Одною кровью, одною тайной

      Внимание! Варнинг! Ахтунг! Даты посчитаны автором примерно, отталкиваясь от фильма и собственного воображения.       В раздражении поправив и без того уложенное покрывало на кровати, Рейвен вышла и со всей силы захлопнула дверь, прислоняясь спиной и затылком к дереву. Так, все, хватит. Чарльз мог сколько угодно делать вид, что ему не интересно то, что происходит в его собственном особняке с его учениками. Но это не лезло уже ни в какие ворота.       Рейвен не знала, куда мог податься профессор в его нынешнем состоянии, поэтому двери во все комнаты распахивала бесцеремонно и без исключений. На втором этаже оказалось пусто, девушка спустилась на первый и узрела картину маслом: на пороге Алекс удерживал Шона, одной рукой вцепившись в его рукав, а второй – в подвернувшуюся по пути тумбу. Пользы от этого было, прямо говоря, немного, и откровенно проигрывающий в габаритах Кэссиди медленно продвигался вперед.       – Оставь меня! Отпусти!       – Шон, не дури! – на шее Саммерса от натуги вздулись вены. – Шон, успокойся! Мало ли, что сказал профессор!       – Он не может так говорить! – выход стал ближе еще на один шаг.       – Ему тяжело! Мы не можем его бросить!       – Он нас уже бросил!       – Хватит!!!       Голос Рейвен сорвался на визг, но замерли все. Банши мрачно вывернулся из цепких пальцев и остановился у двери, Алекс сжал кулаки:       – Шон, ты...       – Хватит, я сказала! – Мистик подошла вплотную, вырвала сумку из рук Кэссиди и зашвырнула в глубину коридора. – Наверх. Оба. Живо.       – Рейвен...       – Не злите меня, мне Чарльза хватает. Быстро в комнаты, и чтоб до обеда вас не видела.       Ребята сдались сразу. Понуро и не глядя друг на друга, они поплелись к лестнице. Алекс, что характерно, предпочел идти вторым, как будто Шон все еще собирался сбежать.       Заперев входную дверь, Рейвен выдохнула и продолжила поиски. Кухня, отдельная библиотека, несколько пустующих помещений, гостиная... Мистик остановилась, заглянула в комнату и заломила руки. По сути, сейчас ей предстояла практически нереальная миссия: вправление мозгов человеку мало того, что невероятно упертому и находящемуся на грани срыва, так еще и телепату. Но не делать ничего было тоже нельзя.       – Рей, это ты? – голос Чарльза вывел девушку из задумчивости, и она несильно толкнула створку вперед, словно вновь оказываясь в далеком детстве. Рей. Так он называл ее очень давно, когда они были совсем маленькими и их никто не слушал. Потом они пошли в колледж, потом в университет, и детское имя ушло, казалось, навсегда. Чарльз не вспоминал, а Рейвен не просила.       – Да, я, – она подошла ближе. – Чарльз, нам надо поговорить.       – Сейчас? – что-то в нем изменилось, изменилось вот прямо с того момента, как Шон вылетел из комнаты.       – Да, сейчас, – ей очень не хотелось давить на профессора, но как иначе?       – Хорошо, говори.       – Чарльз... Чарли, так больше нельзя, – Рейвен и сама не заметила, как с губ сорвалось такое же забытое обращение. – Так не может больше продолжаться. Ты не можешь быть в стороне от нас.       – Могу, как видишь, – Ксавьер развернул кресло так, чтобы она не смогла увидеть лицо.       – Чарли...       Рейвен запнулась, не зная, что еще сказать. Все возможное казалось либо ужасно пафосным, либо ужасно мелочным, но в любом случае – не тем, чем надо. Молчание затягивалось, давило, и становилось невыносимо думать о том, что все вот так и закончится. Здесь, сейчас закончится мечта о спокойном будущем для мутантов, столько лет толкавшая живого, целеустремленного профессора вперед.       Девушка мяла в пальцах платок. Чарльз заговорил сам. Тихо, с паузами, но заговорил.       – Рей... Я все понимаю. Правда, понимаю. Я... я исправлюсь.       – Обещаешь? – она плакала.       – Обещаю, – он говорил спокойно, но Рейвен, наконец, поняла, что переменилось в голосе Ксавьера: ушел холод. И это было лучшей новостью за все это страшное время.       – Мы найдем Эрика. Ты же слышал, – Мистик захлебывалась словами, лишь бы не потерять внимание брата, – Хэнк уже почти поправился. Мы построим новый Церебро и найдем его.       – Обещаешь?       Чарльз наконец-то обернулся и посмотрел в ее карие глаза. В его синих плескались усталость и боль, запечатанные глубоко в душе вина и страх. И жизнь.       – Обещаю... Что это? – она указала на рамку на столе.       – Да так. Заметил трещину, решил поменять... Шон ушел?       – Нет, мы его вернули.       Кивнув, профессор подхватил разбитое стекло и выехал из гостиной. Но прежде чем он сделал это, Рейвен, обхватив телепата за плечи, уткнулась на мгновения в его волосы. Ксавьер улыбнулся и, вывернувшись, чмокнул Мистик в щеку.       – Знаешь, тебе не обязательно притворяться, пока мы дома.       – Думаешь? – она, поколебавшись, медленно сменила внешность.       – Уверен, – Чарльз поправил пиджак, незаметно отправляя поглубже во внутренний карман вынутое из рамки фото.       Рейвен ушла на кухню, а профессор поднялся на второй этаж и, помявшись, все-таки постучал в комнату Кэссиди. Нет ответа. Чарльз толкнул дверь – пусто. Сумка с вещами брошена на застеленную кровать, на столе убрано, шторы задернуты. Похоже, в последние дни Банши спал не здесь.       – Профессор...       Шон замер в проеме, за его спиной маячил Саммерс. Ксавьер тяжело вздохнул. Парни кусали губы, бросая на него несмелые взгляды исподлобья, на щеках Шона горел румянец стыда, и Чарльз почувствовал, что его лицо тоже начинает заливать краской. Сейчас он как никогда понимал, как ошибался, думая, что ему здесь тяжелее всех. Да, все вывернулось не таким образом, каким хотели; да, они совершили несколько ошибок. Но с его стороны было непростительно закрывать на них глаза, вместо того, чтобы исправлять. В конце концов, эта школа была его идеей, хорошей идеей, правильной, и за нее стоило бороться. И за таких вот ребят тоже.       – Профессор, простите меня, – Кэссиди взъерошил пятерней волосы. – Я не хотел вас обижать. Правда.       – Я знаю, Шон.       – Простите.       – Тебе не за что извиняться, – Ксавьер покачал головой. – Это я вел себя глупо и заслужил все, что ты сказал.       – Не все, – Алекс явно подталкивал друга в спину, и Чарльз чуть не рассмеялся такому детскому способу. Сдержался, подозревая, что тогда уже обидится Банши.       – Ну, может, и не все. Но большую часть. Ладно, давайте забудем это, договорились?       – Да.       – Отлично, – Чарльз выехал из комнаты. – Тогда с завтрашнего дня начинаем жить нормально. Хэнк у себя?       – Кажется, да, – Саммерс весьма размашистым жестом обозначил направление.       Бросив нечто отдаленно напоминающее «ага», профессор скрылся в своем кабинете. Сняв все-таки мешающий в сидячем положении пиджак, он достал из кармана фото и аккуратно положил его на стол. Затем раскрыл все три ящика комода и вывалил содержимое прямо на пол. Скрепленные пожелтевшие листы с выцветшими надписями, нанесенными машинками и от руки, прошитые папки, несколько рулонов ватмана, не вошедшие в семейные альбомы фотографии и сами альбомы – все это теперь грудой бумаги лежало на густом бордовом ковре.       Поморщившись от ноющей боли в пояснице, Ксавьер вылез из надоевшего до чертиков кресла и опустился посреди всей этой кучи. Первое, что попалось на глаза, – огромный, в два листа, свиток плотной чертежной бумаги. Профессор развернул его, прижал по углам какими-то фигурками, отнесенными, судя по всему, к тому хламу, которому самое место в дальних ящиках, и без трепета всмотрелся в генеалогическое древо семьи Ксавьеров. Около первых имен, которые он даже и не слышал ни разу, не было фотографий и иногда – дат рождения или смерти, дальше шли отдаленно известные хотя бы по упоминаниям родственники, потом прадедушки и прабабушки с обеих сторон. Последней записью, что вполне закономерно, было его собственное имя.       Чарльз несколько минут глядел на свое фото в очерченной черной тушью от руки рамке и аккуратные округлые буквы. Его не покидало ощущение, что вся известная жизнь была до сегодняшнего дня одной большой ложью. Вот только понять бы, в чем именно она заключалась.       Кинув последний взгляд на лица родителей, он свернул ватман. Настал черед папок. Чарльз развязывал, разрезал ножницами и просто разрывал тесемки, раскрывал покрытые пылью картонные кармашки и быстро просматривал чуть ли не в руках рассыпающиеся листы. Какие-то отцовские записи, дневники матери, ее переписки, то с тем же мужем, то еще с кем-то, его ранние заметки. Все и ничего нужного.       Разрозненные отрывки он оставил на потом, предпочтя перейти к альбомам. Опять же, многие люди на снимках были незнакомы: какие-то очень уж давние и далекие предки, друзья и коллеги отца, пышная свадьба и множество чопорных и размытых лиц. На более поздних уже угадывались очертания его детской, комнаты Рейвен и они сами. Последними, и весьма редкими, что и неудивительно (после смерти матери забава с фото сошла практически на нет), были снимки из колледжа, университета и с некоторых праздников.       Профессор пролистал страницы и вновь вернулся к детским фотографиям. Внимательно вгляделся в знакомые черты, ежедневно, лишь с поправкой на возраст, отражаемые в зеркалах. Он тысячу раз пересматривал эти снимки вместе с Рейвен. И никогда ничего...       – Чарльз! – Мистик оказалась легка на помине и теперь несмело стучалась снаружи. – Чарльз, приехала Мойра.       – Что? – он с трудом оторвался от черно-белых карточек. – Мойра? Я сейчас.       Ксавьер сдвинул пережитки прошлого в сторону, кое-как, разминая в конец затекшую спину, залез в кресло и покинул кабинет, но лишь для того, чтобы буквально столкнуться в коридоре с агентом Мактаггерт. Она улыбнулась, заметив его, и Чарльз не смог не улыбнуться в ответ.       – Мойра, я рад тебя видеть, – он действительно был рад. – Долг службы ЦРУ или просто по старой памяти?       – Все вместе, – девушка обняла профессора, насколько могла. – Я слышала, раньше ты не приветствовал гостей.       – Да, – Рейвен лукаво подмигнула Чарльзу. – Но все в прошлом.       «Рей, не надо»       «Она и так знает, каким букой ты был все эти дни»       «Все равно, не надо»       «Как хочешь»       – Есть новости? – синие глаза ждали положительный отклик.       – Меньше, чем хотелось бы.       – Пойдем на кухню.       – Мы все там не поместимся, – Хавок подпирал плечом косяк и, похоже, не собирался отступать. Профессор вздохнул, впрочем, не слишком огорченно.       – Тогда давайте в гостиную. Алекс, вытаскивай Шона и Хэнка.       Пока Саммерс бегал за Банши и Зверем, остальные перебрались в самую большую, если не считать парадной столовой, комнату в особняке. Чарльз занял место за журнальным столиком и с насмешкой отметил, что обе девушки постарались сесть по бокам от него. Когда все устроились, терпение профессора было почти на исходе.       – Не томи. Что-то есть? – он не сказал «об Эрике», но каждый про себя дополнил этими словами сам.       – Как я уже сообщала, Шоу засекли во Франции, – Мойра упорно делала вид, что не замечала взгляда профессора. – Его попытались достать, но провалились. Теперь мы его потеряли.       – Азазель постарался, не иначе, – Хэнк положил затылок на подушку.       – Да нет, похоже, алый демон пока в стороне.       – А... Риптайд? – Чарльз в последний момент почему-то проглотил вертящийся на языке вопрос. – Его допрашивали?       – И да, и нет, – Мактаггерт отбросила со лба черную прядь. – Он сбежал.       – Что?!       – Он сбежал. Вынес двери, вырубил всю охрану и скрылся. Пытаемся идти по его следу, может, он выведет нас к Шоу.       – Сомневаюсь, – Рейвен покачала головой.       – Я тоже, – пожала плечами Мойра. – Но теперь у нас действительно нет выбора.       На несколько минут воцарилось молчание. То, что единственный из Клуба Адского Пламени, которого удалось связать, ушел, было неприятной во всех смыслах новостью. Хуже было только понимание, что компания Шоу скоро вновь будет в сборе. Значит, жди проблем.       – А что с Эриком?       – Ничего. О нем никакой информации, даже примерно, – она сочувственно коснулась плеча профессора. – Леншерр как сквозь землю провалился.       – Мойра, я еще раз прошу воспользоваться Церебро, – голос Чарльза сорвался на откровенную мольбу. – Я могу поискать Риптайда, если это надо ЦРУ. Только...       – Боюсь, это уже невозможно. Церебро уничтожили.       На этот раз молчание длилось не в пример дольше. В конце концов, Хэнк встал и, неуверенно опираясь на спинку дивана, побрел на выход.       – Пожалуй, мой отдых закончен. Я в лабораторию.       Мактаггерт проводила его глазами и в отчаянии сцепила и расцепила пальцы.       – Чарльз, прости. Я пыталась объяснить Маккоуну, но он отказался наотрез. Сказал, это главная улика.       – Ничего, ничего страшного, – взгляд Ксавьера был взглядом раненого зверя. Только вместо стона он все-таки выдавливал из себя слова. – Мы построим новый.       – Ты знаешь, мне пора. Если я могу еще хоть чем-то... – Мойра почти умоляла.       – Да... Возможно, мне понадобится найти одного человека.       – Мутанта?       – Не знаю, – он неопределенно и неуверенно качнул головой, выезжая проводить девушку к дверям. – Может быть.       – Ну, в любом случае, будет нужно имя, желательно внешность, дата рождения и примерное местоположение.       – Да, я в курсе. Спасибо.       Они распрощались. Алекс и Шон тихо и незаметно сбежали на улицу, якобы довести агента Мактаггерт до машины, и Чарльз остался с Рейвен. Мистик вернула естественное обличье, скрытое на время беседы, и с интересом посмотрела на профессора.       – Найти человека? Кого?       – Пока не знаю.       Поднявшись на второй этаж, профессор заглянул в превращенную в склад бумажного мусора комнату и забрал со стола несколько фотографий. Ту, первую, вынутую из рамки с камина, и еще парочку отложенных из альбомов. Пересмотрел, бросил одну в общую кучу и достал из ящика стола ключи.       Давно не открывавшаяся дверь в кабинет Ксавьера-старшего противно заскрипела, и Чарльз поморщился. От этого звука создавалось впечатление, что он – вор, забравшийся в антикварную лавку. Правда, владения отца эту самую лавку и напоминали. По меньшей мере, слоем пыли, который не убирался с тех самых пор, как мать, заставшая маленького сына за лазанием в каких-то малопонятных ему тогда закорючках, заперла комнату на замок. Уже много позже она отдаст Чарльзу ключи, но он так и не войдет в кабинет. Сначала из памяти, потом по привычке и за отсутствием необходимости. И вот теперь его гнали сюда... Нет, не необходимость, наверно. Но и не простой интерес. Скорее, какое-то болезненное ожидание.       Он постоял несколько минут за порогом, плотно притворив дверь. Было странно снова находиться здесь. Потом профессор распахнул до упора тяжелые шторы и проделал практически те же манипуляции, что и у себя, только чуть более аккуратно: поочередно выпотрошил ящики письменного стола, двух книжных шкафов, тома из которых давно уже перекочевали в библиотеку, и точно такого же, как и в гостиной, бара. Снова записи рукой отца, на этот раз более относящиеся к его делам, несколько писем к и от матери, зарисовки каких-то машин, сделанные, похоже, отнюдь не Ксавьером-страшим... Чарльз оттер пыль с пальцев и обреченно оглядел высящиеся вокруг стопки бумаги. Ему искать здесь еще лет двести, если он ничего не придумает.       Отложив очередные научные изыскания, весьма смутно применимые на практике, профессор уже подумал о том, что легче было бы попросить Рейвен помочь ему. Правда, тогда необходимо будет объяснить причины, а этого делать не хотелось. А если у него просто паранойя?       Чарльз потянулся к оставленным на столе наручным часам, когда на глаза попалась невесть как затесавшаяся среди отдельных листков книга. Язык не был английским, скорее, по очертанию букв на обложке, напоминал какой-то из северо-европейских, и Ксавьер подозревал, что у отца сей экземпляр выполнял роль подставки или чего-то подобного. Том был явно толще нужного, и, не особо трепеща в предвкушении, телепат перевернул книгу страницами вниз. Немного посопротивлявшись, на пол выпала пара пожелтевших конвертов, в какие раньше зачастую укладывали документы.       Профессор поочередно раскрыл оба. В первом – единственный сложенный вдвое лист, свидетельство о регистрации брака родителей. Второй оказался неожиданно запечатанным. Вскрыв ножом бумагу, Чарльз поднес к глазам документы. Сердце ухнуло куда-то внутрь и осталось там навсегда. Потому что в его руках были два свидетельства о рождении. Чарльза Френсиса Ксавьера, 1934 года рождения.       И Алана Уилларда Ксавьера, 1931 года рождения. Имена родителей прилагались.