизуми, и он ощутил себя в психологическом капкане, натягиваясь внутри так, что ощутил отдачу в виде беспокойства Тоору по ту сторону связи. — А я слышал, что Король собирается отменить рабство, — раздалось справа. — А я слышал, что он вообще женат на человеке, — раздалось слева под довольный смех, — мало ли что мы слышали. Иваизуми еле давил смех, несмотря на всю серьёзность ситуации. — В любом случае, парень, приходи, когда хочешь. Здесь тебя никто не осудит за отсутствие рогов или слабый дар. Хаджиме прервал свой рассказ, когда Ойкава возмущённо подскочил на месте и чуть ли не заорал: — Слабый дар? У тебя? Если у них глаза из задницы смотрят ауру, это только их проблемы анатомии! Иваизуми беспомощно улыбнулся, качая головой и отлипая от стены. Не то чтобы эти люди показались ему плохими, но целая таверна, наполненная практически повстанцами, которые были готовы взять вилы хоть сейчас и пойти громить замок, настораживала. Да, он следил за всеми районами в течение месяца, прежде чем действительно отправиться в разведку самому. Да, у него была пара наводок, которая говорила об этом. Но увидеть собственными глазами и прочувствовать это — совсем другое. — Ещё твои волосы обсуждают: мол, как это ты такой сильный маг, если всё говорит об обратном. — Даже не знаю, что это больше: лукизм или расизм? Ведь никогда не думал красить волосы... — Госизмена? — невесело предположил Иваизуми, проводя грязной после целого дня на улице ладонью по собственным волосам. — В любом случае, мне это не нравится. Видят Боги, тебе нельзя разгоняться со своими реформами, если не хочешь, чтобы абсолютно все захотели свергнуть тебя. Ойкава возвёл руки к потолку, запрокинув голову, и, качаясь на двух ножках стула, громогласно произнёс: — Власть Короля даётся ему Богами, и идти против неё — грех перед Богами, — несмотря на устрашающее эхо, в самой фразе слышалось издевательство. Иваизуми тоже посмотрел наверх, на ненастоящие приклеенные звёзды, с опаской. Не хватало ещё Богов настроить против себя. Тогда уж Дурокава точно на троне не задержится, а это явно не то, чего он добивался с самого детства. Тоору, ощутив чужое беспокойство, покровительственно улыбнулся и сказал: — Не волнуйся, Богам обычно плевать на происходящее, — за окном сверкнула молния, и Ойкава вздрогнул, поморщившись и ожидая грома, которого не было даже спустя минуту. — Ладно, возможно, не всегда. Тем не менее, Иваизуми ощутил, что именно хотели ему сказать: если бы Боги действительно что-то могли, умерли бы их родители? Было бы рабство в этом мире? Голод? Убийства? И в один момент всё это — весь мир — показалось таким нечестным, что перед глазами зарябило. — Тем не менее, ты сам сказал, что знания о богах теряются во времени, — пробормотал он, внезапно ощутив холод дождевой воды за воротом и как в сапогах хлюпало. Рубашка противно липла к телу, сковывая движения, и неприметный кинжал на поясе впился в кожу острой рукояткой. — А значит, страх теряется тоже. Ойкава тут же потух, вновь возвращая всю ответственность и вину на свои плечи и думая. Его всегда учили определённым образом: власть от богов, ибо их род заслужил это. Наверное, каждый решит, что за десять веков они засиделись на престоле? — Если меня убьют, следующим будет Такахиро. Было бы у сестры имя, она бы даже меня опередила, — он нервно хохотнул, тут же вспоминая слишком холодный последний взгляд от неё в свою сторону на похоронах. — А если он не сядет на престол... Кара Божья — не пустой звук, Ива-чан. Что я точно знаю, так этот факт. И многие подданные знают это. А люди?.. Им же хуже. Иваизуми вздохнул, не зная уже, что нужно говорить, чтобы вернуть Ойкаве хоть немного инстинкта самосохранения после смерти его родителей. И не то чтобы Хаджиме действительно был плохим сыном, но его эмоциональная независимость, слишком ранний отрыв от родителей и узы плохо повлияли на их отношения. Он скорбел по большей части потому, что от него этого ждал Тоору. Скорее всего, этого было недостаточно для хорошего сына. Тоору же другой. Ценивший улыбки матери и считавший за достижение заставить её проявить эмоции, обожающий отца, от которого так мало перепадало внимания; со светящимися глазами наблюдавший, как его родители флиртуют между собой — именно Тоору в этом плане напоминал деревенского парня, ставя родителей на один пьедестал рядом с Богами. Это, пожалуй, не было плохо само по себе. Но то, что делал в итоге сам Ойкава, убивало и Иваизуми тоже. — Кстати, ты ведь тоже можешь претендовать на престол! — Тоору внезапно развернулся, улыбаясь, и внимательно ощупал взглядом полусухой торс Иваизуми. — Вытрись, а то простынешь ещё. Иваизуми скорчил гримасу (хэй, он не болел с десяти лет), но покорно взял простынь с кровати и вытерся ею. — Ещё мне на престол претендовать, ага, разбежался. — Мы вообще-то женаты, Ива-чан, — Ойкава картинно закатил глаза и вздохнул, и Иваизуми всмотрелся в вязь на правой руке. Еле заметные буквы, видные только под определённом углом под кожей, они не воспринимались как кольцо на пальце или обручальные браслеты. Они вообще никак не воспринимались. — Я ощущаю недоумение, — ровно произнёс Ойкава, макая перо в чернильницу. Иваизуми решил проигнорировать вопрос; этот чёрт умело заговаривал зубы. — Я не об этом сейчас. Послушай, Тоору, — боковым зрением Хаджиме увидел, как немного вытянутые кончики ушей дёрнулись, — вокруг тебя слишком много неправильного. Сколько уже прошло времени? А нас обоих до сих пор током бьёт, будто первый месяц связь установили без подтверждения. — Так что, ты только поэтому согласился? — брови Ойкавы взметнулись вверх, и рот приоткрылся, из-за чего клыки выступили вперёд. — Чтобы проверить, перестанет ли бить после завершения? Серьёзно? — Не переводи в шутку. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Это ненормально. — Я с самого детства коллекционирую таланты, Ива-чан. Политическая изворотливость? Куроо хуже всякой змеи. Способность склеить народ? Сугавара лучший. Анализ, слежка? Акааши не изменится в лице, когда его насквозь серебряным мечом проткнут. Ты должен понимать, что талантливые люди не могут родиться под одной крышей. — Как и ужиться, — прошипел Иваизуми не хуже вампира. — Даже мне очевидно, что ты приблизил себе не тех. — Хочешь сказать, они мне нож в спину воткнут? — Конечно нет! Вопрос в приоритетах. Между семьёй и тобой они выберут первых. Между Кенмой и государством Тетсуро выберет первого. Они же первые побегут, как только им слишком подожжёт зад, потому что они слишком умны. Ойкава резко встал из-за стола, и стул опрокинулся с громким глухим стуком. — И что же, — он опёрся руками на стол, — я отдалил всех тех, кто за меня бы жизнь отдал? Иваизуми вспомнил назначение Маттсуна и Маки, отправку совсем мелкого Киндаичи в аномальные зоны и редкие потерянные взгляды на Кьётани и Яхабу, который тренировался до потери пульса в прямом смысле. — Не совсем, — рыцарь потёр переносицу, наморщившись. По-хорошему, он должен был сам плотнее заняться этим вопросом, но и сам король редко кого принимал достаточно близко, чтобы поверить в выбор. — Но должного внимания к ним нет, потому что ты слишком зациклен. — И, — Ойкава на секунду будто задохнулся, не желая говорить что-то ещё, но всё равно просипел: — в тебе я тоже ошибся? Казалось, яростный крик сотряс весь замок: — Да, чёрт тебя побери, ошибся, и ты это прекрасно знаешь! — Иваизуми остановился, сжав правую руку на рукояти неудобного кинжала, ощущая каждый стык обмотанной кожи. — По другим причинам, но да. Ойкава дёрнулся, как подстреленный, скривил губы и сощурил глаза, пытаясь понять, что чувствует к этим словам, исключая тошноту и отвращение. — Не смей, — в конце концов зашептал он так же яростно, как недавно орал Иваизуми, и с жаром ненависти принялся уничтожать каждым словом: — Не смей говорить, что наши узы — грёбанная ошибка, Хаджиме. Никогда. Клянусь, язык вырву, если услышу ещё раз что-то подобное, — он подошёл к человеку, решая ударить или нет по голой открытой шее. — Потому что это самое лучшее, что случалось со мной. И как бы Ойкава не хорохорился, как бы не выплёвывал правду, настаивая, что только так и будет, но со временем прислушался. Присмотрелся с подозрением, сам взялся за дело об убийстве родителей, отогнав всю внутреннюю полицию, и буквально через несколько дней схватил за руку молодого пацана-прислужника, который ещё даже рогов не отрастил. — Я ощущаю себя обманутым, — простонал Ойкава, идя по замку под пристальным взглядом своего собственного конвоя. Яхаба кривил губы, Кьётани выглядел так, будто хотел кого-то укусить; опять поссориться успели из-за какой-то ерунды. — Просто мальчишка с улицы. С каких пор мы вообще берём мальчишек с улицы? — Любой может попасть в замок при должном упорстве и желании служить королевской семье, — проскандировал Кьётани тихо себе под нос с каким-то личным подтекстом. — Что же, его желание служить королевской семье явно отсутствовало, — Иваизуми попытался сгладить углы, боковым зрением следя, чтобы Кьётани ничего не выбросил из ряда вон выходящее. — Хотя мне не нравится, как часто мы посещаем темницу. Тоору кивнул, делая шаг немного шире, чтобы оказаться впереди, когда открылась дверь в подземелье. Иваизуми не любил эти помещения. Сыро, слякотно, темно, огонь совершенно не освещал пространство, ещё и продувало. Под ногами хлюпало, а воздух оседал каким-то склизким смрадом в глотке при каждом вдохе. Каждый раз случалось что-то странное именно здесь. Он честно понимал, почему Тоору спустился сам вниз. Давно было пора взяться за это дело самим, но они предпочитали отгонять все мысли, доверившись подчинённым. Нельзя же абсолютно никому не доверять, да? Иваизуми посмотрел на пацана — высокий, будто шпала, совсем без мышц; лицо худое, волосы практически белые, но с желтизной; не альбинос. И явно из кошачьих, стоит только в глаза посмотреть, хотя и полукровка. — Ну что, львёнок, поговорим? — добродушным голосом начал Ойкава, и на душе у Иваизуми заскреблись кошки.***
Они продолжали продвигаться стремительно в центр вражеского логова. Кагеяма был горд тем, что принадлежал подобному движению, честно. Они смогли освободить ещё дюжину рабов-магов, которые могли сами о себе позаботиться. Опустошая дома зажравшихся королевских вассалов, он чувствовал себя полезным для этого мира. Кагеяма не представлял, что бы делал, если бы не повстанцы, которые дали ему дом и цель. Укай-сан хорошо о них заботился, у него всегда была сытная еда (Асахи-сан просто Бог!) и тёплая одежда. Старшие всегда заботились о младших, и иногда у них были вечера сказок. Не то чтобы он был маленьким и любил слушать сказки, нет конечно. Просто это было похожим на семью. — Сможешь с такого расстояния? — Хината ткнул на самое дальнее дерево, которое смог найти глазами. — Надо, чтобы стрела была с ядом или заклинанием. Кагеяма закатил глаза. Будто он этого и так не знал. Сейчас они были уже в полпути к главной цели. Здешние земли принадлежали какому-то барону-демону. Укай-сан называл его ободранным жирным котом, но Кагеяма не особо понял, почему. Этот ободранный жирный кот любил мучить детей и подростков без должной регенерации в своих подвалах, так что все посчитали, что забрать эти земли под перевалочный пункт — не такая плохая идея. Локально поместье находилось в не очень удобном положении — окружённое холмами и лесами, которые не пропускали солнечные лучи. Легко прикончить выстрелом. — Запомнил, в какое окно надо целиться? — Саёко наклонилась вперёд, скрестив руки под грудью, из-за чего гематома на одной из них после посещения того поместья стала видна ещё больше из-под выреза. Кагеяма кивнул. — Вот и хорошо. Все уже на позициях. — Эй, а почему я здесь? — Хината нахмурился недовольно, сворачивая карту. Его голос был слышен, когда Кагеяма уже забрался на дерево, и лучник недовольно подумал: «Вот поэтому, идиот». — Я могу быть не шумным. — Я предложила, чтобы ты разбирался с детьми. Ты хорошо на них влияешь. Кагеяма улыбнулся, выстреливая точно в жирную шею, усилив зрение и накалив стрелу заклинанием с небольшим свистом. Всё равно за две тысячи футов никто не услышит. Он наблюдал, как стрела пробила голову (ох, небольшая промашка) насквозь, застряв оперением где-то в центре мозга; тело накренилось и упало в ванну. Не очень приятное зрелище. — Эй, всё готово, — он прыгнул на нижнюю ветку и посмотрел на до сих пор спорящих. Хината резко обернулся, взял бинокль и тоже попытался усилить дальнозоркость. — Чёрт побери, Кагеяма, ты крут, — пробормотал он. Саёко поднесла кожаную полоску на руке к губам и прошептала заклинание, активировав амулет: — Ребёнок справился. Можно начинать. — Ну теперь-то можно хотя бы со стражей сразиться? — Хината простонал, притоптывая на месте. Саёко заправила прядь за ухо и потрепала Шоё по голове, следя за операцией через бинокль. Иногда Кагеяма задавался вопросом, откуда у них появлялись те или иные вещи или как много они на самом деле крали у людей, которые этого не заслуживали, но тут же отметал это. Их дело правое. — Кагеяма-кун рассказал, что было в последний раз. Тебя ждут тренировки с Укаем. Мы не можем тебя потерять, понимаешь? — ласково, как только умели женщины, проговорила девушка, не отрываясь от наблюдения. — Нихрена не вижу в этой темноте. Хината недовольно зыркнул на Кагеяму, который от неожиданности, зацепившись больной рукой за ветку, упал вниз прямо на задницу, разодрав кожу на ладони. — Ты знаешь, что я прав, — безэмоционально сказал он, наблюдая, как от бессилия Шоё начинал злиться и забирать магию из всего окружающего. Они сидели на месте и слушали, как в поместье сражались. А потом услышали стальной запах. Акитеру должен был убрать стражников на входе и на запасном выходе незаметно, но что-то пошло не так, и завязался бой. Связной амулет на руке Кагеямы нагрелся, и он поднёс его к уху: — Нужна помощь в главном холле. Больше, чем думали. Тобио кивнул Хинате, который от радости просиял, будто начищенный медяк, и они двинулись тропами с небольшой сопки, оставляя Саёко одну наблюдать за ними. В итоге всё обошлось — сам лучник пристрелил двух стражников, которые оказались магами, судя по насыщенно лиловой крови, а Хината смог отрубить голову одному и двум перерезать сухожилия на ногах, пока воины рассчитывали получить магическую поддержку. Бой затянулся на целых полчаса, и никто не мог понять, почему настолько много стражи оказалось в поместье, которое обычно никем не охранялось. Земли было немного, никакие культуры барон не выращивал, только перекупал и продавал втридорога, на этом и живя. — Это странно, — в конце концов заключил Хината, вытирая меч от фиолетовой крови об явно дорогой ковёр, который уже успел ею и так пропитаться. — То есть Саёко сама говорила, что ещё вчера здесь не было столько стражи. И вообще, разве большая часть и так не ушла на окраины в аномальные зоны? Хината был глупым. Кагеяма знал это и прощал, хотя от постоянной констатации фактов можно было и устать. Но что, если Ойкава-сан послал на окраины не основную стражу и не нижние подразделения, а верхние, которые прямо из дворца? Дворцовую гвардию? Или как у них там это называлось. Таким образом, города не оставались без защиты, хотя замок и был совершенно пуст, а окраины защищались ещё лучше. Всплеск. Бум. Хината и Кагеяма резко подняли головы вверх, и потолок затрясся так, что каменная крошка посыпалась на пол. — Тадаши! Это я! Хватит! Этому Тадаши понадобилось всего несколько секунд, чтобы прижать Акитеру к стенке и поднять вверх, душа воздушной петлёй. Хината тут же вытащил меч, несясь на полной скорости на практически беззащитного парнишку их возраста, как сам был отбит внезапно на несколько футов, будто бы наткнулся на воздушный барьер. Кагеяма немедленно положил лук на землю, поднимая руки и пытаясь выглядеть как можно безопаснее. Не в его интересах было словить удар по рёбрам. Он посмотрел на Хинату. Ну, или между ног. Тоже мало приятного. — К этой комнате никто не должен приближаться, кроме стражи! — крикнул парень, выступая из тени комнаты. Обычный человек без рогов, маг с сильной искрой, очень сильной. Настолько, что пошла неправильная пигментация в детстве — грязно-зелёные волосы и веснушки только подтверждали это. — Я никому не дам прикоснуться к этим детям! Потом они, конечно, разобрались. И даже посмеялись над этим. Но тогда было что-то страшное в этом — как хрипел и синел Акитеру, приподнятый над землёй, и как плакали дети в комнате, охваченные ужасом за собственные жизни. По коже ходили мурашки, а по венам какие-то льдинки, которые кололи изнутри. Кагеяма прошептал заклинание щита, которое от адреналина получилось с слишком большим свистом, что и отвлекло Тадаши. Петля на шее Акитеру расслабилась, и тот смог вдохнуть. — Что ты сделал? — требовательно зашипел Тадаши, оглядываясь по сторонам и ища, откуда могли напасть. — Отмени заклинание, иначе убью. — Слушай, — Кагеяма пытался говорить вкрадчиво и спокойно, хотя это явно была не его стезя, — мы сопротивление. Мы не причиняем вреда ни детям, ни тем более людям. Опусти Акитеру на землю и давай просто поговорим. Что за дети в комнате? В воздухе запахло гарью. Кагеяма зажмурился и тут же поставил блок, готовый принять удар, но дёрнулся, услышав детские крики. Тадаши тут же отпустил Акитеру и обернулся на все сто восемьдесят градусов, в один шаг вбегая в комнату. Кагеяма тогда понял — ну точно не боец, пусть и маг сильный. Если такой Дар к воздуху, то ещё и психика слабая, у воздушников всегда так. — Хината, поднимайся. Акитеру помощь нужна, силы в него влей, — Кагеяма, не убирая щит, сделал несколько беззвучных шагов по ковру, желая заглянуть в комнату. — Ничего не вижу. Темно всё. Давление слишком большое в глазах. Кагеяма выругался, но оставил Хинату с надеждой, что у того скоро всё пройдёт и не придётся лечить сосуды головного мозга. Эльф уже приходил в себя, так что Тобио оставил и его тоже, шагая в комнату. А в комнате были дети. Несколько, трое: девочка с огромными хвостами с совершенно белыми волосами по бокам и пара пацанов, у которых только выпали передние молочные зубы. Немного грязные, больше напуганные — один из мальчиков ревел рядом с горящей занавеской на окне, когда как Тадаши пытался его отодвинуть одновременно с тем, чтобы потушить магический огонь. На секунду перед глазами предстал Ойкава и тут же растворился в едком магическом дыме. Кагеяма тряхнул головой, отгоняя лишнее, и вспомнил формулу (лично придуманную Ойкавой), которую тут же прошептал с таким жутким свистом, что стало стыдно. Но он помнил все эти уроки о том, что магический огонь горит даже при отсутствии кислорода, поэтому надо прежде всего убрать источник горения. Из-за этого заклятье было сложным, в целых два предложения. Занавеска исчезла. Дым и огонь тоже. Тадаши моментально прикрыл детей щитом, поворачиваясь к Кагеяме. — Мы правда не собираемся причинять вам вред или что-то такое. Пожалуйста, давай ты поговоришь с кем-то из взрослых, а? Комната была хорошо обставлена. Несколько мягких чистых кроватей, простыни которых наверняка хрустели, светлые стены, несколько игрушек даже без магических кристаллов внутри, такие были в коробках у Иваизуми-сана дома, и он иногда давал их Кагеяме, чтобы они могли вместе ими играть. — Это же человеческие дети, да? Мы тем более не причиним им вреда. Тадаши дёрнулся, посмотрев на ребятню, и кивнул, но встал между ними и Кагеямой, готовый закрыть их спиной. — Стражники должны были сопроводить нас в специальное место, а я был нанят воспитателем и защитником в случае чего. И тут вы напали, — наконец начал говорить он, неловко поглядывая в коридор. — Совсем Акитеру не признал. — Так ты его знаешь, да? Я, кстати, Тобио Кагеяма, — он протянул руку для пожатия, но Тадаши только неловко почесал щёку. — Тадаши Ямагучи, — одна из его ладоней покоилась на голове у девочки, а вторая придерживала плачущего мальчика за плечо, чтобы он не дай бог не сиганул никуда. Практически без неловкости Кагеяма опустил руку назад, понимая, что подобное всё же неуместно. — Да, я знаю Акитеру. Я... — он на секунду замялся, — его брат младший с вами тоже? Бывает же такое — смотрят люди так, что сразу понятно становится, кто они человеку. Кагеяма в душе надеялся, что кто-нибудь когда-нибудь будет так же выдавать себя взглядом при воспоминании о нём. — Прости, я не знаю его младшего брата, — Тобио покачал головой, — но ты можешь спросить у него, как только кислород обратно поступит в его голову. Ямагучи охнул и, сделав шаг к выходу, всё равно остановился. Повернулся к детям, оценивая их состояние, присел на корточки и спокойно сказал: — Эти люди нас не тронут. Пока ничего не делайте, ладно? — все трое кивнули. — Ямамото-чан, давай я тебе хвостики перевяжу, ладно? Девочка кивнула, и в одно мгновение хвосты превратились в два небольших пучка практически на макушке. Ямамото всхлипнула, вытерев нос рукавом. — Не дело, если волосы загорятся из-за несдержанности и пугливости мальчишек. Мальчишки обиженно ойкнули, а девочка рассмеялась. Кагеяма позавидовал — его не любили ни кошки, ни собаки, ни уж тем более дети. Его больная рука пугала их неподвижностью, а лицо сосредоточенностью. Ямагучи несмело улыбнулся Кагеяме, оставляя детей на него, и вышел в коридор к Акитеру. Прошептал специальное заклинание с совсем лёгким свистом — только воздушники знали, как лучше лечить от своих заклинаний живых существ, и даже магов с даром к целительству не рекомендовали подпускать к подобным травмам, — а эльф тут же распахнул глаза, через секунду усмехаясь. — Что, больше не будешь нападать? — Не буду, — Ямагучи неловко засмеялся и подвергся атаке объятьями. — Хэй, давно не виделись, да. — Ты сильно вырос, — Акитеру потрепал по голове Ямагучи, и последний рассмеялся. Немного сковано и сдержано, но всё же. Они вместе поднялись на ноги, потом Ямагучи подлечил Хинату, который тут же атаковал несчастного своим восхищением и воплями по поводу великолепной воздушной магии. Кагеяма устало покачал головой и начал рассматривать детей. Ухожены, одеты, даже сыты; только девочка была немного странной, с таким необычным цветом глаз... Заметив, что её рассматривают, она тут же отвернулась к окну, не издав ни звука. Что-то было не так. Они устроились на кухне, где крайне испуганная повариха была выгнана Асахи-саном, который тут же принялся готовить поздний ужин из тех продуктов, которые были там. Люди, которые освободились, сели за стол. Оказалось, что Тадаши Ямагучи — самый-самый лучший друг самого-самого лучшего младшего братика в мире, и когда эти самые лучшие и самые милые люди в мире захотели заключить узы, потому что они бы смогли остановить старение человека, его забрали в рабство. Хината, помогая с готовкой Асахи-сану, тут же воспылал поддержкой и сочувствием, а ещё пониманием, потому что он сам был в такой же ситуации. — И как ты выбрался? — тут же подскочил Хината под бок, глядя восторженными глазами на Ямагучи. — На тебе не было ни ошейника, ни кандалов, когда мы нашли тебя. Ямагучи слишком странно посмотрел на Хинату, сжимая руки в кулаки от нервов. — Да какое выбрался? Я же маг. Как только об этом узнали, даже компенсацию выплатили. А потом предложили небольшую работу, — он оглянулся на детей, которые продолжали играть с соломенными куклами. — Надо было сопроводить сирот в детский приют. Его недавно открыла сестра нынешнего Короля, и там ещё не так много сирот, но знаете, они собираются очень легко. Мы буквально прошли три посёлка, и сначала я вёл только Ямамото-чан. А мальчики сами пошли с нами. Хината отодвинулся от Ямагучи, как от бешеного — несмело и медленно, будто опасаясь его реакции, — и спросил странным тоном: — Ты же понимаешь, что вы просто вели их на какие-то эксперименты? Или на убой? Демонам плевать на детей. — Как ты можешь такое говорить? У них так редко рождаются дети, поэтому настолько мало сирот. Но если они остаются на улице, то буквально не выживают. У них культ детей, и неважно, кто это: мальчик или девочка, демон или человек. Голос Ямагучи был полон праведного возмущения настолько, что все за столом притихли, ожидая, когда он продолжит свою историю. Кагеяма знал это — действительно, поэтому у демонов и не было абортов, поэтому сестра Ойкавы-сана лишилась имени, но не лишилась ребёнка. Да и в детстве они практически не отличались от человеческих детей. — В том доме уже находятся не только сиротки-демоны, но и люди. Некоторая прислуга там тоже люди. Я был там. Я видел. Ойкава-сан сама предложила мне работу, этот дом стоит на окраине с эльфийскими границами. Я думал вернуться домой, но после этого не смог отказаться, — Ямагучи ненадолго взял паузу, — да и от родителей пришла весть, что Тсукки ушёл в Сейджо вслед за мной. Мы остановились в местном доме для отдыха, и барон предоставил нам несколько комнат. Завтра должны привести ещё детей из местного поселения. Возможно, сирот, а возможно тех, кто решил отдать своих детей на обучение. Кагеяма встрепенулся, прищурившись и не веря собственным ушам. Сирот будут обучать? — В каком смысле? Ямагучи тут же замолк, но потом продолжил: — Суть была в том, чтобы дети людей и демонов росли вместе; так они привыкают друг к другу, и, выйдя в мир, не будут столь негативно относиться к другим расам или тем, кто не владеет магией. Это ведь всё пошло от того, что именно среди людей больше всего тех, кто не владеет даже слабым даром. Ойкава-сан со временем рассчитывает открыть ещё несколько таких домов. А вы убили тех, кто должен был нас сопровождать. В последнем предложении сквозила несвойственная такому типу людей сталь. Ямагучи сначала показался Кагеяме немного неловким растяпой, который при должной вере в себя и нужде мог становиться действительно сильным и мужественным. Наверняка он таким и был когда-то. Саёко подалась чуть вперёд, и взгляд Тобио вновь невольно зацепился за гематому на груди, которую она заработала, придя сюда. Как Акитеру каждый раз отпускал её на подобное, парень не понимал. И не хотел понимать, если честно; не так его воспитывали. — Тот лорд, что приютил тебя, позавчера меня изнасиловал в подвале на цепях. Я не считаю, что то, что мы только что сделали, заслуживает осуждения. Ямагучи поджал губы, немного убирая напор, но продолжил гнуть своё: — Стража тут не при чём. Они должны были охранять нас. Как вы прикажете в одиночку пройти через всю страну с детьми? Даже если вы дадите продовольствие и каким-то чудом лошадей, мы не сможем протянуть самостоятельно. Стража давала нам статус, и разбойники обходили нас стороной. Что теперь прикажете делать? К тому же тот лорд, которого вы убили, обожал детей. Он обещал поговорить со своими знакомыми, которые тоже владеют землёй, чтобы нам потом было легче собирать сирот. Акитеру резко обернулся к Ямагучи. — Подожди, ты не останешься с нами? — Почему я должен оставаться с вами? — в голосе Ямагучи было ещё больше удивления, чем у эльфа. — На мне дети. У меня работа. — Но ты очень сильный маг, и я подумал, что ты мог бы помочь нам... да и дети... — Ты же был в рабстве, — привёл самый весомый аргумент Хината, нервно дёргая ногой под столом. — Там, куда я их веду, у них будет достойное образование. Да, теперь будут некоторые сложности; скорее всего, мне придётся добраться до столицы с оставшейся частью стражи и отправить запрос Королю на дополнительную охрану, но это ничего страшного. Я представляю, сколько оборванцев скрывается в грязных переулках возле дворца. В этот момент на кухню ворвался Нишиноя с горящими глазами и грудой железа в руках, чуть ли не на полной скорости врезаясь в Асахи и щебеча от восторга. Действительно, доспехи стражи были сделаны из лучшей стали. — Кагеяма-кун, иди и свои стрелы подбери. Я не стал их трогать, — Кагеяма кивнул и встал из-за стола. Ужин всё равно не пропустит, а участвовать в подобном не было никакого интереса. Навряд ли Ямагучи сдаст их, если в их компании старший брат его лучшего друга, с которым они вместе росли столько лет. Жалко было не получить такого сильного воздушника. В то же время Ямагучи удивлял — даже ощутив, какая неправильная в этой стране система, он всё равно оставался верен Королю. Кагеяма зашёл в ванну, где половина трупа плескалась в уже остывшей, немного голубоватой от крови воде. Интересно, могли ли одни дела оправдать другие дела человека? Талант оправдать извращения? Благотворительность оправдать один акт насилия? Тобио посмотрел ещё раз на заплывшее жиром тело, вытащил стрелу из головы, не переломав древко, закрепив голову ногами и садясь на бортик ванны. Они не могли так просто разбрасываться такими хорошими стрелами. Нет. Не может ничего оправдать другие поступки человека. Он перевернул мыском сапога лицо, всматриваясь в нос картошкой, меховые бакенбарды и заострённые уши. Наверное, и плохие поступки не перекрывают добрые. Лучник забрал оставшиеся стрелы в холле и вернулся на кухню, чтобы отдать их на заговор и чистку Нишиное-сану. За столом царила неприятная, давящая тишина. Тогда Тобио, глядя на Ямагучи, подумал: «Чёрт возьми, это же так здорово, иметь образование и расти в тепле и уюте, при этом ещё и в безопасности. Этим сиротам так повезло». Наверное, это читалось у него на лице, потому что Ямагучи несмело улыбнулся ему, будто благодаря за поддержку. Кагеяма тоже так хотел. Чтобы кто-нибудь пришёл и позаботился о нём, чтобы с неба просто взяла и упала удача. — О, Кенма! — Хината радостно улыбнулся, когда увидел своего друга. — Ты закончил с щитами, да? Скоро будет уж... — Предатель! Кагеяма тут же выставил магический щит и встал в стойку, готовый защищаться. Но только через секунду до него дошло, что крик, полный отчаяния, был до смешного детский и девчачий. — Как ты посмел предать их! Мы всегда тебе верили! Мой брат преданно служит Куроо-сану, а лучший маг столицы собирается свергнуть Короля? Я восхищалась тобой! Она ревела, размахивая руками, и каждый жест отдавал волной магической силы, которая из-за эмоций не могла сформироваться во что-то цельное. Но, казалось, ещё немного, и ей хватит ярости и злости, чтобы поджечь абсолютно всех вокруг. По голове стукнуло мешком — ну точно же, глаза отсвечивали при нужном угле. Она же демон. Сильный, наверняка высокородная, несмотря на волосы. Волосы перекисью выбелили, чтобы её дети не боялись. Кенма стоял, словно испуганный кот, боясь шевельнуться, и смотрел во все глаза на девочку, обвиняющую его в предательстве. Тогда Кагеяма одним движением руки сбросил с него капюшон мантии — никаких рогов, зато корни волос были угольно-чёрными, какие бывают у высокородных демонов. Хината склонил голову набок и с каким-то страшным недоумением спросил: — Что это значит, Кенма-кун? — Они тебя по имени называют. Всё пропало. Некома пропала. Как же наши барьеры? Куроо наверное уже покончил с собой... — Я бы никогда такого не сделал! — лицо Кенмы исказилось так, как никогда не менялось даже во время тяжёлого боя, хотя он и был магом поддержки, но сколько он лечил, тратил сил на укрепление сразу нескольких десятков людей. Вылезли наружу клыки, и зрачки тут же стали абсолютно кошачьими. — Я бы никогда не оставил Куроо сам! В тишине голос Асахи-сана, который до этого никак не проявлял себя, был громом: — Это который один из советников Короля, кошачий демон-алхимик? Кенма тут же успокоился, вдохнув, и рука Кагеямы сама потянулась за кинжалом на поясе, прикрытым плащом. Оружие было с наговором против защитных заклинаний, так что даже барьер должен пробить. Но когда Кагеяма попытался ударить, то замер в полуметре от шеи Кенмы. Амулет на крови дарящего — это, конечно, уже не тот уровень для подобной железяки. В этот же момент на кухне все переполошились, пытаясь перекрыть Кенме выход из кухни, но тот в один вдох сначала оказался возле девочки-демона, которая недоумённо вытирала слёзы, а затем возле окна. Такая большая толпа только мешала друг другу, а оружие практически все уже отдали Нишиное, чтобы тот позаботился об их экипировке. — Ещё встретимся, Хината, — с обречённой улыбкой произнёс демон и исчез. У них был шпион. Среди них был маг-шпион, который умудрился пройти проверку всеми амулетами, подружиться с Хинатой и узнать все их планы. Маг-шпион, который почти наверняка связывался всё это время с другой стороной и докладывал. — За что? — прошептал Хината, прижимая руку ко рту. Не то чтобы Кагеяма не задавался подобным вопросом.