Грани равновесия

Гвенн за время, проведенное в морском царстве, отвыкла оказываться не в центре внимания, а потому очень остро ощутила, что во время магических уроков этот самый центр занимает затейливая, продолжающаяся и непонятная перепалка между ее магом равновесия и ее новой фрейлиной. Из любопытства царевна стала исподволь расспрашивать вечно грустную Вейни, пользуясь тихими послеобеденными часами или вечерним чтением. Разговорить ши-саа не то что разговорить книгу, это сложнее и интереснее, а Гвенн всегда была любопытна. Поначалу Вейни долго уходила от ответа, меняла тему, пряталась за недомоганием или встречными вопросами, но стоило царевне попытаться сравнить Джареда с Зельдхиллом, таинственная молчунья выдала все как на духу. Оказывается, у Вейни с Зельдхиллом была встреча, вернее, Встреча, из-за которой маг теперь нервничает не по делу, а княжна Сердитого океана ходит тише собственных вод. Вейни в то время была не совсем взрослой, фоморское совершеннолетие наступало позже, чем у береговых ши, в тридцать три, а Вейни было всего лишь тридцать полных лет, когда ее молодая жизнь покатилась Бездне в пасть. Тогда, не так уж и давно на самом деле, она была просватана за старшего брата вредной Темстиале, ярко-синего и прекрасного Барраккау, среднего сына, ненаследного, зато очень красивого и очень целеустремленного. Сочетание этих качеств восхищало и одновременно пугало Вейни, хотя брак предложили именно ей и в ее воле было отказаться, она не стала. Подумала-подумала и решила, что два раза предлагать никто не будет, а на вид Барраккау, разумеется, был потрясающим. Отец умеренно одобрял, мама привычно воинственно потрясала копьем, попробовать в жизни что-то новое отчаянно хотелось. После нескольких месяцев официальной помолвки — замуж готовилась выйти наследница всего Сердитого океана! — Барраккау стал нравиться ей в разы меньше. Выяснилось, что казавшийся издалека редким молодцом, он очень хочет власти, упрочить свое положение в морском царстве, а потом и потеснить собственного брата, остававшегося наследником Аррианской впадины. Вейни была слишком, отчаянно молода, а потому задавалась вопросом: как теперь отказаться, дать обратный ход помолвке, особенно если Барраккау ничего ужасного не сделал, а приглашения разосланы и день назначен. Не в силах найти ответ, она вышла побродить по дворцу в Океании, куда прибыла с отцом в составе посольства, к празднику Благословения воды, как и в любой другой год. Дворец она знала неплохо, да вот беда — только гостевое крыло. Легкие ноги увели задумавшуюся Вейни куда-то далеко, обводы колонн перестали быть узнаваемыми, рамы окон поменяли цвет и форму, а бесконечные лестницы, казалось, перемешивались и никогда не заканчивались. Вейни потеряла счет времени и отчаялась понять, как по такому дворцу вообще можно куда-то прийти! Княжна Сердитого океана не постеснялась бы спросить дорогу или попросить провожатого, однако и тут ее ждала неудача: дворец опустел, стрелки часов приближались к полуночи, отчаяние нарастало, слезы сами накатывались на глаза. Единственным выводом нелепой ситуации стало полное искреннее убеждение Вейни, что она неудачница — опостылевшую помолвку терпит, отцу послушна, ничем не обижена и ничем не довольна! Вейни попятилась, впервые попытавшись вернуться по своим следам, когда часы стали глухо отбивать полночь. Один из ударов стал особенно глухим и сопровождался болью по спине, будто кто-то в нее врезался. Боясь поверить в удачу, Вейни обернулась. — Ф-ф-ф, — за спиной действительно обнаружился фомор, прижавший руки к лицу и шипящий от боли. — Я понимаю, что юное поколение всегда с трудом поддается воспитанию, но неужели же и перед собой смотреть не учат? Всего триста лет не был в столице, а какая смена нравов. Встреченный фомор был бледно-голубым, светлые рога широкой костью отклонялись назад. Узорчатый кафтан с серебряными вставками заилился, сапоги и кушак выглядели перепачканными чем-то бурым, вроде глины, и по всему стало понятно, что ши-саа только что откуда-то прибыл. — И-извините, ши-саа, — Вейни залепетала, из глаз сами брызнули слезы. — Я не х-хотела, я п-потеря-алась, я т-тут… — Вы тут маетесь невыгулянной дурью, я понял, — рук от лица не отнимал, говорил так же строго и недовольно. — И оглядываться вам в голову не приходит, равно как уступать дорогу старшим. Бестолковый молодняк. Недовольство незнакомого фомора стало последней каплей, Вейни всхлипнула, уже ничего не видя перед собой от слез, замерла напротив бледного, тоже закрывая лицо обеими руками. — Я-а н-не х-хот-тела! И не хочу! И не надо мне больше ничего! И жить тоже! Простите меня! — развернулась наугад, попятилась, готовясь сбежать. — Это еще что за дела, — недовольный голос раздался близко, а за запястье схватились чужие пальцы. — Странные какие-то модные течения среди океанской молодежи, объяснитесь, девушка. Что вас сподвигло ляпнуть про жизнь? У вас обязана быть причина. Вейни как-то сразу поняла, что причина именно обязана быть, этому ши-саа потребуется полный, по всей форме обстоятельный ответ. Княжна Сердитого океана дернулась отчаяннее, желая убежать теперь и от возможного проводника. — Никогда не пойму, — ши-саа сказал тихо, но с негодованием, которое, кажется, можно было пощупать, так выразительно получилось. — Итак, уважаемая, простите, не представлен, девушка со сквозным течением мыслей от уха к уху, объяснитесь. — Простите! — Вейни выкрикнула и рванулась в третий раз. — Да отпустите меня, что вы себе позволяете! Голос сорвался от слез, превратился в откровенный плач. Незнакомец опять был недоволен, на сей раз молчаливо. Потянул на себя ее руки, заставляя отнять от лица и встретить его взгляд. Глаза у ши-саа оказались бело-желтые, холодно-теплые, завораживающие. Правда, под одним из них наливался крупный синяк, оставленный, похоже, рогом пятившейся Вейни. Конечно, собеседник сердился! — Простите, простите, я н-не х-хо-т-те-л-ла! — потянулась поделиться частью свой силы, чтобы рана прошла быстрее. И неожиданно оказалась захвачена в разы крепче, пальцы задрожали, не коснувшись чужого лица, а фомор цепко сжимал оба ее запястья. — Во-первых, девушка, не стоит тянуть руки туда, куда их вас никто не просит тянуть, — приподнял узкие, почти не видные брови. — Во-вторых, сколько можно извиняться перед грубияном, который мало того, что не смотрел, куда шел, еще и сорвал на вас собственное плохое настроение. Будь мои претензии адресованы кому-то с глазами на затылке, предусмотренными природой, вроде Ваа, эти самые претензии стали бы обоснованными. Однако ваша готовность согласиться со всеми обвинениями сбивает с толку. Я молчу о глупостях, которые вы обронили вслед. — К-каких глупостях? — Вейни оказалась сбита с толку. — К-каких именно? Странный фомор довольно усмехнулся, не отпуская ее рук. — Далеко не таких очаровательных, как вы сама, — сварливо процедил. — Особенно про жизнь. Видите ли, девушка, чье смирение сравнимо только с ее красотой, все в степени «очень», жизнь, особенно в нашем морском царстве, слишком ценный и редкий подарок, чтобы им разбрасываться, тем паче, в самом начале. — Все так говорят, — всхлипнула, переводя дыхание. Слова о ее красоте ужасно успокаивали. — Неубедительно, хм? Обычно мне всегда верили. Вы знаете, кто я? — и пытливо посмотрел. — Случайно встреченный сердитый ши-саа? — ответ точно был неправильным, но бледный фомор почему-то обрадовался. — Пусть буду случайно встреченным и сердитым, так намного лучше, — чем что, уточнять не стал. — Если мои слова вас не убеждают, очаровательное в своей незамутненности создание, давайте я докажу делом. Странный фомор переместил одну ладонь так, чтобы держать Вейни за пальцы, а вторую отпустил. — В жизни, которой вы столь страстно отказываете в хорошем, есть объективно прекрасные вещи, явления и события. Позвольте представить вам их. Бледный фомор потянул ее за собой, все ускоряя шаг, и Вейни ничего не оставалось, кроме как последовать за ним: в движениях чувствовалась уверенность, перестук серебряных грузиков на концах кушака завораживал, а властность манер увлекала. К тому же Вейни глодал интерес — вдруг странный сердитый ши-саа действительно сможет показать ей что-то новое в жизни, что-то, что можно освоить, узнать, открыть без брака с Барраккау. — Итак, во-первых, юная прелестница, чья высокая красота уравновешивает бездну глупости, жизнь нашего царства не ограничивается только обыденными вещами, — пожал плечами на ходу. — Или, вернее будет сказать, обыденностью стали для нас настоящие чудеса. Вот, например, колодец магии, приближаться к которому опасно, но сегодня, накануне праздника, да еще и со мной, можно. Княжна не заметила, как они миновали очередную лестницу, зато новые двери распахнулись прямо во внутренний парк дворца. Темные аллеи расчерчивали пространство, тускло светились отблески окон и фосфоресцирующие придонные растения. Вдоль аллей темнели статуи на постаментах, колыхались выдающиеся заросли водорослей да мелькали бело-розовые прозрачные медузы. — По пути как раз успеем полюбоваться на танец медуз, лучше бы через пару часов, но мы спешим, — непонятный провожатый тянул вперед уверенно, не путаясь в одинаковых аллеях. Неожиданно замер. — Смотрите. Перед взором Вейни парили десятка два медуз, почти переплетаясь длинными щупальцами, вспыхивая мягкими искрами, меняя цвета и раздувая капюшоны вразнобой. Зрелище завораживало и дарило какое-то новое впечатление. Вейни заподозрила, что не стой рядом этот бледный фомор, встреченный совершенно случайно, впечатление было бы другим или вовсе не сложилось. Сам ши-саа взбудораженным местными красотами не выглядел, продолжая крепко удерживать ее руку и разве что ногой секунды не отстукивая, словно торопился. — А куда мы спешим? Тут тоже очень красиво! — Вейни не хотелось загружать фомора, явно усталого после поездки, еще больше. — Тут только преддверие красоты, ши-саа Наивность, — покачал головой удрученно. — Я обещал вам настоящие чудеса, как вы должны понимать, гораздо более чудесные, чем привычные медузы. — Да, признаться, я их немножечко, мельком-мельком, видела, — успокоительно замахала на мага свободной рукой. — Но с вами все совсем по-другому! Поначалу явно удивленный, бледный фомор фыркнул, застыл в пренебрежительном выражении, но долго не продержался, смягчился, потянул Вейни дальше, ворча на ходу нарочито сердито. — Что за молодежь пошла, право слово, никакого уважения к занятым магам. Всего-то и надо было, что сказать: «Это я видела». Пренебрегают простой вежливостью, недотепы. Ворчание было особенно неубедительным потому, что Вейни прекрасно видела край приподнятых в улыбке узких губ. Что бы маг ни бормотал, сейчас он явно чувствовал какую-то неукротимую радость — и совершенно не умел ее выражать! — Это вышло случайно, простите, — опять извинялась, почти испытывая от этого наслаждение, потому что ожидала закономерного продолжения. — Опять извиняется, нахалка, нет, чему вас только учат? Всего триста лет при дворе не был, надо же. Наверное, надо чаще отлучаться, бен-варра точно тогда возведут вас в какой-нибудь свой великий рыбий сан: за избавление от страшного мага, — оглянулся коротко, не желая демонстрировать почти смеющееся лицо долго. — Тогда вы станете не просто прелестной фоморочкой, но неприкосновенной уважаемой госпожой морского народца. Думаю, они полягут костьми, лишь бы я к вам больше не приближался, битва будет недолгой, но кровавой… — Прекратите выдумывать ужасы! — прикрикнула и сама испугалась, вдобавок испугалась обидеть. — То есть, простите меня, пожалуйста! Если хотите — продолжайте. — Так прекратить или продолжать? Признаться, ши-саа Противоречивость, я в тупике, вы можете по праву гордиться своим талантом красноречия, подобное удавалось не всякому, — остановился, огляделся и решительно потянул Вейни вправо. — К тому же достаточно извинений. Думаю, я не слышал столько за последние несколько лет, сколько вы на меня за пару минут знакомства вывалили. — Простите, я не хотела, ой! — поздновато спохватилась, прикрывая рот. — То есть, спасибо, что вывели меня из дворцового лабиринта, я уже давно потерялась. — Заметно, иначе не было бы повода тыкать в первых встречных своими очаровательными музыкальными рожками, — кивнул сам себе на ходу и подвел Вейни ближе к какому-то нагромождению необработанных камней. — Почему музыкальными? — это было гораздо интереснее любой скульптуры, княжна засмотрелась на лицо фомора. — Потому что они похожи на изгиб арфы, — тот вскинул желто-белые глаза быстро, снова пряча взгляд спустя мгновение. — Плавный. Главное, чтобы никому в голову не пришло натянуть там струны и сыграть. — Этого не случится, пока я жива, — Вейни нахмурилась серьезно, ощущая себя так, будто приносит магическую клятву. — И пока я жив, тоже не случится, — ши-саа сказал быстро, а потом их нарушила какая-то особая тишина. — М-да, выбрал, конечно, место, над колодцем магии… Зато теперь все как в сказке, если с вами, ши-саа Непосредственность, случится что-то непоправимое, чему я не смогу воспрепятствовать, умрем в один день. — Простите меня, это опять я, наверное, виновата, только не надо умирать, пожалуйста, — Вейни пробрала дрожь от его слов и одновременно спокойного вида. — Право слово, ши-саа Раскаяние, возле вас я скоро стану крайне светлым магом — отпустить мнимую вину столько раз не под силу обычному, — улыбнулся, будто губы просто дрогнули, не уверенный, что это смешно и для нее. — Однако не стоит забывать о цели нашего визита. Мы смотрим настоящие чудеса, а сейчас перед нами настоящий колодец магии, его парковый выход, истинно опасный и красивый. Держитесь поближе ко мне. Вейни вместе с магом скрыл купол, напомнивший переливами месхат или прозрачно-радужный плавник золотых рыбок. Само собой подумалось, что магия — это красиво. Для нее, неизбалованной южными красотами княжны Сердитого океана, все, что касалось теплолюбивых рыбок и теплых течений, казалось экзотическим и прекрасным. Стало интересно, какие воды были родными для самого мага. — Прекратите задумываться о своих прелестных глупостях, — маг проворчал рядом, незаметно успевший приблизиться. — Протяните руку и смотрите. Он и сам, показывая пример, протянул руку над светящейся зелено-голубым впадине среди камней. Поднявшиеся от неразличимо яркой поверхности хвостики и завитки вытянулись к руке фомора, обхватили по запястью, вдоль основных линий расслабленной ладони, переплелись между собой, не теряя и связи со своим основанием, утолщились и свернулись в бутон. Завороженная Вейни вцепилась в рукав провожатого, одновременно ожидая и побаиваясь продолжения. Бутон покачался из стороны в сторону, подчиняясь морским течениям, а потом стал медленно раскрываться, поворачиваясь вокруг себя, словно хвастаясь светящимися лепестками в цвет глаз провожатого. — Раньше существовало такое гадание для влюбленных, правда, без защитного купола, если ши-саа не подходили друг другу, умирали в муках, — голос звучал выше плеча, спокойный и деловой. — Сейчас я уберу руку, а вы вытянете… — Нет! То есть, простите, да, но свою не убирайте! — Вейни так взбудоражил невероятный цветок на ладони мага, будто сейчас решалась ее судьба. Она торопливо выбросила вперед руку, почти атакующим движением, бесконечно желая куда-то успеть. Фомор над ухом зашипел от неожиданности, но руку спрятать не успел. Так же торопливо, как действовала сама Вейни, ее руку захлестнули тоненькие усики-хвостики из колодца, одновременно захолодив и согрев кожу. Бутон получился более плотным, Вейни ощутила его тяжесть, а потом стремительно раскрылся острыми серебристыми лепестками, поворачиваясь и застывая сердцевиной в сторону вытянутой руки фомора. Лимонно-белый цветок со своей стороны развернулся тоже. Теперь дыхание затаил и маг. Установилась полная подводная тишина, в течение которой уже от желто-белого бутона с лепестками, лохматыми по краю, будто их рвали, из самой его серединки протянулись тонкие усики, уже готовые обнять ее серебристое соцветие… — Пожалуй, посмотрели, — еще более бледный из-за отсветов колодца, маг с усилием убрал руку. Цветок с его ладони исчезал мучительно медленно, Вейни стало больно на это смотреть, и она зажмурилась, сдерживая слезы. — Как видите, чудес в нашем царстве дополна, — мрачно и тихо. — Ну зачем вы, — всхлипнула и протянула к магу руку вслепую, обхватила своими пальцами чужие, одновременно теплые и прохладные, покалывающие. — Да что теперь, ведите дальше. Молчание послужило ей ответом, а потом их соединенные руки приподнялись, и Вейни рискнула открыть глаза. Перед ней стоял до невозможности удивленный маг, приоткрывший рот, выпучивший глаза и недоверчиво разглядывающий переплетенные магические цветы на их ладонях. — Вы, — поперхнулся и закашлялся, крепко вцепившись в ее руку. — Вы зачем это сделали?! — Ой! Простите! Я не нарочно! Я думала, мы больше никогда не сойдемся, думала, ваш цветок уже пропал! — Вейни схватилась бы за голову, но ей нужны были обе руки. — Пропал? Пропал… — ши-саа уставился на их переплетенные магические цветы, уютно замершие поверх ладоней. — И как теперь быть? Возможно, у вас есть блестящая идея, как отменить благословение колодца магии на брак? Видите ли, сейчас у меня полно опасных дел, среди которых свадьбу никак не уместить. Вдобавок, мое вам почтение, но я обычный нетемный маг, а вы явно синих кровей, так что и вам со мной тоже не по пути. Как решим? — Сначала, вы мне покажете чудеса, а потом я вам, если увижу, — Вейни смутилась. — Да и дела все равно когда-нибудь заканчиваются, я уверена, ваши тоже дадут передышку. — Передышку, — а вздохнул тяжело-тяжело. — Ну, будь по-вашему, тогда пойдемте дальше. — А цветы? Как же теперь цветы? — сама тряхнула мага за руку и смутилась еще больше, от собственной раскованной наглости. — Что с ними будет? — А что будет с нами, вам не интересно? — фомор не расценил жест как грубость, наоборот, еще пожал ее пальцы в ответ. — Так или иначе, когда мы минуем колодец, цветы поблекнут, но стоит к нему снова подойти, вместе или порознь, снова проявятся. Если чувства или возл… другой фомор целы, цветы это покажут, если нет, тоже покажут, очень удобно. Вейни не стала больше задавать вопросов: маг показался ей очень печальным и уставшим, поэтому она тихо последовала за ним, размышляя, что, в принципе, именно этого чуда ей и не хватало. — Извините, эй, простите, я не знаю, как вас зовут, — позвала тихонько, спустя несколько аллей. — Может быть, вы скажете? — Самое время об этом задуматься, — усмехнулся, по голосу было слышно. — Сначала соединить судьбы магической печатью с тем, на кого налетели ровно в полночь при смене года, а потом задаваться вопросами. Как это по-княжески. Как это по-женски! — Я раньше собиралась, но вы бы убежали, а я не хотела опять оставаться одна, — стало очень стыдно. — Простите. — Все извиняется и извиняется, — маг пробормотал, уже смиренно приподнимая брови. — Точно бен-варра сделают своим кумиром. Остановился посреди аллеи, посмотрел прямо, склонил голову, как перед уважаемым фомором. — Я Зельдхилл, маг при князе Дарриене, владыке Теплого моря и гнусных замыслов, — хотел отпустить ее руку, но Вейни сама сжала пальцы, не далась. — Простите, я тоже забыла сразу представиться, — присела, расправив юбку, коснулась лба и глаз свободной рукой. — Вейни, княжна Сердитого океана, который еще считают Странным и меня тоже. — Вот и поговорили, вот и представились, — маг покачал головой, словно не веря. — Я слышал, будто княжна Сердитого океана скоро сыграет свадьбу с красавцем Барраккау. Это правда? — Раньше было правдой, а теперь уже нет, — Вейни застенчиво пожала плечами. — Теперь я видела, как цветут наши души, и… — Ради всего, что вам ценно и дорого! Пойдемте дальше! — маг, Зельдхилл, рванул ее за руку и потянул вперед гораздо быстрее. — Уверяю вас: все пройдет! Если я верно помню, вам еще нет и тридцати трех, а после совершеннолетия жизнь может резко перемениться в любую сторону! Равно как душа и взгляды! Так что нет смысла загадывать или надеяться. — Простите! — она еле поспевала за фомором. — Простите, но я все равно буду! И у вас уши синие! Вы тоже будете, значит! — Даже если буду, это только мое дело, — уши все сильнее наливались синим. — Никому не в тягость треволнения одного пожилого подводного мага. — О, простите, я не знала, мне так жаль, — Вейни остро посочувствовала сироте. — У вас совсем никого нет? Провожатый почему-то горько вздохнул и остановился, притоптывая по камню под ногами. — Это следующее чудо подводного царства, легкие камни, которыми выложена площадка, позволяют воспарить до самой поверхности, — поднял руку, предупреждая о чем-то, но Вейни, как ни щурилась, не разглядела жест. — Сейчас я уберу защитный купол, и мы воспарим. Приготовьтесь, на поверхности ночь, но и свет звезд может быть ослепителен. На всякий случай княжна кивнула, хотя поверхность посреди моря представляла себе слабо. Что там вообще могло быть хорошего? Будучи княжной пограничного с благими океана, она бывала не земле волков, любовалась издалека лесами, одновременно похожими и не похожими на водорослевые, а вот что могло быть интересного без берега вокруг? Впрочем, маг еще ни разу ее не подвел и не обманул, так что Вейни искренне понадеялась на лучшее. Пузырь магического щита схлопнулся, тело охватила удивительная легкость, вода навалилась будто во всех направлениях сразу и стала выталкивать их обоих на поверхность. — Дышите размеренно, княжна, — маг держал ее сразу за обе руки, — и берегите глаза, сегодня вдобавок полнолуние, наверху ярко. На подходе к поверхности Вейни начала понимать беспокойство своего провожатого: вода, пронизанная серебристым светом, преломляла тени, бликовала и беспокойно перемещалась, разрисовывая глубину лучевыми дорожками во всех направлениях. Серебро становилось все насыщеннее, шире и ярче, вода виделась расплавленным металлом или холодной лавой. Вейни бы испугалась, но ее крепко держал какой-то очень волшебный фомор, потому что рядом с ним было ни капельки не страшно. — Это всегда так происходит? — дыхание захватывало. — Нет, полагаю, нам повезло особенным порядком, — Зельдхилл нахмурился и напомнил. — Дышите аккуратно, восхищенные вздохи оставьте на потом, когда всплывем. — Там еще красивее? — воображение Вейни отказывало: куда уж еще красивее. — Там еще ярче и дышать можно без опаски нарушить работу своего организма, — маг посмотрел прямо в глаза, отчего снова стало трудно дышать, вышла задержка на вдохе. Бело-желтые глаза насытились окружающим серебром и сияли с силой тысячи медуз! — Сказал же, что потом, — маг нахмурился и тряхнул Вейни за плечи. — Успеете еще на свет налюбоваться. — А на вас? Это интереснее, чем на свет, — тем более, что видела она мага четко, несмотря на свое слабое зрение. — Не пытайтесь меня обмануть, — ши-саа заявил до крайности устало, с оттенком разочарования. — Так не бывает. — Простите, но я не пытаюсь, и так бывает! — возражать ему Вейни опасалась, однако смолчать не могла. — У вас глаза оттенком как тот цветок, красивые! — Полагаю, о собственных глазах вы не задумываетесь? — Зельдхилл усмехнулся, а потом вдруг зажмурился и резко вскинул голову, как будто вспарывая поверхность своими прямыми беловатыми рогами. Для Вейни поверхность стала полной неожиданностью — подготовиться она не успела, да и не смогла бы, пожалуй. Во всех направлениях окрест переливалась, светилась и бликовала серебром дробящаяся волнами вода. Они с Зельдхиллом словно оказались посреди живого дышащего зеркала или на шкуре лунного животного, теплого, яркого и подвижного. Луна, зависшая прямо над головами, поражала размерами, а звезды, подмигивающие вокруг ночного светила, напоминали о светящихся цветах и колодце магии. В единый миг вся прошлая жизнь показалось нереальной, а глаза открылись словно бы только сейчас. Вейни подняла руку, не осознавая бесполезность попытки коснуться лунного лика, слишком завороженная для действительности. Правда, действительность о Вейни не забыла. Чтобы удерживаться на воде, нужны были обе руки. Княжна покачнулась вместе с волной, завалилась на спину и непременно хлебнула бы воды, но ее подхватили. — Так и знал, что отмочите очередную глупость, — голос скорее сетовал, чем жаловался или ругал. — Напоминаю, луна слишком далеко, и никакое желание не позволит юным очаровательным фоморочкам дотянуться до ночного светила рукой. — А волшебство? — аккуратно обернулась, побаиваясь поставить своему спасителю второй синяк на лице. — А волшебство тем более, оно нужно в фоморском царстве для дела, а не для глупостей, — опасливо покосился на ее рожки. — Не будь волшебства, мы бы задохнулись в любой воде, даже морской, а жителями океанов остались бы разве что бен-варра и ши-айс. При упоминании ледяных фоморов Вейни вздрогнула: на ее памяти, разумеется, ледяные были давно заперты за ледяной же стеной, но с головой хватало рассказов отца, деда и прадеда, пока тот был жив. — Отчего так? — у Зельдхилла было интересно просто спрашивать. — Оттого, что мы в подводном царстве пришельцы, пусть сразу не скажешь. Когда-то у благих ши наш первый Балор похитил целый Дом, Дом Рек, способный принимать второй облик рогатых созданий, живущих под водой, — прикрыл глаза. — Видите ли, ему подданных не хватало, да и скучно, когда под рукой четыре океана, морей без числа, а жителей всего ничего и те воинственные дикари. — Нас украли? — Вейни обернулась активнее. — Я бы тоже украла, наверное, а то мне вы нужны очень. Зельдхилл вздохнул глубоко, опуская веки. Лицо его в свете луны рисовалось привлекательнее, чем до этого, Вейни нетерпеливо ждала, пока он откроет глаза. — Вы попросту не разобрались в жизни, вот и нравится вам… всякое, — маг не верил. — Постарше станете, за Барраккау своего выскочите, детишек нарожаете, вот и устроится все порядком. Главное, про чудеса не забывайте, жизнь полна чудес. Вейни кивнула, а Зельдхилл выпалил через силу, проиграв борьбу с собственным языком. — Например, вы, у вас глаза совсем серебряные, серые, срединного между всеми цветами цвета, — улыбнулся, извиняясь. — В данный момент особенно хорошо заметно. — Может быть так, — она легкомысленно пожала плечом, — а может быть и не так! Серебряные глаза плохо видят. — Это стоит исправить, — нахмурился, поднял руки повыше и устроил прохладные пальцы на висках. — Вероятно, решение проблемы доставит вам неудобство. Допускаю, что столь очаровательные глаза видят плохо по единственной причине: разглядывать рядом нечего. Согласен заранее, наш мир изначально украден, едва спасен и несовершенен, такой осматривать в тягость, однако острота вашего зрения позволит здраво судить об окружении, чужом и особенно своем. — Вас мне видно хорошо, — Вейни закрыла глаза, повинуясь жесту мага. — Правда, извините, но и смотреть на вас тоже очень хочется. — Невозможная женщина, — прошипел на грани слуха.— Предупреждаю, что идеальным зрением можно увидеть совершенно неидеальные вещи, этот дар, как и любая точность, вполне может стать и проклятием. Пальцы мага переместились вдоль головы, от висков к затылку, нажали одновременно всеми подушечками, под висками что-то стрельнуло, Вейни вздрогнула, а когда распахнула глаза, так и застыла. Оказалось, лицо Зельдхилла очень близко, черты его подробны, а прочтение их выражения указывает несомненно: фомор волнуется, причем волнуется именно за нее! — Не молчите, скажите сейчас же, как вы себя чувствуете? — узкие губы шевелились быстро, за ними мелькали зубы, только второй ряд, обычный. — Эй, княжна, Вейни! — Я хорошо, хорошо, — успокоительно похлопала его по плечу, за которое продолжала держаться. — Только очень подробно, правда. Теперь еще больше на вас смотреть хочется. — Это все луна виновата, — приподнял бровь недоверчиво. — Пожалуй, мы на нее насмотрелись, что скажете, княжна? — На луну да, а на вас нет, — подумала, что прозвучало излишне дерзко. — Извините. — За что предлагаете вас прощать на сей раз? — маг отплыл в какую-то неопределимую сторону, утягивая за собой Вейни. — Признаться, никогда не жаловался на недостаток воображения, но мне трудно представить повод. — Тогда хорошо, — облегчение подтопило волной не хуже водяной, они как раз начали погружаться, легкость уходила. — Что это не требует извинений, смотреть на вас и говорить об этом. — В такой постановке вопрос мне разонравился, — Зельдхилл нахмурился, прежде чем вода сомкнулась над их рогами. — А я? Я вам не разонравилась? — поднимающиеся пузырьки защекотали губы и нёбо, пришлось замолчать. Волны снова сошлись поверх их голов, но глаза спутника продолжали притягивать внимание, как огромная луна в небе чуть раньше. — Про вас я вообще ничего не говорил, чудесное создание, — фомор теперь виделся ясно, поэтому Вейни рассмотрела затаившуюся в уголках губ улыбку. — Это может быть одинаково хорошо и плохо, — улыбка собеседника заставила Вейни посерьезнеть. — Вот сейчас как? — Вероятно, хорошо, впрочем, не могу судить вашими категориями, — насмехался! — С тем же успехом может быть и плохо. — Вот вы умный кошмарно, а говорите такие глупости без стеснения, — Вейни погрозила пальцем. — Куда мы плывем? Мы не слишком быстро опускаемся? — В самый раз, княжна, как раз для того, чтобы оценить вид прекрасной Океании с нужной стороны, посмотрите влево и вниз, — рук ее маг не отпускал. — Огромное светящееся вокруг нас поле огней, это столица. Яркие белые пятна на темном фоне воды и неосвещенных зарослей — это медузы в парке. Пришлось отвлечься от самого Зельдхилла, впрочем, вид Океании Вейни ничуть не разочаровал. С обновленным зрением получалось восхититься деталями, но раз за разом сосредоточенность ускользала, а все внимание снова возвращалось к потеплевшим пальцам поверх ее запястий. Вейни могла бы совершенно точно утверждать, что согрела мага, впрочем, обратное тоже было бы правдой: Зельдхилл согрел ее в ответ.