Мой мальчик

Дальнейшие деньки Ларина были похуже тех, когда он мучился с выбором. В порыве гнева он разорвал отношения с Ксюшей и прогнал её, хотя об этом, разумеется, совсем не жалел. Он не выходил в Сеть, потому что было страшно увидеть сообщение от Соболева. Или еще хуже — отсутствие сообщения. Дима был уверен, что целовать его категорически не стоило, и отчетливо понимал, что это могло разрушить их едва наладившие отношения. Но он по прежнем ожидал лучшую реакцию, Ларин надеялся, он верил, что Коля не оттолкнет его. Тогда же, в машине, не оттолкнул? Это и наводило на хорошие мысли. Дима откинулся на спинку дивана, и вновь принялся прокручивать поцелуй в голове. Это было так волнующе, даже сейчас он чувствовал резкий отток крови в брюшной полости*, словно это произошло буквально минуту назад. Биология. Нет, он наверняка нравится Соболеву. Стал бы тот так податливо приоткрывать рот, и прикасаться к его щеке? Ларин поджал губы — возможно, он сделал это из-за так званого «минутного помутнения рассудка», и мысль об этом вновь перечеркивала линию надежд и бредовых мечтаний. « Я уже окончательно превратился в девчонку. Сижу, блять, и жду звонка Того Самого. » — Дима не выдержал и рассмеялся.  — Ну, все хватит — вслух сказал он, беря телефон в руки. Бездействием такие ситуации не решают — он и так достаточно долго молчал, тем самым растягивая напряжение между ними. Он предложит поговорить — Соболев точно согласится, и они решат этот вопрос. Открыв переписку с Колей, Ларин ощутил как внутри все сжалось в тугой узел. « Вы не можете отправить сообщение этому пользователю, поскольку он ограничивает круг лиц, которые могут присылать ему сообщения. » Дима швырнул телефон куда-то в сторону.

***

Он уже и не знал, что надо делать, а что нет. Не знал, что было правильным, а что глупым и неверным. Он даже не обдумывал свои будущие слова. Ларин просто дождался вечера, схватил куртку и побежал. Вокруг было темно, лишь изредка можно было заметить свет уличных фонарей, но он не удосужился даже включить фонарик на телефоне. Невидимая сила управляла его телом, и тащила вглубь Питера, сквозь магазинчики и дома, театры и кафе, к нужной цели. Лишь когда Дима остановился у квартиры Соболева, он разрешил себе отдышаться и присесть. Невидимая сила усадила его прямо на мокрый грязноватый асфальт, и приказала ждать, пока дыхание не станет ровнее. В голове была полнейшая каша, и, кажется, сейчас Ларин действовал по так званному «зову сердца». И этот зов наверняка приведет его к неприятностям. Вокруг было довольно темно и тихо — в это время в таком спокойном районе мажоры люди готовятся ко сну. Наконец Дима поднялся и направился в нужный подъезд — к Соболеву. К счастью, никакие «зова сердца» не заглушали его светлый разум, поэтому он все учел — судя по истории в Инстаграме, «Сладкая булочка» была на каком-то девичнике, а Соболев — один дома. Оставалось только надеяться, что соблазны девичьего вечера поглотили «Попошу» полностью и надолго. Ларин остановился у желанной двери и прижался к ней лбом. Лучше бы он не знал, где живет Коля. Но жить с недосказанными словами и с оборванными отношениями Дима не мог. Нужно было объяснится, защитить свою сторону, и, может даже, извиниться. Или положить на логику и умные действия, и тупо признаться в своих чувствах? Дрожащие пальцы сомкнулись в кулак и нерешительно постучали в дверь. «Еще не поздно, ты можешь уйти» — промелькнуло в голове. Ларин отступил назад и впился взглядом в глазок.  — Кто там? — за дверью прозвучал мягкий голос Соболева.  — Это я — коротко ответил критик, представляя, как Коля смотрит на него через глазок. С удивлением, с отвращением. С любовью. Он был готов услышать робкое «Дима, уходи», но вместо этого дверь перед ним открылась, и перед глазами возник излюбленный образ, с слегка потрепанными волосами, в белой футболке и домашних серых штанах. Он выглядел таким безобразным и непривычным в этой одежде, что хотелось его потрогать, дабы убедиться в реальности этого человека. А потом погладить, больно он выглядел мило.  — Дима, — сказал Коля, отводя взгляд. По спине Ларина пробежали мурашки — он захотел, чтобы Соболев еще раз повторил его имя, так мелодично оно звучало в его голосе. Но вместо этого он услышал: — Почему ты пришел?  — Понять что к чему. — Дима неловко повел плечом вперед. Соболев посмотрел на него и вздохнул, опираясь рукой об угол двери. Несколько секунд они молча смотрели на друг друга, пытаясь собраться с мыслями.  — Можно… мне войти? — вырвалось с губ Ларина, и прозвучало это ужасно глупо и неловко. Коля смотрел на него с таким напряжением и строгостью, что по телу прошел неприятный спазм.  — Я думаю, нам не стоит больше встречаться, — пробормотал Коля, нервно проведя рукой по волосам. — И общаться, может, тоже не надо… Ларин почувствовал как внутри все занемело от нарастающей паники.  — Давай сядем и обсудим — предложил он, пытаясь не поддаться эмоциям. Соболев вновь смерил Диму задумчивым взглядом. Казалось внутри него боролись мысли и сомнения. Или Ларину просто так хотелось думать.  — Хорошо — наконец сдался он, жестом приглашая критика в квартиру. — Только недолго. У меня скоро любимая вернется. — добавил он, выделяя слово «любимая», от чего Дима едва сдержался, чтобы не скривиться от отвращения. Квартира Соболева была обустроена современно, дорого и эстетично. Ларин вошел в просторную гостиную, которая была соединена с кухней — эдакая студия, разделена барной стойкой. Рядом стояло два небольших белых диванчиков, на один из которых разместился хозяин квартиры.  — Можешь присесть, — сухо сказал он Ларину.  — Спасибо — ответил тот, присаживаясь почти рядом с Соболевым, на что тот лишь терпеливо поджал губы. Вокруг них вновь повисло тягучее молчание, которое сводило критика с ума. Он их встречу не так себе представлял.  — Почему ты добавил меня в чс? — наконец нарушил тишину Дима. Коля тяжело замотал головой, и напряженно сложил руки на колени.  — А ты догадайся — тугим грудным голосом отозвался он, встречаясь с Лариным глазами. В них было так много разных эмоций, что сложно было определить к какой части он склонялся больше. Одно было ясно — в его голосе, и во взгляде ощущалась вина. Он винил его.  — Это все из-за… — Дима замолчал, чувствуя как сердце сжимает в тиски от взгляда Соболева. — Но ты же был не…  — Не против, да? — Коля взмахнул руками, а затем взялся ими за голову. — Это так. Ларин почувствовал как сердце упало вниз живота.  — То есть? — нервно улыбнулся он, но тут же скривился — улыбки в этом случае были более чем неуместны. Коля потер рукой рот, словно хотел вернуть сказанное назад.  — Понимаешь, это было так… Волнующе. И так… Так, словно это и должно было быть. — он посмотрел на Ларина, и в его взгляде появилось что-то новое, но лишь на секунду. В изумрудных глазах вновь проскользнула вина.  — Словно! Но так не должно быть, Дима! Ты хоть понимаешь, насколько это серьезно? Я не гей. Мы не можем быть вместе. — его голос начал обрываться от боли. — У меня есть любимая девушка. — на этих словах он резко поднялся и навис над Лариным, намертво вцепившись пальцами в его плечи. Тот молча смотрел в сверкающие глаза, которые были так близко, и были так злы и обреченны. Дима не удержался, и осторожно прикоснулся ладонью к напряженному плечу соперника.  — Прости — прошептал он, не зная что сказать больше. Соболев ослабил хватку и злость на его лице медленно начала отступать. Вдруг он наклонился к Диме и коротко поцеловал того в губы. Ларин удивленно на него посмотрел.  — Зачем? — тихо спросил он. Соболев болезненно скривился и отпустил критика.  — Уходи. — вздохнул он, разворачиваясь к гостю спиной. — Пока не поздно, уходи. Дима поднялся, понимая что лучше с Колей поговорить позже. Если вообще предоставится такая возможность. Может… Оно и к лучшему.  — Просто знай — ты никому не обязан. — напоследок сказал Ларин, закрывая за собой дверь.