Одною кровью, одною тайной

      Звезды были непривычно близкими и, казалось, беззвучно падали на голову, оставляя под закрытыми веками ослепительные росчерки. Чарльз считал. Раз, два, три, четыре... тень на мгновения закрывает россыпь искр на выгнутом куполе – пять, шесть... Тень исчезает, и снова – раз, два три...       – Эрик, тебе еще не надоело? – вопросил Ксавьер, когда Магнито в сотый раз совершил вокруг него прогулку в двенадцать с половиной шагов. Телепат считал и их, удивляясь мимоходом: то ли Леншерр мельчил, то ли он сам подрос. Скорее всего, конечно, первое, но от второго Чарльз тоже не отказался бы, уж слишком часто в широких переходах университета его оттесняли к стене с едва слышным фырканьем насчет «чертовых первокурсников».       В какой-то момент телепат поймал себя на том, что идущий фоном в сознании счет завис на одной цифре – шесть. Тень расползлась, и Ксавьер чуть приоткрыл глаза. Эрик сидел теперь напротив, скрестив по-турецки ноги, и смотрел на него. Чарльз мельком порадовался, что сюда не падал свет от установленных по периметру лагеря фонарей, иначе Леншерр уж точно нашел бы, что сказать по поводу выражения, застывшего маской на его лице...              Медики уже подняли попавших под очередь народного освободителя несчастных и вынесли из палатки. Подошел и, сторонясь застывших мутантов, забрал пистолет молодой парень с переломанным когда-то носом, чью валявшуюся на пустой койке вопреки уставу кобуру вскрыл минутами ранее Ксавьер. Еще кто-то пинком перевернул сложенное пополам тело, открывая неприглядную причину почти мгновенной и наверняка мучительной смерти врага: пуля, попав чуть выше ключиц, пробила шею насквозь.       Эрик, метнув взгляд на холодеющий труп, уважительно присвистнул, похлопав Чарльза по плечу. Это стало последней каплей, и телепат согнулся пополам, лихорадочно пытаясь решить, что будет менее позорно в сложившейся ситуации: отключка или тошнота? Слава богу, Эрик сориентировался быстрее, и уже на «улице», отойдя подальше от суетящихся солдат, Чарльз мешком, поддерживаемым за шиворот, осел на землю. А потом и просто лег...              – Я понимаю, это не совсем удачный момент, – Леншерр, не заметив, что Ксавьер открыл глаза, тронул его за плечо, – но, может, ты все-таки ответишь мне на вопрос?       – Конечно, – профессор приподнялся на локти. – Какой?       – Зачем ты прилетел? И только не говори, – Магнито вскинул ладонь, прерывая не начатую тираду, – что хочешь, чтобы я вернулся. Мы оба знаем, что это бред. Я не приемлю твои цели, ты – мои, и объективно мы тяготим друг друга. Так что давай начнем сначала. Зачем ты прилетел?       – А ты не допускаешь мысли, что я волнуюсь за тебя? – Чарльз эгоистично опустил «мы».       – Волнение – не повод совершать кругосветное путешествие.       – Я хочу, чтобы ты вернулся.       – Ну вот, – Эрик качнул головой на фоне звезд, – опять. Я же сказал...       – Почему ты мне не веришь? – Ксавьер сел и взлохматил волосы. Рейвен по этому жесту безошибочно определила бы искреннее недоумение. Леншерр, как ни странно, пришел к тому же выводу, но как всегда отодвинул сомнения в сторону, ощетинившись чуждостью:       – Потому что это бред. Мы мешаем друг другу. И это факт.       Отряхнув руки, Чарльз встал.       – Да.       – Что «да»?       – Да, – откликнулся телепат. – Я останавливаю тебя, мешаю тебе убивать. Ты тянешь меня, мешаешь мне жить. Мы мешаем друг другу.       – Отлично, – Эрик тоже поднялся. – У нас наметился явный прогресс.       – Или, – будто не слыша, продолжил Ксавьер, – давай я скажу со своей стороны: ты мешаешь мне. Ты меня пугаешь. Ты ставишь меня перед тем, что я не могу принять.       – Дальше...       – Но это не важно, Эрик.       – Неужели? – в темноте можно было только угадать, как Магнито приподнял бровь.       – Когда понимаешь, что рядом друг, это уже не важно...       А вот ночью без пиджака было прохладно. Чарльз отметил это где-то глубоко внутри себя, не переставая думать, что делать, если Леншерр сейчас скажет «нет». Остаться? Для этого он слишком боялся за свою жизнь. Улететь? Но за жизнь Эрика он боялся не меньше. Утащить его силой? Ну, это вообще из разряда фантастики...       – Пошли, – в спину прилетел несильный тычок. – С пилота станется завестись пораньше. А я хочу выспаться...                     – Эри-ик!!! – Кэссиди перевернул стул, но, даже не заметив этого, бросился к прибывшему. – Эрик, ты вернулся!       – Пришлось, – губы Леншерра дрожали в с трудом скрываемой улыбке. Он прятал глаза, но все равно натыкался на радостные взгляды. Шон, Алекс, стоящий позади Чарльз... Когда полезла обниматься Рейвен, на время отложившая нотации брату, Эрик сдался и сжал в широких объятиях всех, до кого смог дотянуться. А потом сжали его: Хэнк вылез на шум из лаборатории. Когда клубок распался, все были несколько помятыми, но запредельно счастливыми.       – Добрый день, – Алан замер в дверях, наблюдая за буйством эмоций. Чарльз отступил, неловко пряча за спину руки. Внешняя расслабленность брата не могла скрыть рвущихся изнутри чувств. Профессор кивнул ему и жестом подозвал ближе:       – Алан, знакомься, это мой друг Эрик Леншерр. Эрик, это мой брат Алан.       Они пожали друг другу руки, улыбнулись, и Чарльза окатило ревностью. Причем сложно было сказать точно, у кого она была сильнее. Ксавьер закусил губу, опуская глаза. Похоже, сам того не желая, он свел двух дорогих ему людей лоб в лоб. И сомнений в том, кто сорвется раньше, быть не могло.       – Чарльз, мы можем поговорить?       – Чарльз, можно тебя?       И столкнувшиеся взгляды... Так, стоп. Телепат мотнул головой, с ужасом понимая, что придется выбирать. Но... может, хотя бы не сейчас?       – Мне надо переодеться, – он переложил пиджак из руки в руку. – Я наверх, хорошо?       – Конечно, – Алан отступил, давая проход. Чарльз протиснулся мимо и тут же услышал сзади мягкие шаги.       – Моя комната свободна? – Эрик не умел уступать. – Я тоже пойду, – и всеми силами показывал это.       Отправив извиняющуюся улыбку остающемуся в коридоре брату, профессор поднялся по лестнице, преследуемый молчанием Магнито. Открыл дверь в спальню и со вздохом распахнул ее пошире.       – Ну, проходи. Ты же не отстанешь.       – Нет, но я ненадолго, – Эрик действительно остановился, едва переступив порог. – И только потому, что это важно.       – Что именно? – Чарльз устал, хотелось спать. Но выставить друга не позволяла совесть, настойчиво шептавшая, что Леншерр слишком редко приходил с вопросами сам, чтобы его прогонять.       – Шмидт.       – Эрик, не начинай, – верхняя одежда полетела на кресло, и профессор растянулся на кровати. – Мы это уже обсуждали.       – Нам надо его найти, – твердостью убеждений человек, прошедший ад и превративший в этот ад свою жизнь, мог поспорить с подвластным ему металлом. – Иначе случится катастрофа.       – Прямо сейчас? Или завтра?       – Он готовится.       – Давай подготовимся и мы. И, в первую очередь, хоть немного отоспимся.       Будильник на тумбе у изголовья кровати дрогнул и плавно взмыл в воздух, преодолевая расстояние до Леншерра. Эрик крутанул завод и вернул часы на место:       – Сейчас три. Тебе пяти часов хватит?       Вышел, не дожидаясь ответа, плотно притворив дверь. Чарльз усилием воли поднял себя, заставил раздеться и только потом завернуться в одеяло. Спина ныла, на душе, вопреки возвращению друга, было гадко. Он долго ворочался, пытаясь отогнать совсем не радужные мысли о возникшем напряжении между Эриком и Аланом, о затаившемся Шоу, о все еще стоящих за спиной агентах ЦРУ. Чарльз и раньше попадал в такие ситуации «повышенной ответственности», как называл это бывший приятель-филолог, но сейчас он в этой ответственности просто захлебывался. А самое главное, с трудом представлял, как все разгрести. Наверно, именно поэтому звонок будильника стал спасением...       Снаружи было темно, насколько это можно было разглядеть сквозь задернутые шторы. Из-под одеяла Чарльз выполз совершенно разбитым, еще хуже, чем до сна, который можно было скорее обозвать кошмаром. Выключив заливающийся трелью будильник, он на ощупь добрался до окна и отодвинул занавеску. В бледном свете, ринувшемся в комнату, профессор потянулся к креслу, отчетливо помня, как сбрасывал туда одежду. Но ни рубашки, ни брюк там не оказалось. Пришлось включить свет и, щурясь, с удивлением обнаружить аккуратно сложенные вещи на стуле. Похоже, он все-таки заснул несколько крепче, чем ему казалось.       На третьей неправильно застегнутой пуговице Чарльз окончательно понял, что еще немного – и нитки не вынесут издевательства. Стащив надоевшую до оскомины рубашку, профессор раскрыл шкаф и залез в нижние ящики, вынимая давно отложенную одежду. Он не слишком любил такой стиль: выходило слишком... молодо, что ли. Непрезентабельно, особенно в сочетании с его телосложением. Но все же...       Теперь из зеркала на него смотрел взъерошенный парень в темных растянутых брюках и светло-синей кофте с длинными рукавами и аляповатым рисунком на половину груди. Не Чарльз Ксавьер. Просто Чарли. Просто молодой выпускник университета, прожигающий жизнь и фамильное состояние... Телепат хмыкнул. Если бы.       Пушистый ковер в коридоре глушил невесомые шаги и щекотал разутые ноги. Профессор коснулся перил и осторожно спустился вниз. В гостиной, вечном пристанище полуночников в этом особняке, какие бы причины ни выгнали из спальни, опять горел свет, и Чарльз, таясь, подошел ближе. Дверь как всегда закрывать не стали, и в щелочку можно было разглядеть диван и кресло, на которых, друг напротив друга, сидели сейчас Алан и Эрик. Спинка дивана закрывала журнальный столик, но, судя по характерному движению рукой старшего Ксавьера, между ними стояла шахматная доска. Оригинально. Вот чего-чего, а партии между этими двумя Чарльз не ожидал никак. Поэтому вместо того, чтобы уйти или обозначить себя, он лишь чуть больше приоткрыл тяжелую створку, прислушиваясь к диалогу. Но использовать способности все-таки не решился.       – ...место, – голос Алана, всегда низкий и ровный, не изменял себе и на этот раз. – Чарльз порой бывает неосмотрителен.       – Будто ты знаешь, каким он бывает «не порой», – металл перетекал в тоне Леншерра.       – Знаю.       – Откуда? Ты ему никто.       – Я его брат, – судя по редким скачкам в интонациях, играли уже давно, долго и безрезультатно. Ксавьер начинал уставать.       – Без году неделя, – пронять Эрика нетерпением было в принципе реально, но вряд ли для данного конкретного оппонента. – Я и то его дольше знаю.       – Без полугода? – Чарльз как наяву видел насмешливую складку между бровей брата.       – Без трех месяцев, – Магнито не был пьян, определенно, но его спокойствие начинало пугать.       – Ты убийца, – Алан излишне резко переставил фигуру.       – А ты трус, – движения Леншерра, плавные и какие-то по-царски величественные, плохо сочетались с вечной напористостью. – Что хуже?       – Ты еще спрашиваешь?       – Нет. Я знаю ответ.       – Что хуже, – театральный жест в виде прикосновения пальцев к виску, странно похожий и не похожий на привычку самого Чарльза, – убить или быть убитым? Вот в чем вопрос.       – Ты, конечно, выбрал бы второе? – без вызова, но только с насмешкой. – Честь и все такое?       – Тебе это понятие не знакомо? – ответная усмешка Алана не дотянула до профессионального презрения Леншерра, это приходилось признавать. Наверно, только человек, многократно втоптанный в грязь, может макать других туда, при этом создавая впечатление собственного триумфа.       – Честь трупам не к лицу.       – Отговорки тех, у кого ее нет и при жизни.       – Ну, я к роскоши не привык, – Эрик едва заметно пожал плечами.       – Я тоже, – радость от удачно парированного удара просочилась в голос Алана. Впрочем, ненадолго.       – А я не про тебя, – снова насмешка, смешанная на этот раз с тщательно отфильтрованной жалостью. – Мы с тобой даже немного похожи.       – Вряд ли. Я, знаешь ли, не быв...       – Привет! – может, это получилось излишне громко и не к месту, но позволить брату совершить роковую и, скажи он то, что собирался, последнюю в его жизни ошибку Чарльз просто не мог.       – А жаль, – голубые глаза Эрика вызывающе жестоко и замедленно ломали хрупкое равновесие в комнате. Телепат стиснул зубы. Иногда ему казалось, что и Леншерр умел читать мысли.       «Эрик, не надо»       «Почему?»       «Потому что»       – О, Чарльз! – Алан повернул голову и улыбнулся. Младший вымучил ответный оскал.       «Почему ему можно это сказать, а мне нельзя?»       «Он не знает, о чем говорит»       «Отсутствие мозгов не освобождает от ответственности»       «Эрик!»       – Знаешь, Алан, ты прав, – Леншерр продолжал игру, – мы совсем не похожи. Ты в лагере сдох бы очень быстро.       – Ты...       – Хватит! – ухватив брата за локоть, Ксавьер усадил его обратно в кресло и обернулся к Эрику, губы которого кривились в неровной улыбке. – Хватит, я сказал. Вы хотели поговорить со мной? Я вас слушаю.       – Чарльз...       – Но только сейчас. И только обоих сразу.       Молчание рухнуло неожиданно, и профессор с неприятной сухостью в горле понял, что начал кричать. Нет, так было нельзя, нельзя. Надо было развести их, но без явного перекоса. Но как, черт бы все побрал, можно это сделать, когда то и дело принимаешь сторону то одного, то другого?!       – Ты мою просьбу знаешь, – Эрик вертел в тонких пальцах пешку. Белую, как отстраненно заметил телепат.       – Да, знаю. Шоу.       – Нет, – терпение Алана дало трещину, – никакого Шоу, никакой погони за этими ненормальными. Никакой войны. Чарльз, – он приподнялся и за руку притянул брата на подлокотник кресла, – ты ведь и сам не хочешь этого. Не позволяй втянуть себя в его авантюры.       – Да, профессор, не позволяйте влиять на ваш мозг, – передразнил Леншерр. – Брось, Чарльз, ты ведь понимаешь, что живой Шоу – опасный Шоу.       – Не втравливай нас в свою месть, Магнито, – пальцы брата на запястье Ксавьера сжались до белых следов. – Ты ведь не собираешься идти вместе с ним, да, Чарльз?       – Я...       – Он знает, что так надо, – Эрик давил.       – Эрик...       – Тебе, – старший Ксавьер удерживал напор.       – Алан...       – Шмидт опасен для всех, – железный аргумент.       – Из тебя плохой манипулятор, – факт.       – Хватит!       Вывернув руку из захвата, профессор вскочил, словно боясь, что и его затянет в омут этой неприязни. Две пары глаз устремились на него.       – Чарльз?..       Закрыть глаза. Вдох. Успокоиться. Выдох. Вариантов нет. Выбирать надо. Сейчас. Прямо сейчас и прямо здесь надо выбирать... нет, не сторону. Хуже. Человека на одной стороне. Баррикады – не самое страшное. Страшнее их отсутствие. Но выбирать – надо. И выбор – сделан. Признайся себе в этом, Чарльз Ксавьер. Отступать некуда. Вдох. Выдох.       – Чарльз...       – Нет. Алан, – профессор дернул и без того длинные и по непривычке мешающие рукава. – Шоу необходимо остановить.       – Это не твое дело, – последняя попытка. Уже ненужная, о чем брат, наверно, догадывался.       – Нет, это общее, – он мотнул головой. – Шоу опасен. Его надо остановить.       – Убить, – негромко бросил Эрик, глядя куда-то в сторону.       – Да... – выдавил-выдохнул, выкручивая пальцы, Чарльз. – Убить.       Молча поднялся, кивнув, Леншерр, оставляя на столике незаконченную партию.       «Я же говорил, ты поймешь, что я прав»       «Я не сказал, что ты прав»       «Сказал. Потому что ты ведь не поступаешь неправильно, верно?»       Эрик вышел, и телепат опустился на еще теплое место. Алан молчал, прятал глаза. Чарльз тоже старался на него не смотреть. Он чувствовал себя неловко. Но менять что-либо было уже поздно.