***
Когда рвущийся откуда-то из глубины вопрос слетел с её губ, Мито почувствовала, как Учиха замер, как напряглись мыщцы его спины. Она скорее бы убила себя, чем причинила ему боль, но слов назад не возьмешь. Женщина хотела быть честной до конца, И сейчас ей очень сильно нужна была сила ее мужа. Его уверенность. Его любовь. Голос, которым он ответил — спокойный, твердый, — точно выверенный голос главы великого клана, внезапно успокоил Мито. Этого Мадару она знала. Если он и изменился, то лишь слегка, не настолько, чтобы она не услышала и не узнала в нём того, кто нуждался в ней. В ком очень нуждалась она сама. Что ж, в конце концов, бередить застарелые раны тоже входит в обязанности супруги, и если умирать — так вместе, если страдать — то только вдвоём. Всё-таки это был её муж и его слова были именно тем, что Мито так хотела услышать — она может рядом с ним быть слабой, — и от этого облегчения на глаза женщины навернулись слезы. Мито обняла его ещё крепче, и прошептала, стараясь, чтобы голос не дрожал: — Спасибо, Мадара… Но, кажется, он всё-таки ощутил, что она плачет, потому что попытался обернуться. Хотя это было уже невозможно, Мито прижалась теснее, стараясь не показывать слёз: — Прошу, не смотри… Последнее время я только и делаю, что плачу… Мадара прикрыл глаза, испытывая необычную смесь удивления и облегчения. Раньше она вообще не плакала, была сильной, крепкой духом и телом, удерживала все в себе. Учихе не нравилась ее сила, заставлявшая прятать от него свои переживания и улыбаться несмотря ни на что. Прежде всего Мадара был мужем Мито и хотел делить с ней радость и горе, выслушать и принять на себя большую часть боли, сомнений и волнений, не замечая, что сам так же прячет внутри себя все, что может волновать Но он - мужчина, он - муж, он глава клана и защищать ее от бед — его прямая обязанность, его долг. А она... Она лишь прекрасный мир, но она Его мир. Сильная слабая женщина. И оттого эти слезы несли ему облегчение. Они были искренние. Мадара сделал глубокий вдох. - Мито, иди сюда. — наконец прошептал он и мягко, но уверенно разжал неожиданно цепкие объятья жены. Обернулся к ней в пол-оборота, потянул на себя и усадил к себе на колени, крепко обнимая. Если не он, то кто еще сможет защитить ее? И эта мысль острой болью отозвалась в душе.***
Мито и не думала сопротивляться, и, оказавшись в объятиях мужа, свернулась калачиком и спрятала лицо у него на груди. Тепло. От него волнами исходила знакомая нежность и незнакомая горечь. Он стал еще сильнее, Мито чувствовала это, и... будто тоньше изнутри. Как будто под наросшим толстым панцирем, броней, окружающей его сердце, оно билось уже из последних сил. Муж гладил её по волосам, а она жалела, что поддалась минутной слабости и испортила праздничный, такой долгожданный вечер. Их отношения всегда были наполнены такой болью? Нет, она помнила ещё и почти полных пять лет безмятежного счастья, сотрясаемого внешними бурями и ураганами, которые делали их только ближе. Тогда она шла, не сгибаясь, вопреки всему оставаясь рядом с ним, и... И всё очень быстро закончилось. Сейчас она совсем не та Мито. Оказывается, без него она стала невероятно слабой... Но он принял её, даже такой — не готовой, сомневающейся и неуверенной. А раз так, то и она сможет справиться со своими страхами и слабостями. Ради него. Если он исчезнет навсегда из её жизни, она дождётся — зная, что нужна ему. Даже если вот это мимолётное и короткое счастье, данное во второй раз, вскоре пройдёт — оно у них есть. Сейчас. И даже если разлучатся — они встретятся всё-равно — назло и вопреки — раз смогли узнать друг друга. Он прав, её господин муж, тысячу раз прав, и теперь её очередь залечивать его раны и становиться опорой. Мито чуть пошевелилась в его крепких объятиях и подняла голову. Позволила ему стереть подушечками пальцев оставшиеся слёзы, обняла за шею и улыбнулась: - Я приготовила твое любимое блюдо - гюдон. Ты голоден? Я накрою на стол.