Поломанные

Самое правильное решение сейчас – это отстраниться от Алека, послать его к чертям, но отчего же сердце так бешено колотится в груди, а тонкие пальцы Клариссы мертвой хваткой вцепились в воротник его рубашки? Клэри давно сказала себе, что влюблена в Джейса, но… Но если она влюблена в Эрондейла, то почему Лайтвуд заставляет ее кровь застыть в жилах? Почему его поцелуи были спасением, а синие глаза казались самым родным, что есть в этом мире? Возможно ли испытывать что-то к обоим? Моргенштерн не знала. Не знала, что в точности можно назвать любовью: поцелуи и объятья до хруста в ребрах или бегло брошенные нежные взгляды, которые другие старались упорно скрыть? Алек рядом – это ошибка. Отрезвить Клэри смогли лишь его ладони, блуждающие по ее спине и пытающиеся найти молнию. На Лайтвуда это было не похоже. Неужели расчетливый, вечно холодный Алек может дать волю эмоциям? Кларисса легко толкает Лайтвуда в грудь и смотрит расширенными глазами в его, затуманенные и сбитые с толку. Понимал ли сам парень, что только что произошло? Моргенштерн – девушка его лучшего друга. Он любит ее. Но разве Алек не имел права на счастье, разве не мог открыться кому-то по-настоящему, а не оставаться в тени парабатая, хоть и был отнюдь не хуже его. Клэри заставляла поверить в себя, открывала глаза на то, что каждый заслуживает признания. Девушка отводит взгляд, всматриваясь в неоновые вывески. Ей хотелось сейчас оказаться в одном из тех грязных баров, напиться в хлам и вообще забыть сюда дорогу. Но обстоятельства были сильнее. Моргенштерн вжималась спиной в эту чертову дверь, тяжело дыша. Алек был совсем рядом, буквально в нескольких миллиметрах. По коже мурашки пробежали, заставив почувствовать себя фарфоровой куклой. – Алек, я…, – Кларисса старалась подобрать слова, все еще избегая зрительного контакта. – Я не думаю, что мы поступили правильно. Это нечестно по отношению к Джейсу. Я чувствую к нему привязанность, но потом я вспоминаю, что есть еще и ты, и мне начинается казаться, что я последняя шлюха. Хотя, наверное, так оно и есть. Будет лучше, если мы все забудем об этом. Лайтвуд не знает, как себя стоит вести. Будь на его месте Эрондейл, он бы не упустил момента парочку раз стукнуть кулаками по железной двери, в то время как брюнет лишь отворачивается, закрыв глаза. У него не было опыта отношений с девушками. В прошлом осталась лишь одна временная интрижка с магом. Но даже тогда парень не испытывал таких противоречивых чувств, как сейчас, в компании этой девчонки. – Клэр, – говорил он словно в пустоту. – Не стоило мне этого делать, лучше бы довел свадьбу до конца и сейчас бы сидел за одним столом с Лидией. Мы бы изображали счастливую парочку, а охотники, подобно примитивным, улыбались бы и танцевали. Но мосты сожжены, а я стою перед тобой, униженный и поверженный. И да, не думай, что все это что-то значит для меня. Просто хотелось понять, что же такого нашел в тебе Джейс, почему адски жаждет вжать тебя в постель. И да, Кларисса Моргенштерн, твой номер следует написать в туалете какого-нибудь испорченного клуба. Ему там самое место. Девушка дает ему звонкую пощечину, стараясь убедить себя в том, что сейчас ничего не было, что все это дурацкие игры разума. Алек просто морально ее поимел, поэтому хотелось сбежать с этой крыши как можно быстрее, хотелось не вспоминать ту ночь в Идрисе, хотелось не видеть парня как минимум трое суток. Оказалось, что Кларисса слишком сильно нуждалась в нем, но в ответ получила лишь пустоту. Моргенштерн сбегает с крыши, в то время как Алек все же бьет кулаками по той чертовой двери и убеждает себя в том, какой же он дурак. Лайтвуд вновь пожертвовал собственным счастьем ради счастья парабатая. Отличие было лишь в одном: теперь Клэр его ненавидит.

***

Кларисса бежала по коридору, в глазах плыло из-за капелек слез, застывших на ресницах. Девушке хотелось как можно скорее добраться до своей комнаты, чтобы никто не видел ее подпухшего лица, ее обкусанных губ и подавленного состояния. И как только рука Клэри дотрагивается до ручки двери, кто-то цепляется пальцами за ее запястье. Джейс. – Черт возьми, Клэри, где ты была? Я с ума сходил, – гневно процедил Эрондейл. – И вообще, почему ты убежала и плачешь? Моргенштерн яростно бьет кулаками по этой чертовой двери и вырывается из рук Джейса, вламываясь в собственную комнату. Кларисса не говорила парню ни слова, но ощущала затылком его дыхание. Девушке хотелось побыстрее запереться в ванной, принять холодный душ, а затем осесть на кафельный пол, чтобы никто в этом мире ее не видел. Но планы рушились. Рядом был Эрондейл. Клэр усмехается. А что он хочет услышать? «Джейс, я просто, кажется, влюбилась в Алека». «Джейс, я шлюха». – Да просто так, придумали с Изабель чертов план, чтобы расстроить свадьбу Алека, – Кларисса смотрела ему в глаза и, пытаясь выдавить из себя улыбку, говорила сладкие слова лжи. – Если бы я сказала, это бы не выглядело так натурально. Из желала своему брату счастья, а Лидия – не самая лучшая партия, знаешь ли. Кларисса обмякает в объятьях Джейса, когда парень настойчиво прижимает ее к себе и гладит по волосам. Конечно, он поверил. Разве станет его девушка врать? – Окей, с одним вопросом разобрались. Выглядит очень даже натурально, но в следующий раз ты меня не проведешь, – ухмыляется он. – Где ты была все это время тогда? Целовалась с твоим </i <i>парабатаем. Клэри чувствует себя гадко, медленно отстраняясь от Эрондейла и опускаясь в массивное кресло. Парень так и остался стоять посреди комнаты, пытаясь прочесть хоть что-то по ее выражению лица. Глаза девушки все еще были подпухшими, но поток слез прекратился. Дышать стало легче, но в голове все равно царил бардак. – На крыше. Я была на крыше. Джейс только сейчас обращает внимание на ее босые ноги, на подпухшие губы и чумные глаза, бегающие туда-сюда. Парень опускается перед ней на колени и берет за руки. Кларисса избегала его взгляда. Если Моргенштерн была на крыше, то куда тогда ушел Алек? Крыша была обителью Алека, его пристанищем в трудные минуты, его тихой гаванью. Эрондейл ни за что в жизни не поверит, что он выбрал какое-то другое место. – Алек был с тобой? Клэри вздыхает и молчит. Девушка знала, что, в конце концов, от Джейса не скроется правда, но будет ли лучше, если он узнает ее от посторонних или от нее самой? Моргенштерн честно не знала, как ей поступить. Она все еще ощущала горячие прикосновения Алека на своей коже. Но еще девушка желала, чтобы Джейс оставался рядом как можно дольше. Разве такое возможно? – Джейс, скажи честно, а что ты хочешь услышать? – интересуется она, подходя к окну. – Ты хочешь узнать правду или мне стоит скрыть ее от тебя, продолжая беззаботно улыбаться и слать тебе поцелуи на рассвете? Эрондейл молчал. В глубине души он осознавал, к чему она клонит. Правда ему совершенно не понравится, но разве не лучше принять ситуацию такой, какая она есть, а не продолжать играть театральную постановку? Клариссу хотелось вечно прижимать к себе, гладить по огненным волосам, целовать ее алые губы со вкусом спелых яблок и шептать на ухо пошлости. Клэри хотелось любить такой, какая она есть. – Да, Клэри, я хочу знать правду, даже если она мне не понравится, – отчеканивает он, сжимая ладони на ее холодных плечах. Но Джейс считал, что в отношениях не должно быть недомолвок. Не должно быть желания набухаться где-то, не должно быть сомнений, не должно быть гребаной ревности. Эрондейла вряд ли можно было назвать романтиком, но… Джейс просто хотел, чтобы его любили. Любили так, чтобы бабочки в животе. Любили так, чтобы он чувствовал себя полноценным. Любили так, чтобы навсегда. Еще пару часов назад они целовались у стены, блуждая руками по телам друг друга и ощущая себя самыми счастливыми, но сейчас… Сейчас их отношения разлетались к чертям. – Алек был со мной, – сглатывает она, поднимая на него глаза. – Со свадьбы я тоже из-за него сбежала. Джейс, я запуталась. Серьезно. Я чувствую, что ты мне нужен, но не могу точно сказать, что я испытываю к тебе. Это дурацкое чувство, когда хочется, чтобы ты целовал меня, но с другой стороны мне хочется, чтобы на твоем месте был другой. Я ни капельки не притворялась, когда смеялась и радовалась каждому нашему моменту, но я не знаю, что из этого всего может выйти дальше. Джейс, я… Охровые глаза Эрондейла засверкали дурным блеском. Парень сильно сжал ее плечи, заставляя девушку ощутить адскую боль. Она заслужила. Заслужила громких слов, заслужила скандала, заслужила звонкой пощечины и хлопка дверью. Джейс не был готов порвать с ней все связи, не собирался так просто отпускать ее. Эрондейл планировал бороться до конца, до последнего удара его сердца, если это потребуется. – Ты хочешь сказать, что это все? – ухмыляется он, слегка ослабив хватку. – Клэри, а ты не думаешь, что тебе сначала стоит разобраться, чего ты хочешь? Или, вернее сказать, кого ты хочешь. Мы не твои оловянные солдатики, готовые всегда прибежать на первый зов. Возможно, я не демонстрирую свои эмоции в полной мере, но я умею чувствовать. Я тоже способен страдать. И теперь честно скажи мне, приняла ли ты окончательное решение? Ты решила растоптать меня, унизить, как пятилетнего мальчишку? В этот момент униженным был далеко не Джейс. Униженной и сломанной была Моргенштерн. – Да, Джейс, это все. Так будет лучше для всех. Мы расстаемся. Таймер обратного отсчета пошел. Кажется, упала еще одна звезда.

***

Утро вовсе не встретило Клариссу радостными возгласами, не разбудило теплыми лучиками восходящего солнца. Утро преподнесло ей сюрприз в виде Лидии Бранвелл, появившейся на пороге ее комнаты в самую рань. На плече Лидии болталась небольшая дорожная сумка, а сама девушка была одета в обычный брючный костюм и собрала свои светлые волосы в высокий хвост. Лицо ее не выражало абсолютно никаких эмоций. Кларисса, ошеломленная приходом, даже не успела привести себя в порядок, поэтому предстала перед Лидией в обычной ночнушке и с растрепанными волосами, торчащими во все стороны. – Какой приятный сюрприз, сама Лидия Бранвелл, – Клэр слегка скривилась, но тут же взяла себя в руки. – Зачем пожаловала, поиздеваться или как? Блондинка не ответила совершенно ничего, расположившись на подоконнике и рассматривая комнату Моргенштерн. Она не была слишком обставленной, но здесь уютно. На прикроватной тумбочке лежал раскрытый блокнот с портретом. Заметив заинтересованный взгляд Бранвелл на нем, Кларисса тут же спрятала блокнот в отделение. Блондинка лишь усмехнулась, заранее предсказывая ее реакцию. Лидия не хотела конфликтов. На самом деле, она просто пришла поговорить. Вчерашний позор хотелось как можно быстрее «смыть» с себя, поэтому в данный момент Кларисса была единственной, кто знал об ее скором отъезде. Тем лучше. – Кларисса, я пришла поговорить с тобой, – холодно ответила она. – Знаю, что у нас много недомолвок. Я прекрасно понимаю, почему ты так относилась ко мне. Приехала какая-то чудачка из Конклава и начала тут всем руководить, в то время как ты шлялась непонятно где. Потом я раскрыла твою тайну, но просто хочу, чтобы ты услышала это… Остальные не знают. Я сохранила твою личность в секрете. У всех должны быть свои козыри в рукаве, знаешь ли. Клэри смягчила взгляд. Неужели Лидия пришла, чтобы извиниться за свою нетактичность? В таком случае, почему бы не дать ей шанс? Если так подумать, то блондинка ничего плохого для Моргенштерн не сделала. Правда, она всячески пыталась усложнить ее жизнь, но, скорее всего, ненамеренно. Да и потом, откуда Бранвелл знать, что ее что-то связывало с Алеком Лайтвудом? Клэри ведь этого никогда не показывала. Об этом догадывалась лишь одна Изабель. – Знаешь, я, конечно, ценю, что ты не растрепалась об этом всем окружающим, но к чему ты клонишь? Уверена, что конфиденциальная информация о моей истинной личности – это не основной предмет нашего разговора, или я ошибаюсь? Лидия кивает, подтверждая ее догадки. Она пришла поговорить о другом. О чем-то более личном. Бранвелл приглаживает идеально уложенные волосы, воспроизводя в голове события вчерашнего вечера. Ее идеальное золотистое платье, совершенная прическа и звонкий стук каблуков… Фальшивая улыбка Алека и подарок у венца. Его стило, ударяющееся о пол, стоило только Моргенштерн покинуть зал. Его влюбленные в Клэр глаза. Неужели Моргенштерн никогда не замечала, как он смотрит на нее, как пожирает ее глазами Джейс? И пусть Эрондейл и встречался с ней какое-то время, но он уже был бывшим парнем. Бывшем парнем, которого она любила. Парабатаем Лайтвуда, которого она любила тоже. – Я пришла поговорить об Алека, – честно отвечает она. – Я вовсе не собираюсь упрекать тебя в том, что ты – причина расторжения нашей помолвки. Просто хочу понять, что происходит. Ты же с Джейсом, но… Слепому понятно, что тебя тянет к ним обоим. Объясни мне, разве такое возможно? Разве нормально, когда ты любишь их обоих? Любит их обоих. Нет, это ненормально. Ненормально, когда в их жизнях присутствует чертов любовный треугольник, который невозможно разорвать. Хотя какой там «любовный», если Лайтвуд усыпает ее гадостями, считая при этом, что девушка его ненавидит. Какой там «треугольник», когда она своими руками оттолкнула от себя Эрондейла, словно демонстрируя, что он ей безразличен, в то время как его сердце пылало огнем. Какой там «любовный», когда она чувствует себя гребаной шлюхой. – Знаешь, Лидия, ты совсем не тот человек, с которым я хочу обсуждать подобные темы в шесть утра, но ты говоришь слишком громкими словами. Какое там «люблю», если я не могу разобраться в собственных чувствах? Да и к тому же, Алек меня грязью поливает, а Джейс отныне начнет избегать. Я рушу свою жизнь собственными руками, а ты задаешь мне такие сложные вопросы. Вот скажи мне, а любила ли ты хоть раз? Что для тебя любовь, Лидия Бранвелл? Лидия заранее осознавала, что, заводя подобные разговоры, придется делиться чем-то личным. Это и означало создать иллюзию доверия, чтобы услышать ее точку зрения относительно этих вещей. Блондинка не распространялась о собственной жизни в кругу случайных людей, но ведь она сама подняла этот вопрос. Поэтому Бранвелл решила быть откровенной. – Я любила, Клэри, любила искренне и всепоглощающе. Это была дурацкая юношеская влюбленность. Мне спать по ночам не хотелось. Единственно желание – это сбежать к нему и целоваться до самого утра, утопая в объятьях. Ты спрашиваешь, что для меня любовь? Любовь – это взаимоподдержка, это умение прощать и отдавать что-то взамен, это желание быть с ним в богатстве и в бедности, в горе и в радости. Это все те громкие цитаты примитивных про любовь. Возможно, это действительно болезнь, от которой с ума сходишь. Кларисса старалась как можно глубже вникнуть в ее слова, чтобы почерпнуть что-то новое для себя. А какой видела любовь непосредственно она? Моргенштерн не имела четкого ответа на этот вопрос. Не имела правильного понятия этого термина. Не понимала, любит ли кого-то по-настоящему, или это все больная страсть, приумноженная фальшивой привязанностью. – Если ты так любила его, то почему вы сейчас не вместе? Почему ты так просто решила выйти за Алека из-за политических суждений, если для тебя важны взаимные чувства? Лидия опустила взгляд в пол. На глазах появились капельки слез, заставляя вспомнить о тех временах, когда она была по-настоящему счастлива, когда не была такой черствой и требовательной из-за давления Конклава. Когда позволяла себе жить на полную катушку. – Он погиб во время налета демонов в Париже. Он тогда жил во Франции, а я – в Идрисе. Мы познакомились на одном из балов, стали часто писать друг другу письма, потом его семья переехала в Аликанте, но вскоре вернулась в родной Институт. Адриан звал меня с собой, мы планировали пожениться через полгода, но все решил всего один случай… Собственно, теперь ты знаешь, что кроется в сердце у бесчувственной сучки. Кларисса спонтанно обнимает ее, не отдавая отчета своим действиям. Ненависть к Лидии словно испарилась. У Бранвелл, как и у всех, были свои скелеты в шкафу. Но причина появления этих «скелетов» была более чем весомой. Блондинка пережила смерть родного человека. На секунду Клэри представила Алека, истекающего кровью, а затем и Джейса, из груди которого торчал клинок Моргенштернов. Кларисса блуждала по этим рекам крови, очерчивая ладонями линию их груди. От таких образов в ее глазах застыл ужас, заставляя вновь вспомнить о брате, который шел за ней по пятам. Стоило думать о насущных проблемах, а уж потом уже решать личные. – Лидия, это ужасно, но… Могу ли я узнать, к чему ты клонишь? Бранвелл улыбается. Возможно, это их последняя встреча. – Я уезжаю, Кларисса. Алек отлично справляется с Институтом, да и если у нас не получилось союза, то какой смысл мне оставаться здесь? Аппарат управления я уже все равно наладила, а со всем остальным Лайтвуду поможет его сестра. Изабель, как оказалось, замечательно разбирается во всех этих бумажках, – Бранвелл подошла к двери, собираясь покинуть комнату. – И да, Клэри. Не знаю, воспользуешься ли ты моим советом или нет, но разберись в себе. Пока ты не сделаешь окончательный выбор, то разбиваешь сразу три сердца. Вы рискуете остаться покалеченными навсегда. Любовь ломает людей, всегда помни это. Лидия покинула комнату, оставляя после своих слов легкое послевкусие. Кларисса решила, что с этого момента она полностью уходит в свою «слежку» за братом и охоту на демонов. Алек и Джейс заслуживали более достойную. Возможно, самый правильный вариант – покинуть Институт навсегда. Но об этом потом.