Время цветения

Мадара сидел подле Мито и всматривался в её черты. Впервые за долгое время она была настолько близко, что он мог слышать её тихое дыхание; но сейчас это не приносило ни радости, ни облегчения. Легкий румянец окрасил её бледные щёки, длинные темно-красные волосы разметались по подушке. И в этой жизни она сохранила их. Хотелось коснуться её лица и убедиться, что это не сон. Мадара заметил, как дрогнули её пальцы, — и спрятал ее ладонь в своих. На секунду в сердце кольнуло оттого, что кто-то, другой мужчина, а возможно, тот самый, с концерта, будет любоваться ею… Мадара мысленно обругал себя — сейчас не времени на ревность. Он поднёс и прижал ладонь Мито к своему лбу, горящему не меньше, чем у неё, будто пытаясь приструнить мысли, успокоить чувства. Несколько минут можно было посидеть так и ни о чём не думать, но он не мог. Когда Мито упала в обморок, наконец-то, вспомнив его, то для Мадары происходящее превратилось во временной разлом с погружением в прошлое. Хотя нет, это началось ещё раньше, в тот момент, когда она схватила его за рукав в попытке удержать — совершенно так же, как когда он уходил на войну. Мадара на секунду потерял всю свою решимость. А затем всё случилось очень быстро: прикосновение, всплывшие воспоминания. Он успел подхватить на руки падающую Мито и заметить, как сильно она побледнела. А ещё: он не знает, что делать дальше, потому что полностью потерял контроль над происходящим. Снова. И что это происходило и происходит с ним именно тогда, когда супруга рядом. Все эти мысли промелькнули как-то быстро, потому что знакомая теплая тяжесть её тела была настолько привычна, руки с такой легкостью подняли, прижали, устроили поудобнее, будто и не было всех прошедших десятилетий. И ещё Мадару удивило то, какая тишина и спокойствие образовались внутри — словно всё встало на свои места, когда Мито оказалась у него на руках, когда он ощутил её аромат — тонкий нежный запах пиона. Мадара уложил Мито на постель, уже чувствуя, что её лихорадит. Походил по квартире, нашёл полотенце, намочил, положил на её горячий лоб, перед этим не устояв и прижавшись к нему губами. *** К срочному совещанию Мадара уже сильно опоздал, поэтому решил ограничиться сообщением, что он «задерживается, в помощи не нуждается, о времени возвращения сообщит дополнительно» и «в крайнем случае вернётся через проход Куро», — это уже для Хоши. Но рабочие дела отвлекли его ненадолго, теперь решения требовали более важные вопросы: он не может оставить Мито в таком состоянии и по-прежнему должен уйти. В прошлой жизни, как и в этой, Мадара обладал особой техникой, называемой в его время Шаринганом, и, обследовав с его помощью тело жены, догадался, что потеря сознания, скорее всего, следствие шока, в котором, увы, он был главным виновником. То, что Мито его вспомнила, неожиданно стало не таким уж и важным, — Мадара допускал, что рано или поздно это могло и даже должно было случиться, но вопрос оставался открытым: это её жизнь, недолгая земная жизнь, из которой он не имеет право забирать даже минуту. Как бы трудно для него это ни было, как бы ни хотелось невозможного. Нужно было что-то решать, но сейчас Мадара мог только сидеть рядом, держать за руку и смотреть на неё. Уйти он был не в состоянии, даже ясно понимая, что это единственно верное решение, да и поговорить теперь надо было, хотя он знал, что ни к чему хорошему этот разговор не приведёт. Его, по крайней мере, точно. Ни один из вероятных исходов не нравился его полностью и до конца: ни их расставание, ни возможность редких встреч… Мадаре оставалось ждать, когда Мито очнется и, пожалуй, впервые в жизни он хотел, чтобы она не открывала глаза насколько возможно дольше.

***

Мито пришла в себя на своей кровати с мокрым компрессом на лбу — её слегка лихорадило, и слабость была очень сильная, но сейчас всё это не имело никакого значения. Он здесь! Рядом! Всё оказалось правдой от первого взгляда и смутного узнавания до каждой секунды из снов! Теперь, когда Мито вспомнила, кто он, и что их связывало и связывает до сих пор, — все раздельные кусочки сновидений, воспоминаний и встреч сложились в единую картину. Вот теперь она точно знала, что он — самая настоящая реальность, которая только может быть в её жизни!  — Мади… — губы Мито слушались с трудом, в глазах заблестели слёзы, но она попыталась улыбнуться. Ведь ей нельзя омрачать встречу слезами, пусть даже если это слёзы радости. Учиха сидел рядом, опустив глаза, и держал её за руку. Как только она пришла в себя, он тут же отпустил её, отошёл от постели и встал спиной к жене, словно не хотел, чтобы она увидела выражение его лица. Но даже так Мито заметила, что выглядел он измученным и усталым. Совсем не таким женщина хотела снова увидеть его! Но так ли это важно, если муж здесь?  — Не надо называть меня так, — голос прозвучал глухо и тяжело, он взглянул на неё отстранённо и тут же отвёл глаза. Мито замерла — слишком холоден и далёк был этот голос. Нет, так не должно быть! Внутри всё дрожало от счастья и горя, и она точно знала, что не только она рвзделяет эти чувства. Какие препятствия на этот раз появились между ними?  — Тебе уже лучше? Тогда… мне нужно идти. — Мадара не смотрел на неё, упорно не смотрел, а ей так важно было посмотреть в его глаза!  — Нет… Прошу!.. — Мито резко села на кровати, но тут же приложила руку к лбу — перед глазами всё закружилось. Мадара тут же сделал шаг обратно к ней. — Вот видишь, — прошептала она с едва заметной улыбкой, — Ты не можешь оставить меня…  — Не могу. — прошептал он, будто себе самому, но сразу же добавил твердо: — Но должен. В груди у Мито вырос больной ком, требующий выхода. Всё не так! Вообще не так! Не те слова, не те чувства… Совсем не те! Словно стеклянная стена возникла между ними — он так близко и так далеко… Как же до него достучаться?  — Объясни же! Пожалуйста!.. — прежде, чем успела подумать, Мито протянула к нему руку. В комнате наступила напряжённая тишина, словно еще чуть-чуть, и начнется ураган. Воздух разве что не звенел от несказанных слов и закрытых внутри чувств. Неужели он и правда уйдёт вот так просто, даже не поговорив с ней? Тогда зачем вообще всё это? Мадара, будто заворожённый, несколько секунд смотрел на протянутые к нему пальцы. Единственное, что он чувствовал — насколько тяжелее стало дышать. Мало что на свете могло забрать у него столько сил, чтобы он боролся с самим собой. Никто, кроме этой женщины, не был способен так легко подчинять его волю, хотя она почти никогда не стремилась к этому. «Что же ты со мной делаешь?..» Он не выдержал, шагнул и схватил её руку за кончики пальцев, едва удержавшись, чтобы не притянуть Мито к себе, но борьба всё ещё длилась, а поэтому голос зазвучал прохладно:  — Не мне вмешиваться и изменять твою жизнь. Однажды я уже сделал по-своему. Помнишь, что в итоге получилось? Не ему вмешиваться?! Ками-сама, как же Мито забыла, что он всегда скрывает свою боль за таким тоном! Несмотря на ненавистную слабость, она решительно спустила ноги с кровати и, так и держа его руку, встала. И тут же, пошатнувшись, ухватилась за него. Мадара успел поддержать её и сжал в объятиях — бережных, но крепких, не дающих возможности упасть или выбраться из них. Он как и Мито, замер, словно не веря, что это происходит. Его близость для Мито снова пробежала электрическим разрядом и одновременно принесла покой: какие бы суровые слова ни говорил Мадара, все его жесты, движения сообщали об обратном. Его пальто пахло дождём и сандалом с нотками фиалки— она вдохнула, закрыла глаза и прижалась к пальто щекой. Она хорошо помнила этот запах — он всегда принадлежал только её мужу. И Мадара всегда обнимал её именно так — ласково и сильно. Она, оказывается, столько всего о нём помнила, о своём родном незнакомце…  — Если даже ты не имеешь права вмешиваться, то уж тем более никто не имеет. — заговорила она, крепко сжав ткань пальто на груди. — И если бы я могла что-то вернуть или повторить, я бы всё поменяла. Потому что я не дала тебе всю ту любовь, которую ты заслуживаешь. А потом уже бы ничего не меняла, потому что самое важное для меня — это время, проведённое с тобой. После этих слов он сжал её сильнее, так, что Мито только тихо охнула.  — Пожалуйста, Мадара… — Мито и сама еще не понимала, о чём именно просит, слишком много нужно было сказать, а слова не шли, застревая где-то в горле. Услышав её шёпот, он неловко дёрнулся, потом ладони обхватили её лицо, Мито обжег полный отчаяния и страданий взгляд, и его губы прижались к её губам в сильном, крепком поцелуе. На секунду она даже растерялась от его напора. Но это были его губы, руки, объятия — с каждой секундой Мито всё больше узнавала их. То, что было в её сновидениях, оказалось правдой… Как же она скучала по нему!.. И Мито охотно и радостно ответила на поцелуй. Но Мадара вздрогнул, схватил её за плечи и отстранил от себя.  — Нет, — голос его был слишком спокоен для того, кто только что целовал её, забыв о сдержанности. Мадара, не отпуская плеч жены, смотрел в сторону, избегая её неверящего взгляда. — Ты ведь осознаешь, куда это может привести? — он отпустил её и отступил назад. Немного помолчав, добавил с видимым усилием: — Разве ты хочешь повторения уже пройденного? Так вот что его мучило! Мито всем сердцем чувствовала, как душа Мадары разрывается от боли и вины. И одновременно с этим почувствовала облегчение. Если дело только в его сознании вины — у нее все получится! Если вопрос в его упрямстве и Мито по-прежнему ему нужна, то она знает, что с этим делать. Давно уже знала. Ведь он сам укрепил ее волю, и сейчас одного его присутствия хватило, чтобы вспомнить об этом. Если это лишь отголоски прошлого, то им всего лишь необходимо научиться доверять друг другу. А для этого Мито нужно сделать и сказать то, что в первой жизни у нее так и не получилось:  — Любимый, — Мито произнесла это мягко и нежно, без тревог и колебаний. Она всегда хотела называть его так, с самого начала. Но тогда, в их семейной жизни многое мешало этому. А сейчас Мито чувствовала, что ей необходимо стать ещё ближе к нему, настолько, насколько это возможно, иначе всё снова пойдёт наперекосяк. И никакие препятствия в эту минуту Мито стали не страшны, потому что теперь она твердо знала: Мадара Учиха — самый любимый и дорогой ей человек, всегда был и всегда будет. Если он оставит ее, то тогда уже никто и ничто в мире не сможет заполнить эту пустоту. Мадара поднял на неё взгляд: удивленный, сраженный, — в прошлой жизни она никогда не называла его… так, — и у Мито сердце защемило от сострадания и любви.  — Я не знаю, сколько лет прошло с нашего расставания и твоего ожидания, но ты, что, думаешь, что я смогу прожить без тебя? Особенно теперь, когда всё вспомнила? Я не смогу. Да и не хочу, если быть до конца откровенной. — добавила Мито, шагнула ближе и встала рядом с Мадарой. Совсем близко, так, что почувствовала его дыхание на своих волосах. Вот теперь он смотрел на неё, не отрываясь, и Мито поняла, что понемногу побеждает в этом сражении между любовью и долгом. Ещё чуть-чуть и победит окончательно. Но все-таки важнее для нее было не это. Она положила руки на его грудь и, посмотрев ему прямо в глаза, спросила:  — А ты, Мадара? Ты сможешь прожить без меня? Эти слова и прикосновение окончательно разрушили внутри Мадары последнюю преграду, и в следующее мгновение он уже стоял на коленях, прижав её так крепко, что у Мито подкосились ноги. От неожиданности она схватилась за его плечи и только тут ощутила, что он едва сдерживает дрожь. В сердце родилось и захлестнуло с головой чувство безграничной нежности и желание соединиться с ним душой и забрать себе все его беды и печали. «Отдай мне свою боль, я справлюсь с ней». Услышав его вздох и почувствовав горячее дыхание, она обхватила его голову руками, припала губами к его волосам и зашептала: — Я люблю тебя! Слышишь? Только, прошу, не оставляй меня… Мадара ничего не сказал, только обнимал ее очень сильно. Мито почувствовала, с каким облегчением он задышал, с какой несомненной властью прижал её к себе. Они словно поменялись местами — могущественный Жнец и обычная женщина — но Мито помнила, что у них так было всегда: когда у одного заканчивались силы, другой отдавал свои. Она гладила Мадару по длинным жестким волосам, шептала что-то успокаивающее и, ощутив, что его плечи больше не дрожат, заставила поднять голову и обхватила ладонями его лицо.  — Ты пожалеешь об этом, — сказал Мадара, не открывая глаз. Будто по-прежнему боялся смотреть на неё, думая, что всё ещё может измениться, но Мито знала, что он просто прячет слёзы. — Наверно, так оно и будет… — немного помолчав, прошептала Мито и поцеловала его закрытые веки. –Возможно, мне будет тоскливо, пока я буду ждать тебя. Но это мой выбор, и мне за него отвечать, — спокойно произнесла она. — Да, это ты. — Мадара открыл глаза, и Мито погрузилась в темную глубину его взгляда. Чтобы скрыть, какой властью над ней обладает его взгляд, Мито аккуратно провела по его влажным векам, заставив опять опустить их. Он не сопротивлялся, в который раз поразив и Мито, и себя тем, с какой простотой подчиняется ей. Но сейчас желание видеть её было сильнее, Мадара повернул голову, нежно прикоснувшись губами к ее запястью и снова посмотрел Мито в глаза. Казалось, оттого, что они просто смотрели друг на друга, вокруг рождалось тепло, окутавшее обоих. Мито уже не могла отвести от Мадары взгляд, что бы ни случилось в данную минуту. И словами этого было не высказать. Слова сейчас были нужны совсем другие, такие, чтобы не спугнуть это чудесное мгновение близости и взаимопонимания, и помочь ему подняться с колен. И хотя она готова была простоять так вечность, Мито нашла их:  — И что же произошло с моим великим супругом? — спросила она полушутя, с понимающей улыбкой. В глазах Мадары мелькнуло удивление, а потом они знакомо сверкнули:  — Аккуратнее! — предупреждающе произнёс он. — Я должен еще привыкнуть к тому, что ты умеешь так шутить.  — И чем же мне это грозит? — Мито почти смеялась: от облегчения, от радости, от того, что с каждым произнесённым словом их будто привязывало друг к другу чем-то более крепким, чем цепи. — Ты провоцируешь меня… — кажется, Мадара снова был удивлён, но с удовольствием подхватил ее. — Погоди, сейчас узнаешь, — добавил он с угрозой, и она, возможно, немного испугалась, если бы успела. Сильная рука поддержала спину, другая подхватила под колени, и вот Мито уже лежит на полу, а он нависает над ней. И Мито рассмеялась. Тихим, но таким счастливым смехом, что у Мадары перехватило дыхание и очень захотелось остановить время. Ему казалось, что еще никогда не видел её такой: счастливой, невероятно женственной и манящей, всей душой и телом — его. Он отпустил её руки, уткнулся носом ей в шею и прошептал:  — Я до сих пор не могу поверить… Мито молча притянула его к себе, ласково гладя по спине, по волосам, по плечам и рукам.  — Ты здесь. Со мной. И это уже не сон…  — Уже не сон, — эхом повторил Мадара и поднял голову. Мито замерла под его пронзительным взглядом. — Ты хоть понимаешь, что наделала? Даже если будешь умолять, я не отпущу тебя!  — И не надо… Она снова оказалась в его объятиях, но теперь это были собственнические объятия мужчины, которому не нужно сдерживаться. Он жадно целовал её, запутавшись пальцами в ее длинных волосах, крепко прижимал к себе, скользил ладонями по её телу так, словно долго мучился от жажды и наконец нашёл источник с живительной влагой. У Мито снова закружилась голова, но теперь уже от его близости; ей казалось, что она в каком-то другом мире, где существует только он. Нет, они вдвоём. Наконец-то.