Одною кровью, одною тайной

      Голоса вокруг были едва различимы и не складывались даже в подобие слов, но все равно резали слух. Может быть потому, что кто-то откровенно спорил на повышенных тонах...       Он резко распахнул глаза. Над ним нависала, давила белая пелена. Ксавьер втянул в себя воздух и почувствовал внезапный приступ страха от странного, невозможно стерильного привкуса кислорода. Что за?..       – Чарльз!       Белизна отошла на второй план, и ее место заняло знакомое профессору с детства лицо. Рейвен.       – Господи, Чарльз, слава богу, – девушка заправила за ухо прядку, а затем он почувствовал ее ладонь на своей. Правда, как-то смутно. – Все хорошо. Ты в больнице.       Больница. Не пелена – всего лишь белый потолок. И вкус – это только кислородная маска. Ксавьер закрыл глаза.       – Все хорошо.       Хорошо? Память безжалостно пролистала перед внутренним взором журнал под названием «Куба» и закрыла с оглушительным хлопком.       Он захлебнулся очередным вдохом и истерично рассмеялся, насколько позволяла система, привычно запустил пальцы в волосы. Точнее, попытался, но Рейвен перехватила руку, и профессор с отстраненной трезвостью увидел идущую к локтевой вене тонкую трубку. Это все было... нереально.       Чарльз покорно позволил вернуть себя в исходное положение и тут же поймал взгляд Мистик. Она старательно, но неумело скрывала в нем сочувствие. Осознание того, что кроме него оставались и другие, было подобно разряду тока.       «Рейвен!»       «Да, Чарльз?»       «Где я?»       «Нью-Йорк»       «Что... Что произошло?»       «А ты не помнишь?»       Он слабо мотнул головой. Последние минуты на пляже действительно представлялись с трудом.       «Помню, что мы почти закончили разговор с Шоу. И, в общем-то, все»       – По острову открыли огонь. Мойра сказала, приказ был бить на поражение, но то ли они промахнулись, то ли побоялись, – Рейвен дернула плечом, и Чарльз почувствовал отголосок запоздалого страха. – Первые ракеты перелетели остров, а потом подоспели военные. Нас забрали на борт. В ЦРУ похлопотали, и нас перевели в больницу.       «Как ты? Как все?»       – Нормально. Знаешь, я умудрилась сломать руку.       Она отстранилась и с улыбкой показала гипс на левом запястье. Профессор вымученно улыбнулся в ответ. С сердца упал один камень. Но осталось еще много.       – Алекс и Шон в полном здравии. Хэнку, правда, досталось порядочно: у него сотрясение и куча ушибов. Но состояние не тяжелое... А что не спросишь, как сам?       «А ты ответишь честно?»       «Ну...»       – О, я вижу, пациент пришел в себя. Радостные вести.       Повернув голову на новый голос и пережив приступ тошноты, Чарльз увидел пришедшего – мужчина средних лет в белом халате.       – Добрый день, мистер Ксавьер. Рад, что вы снова с нами. Я доктор Донаган.       Телепат поморщился: хотя это и было общепринято, сам он не привык к подобному обращению, более на слуху был предпочитаемый студентами, коллегами да и просто знакомыми «профессор». Врач пролетел взглядом и пальцами по аппарату у кровати и хмыкнул.       – Похоже, все в норме. Как вкус? – он символически постучал по маске на лице пациента. – Гадость, не так ли?       Чарльз кивнул. Напор и живость речи ошеломляли в прямом смысле слова, и Ксавьер начал всерьез беспокоиться, не получил ли и он сотрясение мозга. Было бы весьма некстати.       Доктор Донаган улыбнулся и, осторожно приподняв его голову, снял маску. Чарльз жадно вдохнул. Легкие и горло отчаянно сопротивлялись этому, но он буквально протолкнул внутрь себя воздух, приправленный вечной хлоркой и чем-то еще, присущим только заведениям подобного типа. И наконец смог увидеть палату без марева перед глазами.       – А вы удивительно быстро оправились.       – Неужели? – его собственный голос звучал жалко.       – Конечно. Бодро болтать после всего такого – это, знаете ли, верх искусства везения.       Доктор отвлекся на его медкарту, а профессор повернулся к Рейвен.       «Такого?»       «Ну, чтобы засунуть сюда нас, и тем более Маккоя, ЦРУ пришлось выложить некоторые карты на стол»       «Класс»       – Ну что ж, как вы себя чувствуете? – Донаган вновь переключился на него.       – Никак, – он действительно почти не ощущал тела. Это несколько пугало.       – Это нормально. В вас вкачали убойную дозу обезболивающего, и она еще не прошла.       – Еще?       – Ну да. А что вас удивляет? – доктор приподнял брови в искреннем замешательстве.       – Сколько я провалялся?       – От того момента, когда вас привезли в палату – семь часов. Плюс-минус туда-сюда... Думаю, вы отсутствовали не более десяти.       Голова пошла кругом. Значит, все только-только закончилось? И как же?       «Рейвен, что с нами?»       «Потом, Чарльз, потом»       – А что со мной?       Доктор внимательно всмотрелся в его лицо, словно ища там какие-то одному ему видимые признаки. Светло-зеленые глаза не жалели, не выражали понимания. Это был взгляд профессионала.       – Вам честно или мягко?       – Честно, – под одеялом пальцы стиснули простыню.       – Если честно, то, как я уже и сказал, вы просто везунчик, мистер Ксавьер.       – Это не ответ.       – Конечно, нет, – доктор Донаган надел перчатки. – А вот и он: у вас трещина в спинном отделе позвоночника, и вам в скором времени предстоит операция по замене одного диска.       Он отвернулся, перебирая инструменты в лотке, и Чарльз позволил себе вытереть лоб непослушной рукой.       – И все?       – А что, вам еще что-то надо?       – Просто я думал... – Ксавьер запнулся, не зная, как сказать, что и живым быть не надеялся. Но его поняли.       – Поверьте, учитывая то, что я услышал о ваших приключениях, я тоже думал, что увижу человека, чья вся оставшаяся жизнь, в лучшем случае, пройдет под капельницами в инвалидном кресле.       – А это не так?       Помедлив, врач повторил действие Рейвен несколько минут назад – присел на его койку.       – Нет, это не так. Какое-то время в коляске вам провести, определенно, придется: после операции нельзя будет рисковать. Но и только. Потом сможете ходить и даже бегать за девушками, если ваша сестра вам это разрешит, – Донаган позволил себе, как видно, удивительную вольность и подмигнул. – А сейчас, пожалуйста, не дергайтесь.       Он закатал ему рукав, ловко и почти не глядя проткнул кожу иглой шприца и ввел прозрачную жидкость. Поймал вопросительный взгляд и ответил на невысказанный вопрос:       – Это позволит вам не корчиться, пока будет проходить обезболивающие. Ну, всего хорошего, мистер Ксавьер. Скоро увидимся.       Кинув в мусорный ящик перчатки и использованную ампулу, доктор вышел. Рейвен, поколебавшись, вновь переместилась к нему, села рядом – на этот раз просто на стул – и коснулась руки.       – Господи, Чарльз, как я рада, что все обошлось.       Ксавьер внимательно посмотрел в глаза девушки. Ему не надо было лезть в ее мысли, чтобы понять, что она чувствует: страх, облегчение, грусть. Они все, наверно, это сейчас ощущали внутри себя вместе с пугающей пустотой, потому что все закончилось, но так ли, как они хотели? Профессор зажмурился.       – Что в итоге?       – Ничего, – Рейвен положила голову рядом с его плечом. – С СССР разошлись миром и даже, кажется, замяли необъяснимые происшествия на острове. Нас прикрыли в ЦРУ, не совсем понятно почему, но все же. Так что можно жить и радоваться.       – А Шоу? – белый потолок снова нависал над ним.       – Шоу сбежал: Азазель исхитрился их забрать. Правда, они забыли Риптайда.       Сбежал... Это слово отдалось болью в неощущаемой благодаря медицине спине. Он ушел, значит, все опять начнется. Конечно, не сейчас, позже, но начнется. И снова тысячи трупов? Снова лагеря и клейма? Нет, нет, нет... Чарльз яростно мотнул головой, невзирая на протестующее нутро. Так не должно быть. Они с Эриком...       – Рейвен, – тихо, очень тихо выдавил из себя Ксавьер, чувствуя, как сжимается горло. – А что с Эриком?       Девушка вздрогнула. Улыбка застыла приклеенной маской на ее губах, в глазах медленно леденел страх.       – Чарльз...       – Рейвен... Пожалуйста. Что с ним?       Мистик подняла голову, отвела взгляд. Встала и, так и не сдвинувшись с места, уставилась в окно, за которым небо заливал алым закат. Она теребила подол такой же, как и на нем, больничной рубашки и молчала. И Чарльзу казалось, что это молчание пожирало воздух в палате. Ответ ударил плеткой:       – Его не нашли.       Он задыхался. Теперь он реально задыхался. В ушах возник тонкий комариный писк, и Ксавьер никак не мог сглотнуть.       – Эрик... Он ведь побежал к Шоу, – в голосе Рейвен звучали слезы. – И добежал. Когда Азазель телепортировался, он, похоже, прихватил Эрика. Мы не знаем, где он.       «И что с ним»       Нестерпимый писк. Не мошек, отнюдь, – скачущей кардиограммы на мониторе. Разреженный до абсолютного минуса кислорода воздух. Чарльз судорожно сжал зубы, чтобы не закричать, хотя вряд ли смог бы это сделать: кричать было нечем. И – поймал он себя на мысли – не о чем думать. Не о ком.       «Эрик. Эрик! Эрик!!»       Что-то орала Рейвен, распахнув настежь дверь, звала медсестру. А он лежал с широко открытыми глазами и ртом и понимал, что все-таки они проиграли.