Fate/Re

Спал я плохо. Не знаю, с чем это было связано — может быть с тем, что грязная и мятая одежда мешала утонуть в мягкой кровати, или со странными звуками, которые иногда раздавались из холла — готов поклясться, что я слышал какие-то шорохи и потрескивания, а один раз и вовсе словно услышал далёкий крик — но я списал это на сон. В конечном итоге, снилось мне что-то очень неприятное — сейчас детали от меня ускользали, но общее ощущение неуюта осталось со мной даже после пробуждения. А может причиной было то, что до этого я проспал несколько часов в автобусе? Неважно. Главное — в момент пробуждения я уже знал, что ничего хорошего этот день не принесёт. Голова побаливала — и явно не из-за возвращающихся воспоминаний, а из-за вполне ощутимого кровоподтёка на макушке — ушибся вчерашней ночью во время падения со склона. Предметы в глазах не двоились, но меня немного подташнивало, а утреннее пение какой-то пичуги за окном будто сверлило в моём черепе дырку. Кажется, надо будет сходить в больницу… — Подумал я. — Сотрясение после потери памяти? Доктор Морган не обрадуется этому. Разлепив глаза, уставился в потолок нейтрального белого цвета. На самом деле, со времён моего отъезда тут очень многое поменялось. Нет, я чудесным образом не вспомнил, как всё выглядело раньше — но по ассоциациям догадывался, какие вещи сохранились, а что в этой комнате появилось уже после отъезда. Например невысокий комод с тремя ящиками, стоящий у изголовья кровати, очевидно, был тут очень давно. Если сейчас вытяну руку, то смогу достать ручку верхнего ящика — то внутри будет лежать мой дневник и записные книжки… Мои глаза расширились. Это способ очень многое узнать обо мне и моём прошлом! Рука рванулась вверх, и я торопливо открыл ящик комода, перевернувшись на живот и вставая с кровати, чтобы проверить остальные ящики… Точнее, попытался встать. Что-то под моими ногами зашевелилось. Нога, на которую я уже перенёс вес, подогнулась, и я с изумлённым возгласом рухнул на что-то мягкое. Тихий стон. Твою мать! — Кто здесь? — Задал я, наверное, самый глупый вопрос из возможных. Сообразив, что я сейчас лежу на ком-то, я почему-то покраснел, и быстро встал. Ноги предательски дрогнули, и я рухнул на пол рядом. Перед кроватью, свернувшись калачиком, кто-то лежал. Что меня смутило, никакой реакции на то, что я, ну… Наступил на него, не последовало. Он всё также лежал на полу, свернувшись и обхватив голову руками. — Эй… — Позвал я, стараясь, чтобы в голосе не было слышно никакой неуверенности. — Ты в порядке?.. Никакой реакции. Только тихое поскуливание, как от побитого зверя. Аккуратно, держась за стену, встаю, отступая к окну. Ну и кто это такой? По виду — совсем ещё ребёнок. Фигура маленькая, хрупкая. Так сразу и не скажешь, мальчик или девочка. Волосы подстрижены очень неровно, так, будто те просто обкорнали ножницами. Но сам цвет волос… Я непроизвольно потянулся к своей шевелюре. У незнакомца он был иной — но достаточно похож на мой. Вместо синей, почти ультрамариновой шевелюры Мато, какая была у меня и Бьякуи, его волосы отливали загадочной сиренью — сейчас, впрочем, все спутанные и в какой-то мерзкой жидкости, вроде слизи. Да и весь он, как я сейчас заметил, был в этой мерзкой гадости. — Эй… — Повторил я, обращаясь, судя по всему, к родственнику. Вновь никакой реакции. Ладно, а если… Сделал пару шагов вперёд, не без опаски присаживая на корточки рядом с… кем-бы то ни было. Голову пронзило коротким разрядом боли. Зашипел, поморщившись и приложив к вискам ладони. Чёрт возьми — а вот это уже не от травмы. Слишком характерная боль. — Да кто же ты такой… — Пробормотал я, в растерянности смотря на ребёнка. Нет, вполне очевидно, что это мой родственник, но… Тут посторонние мысли вылетели из моей головы, когда я понял, что неприятный запах, который преследовал меня с самого момента пробуждения исходил именно от маленькой фигурки. Мерзкое амбре, из чего-то вроде аммиака или желудочного сока… Понятия не имею. Поморщившись, подошёл о окну и резко распахнул его. Фигура на полу вздрогнула от резкого звука, сжавшись ещё сильнее. — Ладно, слушай… — Начал я, непонятно даже почему начиная злиться. — Что ты тут делаешь? Это моя комната… И почему от тебя так пахнет? Никакого ответа. — Мне надо переодеться. — Упорствовал я. — Можешь выйти?.. Не сработало. Вновь сажусь рядом на корточки. Ребёнок — а это явно был ребёнок, не обращал на меня никакого внимания. Просто подвывал на одной тихой ноте — и, кажется, этот тихий ночной вой мне не приснился. Чудесно. В моей семье есть пьяница-отец, сумасшедший брат или сестра, и пугающий одним именем… Зокен. Кто он для меня, интересно? — Ладно, как хочешь. — Наконец со вздохом сдался я, посидев рядом ещё пару минут. — Переоденусь в ванной. Подошёл к рюкзаку, доставая чистые вещи и по памяти прошёл в неприметную дверь около входа в комнату. Да, у нас ванные комнаты располагались непосредственно в личных покоях. Чем думали архитекторы? Кажется, я уже говорил, что понятия не имею. С наслаждением сорвал с себя грязные вещи, кинув их в корзину для грязной одежды… И поморщился от вони, которая доносилась оттуда. Уже примерно понимая, что увижу, заглянул внутрь. И точно — там были не мои вещи, все перемазанные в этой мерзости. Причём на удивление много было домашней одежды. Никто её не стирал. Прекрасно. Захлопнув крышку, подошёл к ванне, включая воду. Горячий, почти обжигающий жар воды заставил удовлетворенно улыбнуться, откидываясь спиной на бортик ванны и расслабляясь. Взгляд лениво блуждал по комнате, исследуя незнакомые мне элементы. На столе — зубная щётка, выглядящая так, словно бы ей давно не пользовались. Несколько баночек с шампунями и, вроде бы, гелем для душа. Ничего из того, что выглядело бы моим. Странно. Может, я перепутал комнаты? Скажем, ночью прошёл не в свою комнату, а в комнату, принадлежащую… Наверное, всё же сестре. В корзине для белья было много вещей, и они больше походили на то, что носили девочки, чем мальчики. Да и волосы всё же были длинноваты для парня. Чудесно. Я ночью пробрался в дом, выгнав из кровати свою сестру, и заставив её спать буквально на коврике около кровати. Хорошее начало отношений, Синдзи! С другой стороны, а почему она даже не попыталась возразить? Бог видит, я пытался наладить контакт с ней, и не моя вина, что у меня это не получилось. Нет… Не о том думаешь. Вопрос должен звучать так — а почему твоя сестра ночью находилась не в кровати, а, когда вернулась, выглядела так, будто была травмирована — как минимум, эмоционально? При мысли о том, что ей могли причинить вред, внутри внезапно поднялась злоба. Она — моя сестра! И не просто моя сестра! Она мой… Кто? Головная боль, узнавание, похожее на случай с Артурией… Может быть, она напоминала мне кого-то из Пятёрки? Чёрт… Со стоном поднимаюсь из полунабранной ванны и надеваю чистые вещи, привезённые из Англии. Да, я хотел остаться тут подольше, но чёрт возьми, как я могу просто отдыхать, когда моей сестре плохо? Да, может она мне даже не… Нет. Нахмурившись, я покачал головой. Я не был уверен, кто она такая, но то, что девочка является моей сестрой, теперь уже был уверен однозначно. Вышел из ванны, увидев, что маленький дрожащий комочек переместился с пола на кровать. На чистую, расстеленную кровать! — Нет, так дело не пойдёт. — Сказал я вслух, сделав пару шагов поближе и подходя к кровати, одним движением скидывая с той одеяло. Раздался тихий вскрик, и на меня почти в упор уставились два огромных, но абсолютно пустых глаза насыщенного лилового оттенка. Девочка вся как-то скорчилась, отползая от меня и упираясь спиной в спинку кровати, даже сама, казалось, об этом не думая — просто в какой-то тупом, животном инстинкте. Моё сердце сжалось. Я уже видел эти глаза… Я прощаю тебя, брат… Застонав, я непроизвольно отшатнулся, стиснув голову. Боль, до этого терпимая, сейчас многократно усилилась при одном взгляде в эти пустые, ничего не выражающие глаза. Глаза, принадлежащие моей сестре. — Сакура?.. — Сухими губами прошептал я, глядя на ребёнка. Она вздрогнула, как от удара, но продолжила бессмысленно пытаться отползти. — Я… Я не причиню тебе вреда. Никакой реакции. Лишь всё то же пустое выражение лица, не выражающее ничего. Дьявол… Что с ней произошло?! Я, конечно, не эксперт, но она не выглядит здоровой. Сделав шаг поближе, очень медленно, чтобы не напугать ребёнка ещё сильнее, аккуратно потрогал её руку. Ледяная! Это, вместе со сквозняком… Покачав головой, я сел рядом, вложив её ладонь к себе в руку. Она была крохотной — и очень холодной. Такой, какая не должна быть у человека. Живого, по крайней мере. — Пойдём. — Мягко, бережно потянул я её на себя. И был готов к тому, что она не послушает. Но, к моему изумлению, услышав эту простую просьбу, она словно бы в панике вздрогнула, мгновенно вскочив на ноги. Сердце словно ножом резанули. Понятия не имею, почему. Я видел её впервые! Но… Что-то внутри говорило об обратном. — Привет, брат. — И ослепительная улыбка, которой нет равных. Улыбка, которую я не заслуживаю. — Я принесла тебе бенто… Медленно поднимаюсь, ведя девочку за собой, как на буксире. Впервые в жизни поблагодарив архитекторов этого дома, завёл её в ванну, аккуратно посадив на небольшую лавочку. — Ты очень холодная и… Ну, грязная. — Чуть смутившись, пояснил я. — Помойся, хорошо? А я принесу тебе запасную одежду. — И, оставив ту в душе, быстро вышел. Было неловко. Нет, понятно что никакого подтекста мои действия не имели, но выглядело всё немного неправильно… Да о чём я думаю?! Помотав головой и стараясь прогнать очень странные мысли из головы, я сделал пару шагов к шкафу с одеждой, отворив его. Не уверен, откуда знал такое, но у девочек всегда очень много одежды. Уверен, у неё тоже её пол… А, ну да. Я забыл, что мир сошёл с ума. Шкаф был пуст. Ничего. Стерильная чистота. Все вешалки пусты, все полки — аналогично. Не уверен, что мне ответят, если я задам этот вопрос, но попробовать то стоит? Зажмурившись, чтобы не смущать сестру и самого себя, я постучал. Ответа не последовало. Попытаться войти? Застываю в размышлениях, но секунду спустя решаюсь. — Я захожу. — Негромко предупредил я, открывая дверь… и замирая на пороге изваянием от ужаса. Мозг отказывался обрабатывать увиденное. Слишком оно было жутким, нереальным. Мато Сакура, моя сестра… Разрывала себя на части. С тихим, пробирающим до костей истошным воем она своими длинными ногтями расцарапывала себе низ живота, почти выдирая из себя куски мяса. И кровь. Кровь лилась из неё, заливая пол, смешиваясь с водой и сливаясь в сток. Её отчётливый медный запах бил по голове, столь силён он был тут. Как я оказался рядом — не помню. Вот я стою у дверь — застыв в ужасе, а вот уже подскакиваю ближе, железной хваткой стискивая её руки. А вот это уже вызвало реакцию — она остервенела, продолжая свой тихий вой, рванулась с невероятной силой. — Хватит! — В ужасе выкрикнул я. — Стой! Прекрати! — О-они… — Трясущимся, хриплым, полным ужаса голосом прохрипела девочка, переведя на меня глаза, в которых плескался дикий страх, омерзение и боль. — Они внутри… Они внутри… Они внутри… — Там никого нет. — Успокаивающе произнёс я, понятия не имея, о чём она говорит. Взгляд непроизвольно скользнул по ней. Её тело не было телом ребёнка. Всё было ужасно и не обращая внимания на ужасно расцарапанную и разорванную кожу, откуда обильно сочилась кровь. На бедре — огромный синяк, расплывающийся уродливой желтизной. Одна нога покраснела и чуть распухла — как бывает при растяжении, за которым никто не следил и которое никто не лечил. Кровь сочилась и изо рта — нижняя губа была как будто изорвана — словно Сакура постоянно, до крови, сжимала её зубами. Но всё это меркло перед шрамами. Десятками и сотнями шрамов, будто бы от зубов каких-то маленьких тварей. — О-они внутри… — Повторила она, исступлённо вырываясь из моих рук. — Они внутри. Внутри. Внутри. Они внутри. — Там никого нет. — Повторил ложь я, внутри холодея от ужаса. Всё происходящее напоминало ужасный сон… За одним исключением. Острое чувство узнавания. Словно бы я уже знал всё, что она говорит. Словно бы уже слышал эти крики. Знал, что она произнесёт. И, что самое ужасное — знал, что она права. Они… Понятия не имею, кто они. Но они действительно у неё внутри. Девочка продолжала шептать одно и то же. Безумно. Без какого либо намёка на осознанность, она продолжала и продолжала судорожно шептать одно и то же, изредка слабо дёргаясь. Стук. Сакура замерла, прекратив любое движение. Обернувшись к ней, я замер. Если до этого она была испугана, в ужасе, в панике… То сейчас ничего. Ступор. Стук. Словно палочка стучит по деревянному полу коридора. — Пришло мне в голову сравнение. И почему-то я знал, что это абсолютно верная мысль. Стук. Сакура тихо, на грани слышимости, заскулила. Стук. Я медленно обернулся к выходу из ванной, уже зная, кого увижу там. Невысокая, сгорбленная фигура в длинном плаще болотного цвета. Длинная, узловатая палка в руках. Сморщенное, обезображенное временем лицо. И глаза. Мёртвые — и, вместе с этим, противоестественно живые, отливающие белёсым сиянием, почему-то ассоциирующимся с вечностью. — Синдзи… — Раздался хриплый, каркающий голос существа, которое не могло быть человеком. — Ты вернулся. Он не обращал внимания на застывшую в ступоре девочку, из которой текла кровь. Не замечал моего ужаса. Он просто стоял на месте и смотрел на меня. И внезапно я понял, что могу умереть. Если сделаю что-то не так… Я умру. Или повторю участь сестры. И тогда — не будет ничего. Будет просто тьма… Я в неё не вернусь. Значит, ошибиться нельзя. Я отчаянно потянулся к самому себе. Не к испуганному ребёнку, не ко мне, что обладал воспоминаниями о пятерых — нет, к самому себе, что будто-бы дремал глубоко во мне. К Мато Синдзи. Обычному, взрослому Мато Синдзи. Открыл глаза. В последний раз посмотрел на лежащую у меня на руках сестру. Сглотнул. И улыбнулся, Мато Зокену, монстру в человечьем обличии. — Как я мог оставаться в Лондоне и пропускать такое веселье… — Указал я на Сакуру, начиная улыбаться этой противоестественной, но в то же время такой родной и до боли знакомой улыбкой. Улыбкой, с которой я жил десятилетия. Улыбкой, которая принадлежала не мне. Улыбкой, в которой издевательски скривил губы Зокен, приветственно кивая мне. Он выглядел довольным — удовлетворённым ответом, что я ему дал. Словно бездарный внук сдал какой-то тест, о котором и сам был не в курсе. — Как закончишь, — Безразлично махнул рукой он на Сакуру. — Спускайся в гостинную. Нам есть, что обсудить. — Конечно, дедушка. — Кивнул я, склонив голову. Дверь за ним закрылась. Сердце билось где-то в горле. Руки дрожали, как у Бьякуи. Я медленно сполз по стене вниз, смотря куда-угодно, но только не на девочку. Мато Зокен. Патриарх Рода Мато. Мой предок. Существо, не являющееся человеком, потерявшее право зваться так за всё, что он сделал с моей сестрой. Маг, контролирующий Червей. Сапфир не любит червей. Сапфир боится. Сапфир кричит. Сапфир просит ей помочь. Сапфир зовёт меня. Мне надо спасти Сапфир от кого-то, кто контролирует Червей. Со вспышкой боли последнее воспоминание встроилось в складную мозаику памяти. Я тихо, горько рассмеялся. Сакура даже не обратила на меня внимание, всё также пусто смотря в темноту. Опоздал. Опять. Как тогда, в аэропорту — но в этот раз я не смог спасти не случайного ребёнка, а родную сестру. Сестру, которую я любил, пусть и не смог признаться в этом, пока не стало слишком поздно. Кровь. Литры крови, выливающиеся из смертельного ранения. Вокруг идёт бой — но я бессильно стою на коленях перед распростёртым на земле телом. Она уже мертва — но отказывается признать это. На её лице — мягкая, успокаивающая улыбка. Она простила меня. После всего, что я сделал, она простила меня. Забыла всё, что я делал с ней — и простила глупого, слабого брата, что не смог защитить свой Сапфир. Её рука дёрнулась — и поднялась, проводя мне по щеке, оставляя за собой кровавый след. Она улыбается… Медленно поднимаюсь с пола, подходя к истекающей кровью девочке. Сажусь рядом… И обнимаю. Не для неё — а для себя. Как напоминание для себя, что она ещё жива. Что не умерла. Что не поздно всё      исправить. И как обещание. — Мато Сакура… — Тихо прошептал я, закрыв глаза. Не надеясь, что меня услышат. Даже не веря в это. Но продолжая делать это. — Какую бы цену мне не пришлось за это заплатить… Ты будешь спасена.