Проклятые

9:31 Дракона, 20 солиса. Когда-то. Где-то в темнице       Тьма.       Мучительная тьма.       Во время одиночного заключения свет в камеру к Андерсу пробивался через дверную щель: по ночам храмовники оставляли факелы в коридоре гореть. В то время день и ночь для него поменялись местами. Андерс спал днём, дабы не упустить возможность увидеть драгоценный свет. По ночам он открывал лючок в двери, через который ему по обыкновению просовывали миску с едой, и смотрел, как свет струится на его ноги, освещает ведро в углу, и выдыхал облегчённо — он пока не ослеп. Затем приходил дежурный храмовник и, завидев протянутую из кормушки руку Андерса, наступал на неё тяжёлым железным сапогом. Дважды после этого у Андерса были переломаны пальцы, и ему приходилось умолять привести к нему целителя: руны нейтрализации, установленные в камере, лишали его возможности использовать собственную магию. Храмовники никогда его не слушали, никогда не замечали. Дежурный приходил к нему лишь раз в день, и в это время Андерс спал. Ему приносили новую порцию еды, меняли ведро, и на протяжении целого года к этому сводилось всё его человеческое общение.       Спустя два, возможно, три месяца, к нему в камеру, наконец, забрался котёнок. Кончиками пальцев Андерс коснулся его шёрстки и заплакал: с тех самых пор, как его заперли в той кошмарной комнате, это был первый проблеск Милосердия в его жизни. Отрезав Андерса от Тени, его лишили возможности обратиться к любимому духу хотя бы в своих снах; вместо снов он видел сплошной туман и, просыпаясь, совсем ничего не помнил. Хорошо, если ему вовсе удавалось уснуть. Временами он сворачивался на полу тесной комнатки и, наконец задремав, снова просыпался.       До чего же ему было тесно.       Невероятно, мучительно тесно.       Он мог сесть, но вытянуть ноги у него не получалось. Он всегда боялся случайно задеть во сне ведро, после чего ему пришлось бы оставшиеся восемь, девять, да чёрт его знает сколько месяцев буквально провести по уши в дерьме. До чего же сложно было уследить за временем в том тесном, чёрном гробу.       На десятом месяце Андерс начал кричать. Однажды ему отчётливо показалось, что в темнице он сидит уже многие годы, и храмовники о нём просто-напросто забыли. Или скорее помнили, однако не стали удосуживаться его выпускать. Он кричал до тех пор, пока не сорвал себе голос, и только когда один из храмовников приказал ему заткнуться, поскольку он не собирался слушать его крики все оставшиеся два месяца, Андерс убедился, что взаперти он провёл десять месяцев. Это был далеко не первый приступ паники за время его заключения, однако и не последний.       Где-то на третьем-четвёртом месяце Андерс начал выпрашивать о возможности подышать свежим воздухом, увидеть лучик солнца, свет в щели — хоть что-нибудь.       На пятом или, может, на шестом месяце он простучал в дверь целую неделю, стирая руки до крови, умоляя выпустить его на волю.       Месяце на восьмом он пытался покончить с собой, но не знал как. В темнице не было ни острых углов, чтобы перерезать запястье, ни верёвок и перил, чтобы повеситься — совершенно ничего, в чём он мог бы найти утешение. Он пытался откусить себе язык в надежде утонуть в собственной крови, однако боль была слишком невыносима, а он был слишком слаб. Он пытался заморить себя голодом и продержался без еды четыре дня.       Храмовники молчали.       Они не заставляли его есть, не стали его ругать, предпочитая попросту не обращать на него внимания. Дежурный проверял его миску, чашку и, увидев еду нетронутой, оставлял ту на месте: если Андерс отказывался есть старую еду, бессмысленно было приносить ему новую.       На пятый день вернулся котёнок. Он пробрался сквозь открытую кормушку и, мурлыкая, свернулся клубочком у Андерса на коленях. На протяжении всего этого года Андерс так и не поверил ни в знаки, ни в чудеса, однако котёнка он полюбил. Он проглотил четырёхдневную овсянку и затхлую воду, чтобы на следующий день снова его увидеть. Возможно, не стоило, учитывая, как плохо кормили его храмовники. За год в темнице Андерс до ужаса исхудал: впервые после этого увидев себя в зеркале, он расплакался.       Это была иная темница.       Эта темница... была куда хуже той.       В ней было достаточно места, чтобы прилечь, но до чего же вокруг было темно! Его будто бы заперли в самой Бездне.       Было холодно.       Ужасно холодно.       Андерс прикоснулся к груди и понял, что одежды на нём не было. Кто-то забрал его наплечники, красивый табард и даже сапоги. На нём остались лишь штаны, и ещё чем-то были обмотаны его руки. Андерс прикоснулся к руке — бинты. Откуда у него на руках бинты? Он попытался нащупать что-нибудь во тьме, но вокруг был лишь холодный камень. Его посох пропал, сумка — вместе с ним.       — ...Амелл? Огрен? ...кто-нибудь?       Эхом ему вторила тишина.       Он был совсем один.       Андерс осторожно поднялся на ноги. У него болели голова и спина, но храмовничьих кандалов на его руках не оказалось. Его разум потянулся в Тень и наткнулся на пустоту. Андерс сделал резкий вдох и попытался медленно выдохнуть. Магия могла быть ему недоступна по многим причинам. В комнате, вероятно, находилась руна нейтрализации. Где-то здесь. Андерс нащупал стены в попытке найти дверь, но всякий раз его руки ложились на холодный камень.       Спокойно, Андерс.       Спокойно.       Сосредоточься.       Попытайся на чём-нибудь сосредоточиться.       Где-то вне кромешной тьмы перешептывались голоса. Снаружи темницы исходил тихий, гортанный шёпот, от которого у Андерса по спине пробежал мороз: эти звуки, будто зловонное масло, окутывали каждый сантиметр его тела.       Дыши.       Сосредоточься на чём-нибудь.       Пой. О чём там пел в своей песне Амелл? Что-то про жуткую смерть и одержимость.       Андерс рассмеялся и вскоре понял, что не может остановиться. Он смеялся и, задыхаясь, повалился на пол. Боль сидела не только у него в голове и животе: у Андерса болело всё. Боль глодала его изнутри, сдавливала грудь, врезалась в живот. Он не мог дышать.       Здесь он и умрёт.       Умрёт в крошечной темнице, умрёт узником, умрёт так, как прожил всю свою жизнь.       Паника не отступала.       Подчас Андерс немного успокаивался, однако стоило ему всмотреться в бездну перед собой, вслушаться в тихие перешёптывания где-то у себя в голове — и в нём снова вспыхивал ужас. Андерс потерял счёт времени, потерял голову и лишь задыхался от ужаса, плакал и безудержно кричал.       Возможно, прошли минуты, возможно — часы, а может, прошло уже несколько дней, однако со временем где-то в стороне двери раздался щелчок.       Ключ?       Андерс присел к земле и прислушался к звуку, с которым медленно открылась каменная дверь. Тьма по ту сторону была столь же непроглядной, однако это не имело значения. Из единственного зажжённого факела исходил слабый тёплый свет, и как только дверь достаточно приоткрылась, Андерс рванул наружу. Он оттолкнул от себя в сторону первое, что ему удалось нащупать, и уже принялся было бежать по коридору, как вдруг что-то схватило его за талию и оторвало от земли. Андерс ударил схватившего его монстра локтями: тот болезненно проворчал, однако не ослабил хватку. Монстр заговорил, но какое Андерсу было дело? Храмовники тоже разговаривали. Да теперь даже порождения тьмы умели говорить. Все умели. Андерс засмеялся в истерике и попытался вырваться из хватки монстра, однако его тут же развернули и прижали к чему-то тёплому, крепкому. Монстр сомкнул вокруг него свои руки и ткнул Андерса лицом во что-то столь же тёплое. Андерс почувствовал Тень — это было первое, на что он обратил внимание, стоило ему прийти в себя. Он попытался ухватился за отголосок Тени, и пусть это не помогло залечить его раны, Андерса тешила мысль о том, что Милосердие где-то совсем рядом, прямо за Завесой; он был рад возможности призвать лучик света и мысли о том, что он больше не узник проклятой беспросветной тьмы.       Андерс сделал вдох и ощутил запах меди, пота, Тени.       Запах Амелла.       Задрожав, он вдохнул ещё раз и наконец осознал — его действительно обнимал Амелл. Не просто обнимал: Амелл прижал Андерса к своей груди, крепко обхватив его одной рукой, а пальцы другой запустил Андерсу в волосы. На Амелле тоже не оказалось ничего, кроме штанов. Он прижался к уху Андерса губами и зашептал:       — Андерс, прошу тебя, успокойся, — Амелл гладил его по голове. — Нам нужно выбираться отсюда. Ты в порядке. Дыши. Всё хорошо. Это всего лишь я. Мы уходим. Всё кончено.       Андерс сделал очередной вдох и постепенно начал приходить в чувства. Амелл вместе с одному лишь Создателю известно кем ещё освободили его из темницы, после чего он бросился бежать, точно тевинтерский магистр из Чёрного города, позволяя приступу паники перерасти в самую настоящую истерику. И тут его поймал Амелл, не дав ему убежать... куда? Андерс огляделся по сторонам, но ничто вокруг не наводило на мысль о том, где они находились. Они стояли посреди коридора, и местность чем-то напомнила Андерсу архитектуру руин. Вокруг было больше темниц, некоторые из них открыты, но большинство были заперты. У Андерса никак не получалось рассмотреть, кому, кроме Амелла, довелось стать свидетелем его истерики. Вероятно, второй человек находился у него за спиной. Учитывая, как Андерсу обычно везёт, там мог быть кто угодно. Впрочем, какая разница? На мнение остальных ему всегда было плевать, и он не собирался отказываться от своей жизненной позиции. Амелл осуждать его не стал, а остальных — в бездну.       Андерс сделал очередной вдох и обхватил Амелла руками, обнимая того в ответ. Голос у него в голове предупредил, что ему не стоит идти на поводу у эмоций, однако Андерсу надоело прислушиваться к голосам, будь то голос порождений тьмы или его собственный. Он устал, и был напуган, и, чёрт возьми, нуждался в этом объятии.       — Эй, — мягко обратился к нему Амелл. Он ослабил объятие и принялся нежно поглаживать его плечо. — Ты снова с нами?       Андерс издал какой-то звук в надежде, что Амелл опознает в нём «да».       — Мы по-прежнему находимся в шахтах, — пояснил Амелл, не выпуская его из рук. — Порождения тьмы устроили нам ловушку, но Серанни — сестра Веланны — помогает нам выбраться. Наши вещи сейчас на складе, отсюда это довольно далеко. Мне нужна твоя помощь. Ты, Веланна и я — мы единственные, кто может защищаться без оружия и доспехов. Ты как? Сможешь сражаться?       — Чудненько, — ответил Андерс. Его голос надломился. Ещё один вдох — Андерс успокоился и выбрался из Амеллового объятия. — Я что... я что, тебя ударил?       — Уверен, я заслужил, — Амелл утешительно улыбнулся, после чего протянул руку и дотронулся до Андерсовой серёжки. — Хорошо, что серёжка на месте. Без неё я бы тебя скорее всего не узнал.       Андерс попытался засмеяться, но в итоге сдавленно прохрипел.       — Если ты закончил нянчиться с этим инфантильным мужчиной... — начала было Веланна.       Амелл резко обернулся в её сторону и бросил грозное: «Не надо».       Веланна замолчала.       Наконец Андерсу удалось рассмотреть Амелловых спутников: с ним, разумеется, была Веланна. Порождения тьмы отняли у неё робу, и она стояла перед ними лишь в нижней части своего исподнего, прикрывая руками обнажённую грудь. Глядя на Веланну, даже когда та была одета, понять было несложно: грудь она ничем не перевязывала. Натаниэля тоже оставили в одних штанах. В руках он держал факел и доблестно смотрел в потолок. У всех были перевязаны запястья; видимо, каждый из них не стал снимать бинты в страхе увидеть под ними то, что с ними сделали порождения тьмы.       — Ты, вроде, сказал, что с вами была сестра Веланны?       — Она убежала, как только мы с Веланной выбрались на волю. Не отходи от меня. Нужно найти Сигрун с Огреном, они наверняка где-то в темницах.       В первой камере было пусто, вторая оказалась забита вурдалаками, которые тут же на них напали. Эти чахлые полулюди внушали куда больший ужас, когда их не сдерживала пара-тройка полностью снаряжённых воинов. Андерс призвал лёд, Амелл предпочёл телекинез, а Веланна — молнии. Дабы колдовать, ей довелось поднять руки. Андерс был целителем и уже немало повидал на своём веку, что, в свою очередь, позволяло ему спокойно реагировать на обнажённое женское тело. Амелла женщины попросту не интересовали, поэтому он никаких трудностей не испытывал, а вот на бедном Натаниэле просто лица не было. Он враз побледнел и развернулся, будто застал Веланну в момент переодевания, а не когда та пыталась отбиться от вурдалака.       — О Творцы, мало того, что шемлен, так ещё и дурак! — пробормотала Веланна. — Ты что же, всякий раз собрался нос воротить? Несмотря на опасность, с которой нам доведётся иметь дело? Да, человек, это — женская грудь, а если ты и дальше будешь столь беспечен, уверяю — моя грудь в твоей жизни окажется последней. Не отвлекайся!       — Не самая худшая смерть, — тихо ответил Натаниэль. — Однако я постараюсь впредь относиться к вам менее уважительно, миледи.       Веланна состроила гримасу, но мимо внимания Андерса не ускользнуло, как в перерывах между сражениями она начала снова старательно прикрываться.       В следующей камере оказалась Сигрун. В отличие от Веланны, на гномке были штаны, а грудь её была перевязана. Сигрун выбежала наружу со слезами на глазах и ухватилась за ноги Амелла. Амелл наклонился и заключил её в объятие.       — Предки! Спасибо тебе! Спасибо! Бесконечное спасибо тебе, командор! Я думала... я думала, мне конец! Думала, меня превратят в одну из маток, и я до скончания веков буду рожать монстров! Я хотела убить себя, но у меня не было оружия!       — Я никогда не позволю этому случиться, — заверил гномку Амелл, поглаживая её по волосам; когда его рука задевала хвостики, те очень мило подпрыгивали. Андерс вспомнил, как Амелл обнимал его, и больше не чувствовал себя особенным.       — Если мы потеряем тебя где-то на Глубинных Тропах — обещаю, я найду тебя и, если придётся, убью тебя сам.       Андерса это нисколько не утешало, но Сигрун, похоже, слова Амелла пришлись по душе. Она крепче его обняла и даже поцеловала в щёку.       — Спасибо. Я готова умереть с мечом руке, но превратиться в монстра... я так не могу.       — Теперь ты понимаешь, почему мы запрещаем нашим женщинам в одиночку отправляться на свой Зов? Я понимаю, что смерть тебе мила, Сигрун, однако пообещай мне, что, когда придёт время твоего Зова, ты не забудешь то, что почувствовала сегодня.       — Я... да, командор, обещаю, — Сигрун кивнула и сделала шаг назад. Её руки тоже были перебинтованы.       — Спасибо тебе.       В следующей камере они нашли мужчину — вурдалаком он не был, но и Огреном тоже не оказался. У него были тёмно-рыжие волосы и такого же цвета борода примерно месячной давности. Они подошли к нему поближе, и незнакомец сощурился от света.       — Кто... кто вы? Как вы сюда попали?       — Ты Серый Страж, — по-видимому, Амеллу удалось учуять в мужчине скверну. Андерс ничего не чувствовал. — Из Орлея, верно? Ты был в Башне Бдения? Гарван? Джарлат? Кинан?       — Кинан, — мужчина украдкой посмотрел на Амелла. — Красные глаза, чёрные волосы... Вы, должно быть, Страж-командор Амелл. Большая честь встретить вас, сэр, хотя я надеялся, вам удастся избежать плена... Думал, вам повезло побольше нашего.       — Со времени нападения на Башню прошло больше месяца. Почему ты всё ещё жив?       — Меня кормили. Чем — я и сам не знаю. Не уверен, что хочу.       — Зачем они тебя кормили?       — Им нужна моя кровь, однако зачем — этого я не знаю.       Кинан поднял руку: запястье у него было так же перебинтовано, как и у всех них.       — Вижу, вас постигла та же участь. Бегите отсюда, командор. Порождения тьмы собираются сделать с нами что-то страшное.       — Ты должен пойти с нами.       Кинан покачал головой:       — Нет. Я более ходить не смогу. Я пытался сбежать, и одно из порождений тьмы перебило мне ноги своим огромным молотом.       — Андерс?       Андерс опустился на колени рядом с мужчиной: беглый осмотр его ног подтвердил Андерсовы подозрения. «Перебило» — это ещё мягко сказано. От костей мужчины, казалось, остался всего лишь прах. То, что он вовсе ещё жив, было настоящим чудом.       — Нет, это слишком. Такое вылечить мне не под силу.       — Понимаю. Я смирился со своей судьбой. Однако если вы решили бежать, я хочу вас кое о чём попросить, — Кинан снял с пальца золотое кольцо и потянул его Амеллу. — В Амарантайне у меня осталась жена, Нида. Прошу вас, скажите ей, что я погиб, пытаясь изменить мир к лучшему. Я буду очень вам благодарен.       Амелл взял кольцо и надел его себе на палец, чтобы не потерять.       — А с тобой нам что делать? Мы можем вернуться позже с нормальным снаряжением, и, возможно, у нас получится отнести тебя в Башню.       — Нет, — ответил Кинан. — Нет. Что меня ждёт? Жизнь калеки? И Ниде, и Стражам я стану обузой. Я не смогу с честью отправиться на свой Зов. Что же это за жизнь?       Амелл потянулся за кинжалом, но он был босой. Кинжала у него с собой не было. Он нахмурился.       — Нужно что-нибудь острое.       — Не тратьте на меня время, командор.       — Ты — Серый Страж, а не пустое место. Считай, что это твой Зов.       Амелл разбинтовал свою руку. Андерс заранее вздрогнул, не желая представлять, какого рода рану на человеке могли оставить после себя порождения тьмы. Он не сдержался и посмотрел. Прямо над сгибом руки Амелла находился свежий хирургический надрез: стоило Амеллу его расцарапать, он снова закровоточил.       — Я не знаю, как предотвратить боль.       Из раны Амелла поднялся кровавый ров, зловеще нависая над его рукой, ожидая.       — Если это мой Зов, то я приму испытание храбро, несмотря на любую боль. Бдительность в мире. Победа в войне.       Амелл протянул свободную руку, Кинан пожал её.       — Жертвенность в смерти, — ответил Амелл Кинану и убил его.       Зрелище было ужасное. Кровь будто бы вцепилась Кинану в лицо, стала просачиваться в его нос, рот, когда он пытался закричать. Похожей смертью умирала Рилок, однако Кинана кровь Амелла не пыталась подчинить — она его душила. Спустя несколько секунд затаённого дыхания кровь исчезла. Кинан дёрнулся и скончался. Однако нет, он умер не от удушения. Всё произошло слишком быстро. Должно быть, Амеллу удалось остановить ему сердце.       Амелл молчал.       Он поднялся на ноги и направился в сторону следующей камеры, как будто бы в последней никогда никого и не было.       — Хотел изменить мир к лучшему, — пробормотала Веланна, качая головой. — Какая безвкусица. Он считал, его жене от этого станет легче?       — Ты, должно быть, обожаешь ходить на похороны, — сказал Андерс. — Что скажешь, Сигрун? Примут её к вам в Легион?       — О, несомненно! С нами она почувствует себя в своей тарелке. Только сперва ей придётся что-нибудь на себя надеть. Кстати, зачем нас раздели?       Ответа, похоже, ни у кого не было.       — Полагаю, ему было легче верить в то, что он не умер понапрасну, — предположил Натаниэль.       — Все умирают понапрасну, — ответила Веланна.       — О да, — снова подала голос Сигрун. — То что надо.       Вскоре к ним вернулся Амелл; его привычное загадочное выражение лица сменилось на расстроенную гримасу. Андерс был готов к тому, что из темницы сейчас выпрыгнет огр.       — Я проверил последнюю камеру. Но где Огрен? По словам Серанни, нас всех держали на нижнем уровне.       — Возможно, ему удалось остаться на поверхности? — предположил Натаниэль. — Если я правильно помню, к лестницам он относится довольно осмотрительно.       — Предлагаю идти на ужасный запах, так мы точно его найдём, — пошутил Андерс.       Амелл осмотрелся по сторонам. Выхода было два — налево и направо. Амелл повернул налево.       — Ты куда?! — Веланна поспешно схватила Амелла за руку. — Серанни сказала, выход справа! Эмиссар порождений тьмы, их лидер, в первый раз он утащил тебя прямо туда, куда ты направляешься! Неужели тебе настолько не терпится расстаться с жизнью ради какого-то пьяного дурген’лена?       — Этот пьяный дурген’лен — мой лучший друг, — бросил ей в ответ Амелл, одёрнув руку. — Андерс, позаботься о Сигрун. Веланна, защищай Натаниэля. По словам Серанни, порождения тьмы обходят это место дозором каждые полчаса. Скорее уходите. Веланна, отведи всех на склад, о котором упоминала сестра. Я вас догоню.       — Глупец, — сказала Веланна. — Твоему любимому человеку нам тоже передать, что ты погиб в попытке изменить мир к лучшему?       — Дарет ширал, Веланна.       Амелл их покинул.       — Гилан’хим баналь’вен, — с презрением бросила ему вслед Веланна. — Этот шемлен смеет говорить на нашем языке, смеет обещать мне... — Веланна запнулась и развернулась в другую сторону. Натаниэль последовал за ней. Андерс на мгновение замешкался и призвал шарик магического света, когда огонёк на факеле Натаниэля погас.       Он доверял Амеллу. Ни Веланне, ни кому либо ещё в их компании. Амелл был их лидером, так почему же они не последовали за ним? Сигрун подёргала его за руку.       — Пойдём. Уж чему жизнь в Легионе меня точно научила, так это всегда следовать приказам своего командора, хочешь ты того или нет.       — Знаешь, я тут вспоминаю, что от твоего отряда ничего не осталось, и лучше мне от этого не становится.       Сигрун пожала плечами:       — Ну да, но... они умерли в попытке изменить мир к лучшему?       — Какой... кошмар. Поверить не могу, что ты шутишь на эту тему.       Андерс позволил Сигрун увести себя в сторону, куда направилась Веланна, вдаль от Амелла.       — Ну а что, когда твой выбор - смеяться или плакать, ты бы разве не предпочёл смеяться? Да уж, попахивает лицемерием, учитывая, что сама я выбежала из темницы, рыдая как младенец, но всё же...       — Эй, не волнуйся. Когда я выбрался из своей камеры, на меня такой ужас напал, что я со страху заехал Амеллу локтем в живот.       — Да ты что? — Сигрун захихикала. — Ладно, после такого мне действительно стало немного лучше, спасибо.       — Всегда пожалуйста, — Андерс улыбнулся.       Коридор привёл их в чащи авварских руин. Больше не было нужды ни в факеле Натаниэля, ни в магии Андерса: стены вокруг были увешаны факелами с завесным огнём, который, вероятно, горел в этом месте веками. Их окружали статуи воинов, которые удерживали на себе руины, словно колонны. Почти всё вокруг покрылось корнями. Путь из комнаты, в которой они находились, спускался вниз, где бесцельно сновало скопление порождений тьмы.       — Сюда, — прошептал Натаниэль, указывая на коридор по правую сторону от них. — Лучше обойдём.       Все согласились.       Они направились дальше по коридору и, затаив дыхание, пробрались мимо порождений тьмы. В целом, им это удалось без особых усилий.       Очередная комната вывела их в очередной коридор. Они шли вперёд, и со временем руины сменились на ветхую шахту. Из камня торчал сильверит. Он был буквально повсюду. Довольно прибыльное место, не будь в шахте столько порождений тьмы.       — Нет, нет, нет, — забормотала Веланна. — Серанни сказала, склад находится прямо перед входом в шахту, но его там не оказалось!       — Может, мы пропустили тайный вход? — предположила Сигрун. — Давайте вернёмся и хорошенько проверим стены. Мы, гномы, любим прятать переключатели за факелами.       Они вернулись, и действительно обнаружили за третьим факелом переключатель. На полу тайной комнаты в кучу были свалены все их вещи, а также вещи остальных пленников, которым не было числа.       Андерс прошерстил гору чужих доспехов, отыскал в них собственные и оделся. Все последовали его примеру. Когда пришло время разбирать подвески, все замешкались. Подвески было друг от друга не отличить, и поэтому им пришлось кое-как угадывать, где чья, ориентируясь по их длине.       — Подождём командора с Огреном здесь? — спросила Сигрун. — Или просто заберём с собой их вещи и будем надеяться, что они как-нибудь выберутся?       — Вы хотите тащить на себе два комплекта доспехов, а так же боевой топор и меч со щитом? — спросила Веланна. — И как же мы, по вашему, со всеми этими вещами будем от врагов отбиваться?       — А что если им придётся бежать? — продолжила Сигрун. — Если у них, в отличие от нас, не будет времени одеться? Доспехи командора сделаны из чешуи настоящего дракона. Неправильно как-то их здесь оставлять.       — Я понесу один из комплектов, — сказал Натаниэль. — Помогите мне найти здесь мешок.       — Тогда я возьму другой, — предложил Андерс. — Всё равно мы почти у выхода. Подумаешь — лишний груз, пф-ф.       Им пришлось искать мешки с верёвками среди горнодобывающего оборудования, чтобы с их помощью удобней было водрузить себе на спину доспехи Огрена и Амелла. Тем временем Сигрун подобрала все украшения, что ей довелось найти, учитывая, что Амеллу с Огреном могло принадлежать любое из них.       Закинул на спину Амелловы доспехи, Андерс с облегчением признал, что те оказались легче, чем он себе представлял: на удивление, драконья чешуя была совсем не тяжёлой, а вот что касается Натаниэля...       Бедный лучник скрючился пополам под тяжестью кольчато-пластинчатых доспехов Огрена и его боевого топора вдобавок. Андерс предположил, что много двигаться Натаниэлю не придётся, покуда остальным удастся сдерживать напор порождений тьмы. Ему было достаточно оставаться позади и стрелять из лука. В худшем случае, ему бы пришлось положить связку с доспехами на землю.       Пройдя вглубь шахты, в просторной комнате они обнаружили шахтёров. На опорных балках было подвешено несчётное число мужчин и женщин. В центре комнаты, будто празднуя победу, топталось скопление порождений тьмы.       — Кто-нибудь из вас сможет справиться с ними издалека? — спросил Натаниэль.       — Легко, — ответила Веланна.       Андерс призвал огонь и не смог сдержать улыбку, когда Веланна выбрала ту же стихию. Несколько долгих секунд они проговаривали заклинание, после чего выпустили поток пламени в сторону порождений тьмы, сжигая тех заживо. По комнате разнёсся запах жжённой плоти; одна из балок занялась огнём и с треском засверкала. Андерс поспешил произнести морозное заклинание, прежде чем они успеют сжечь всю шахту. Когда пал последний монстр, они немного подождали, дабы убедиться, что остальные порождения тьмы их не услышали. В этот раз им повезло.       — Мои огненные шары побольше твоих будут, — бросила Веланна Андерсу.       — Размер это ещё не самое главное.       — Тебе твой командор так сказал? Он просто не хотел тебя обидеть.       Сигрун захихикала.       Андерс закатил глаза.       Они вошли в комнату, и дальше было проще: наружу вёл единственный тоннель, в котором никто из них не почувствовал присутствия порождений тьмы. Тоннель кончался тупиком из груды булыжников, однако чуть выше находился вход в шахту и та самая обрушенная лестница.       — И никакого тебе командора, чтобы соорудить нам лестницу, — сказал Натаниэль.       — Придётся лезть, — сообщила Сигрун. — Кто хочет меня подсадить?       Помочь ей вызвался Андерс, и, разок подпрыгнув, он подсадил гномку к выходу. Ладно, прыгнул он трижды, но в конце концов у него всё получилось. Они передали Сигрун все вещи, и за ней последовали Веланна, Андерс и, наконец, Нат.       — Теперь ясно, что это было, — сказал Андерс, бегло осмотрев обрушенную лестницу и комнату целиком. — Тут повсюду руны. Сна, нейтрализации. Да эта комната — одна сплошная ловушка.       — Так может, лучше подождём их наверху? — спросила Сигрун. — Прямо здесь, в тоннеле.       — Уверена, что ваш командор со своим человеком мертвы, — отрезала Веланна. — Однако я не видела Серанни с тех самых пор, как она нас выпустила, поэтому я останусь и буду ждать вместе с вами.       — А что, если она мертва? — спросил Андерс.       — Не смей так говорить! — огрызнулась Веланна.       Андерс бросил в её сторону суровый взгляд:       — Что, не понравилось? То-то же. Ждём дальше.       Они прошли мимо рун и направились в тоннель. Вёл он не в шахту, а в очередной коридор, который переходил в авварские руины. Спустившись по коридору, они остановились у двери и единодушно решили её открыть. Дверь вела в просторную пустую комнату. Было сложно понять, для чего она нужна. Возможно, это был какой-то танцевальный зал. Сводчатый потолок был настолько высоким, что сквозь прорехи в нём сочились солнечные лучи. Почти у самого потолка пролегал небольшой балкон, разделяя комнату на два этажа. Кажется, бесконечные коридоры заканчивались именно этим местом.       — Что ж... если им всё-таки удастся выбраться, то они точно будут проходить мимо этой комнаты, — сказала Сигрун.       — Или же мимо того места, откуда мы пришли, — добавил Натаниэль.       — Ну так что, ждём? — обратилась ко всем Сигрун.       — Ждём, — ответил за всех Андерс.       Веланна принялась нарезать круги по комнате. Натаниэль чистил доспехи, точил лезвия и возился со стрелами. Андерс пытался отвлечься, донимая Сигрун бессмысленными расспросами о жизни в Легионе. Спустя час у некоторых начинали опускаться руки.       — Возможно... они не выжили? Вдруг их снова схватили? — подал голос Натаниэль, их вечно не унывающий пессимист.       — Надо было нам, наверное, оставить доспехи на месте, — сказала Сигрун. — Как думаете, они бы их нашли?       — Возможно, наверное, — передразнила их Веланна. — Кончайте хныкать. Они либо уже мертвы, либо прямо сейчас пытаются к нам пробиться. Всё, что нам остаётся — ждать дальше.       — Можно вернуться, — предложил Андерс.       — Мы рискуем снова попасть в плен, — сказал Натаниэль.       — Командор обещал мне, что, если я когда-нибудь потеряюсь, он обязательно меня найдёт, — Сигрун поднялась на ноги. — И я собираюсь поступить так же. Не люблю ждать. Это ничем не лучше, чем убегать. У нас есть оружие, есть доспехи. Мы — Серые Стражи. Давайте пойдём и убьём парочку порождений.       — Сам себе не верю, однако я согласен. Поступим, как настоящие герои.       Андерс поднял посох и оставил вещи Амелла на верхней части лестницы. Стоило им сделать шаг, как до них донеслись звуки битвы. Хотя, пожалуй, «звуки битвы» — это слишком громко сказано. Они расслышали вопли порождений тьмы. Расслышали чей-то рёв, который не принадлежал ни людям и ни порождениям. Расслышали человеческие крики и ругань. Похоже, звуки доносились из дальней двери на первом этаже. Все четверо бросились в ту сторону, но уже на полпути дверь распахнулась, и из неё выбежали Амелл с Огреном. Амелл был в крови. Полностью. С головы до пят. Из-за синяков он походил на одного из вурдалаков, а порезы на его теле было даже не сосчитать. Он оставлял за собой на земле кровавые отпечатки. Левую часть его тела омрачил крайне нехороший ожог. В правой руке он сжимал рваную сумку, а левой тащил за собой Огрена.       Огрен...       Огрен бежал в чём мать родила.       Зрелище, от которого Андерс был бы счастлив отказаться, но тем не менее. Казалось, с ног до головы гнома покрывала рыжая шерсть. Он тоже был ранен: половина его бороды куда-то подевалась, а грудь и правое плечо покрывали ожоги.       — А бегите же, чтоб вам! — закричал Огрен, как только их увидел. — Не вздумайте драться! Бегите! Бегите, остолопы, ну же!       За ними по пятам неслась орда порождений тьмы.       Несколько огромных пауков.       Один огр.       Дрэйки.       И два очень больших дракона размером с лошадей.       Один из драконов остановился и обернулся, подняв голову: он сделал вдох, который по мощности можно сравнить с резким ветром, мчащимся по каньону. Амелл прижал Огрена к себе и направил на них обоих силовое поле, не позволяя дыханию дракона сжечь их заживо. Теперь у Андерса не оставалось сомнений, откуда взялись ожоги на их телах.       Все замешкались.       — Да бегите же! — закричал Амелл, и все тут же бросились бежать. Андерс добежал до лестницы и подобрал вещи Амелла, а Натаниэль — Огрена.       — Лестница к выходу по-прежнему сломана! — предупредила их Сигрун.       — Нужна стена! За нами! — командовал Амелл, не выпуская Огрена из хватки. — Барьер! Лёд! Что угодно!       Они вбежали в коридор, и Натаниэль захлопнул за ними дверь. Веланна наколдовала электрическую завесу. Андерс добавил к этому барьер. Амелл побежал к лестнице и с помощью телекинетической магии поспешно слепил её обратно. Огрен подбежал к ним.       — Вперёд! — кричал Амелл.       Все побежали. Они взобрались по лестнице и, добравшись до выхода из шахты, снова оказались в лесу Вендинг. Было уже поздно, и звёзды с месяцем были единственным источником света.       — Веланна, помоги мне сделать завал! — приказал Амелл.       — Но Серанни...       — Ушла! Я сам видел, клянусь тебе! Ну же, помоги мне!       Где-то внизу заревел дракон.       Амелл схватил Веланну за руку и заключил их в силовое поле в ту самую секунду, как из-под земли вырвался поток пламени. Остальные находились на безопасном расстоянии, однако жар от огня дошёл и до них. Металлический дверной каркас засветился суровым алым цветом. Веланна начала произносить заклинание, а с ней — Амелл. Вместе они смогли обрушить вниз потолок шахты, и тот похоронил под собой порождений тьмы, драконов и прочих тварей.       Веланна опустилась на колени и потянулась рукой к тому месту, где только что находился вход в шахту, а теперь был огромный завал.       — Серанни...       — Ушла, Веланна. Клянусь, — Амелл тяжело дышал, держась за колени. — Я видел, как она уходила вместе с эмиссаром порождений тьмы.       — Почему? — спросила Веланна со слезами на глазах. — Что ей нужно от того монстра? Куда она отправилась?       — На Глубинные Тропы, — ответил Амелл, пытаясь перевести дыхание. — Только так, не иначе. Мы вернёмся за ней. Расчистим завал. Убьём порождений. Но не... не сегодня. Там драконы. Я без доспехов.       — Вернёмся? — переспросил Андерс. — Ты хочешь сражаться со всеми этими тварями? Ты что, рехнулся?       — Точно! — воскликнула Веланна. — Вы ведь Стражи, сражаться с монстрами — ваша работа, и вы можете чувствовать их присутствие, даже когда те глубоко под землёй. Я стану одной из вас! Дайте мне возможность охотиться на этих тварей с Троп, и я найду среди них Серанни!       — Ты можешь не пережить обряд Посвящения, — сказал ей Амелл, повалившись наземь.       — В лучшем случае, ещё несколько часов не сможешь избавиться от жуткого привкуса во рту, — добавил Андерс.       Веланна бросила на него взгляд полный ярости.       Не юмористка, ясно.       — Я не боюсь умереть! Я поклянусь служить тебе в обмен на ваши способности. Что ты на это скажешь?       — Ма нувенин.       — Ма сераннас.       — Хватит вам лепетать, нормально говорите, — прежде чем пойти и одеться, Огрен предпочёл выпить из фляги.       — Кроме того, я желаю, чтобы ты научил меня дирт’эна энасалин, — продолжила Веланна, не обращая на Огрена внимания. — Поделись со мной знанием, которое ты украл у эльфов, которое научило тебя нашему языку и дало возможность так сражаться.       — Хорошо.       — Значит... я... — Веланна откашлялась. — Я тебя недооценила. Прими мои извинения. Из-за скорби моё сердце очерствело.       — Незачем извиняться, Веланна. По крайней мере передо мной. Андерс..? Подойти, пожалуйста. Нам с Огреном нужно лечение.       Возможно, Андерса слегка клонило в сторону, или же он попросту не хотел приближаться к Огрену, пока тот не оденется — в любом случае, сперва он направился к Амеллу. Тот лежал на траве — измученный, обожжённый, в синяках и крови, но когда Андерс к нему подошёл, он смог поприветствовать его улыбкой.       — Ты просто псих, — Андерс опустил руки на обнажённую грудь Амелла и призвал Милосердие. Амелл, конечно, не Огрен, однако грудь его тоже оказалась прилично усеяна растительностью; короткие волоски сужались книзу и опускались к пупку, исчезая за пряжкой штанов. Они казались мягкими на ощупь. Обнимая Амелла ранее, Андерс этого не заметил. Амелл был попросту тёплым. Крепким. Его присутствие утешало.       — Неужели мы правда собираемся сюда вернуться и сразиться с драконами?       — Таков наш план.       — Я уже говорил, что ты псих?       — Сочту за комплимент.       — Вот поэтому-то ты и псих! Нормальные люди так не радуются, когда их психами называют.       — Что ж, ты меня трогаешь, хотя я знаю, что для лечения тебе совершенно не обязательно это делать. Значит, я не так уж плох.       Андерс одёрнул руку, но Амелл тут же её схватил и положил обратно себе на грудь.       — Я только что обогнал двух драконов, пять дрэйков и несчётное число порождений тьмы. Позволь мне насладиться мгновением. Это не должно что-то значить.       — Ладно, услуга за услугу. Извини... за ту неловкую ситуацию. Когда ты вытащил меня из камеры. Оказывается, я не слишком люблю темницы. Кто бы мог подумать, верно?       — Кто бы мог подумать, — Амелл отпустил его руку. Несмотря на то, что у Андерса была возможность её убрать, он оставил ладонь у Амелла на груди до тех пор, пока не исцелил его полностью.       — Готово.       Амелл привстал и принялся оттираться от засохшей крови и пепла. Андерсу, вероятно, следовало пойти вылечить Огрена, но кто знает: возможно, тот всё ещё расхаживал без штанов, и поэтому Андерс решил остаться с Амеллом.       — Андерс...       Амелл обхватил колени руками.       — Мне никогда не доводилось находиться в одиночном заключении, поэтому не стану притворяться, будто знаю каково это. Но я помню жизнь в Круге. Я тебя им не отдам.       — Как... даже не знаю, что сказать.       А, к чёрту магию крови. Если таким образом Амелл пытался ему понравиться, то говорил он именно то, что Андерс всегда хотел услышать.       — Не говори ничего. Просто хотел, чтобы ты знал.       — ...помнишь, ты назвал меня самым красивым мужчиной в твоей жизни? — без задней мысли спросил Андерс.       Амелл заинтересованно поднял бровь.       — Так вот, ты тоже ничего. Где-то на втором месте.       Амелл улыбнулся:       — Спасибо. И спасибо за то, что смог всех защитить, пока меня не было.       — А, да я ведь даже ничего не сделал. Вёл нас Натаниэль, а Веланна — ну, ты можешь себе представить — всех от нас отпугивала.       — Андерс, ты удивительный маг. Тебе удалось сохранить связь с духом Милосердия вопреки скверне в твоей крови; в стрессовой ситуации ты всего за пару минут овладел совершенно новым для тебя видом магии; а то, как ты повелеваешь стихийной энергией — я никогда не видел ничего подобного.       — Хватит уже, ты меня в краску вгоняешь. Я всего лишь целитель, вот и всё. Просто ты в меня влюбился.       — Возможно. Тебя ведь это не смущает, правда?       — Нет.       Секс был одним делом; Андерс вспомнил их объятие, все те обещания, которые дал ему Амелл, вспомнил голос у себя в голове, который без умолку ему твердил, что чувства это опасно.       — Нет, меня это ни разу не смущает.