Believer

Осторожно, почти на цыпочках, я захожу домой, стараясь не издать лишнего звука. Входная дверь запирается на замок только на ночь, ну и когда никого нет дома. Ах да, забыла, ещё когда приезжает мамин ухажёр, и они хотят остаться наедине. Другими словами — избавляются от нас, чтобы не мешали, а нам приходиться оставаться у соседки, ожидая, когда они закончат развлекаться. Утешая себя мыслью, что сейчас зайду в свою комнату, укутаюсь в одеяло и не выйду оттуда до самого утра, прохожу дальше по коридору, но… растерянно смотрю на зияющий тёмной дырой пустой проём, ведущий в мою комнату, потому что двери попросту нет. Её сняли с петель и куда-то убрали. Мама совсем с ума сошла? Первой мыслью было: уйти отсюда, спуститься вниз и сесть обратно в машину к Джастину, но почти сразу понимаю, что это глупо. Наверняка он уже далеко отъехал от нашего дома, да и какой в этом смысл? Джастин — пастор, он слишком далек от всех этих дел. Уверена, он не тот человек, который способен на спонтанные поступки типа гуляния по ночному городу до рассвета. Да и потом, он намного старше меня. Разве взрослых волнуют проблемы подростков? Они, уже давно переросшие и забывшие все проблемы этого возраста, никогда не поймут таких, как мы. Когда за твоими плечами имеется опыт житейских проблем, начинаешь смотреть на всё свысока. Им хорошо судить, а нам в этом котле ещё вариться несколько лет. А самое обидное, что большинство взрослых считают, будто наши чувства, чувства подростков, не серьёзны, и все эти душераздирающие страсти, которые нам приходится испытывать — ярость, ненависть, смятение, ужас, безнадёжность, отвергнутая или невзаимная любовь — лишь игра гормонов, тренировочный забег перед Настоящим, из этого рано или поздно вырастают, это забывается и остаётся в прошлом. Это неверно. В нашем возрасте всё серьезно, у всего острые края, о них можно порезаться. Тихо снимаю обувь и осторожно заглядываю в гостиную, с неудовлетворением замечая, что Элли сидит перед телевизором и смотрит очередной мультик, а мама, как всегда, треплется на кухне по телефону. Если бы на её месте была я, то уже давно бы получила за то, что не занимаюсь сестрёнкой, а отправляю её к телевизору, разрешая смотреть всякую ерунду. Ну конечно, когда матери надо занять чем-то Элли, она всегда ей включает мультик, а когда это делаю я — постоянно начинает кричать на меня, не забывая при этом упомянуть, какая я ужасная сестра. Если бы она меньше беспокоилась о том, что мы смотрим по телевизору, и больше беспокоилась о том, что происходит в нашей жизни… По выражению лица матери можно понять, что она снова обсуждает меня со своим ненаглядным, жалуясь ему на свою «ужасную» дочь. Судя по всему, папы дома нет. Вздыхаю и быстро возвращаюсь к себе в комнату. Интересно, что здесь случилось после того, как я ушла? Искать сейчас свой телефон бесполезно — наверняка он у мамы, и я уверена — она, посчитав это своим непременным долгом, уже залезла туда и поковырялась в галерее, всех моих соцсетях и смс-переписках. Мало того, что она забрала у меня телефон, так ещё и специально убрала дверь, знает ведь, что я не могу спать, когда дверь открыта. Вот и решила сделать мне ещё хуже, решила совсем добить меня. Ну ничего, и не такое со мной было. Родители всегда знают больше детей, но зато мы бываем умнее родителей. Поразмыслив немного, я стягиваю с кровати покрывало и пытаюсь занавесить проём, но через пару минут бросаю эту затею, потому что выступы на дверных косяках не способны удержать его тяжесть. Отбросив одеяло в сторону, стягиваю простыню с кровати. Я готова на что угодно, но не пойду к ней на поклон с просьбой вернуть дверь на место. Простыня, если не трогать, висит куда более сносно, и я с некоторым облегчением вздыхаю и начинаю переодеваться. Это был очень тяжёлый день, случилось сразу так много всего… разного. Надеюсь, мне удастся не проспать, как это бывает, да и уроки не мешало бы сделать, но после случившегося вообще о них хочется думать в последнюю очередь. Надев пижаму, забираюсь на кровать и ложусь на голый матрас, укутываясь в одеяло. Ничего страшного, посплю одну ночку так. Расслабившись, я просто лежу на кровати, уставившись в потолок. Даже на секунду задумавшись, в каком положении я нахожусь, хочется заплакать навзрыд. Собственная мать меня ненавидит, всячески травит и не даёт нормально жить. Раньше я была влюблена в жизнь, а она отвечала мне взаимностью, когда же мы успели друг друга разлюбить? Сколько ещё мне предстоит натерпеться, прежде чем я смогу свободно вздохнуть? Я-то думала, что мамина мимолетная влюблённость в какого-то там дядьку быстро пройдёт. Подумаешь… мало ли что может взбрести в голову женщинам бальзаковского возраста, а оно вон как всё оказалось… Говорят же, что наивность не доводит до добра. Ох, сколько же в этой жизни боли! Так и хочется спрятаться от всех, уехать далеко-далеко, где никого нет, тихо и спокойно. Туда, где никто не будет меня тревожить, о чём-то со мной разговаривать, и ничего не будет от меня хотеть… Ну хотя бы на недельку… пожалуйста… Закрываю глаза, стараясь отвлечься от этих пагубных мыслей, и почти сразу вижу образ Джастина. И если секунду назад я готова была заплакать от навалившейся безысходности, то сейчас на моём лице появилась еле заметная улыбка. Джастин… он такой… не такой, как принято считать. Почему-то мне всегда казалось, что служители церкви — скучные серьёзные зануды, которые чуть ли не вылезли из доисторической пещеры и не знают ничего другого, кроме своего богословия, но это оказалось совсем не так. Джастин, он… такой открытый, улыбающийся, и совершенно не навязывается, совершенно не такой, каким я его представляла, сидя там, в их зале. Он словно живёт в другом мире, где нет никаких забот и проблем. Будто абстрагируется от всех окружающих нас проблем. Даже сейчас я испытываю странное чувство, такое же, что было, когда я находилась рядом с ним. Спокойствие. Мне было спокойно находиться рядом с Джастином. От него словно веет теплом и уютом. Рядом с ним забываешь о всех своих проблемах. Хочется отмотать время назад и снова оказаться возле него. Но в голову лезет тот случай, когда я повела себя не совсем должным образом на их собрании. Как же неловко! Но, думаю, судя по их поведению, они нередко сталкиваются с такими идиотками, как я, так что наверняка давно привыкли. Уже почти засыпая, чувствую, что кто-то заглядывает в комнату. Приоткрыв глаза, вижу мамино недовольнее лицо. Ох, как же я надеюсь, что ей хватит ума не устраивать сцен хотя бы сейчас.

***

Утро встречает меня пасмурным небом и противным ветром. Но единственное, что меня радует сейчас, так это то, что я умудрилась не только не проспать, но и встать раньше всех. Тихонечко, почти на цыпочках, крадусь на кухню и перекусываю на скорую руку бутербродами, запивая их вчерашним чаем прямо из носика чайника, и уже собираюсь уйти, как вдруг замечаю на подоконнике свой телефон. Вне себя от счастья, хватаю его, нажимаю на кнопку, и… он разряжен. Надеюсь, это случилось прежде, чем мама успела как следует поковыряться в нём, удовлетворив своё любопытство. Прокравшись обратно к себе, хватаю школьный рюкзак, закидывая туда книги с тетрадями, пытаясь вспомнить, какие у меня сегодня уроки, и вообще день недели, и одеваюсь потеплее. Выхожу из своей комнаты и практически беззвучно иду в бывшую спальню родителей и просовываю голову в дверной проём. В сердце поселяется невыносимая тоска, и приходится изо всех сил сдерживать так некстати подступившие слёзы, потому что я понимаю, что отец сегодня дома не ночевал. Кровать аккуратно заправлена с прошлой ночи. И уже не так тихо я иду обратно в прихожую, уже не так осторожно я роюсь в карманах висящих курток. Дожили, уже в своём же доме приходится вести себя, как в гостях. И нет, мне вовсе не стыдно брать деньги, найденные в чужих вещах. Маме ведь не стыдно чуть что выгонять меня на улицу, не стыдно, что я голодная и мёрзну, не стыдно, что у меня до сих пор нет нормальной обуви, и приходится донашивать свои старые весенние ботинки, в которых начинают мёрзнуть ноги уже после пяти минут ходьбы по мокрому асфальту. Ей не стыдно в открытую гулять с любовником, будучи замужем, не стыдно, что надо мной смеются из-за этого, так почему же мне должно быть стыдно за то, что я оказалась в столь бедственном положении? Пусть ещё скажет спасибо за то, что я не ворую у других. Будем считать это небольшой компенсацией за причинённые физические и моральные ущербы. На улице слякоть после ночного дождя. Лучшей погоды не придумаешь. Ужасное настроение? Так на тебе ещё и унылую сырость. В край расстроенная и без настроения, я топаю по лужам, нимало не заботясь о том, что моя обувь промокнет, и я буду позже корить себя за это. Благо сейчас очень рано, так что я могу не спеша дойти до школы и сделать там все уроки. В здании тихо, и это кажется непривычным. Иду к ближайшему подоконнику, запрыгиваю на него и начинаю быстро делать уроки. Несмотря на сложившиеся обстоятельства, настроение у меня сейчас более-менее хорошее. В конце концов не ночую же я на улице, никто не собирается отдавать меня в детдом, а ещё, что немаловажно, я не голодная. Вот приду домой и позвоню отцу, узнаю, как он, почему не ночевал дома, и когда собирается вернуться обратно. Эта мысль немного согревает меня и даёт надежду на то, что в скором времени всё будет хорошо. Впопыхах доделываю домашку, потому что людей в коридорах начинает становится всё больше и больше. Ничего страшно, и так сойдёт. Закидываю всю канцелярию и книги в рюкзак и бегу к кабинету, в котором у нас будет проходить первый урок. Контрольная по математике и лабораторная по химии помогают немного отвлечься и на время забыть обо всех передрягах, и я даже начинаю думать о том, что мне нравится сидеть на уроках. Даже физика не кажется сегодня утомительно скучной. Зато меня выгнали с физкультуры, потому что совсем забыла принести из дома спортивную форму, которую забирала, чтобы постирать. Проходя по коридору, думаю, чем бы заняться, ведь у меня есть почти целый урок. Можно пойти в туалет и попробовать зарядить там свой телефон. Идея кажется весьма неплохой, как вдруг я замечаю идущую впереди меня девушку из параллели. Сколько помню, она всегда одевалась во всё длинное, и за глаза её даже называли монашкой — скромная и незаметная, она никогда ни с кем не общалась, тем более, с мужским полом. Да и зовут её, прямо как по заказу, Тереза. Видимо, оправдывает своё имя. Отчего-то я нахожу это забавным, и даже позволяю себе улыбнуться. Вот закончит школу, пойдёт работать волонтёром в какой-нибудь приют, подцепит из жалости себе мужа-бомжа, нарожает ему детишек, и будет как самая настоящая мать Тереза — защитницей всех униженных, сирых и убогих. Уже собираюсь свернуть за угол, как вдруг замечаю, что к Терезе подходит парень, который явно не учится в нашей школе. Более того, он уже давно нигде не учится — судя по внешнему виду, парень уже давно закончил обучение. этот тип подходит к Терезе и целует её в щёку, а она ему мило улыбается и обнимает в ответ. Они о чем-то беседуют, а я быстро прячусь за угол и не знаю, чему удивляться больше: тому, что наша Тереза, оказывается, не так проста, как кажется, или тому, что этот паренёк и есть тот самый незнакомец, который пригласил меня войти вчера на их молебен. Помимо того, что она отличница, никогда не скажет никому плохого слова, и не обидит, мы все знали, что Тереза — та ещё монашка, и ходит в какую-то церковь, но лично я и подумать не могла, что всё окажется настолько… круто. Выглядываю ещё раз с намерением подойти к ним, но, не обнаружив интересующей меня парочки, с тревогой выхожу из своего укрытия. Интересно, куда делись эти двое за несколько секунд? Забыв про телефон и остальные уроки, спешу найти их. Быстро спускаюсь по лестнице на первый этаж и вижу их в конце коридора. Тереза и тот парень выходят из школы, а я вприпрыжку бегу за ними. Всё складывается на удивление хорошо — на посту охраны никого нет, и нам удаётся свободно покинуть территорию школы. Они не оглядываются, идут рядом, беседуя, а я ковыляю метрах в двадцати позади. Ужасно интересно, куда это они собрались. Слишком опасно садиться на пустой остановке в тот же автобус, но любопытство берёт верх, и я, стараясь не привлекать к себе внимания, вхожу следом за ними. Кажется, я нашла себе отличный способ отвлечься от навалившихся проблем. Мы едем долго, очень долго, возможно, больше получаса. Наверное, я выгляжу нелепо с этим капюшоном на голове, из-под которого торчит лишь кончик моего любопытного курносого носа, но я чувствую себя настоящим шпионом. Уже второй раз за день мне выпадает такая честь примерить на себя эту крайне опасную роль. Мы доезжаем почти до конечной, и здесь мне удаётся остаться незамеченной — из автобуса вышло много народу. Стараясь не терять их из виду, нарочно иду в другую сторону, и вдруг тот парень оборачивается и смотрит в толпу вышедших из транспорта людей. Неужели он заметил за собой «хвост»? Хвалю себя за то, что оказалась умней. Зайдя за угол, быстро снимаю куртку и выворачиваю её другой стороной, радуясь тому, что надела сегодня именно её, распускаю волосы и спешу обратно. Ну прямо мастер конспирации, а не обычная ученица! Нагоняю их, и теперь веду себя более уверенно, воткнув для пущей убедительности наушники в уши. Пусть думают, что я — обычный прохожий, идущий по своим делам и слушающий музыку, которого ничто не интересует сейчас. Мы дважды переходим через дорогу и спускаемся в подземный переход. Здесь много народу, так что легко остаться незамеченной, но и риск потерять их из виду тоже возрос. Мы выходим наружу, поворачиваем сначала направо, затем налево, проходим комплекс маленьких одноэтажных домиков, выстроенных в ряд, и сворачиваем на дорогу, которая проходит до конца серого здания, и внезапно я понимаю, что мы оказались на том же месте, где вчера я встретила Джастина. Спустя несколько минут ребята останавливаются возле этого же странного здания, а я сбавляю ход. Внимательно осматривая территорию, ощущаю, как сердце начинает стучать быстрее, когда замечаю среди припаркованных машин его авто. И, кажется, я уже готова грохнуться в обморок прямо посреди улицы, когда вижу, как он сам идёт, обняв вчерашнюю беременную девушку, и гладит её округлый животик. Недоумевая, кем она ему приходится, я продолжаю неотрывно наблюдать за всем происходящим. Тереза и тот парень подходят к ним, они здороваются, говорят о чём-то, затем Джастин вытаскивает из кармана ключи и протягивает парню, а сам с этой девушкой заходит внутрь здания, в котором вчера проходило их собрание. Или молебен. Или служба. Честно говоря, я даже не знаю, как это правильно называется. Тереза со своим спутником начинают выгружать из внедорожника Джастина какие-то коробки, и тоже заносят их внутрь, почти сразу к ним присоединяется и сам Джастин. Я подхожу поближе к этой церкви (если её так можно назвать), и просто стою на краю тротуара, наблюдая за ними и не зная, что теперь делать. В какой-то момент, отвлёкшись на собственные мысли, упускаю из виду Джастина, снова начинаю следить за входом и людьми, которые копошатся около его машины, таская коробки, но его среди них нет. Куда он успел деться? Несколько разочаровавшись, думаю, что мне здесь больше нечего делать, и решаю уйти. Ну увидела я, что хотела, а теперь-то куда? Домой? Занятия в школе наверняка закончатся, пока я буду дотуда добираться, так что там явно нечего делать, а тащиться домой мне сейчас хочется меньше всего на свете. Если только остаться у соседки, но не факт, что туда не нагрянет моя распрекрасная матушка и не устроит очередной скандал, нимало не стесняясь присутствия соседки. Уже собираюсь разворачиваться и уходить, как вдруг слышу, что кто-то позади окликает меня по имени: — Мелоди, верно? Я вздрагиваю и закрываю глаза. В первый миг испуга жизнь успела пронестись перед глазами, а в голову начали лезть ненужные мысли. Чувствую себя вором, пойманным на месте преступления. Я быстро поворачиваюсь и вижу перед собой улыбающегося Джастина, который стоит и с некоторым интересом смотрит на меня. — Не хочешь помочь нам?