Одною кровью, одною тайной

      – А можно, я сделаю это один?       – Нет.       Чарльз тяжело вздохнул, поднялся и налил себе еще одну чашку чая, нарочито долго глядя в почти черную жидкость, тонким ручейком бегущую в хрупкую фарфоровую форму. Откровенно говоря, его уже тошнило от этой до ужаса крепкой смеси воды и заварки в исполнении старшего брата, делавшего и так горчащий напиток просто невыносимым. Впрочем, так любимый Леншерром шоколад с корицей профессор тоже старался обходить стороной, а глотать алкоголь сейчас было бы просто нелепо. Для дорогого не та ситуация, а дешевого в особняке никогда и не водилось. Приходилось давиться чаем, наполняя чашку уже в четвертый раз. На столе давно стояла коробка печенья, но сминать его в одиночку Чарльзу было как-то совестно, хотя он, похоже, был единственным, кого начало мутить от пустого вливания жидкости в организм. И Алан, и Эрик проявляли чудеса стойкости и на молчаливые стенания телепата не реагировали никак.       – А может...       – Нет.       Еще один вздох. Терпение профессора подходило к концу, хотя, в общем-то, все только начиналось. И если у них такие проблемы в начале, то чего можно ожидать дальше? Дебатов, упершись кулаками в стол? Мордобития? Бред. Чарльз мотнул головой и предпринял еще одну попытку, для себя отметив, что если провалится и она, то останется только слезно молить на коленях. Впрочем, последнее вряд ли разжалобит сегодня странно солидарных друг с другом Ксавьера и Леншерра.       – Бросьте, что может случиться? Хэнк ведь говорит, все работает.       – Хэнк не пробовал, – Алан вкладывал в голос максимум строгости, и это начинало раздражать. Не то чтобы Чарльз был против, когда кто-то пытался быть ему отцом, но в данном случае это выглядело скорее нелепо, нежели уместно. Да и ему не пять лет.       – Чарльз, вспомни первую попытку, – Эрик взял печенье из коробки, но так и оставил на ладони. – Тебе было, мягко говоря, нехорошо. А здесь будет еще сложнее.       – Ладно, – нет, ни сдаваться, ни умолять телепат не хотел. Приходилось изыскивать более оригинальные способы. – Ладно. Но тогда вы будете там вдвоем.       О да, как и ожидалось, – бездна молчаливого презрительного несогласия. Каждый хотел быть рядом, но при этом не видеть другого. И как они только вообще согласились на этот диалог? Чарльз неуместно хихикнул. Вот же странное существо – человек. Ему надо бы готовиться к самому сложному экзамену в своей жизни, а в голову лезут мысли из семейной психологии.       Поймав взгляд брата, профессор перевел дух, стараясь прийти в себя. Алан покачивал в руках чашку с остатками чая, Эрик крошил в пустую емкость недоеденное печенье и кусал губы. Отряхнув руки, он аккуратно закрыл коробку с выпечкой, взял чашку Чарльза и поставил в раковину.       – Если не уложитесь, пока я мою посуду, я просто вынесу дверь.       – Не беспокойся, – Алан схватил брата за руку, вытаскивая из-за стола. – Тебе не придется ничего ломать.       Эрик выпад проигнорировал.              – Так, ну, системы знакомы, но кое-что здесь не так, хотя, конечно, ничего принципиально не изменилось, только…       – Хэнк, – Чарльз помотал головой, – не мельтеши. Короче: Церебро работает?       – Ну, я не пробовал, сами понимаете, – смущенным Зверь выглядел не столь впечатляюще, как мог бы.       – Хээнк?! – Алана явно не привлекала возможность отдать брата в руки (или лапы?) не уверенного в итоге эксперимента гения. – Поставим вопрос по-другому: это безопасно?       – Я думаю…       – Нет. Если Церебро работает, – профессор коснулся блестящей металлической поверхности подобия шлема, – это не важно.       – Не говори за всех, Чарли.       – Чарльз.       Наверно, они продолжили бы препираться, даже скорее всего. Но в дверях возник Леншерр, и телепат понял, что пора заканчивать балаган, если, конечно, он не хочет выслушать еще одно отделение театрального фарса в исполнении старшего брата и друга с отдельными репликами Маккоя. Который, к слову, уже не знал, куда деться от настойчивого в своем требовании безопасности Алана.       – Вы не уложились, – Эрик флегматично осмотрел конструкцию и приподнял брови. – Это вообще способно работать?       – Работать – да.       – Тогда чего ты мнешься, как девица на выданье? – он подтолкнул Ксавьера. – К столу шагом марш.       Чарльз вздохнул. Очень хотелось выпроводить обоих из лаборатории, а в идеале – и Хэнка тоже, но сцепятся ведь, не успев выйти за дверь. Да и... Телепат ощутил, как по ладони стек противный липкий пот. Он боялся. Боялся нереальной и неконтролируемой, чего уж там, эйфории, которая захватила его в прошлый раз. Тогда он почувствовал себя почти всемогущим, тем, кому дано в одночасье изменить мир. И очень хотелось сделать это: немного, всего чуть-чуть приложить усилие – и перевернуть сознание. Всех. Показать и доказать, что мутанты существуют и существуют мирно. Убедить...       – Чарльз, – Эрик со своими целями вклинился как никогда вовремя. – Пора. Чем раньше, тем лучше.       – Да, ты прав, – такие слова, наверно, как ножом резали брата, но профессор не обратил на это внимание. Пора.       Холод шлема коснулся затылка, и Чарльз некстати подумал, что походит сейчас на Шоу. Ладно, плевать, хотя в глазах Эрика, кажется, что-то и мелькнуло, что-то... Леншерр отвернулся и кивнул Хэнку, но Маккой, сильно тушуясь, буркнул: «Сам». И вышел-таки прочь. Профессор почувствовал себя странно, хоть плечами передернуть и не позволил. Сам? Кто бы еще сказал, как это. В теории надо просто сделать то же, что и всегда. То же самое...       Стоять оказалось ужасно неудобно. Здесь, в отличие от лаборатории ЦРУ, даже держаться было не за что: подставка была слишком низкой, а перил никогда не боявшийся высоты Зверь не предусмотрел. Чарльз сделал себе в памяти заметку на этот счет и обернулся. Алан и Эрик застыли сзади, выжидательно глядя на него. Телепат сцепил пальцы в замок за спиной и закрыл глаза. Надо найти Шоу. Это просто, несмотря на шлем. Должно быть просто, черт возьми.       В этот раз не было резкого скачка способностей, мир не взорвался атомной бомбой, и мысль не обогнула волной земной шар. Только будто убрали из-под ног опору, но, вопреки ожиданию, он отнюдь не начал задыхаться, словно подвешенный в петле. Скорее наоборот – дышать стало свободней. Это было как осознанный прыжок с огромной высоты: странно и абсолютно понятно. Но, впрочем, все так же быстро.       Чарльз зажмурился и постарался замедлить вихрь в сознании. Получилось, хотя и не с первого раза, и серые полутени распались на отдельные фигуры: блеклые белые и раскрашенные, словно облитые краской. Обычные люди и мутанты. И мутантов было ошеломляюще много.       «Шоу, Шоу». Не его мысль. Эрика.       «Леншерр, Леншерр». И снова не его. Шоу.       Взаимная ненависть. Буро-алая лента, и Магнито – один конец, а Шмидт – второй. Один конец Ксавьер держал в руках. Дойти до второго дело техники. Надо только размотать клубок. Осторожно пройти по этому пути страха...       «Мама!» «Эрик!» За шкирку по размокшей грязи, прочь, под обитые железом сапоги немецких солдат...       ...боли...       ...чтобы не сильно калечить, мысками – в живот, под ребра; прикладами автоматов – по спине. И не дай Бог потерять сознание...       ...насилия...       ...«Eins...» «Ich kann nicht, Herr Schmidt» «Zwei...» «Ich kann nicht!» «Drei»* Безликий солдат с ухмылкой сталкивает мальчика вниз. Тот и правда не может. И падает, падает...       ...ненависти...       ...Песок слепит глаза, отражая солнце. Рывок – вперед, туда, куда уже рванулось нутро. И сжать кулаки, сминая металл. Чтобы закончить все...       – Чарльз! – Эрик и Алан подхватили телепата под обе руки, позволяя аккуратно опуститься на стерильный металлический пол. Глубокие синие и зелено-голубые глаза настойчиво протирали в нем дырки. Профессор глотнул воздуха и на мгновения задержал дыхание, успокаивая сердцебиение.       – Ты нашел? – Магнито опустился на колени перед ним. Хотелось, до боли хотелось сказать «нет», нарисовать на лице невинно-извиняющееся выражение и запечатать эту дверь навсегда. Но он пообещал. А слово надо держать, даже если это может привести к такой катастрофе, которую мир не сможет вписать в свою историю, потому что писать будет некому.       – Да, нашел, – стянув с головы изобретение Хэнка, Чарльз провел рукой по мокрому затылку.       – Где?       – Германия, – он снова прикрыл глаза, стараясь восстановить в измученном сознании обрывки того, что удалось увидеть. – По карте где-то выше Берлина…       – Опять русские, – Алан чуть-чуть удержался от того, чтобы сплюнуть.       – Конкретнее, Чарльз, – снова потеребил его за плечо Эрик. – Германия все-таки не Уэстчестер, побольше будет.       – Какие-то бараки, подвалы. Внутренний двор… Эрик, что это значит?       Телепат достал из внутреннего кармана вечные блокнот и ручку и неуверенно вывел на белой бумаге три коротких слова. Леншерр мазнул по ним взглядом и сузил глаза.       – Ты где их видел? Там?       – Да, – скупо откликнулся Чарльз, стараясь не замечать, как опустился на тон ниже голос друга и как напрягся в этот момент брат.       – Шоу был один?       – Да нет… – с каким-то самому непонятным удивлением протянул профессор и тряхнул головой. – Вообще, там были еще люди.       – Мутанты? Чарльз, ты можешь рассказать все и сразу? – возмутился Алан. – Почему из тебя надо что-то вытягивать!       – Нет, не мутанты. Просто люди. Дети…       Он замолк, разглядывая пол. За спиной тихо отворилась дверь, в помещение просунулась всклокоченная синяя голова:       – Вы закончили? Мы можем собираться?       – Можете, – фыркнул Алан. – Вот только мы сейчас поймем, куда. Чарльз?       – Что?       – Так куда нам надо?       – Я не знаю, – беспомощно развел руками Ксавьер. – Шоу очень сложно увидеть. Он постоянно ходит там по каким-то коридорам…       – Ладно, пошли, – Эрик помог телепату подняться на ноги, движением руки вернул на место Церебро и опять, как десяток минут назад к столу, подтолкнул Чарльза на этот раз к выходу.       – Пошли. Нам нужен самолет.                     Они снова куда-то летели. Чарльз чувствовал, что начинает ненавидеть самолеты, небо и такую далекую землю. А Рейвен, кажется, нравилось. По крайней мере, глядя в иллюминатор, она улыбалась, впервые за последние два дня, и не смотрела на него, как на врага.       Профессор в который раз вздохнул. После того, как он, едва вменяемый, выполз из лаборатории, пришлось собирать всех обитателей особняка и рассказывать новости, с которыми он уложился ровно в три минуты. Чарльз все еще понятия не имел, где находился Себастьян Шоу и его компания, но Эрик клятвенно заверил, что знает это место и покажет на карте. На этом тема о цели была закрыта, и открылась вторая: кому лететь и в каком качестве.       Магнито умыл руки сразу, Хэнк ушел заканчивать подготовку новых костюмов, и профессор понял, что вся тяжесть ответственности опять пала на него. Поэтому, на правах принадлежащего ему последнего слова, Чарльз и объявил, что вместе с ними летят только Саммерс и Кэссиди. Рейвен обиделась. Очень. Алан поддержал, в ответ на что получил прямое указание на то, что и его в списке нет.       Но в итоге, конечно, в самолете ЦРУ они оказались все, включая трех мужчин, первого из которых провожавший мутантов Маккоун представил агентом Бронте, гарантом их неприкосновенности на территории ГДР. Еще двое были его сопровождением. При этом ни один из них не должен был вмешиваться в дела Людей Икс, и теперь они сидели в хвосте салона с отсутствующими выражениями и молча делали вид, что рады такому назначению.       Самолет заложил вираж, Чарльз проклял сидящего за управлением Хэнка и проверил ремни. Не абы какая защита, если что, но как-то придавало уверенности.       «Не волнуйся, мы справимся»       «Конечно, Рейвен. Только еще хочется и вернуться»       «Все будет хорошо»       Маккой повел железную махину на посадку, и телепат, выкинув усилием воли из головы лишние мысли, бросил-таки взгляд за борт. Земля приближалась, и уже можно было разглядеть город. Впрочем, самолет почти тут же ушел в сторону.       Аэродром был маленьким, старым, судя по всему, еще довоенным и заброшенным. Поэтому до пункта назначения, к которому их уверенно и напористо вел Леншерр, пришлось идти пешком сначала через густой подлесок, потом по засыпанной гравием дороге. Профессор понимал, что друг не просто так знает местность, но пока молчал. Себе дороже. Поэтому, когда они все-таки вышли к глухой каменной стене и, пройдя вдоль нее, остановились перед массивными воротами, Чарльз не сразу сообразил, почему вид знаком. И только подняв голову, заметил то, что запомнил из виденного с помощью Церебро. Три слова, которые он написал на блокнотном листке и которые ему так и не перевел Эрик: Arbeit macht frei**.       Хотя теперь их точный смысл вряд ли имел значение. Они стояли у входа в концентрационный лагерь.