Светлячок и Соловей

Не успели звуки тамбурина стихнуть, как к Серенити склонился селафь и зашептал прямо в ухо правнуку: - Держи себя в руках! Ты побледнел! Еще не хватало, чтобы сюда ворвался Джабаль и стал выяснять, кто тебя здесь обижает! - а потом обратился к Вишенке. - Скажи мне, милый ребенок, сколько лет твоему любимому? - Он на два года старше меня, - улыбнулся омежка, - ему семнадцать! Однажды, когда я был еще совсем маленьким и бегал по двору с другими детьми, я почувствовал очень приятный запах базилика. Я долго искал, а потом увидел маленького альфу, который тоже почувствовал мой запах! Это было так волшебно! Мы дружили, он дарил мне фрукты и конфеты, а потом я вырос, и меня перестали выпускать из питомника, - омежка вздохнул. - И теперь мы можем только переписываться. - А как на это смотрят старшие альфы? - удивился Серенити. - Разве можно воину ухаживать за омежкой? - Ну, я же не лисенок, - пожал плечами Вишенка. - Мы просто переписываемся, что в этом плохого? И потом, меня все равно отдадут кому-нибудь из воинов. Эмир Джабаль не отсылает омег из ад Шур. Он говорит: где родился, там и пригодился! Я через год стану совершеннолетним и молю Аллаха каждый день, чтобы мой любимый к этому времени показал свою храбрость на поле боя, и эмир разрешил ему взять меня в супруги! Я так переживаю, а вдруг войны не будет, и у моего возлюбленного не будет возможности отличиться? Совсем недавно к нам прилетали эмиры с войсками, но все закончилось миром. А вдруг эмир больше не будет воевать? Тогда меня отдадут другому! - Не переживай, Вишенка! - Серенити с тех пор, как понял, что тот ему не соперник, сразу успокоился и был готов обнять весь мир. - Мне муж сказал, что готовится к войне. Я уверен, что твой любимый покажет себя настоящим героем, и вы будете вместе! Ты такой счастливчик, что нашел свое дыхание! Это так здорово! - Как и ты свое! - довольный Вишенка улыбнулся и подмигнул Серенити. - Все во дворце знают, что вы с эмиром дыхание друг друга. Скажи, а ты тоже чувствуешь своего любимого? Вот здесь? - Вишенка прижал руки к груди. - Я постоянно чувствую, как мой любимый радуется и грустит, а когда он устает на тренировке, то я чувствую себя таким усталым, будто диваны по дворцу таскал! Ты тоже так чувствуешь? Серенити растерялся и обернулся посмотреть на селафь, тот в ответ только вопросительно выгнул бровь и ухмыльнулся. Серенити не хотел лгать, оми всегда говорил, что он лгать не умеет, и у него на лице всегда написана правда. Поэтому он вздохнул и сказал честно: - Нет, я ничего не чувствую, Джабаль чувствует, а я нет. Я не понимаю, как можно чувствовать постороннего человека. - Он не посторонний! - горячо воскликнул Вишенка. - Он - любимый! Он мой самый главный человек! Ты, наверное, не можешь понять, как создать связь? Давай, я тебе помогу? - Вишенка отложил тамбурин и взял Серенити за руку. - Закрой глаза и вспомни его, а потом потянись к нему своими мыслями. Ты сразу почувствуешь, что у тебя в груди стало тепло и светло! Это его любовь! Пусти ее в свое сердце и тогда почувствуешь, будто он рядом, и все будет хорошо! - М-м, - Серенити тихо освободил свою руку. - Я потом попробую. А сейчас спой мне еще, у тебя такой красивый голос! Я знаю много стихов Соловья, хочешь, почитаю самые любимые? А еще я знаю несколько песен на стихи Соловья! Такие красивые! Омежки наперебой стали читать стихи и петь песни на стихи Соловья, к ним вскоре присоединились другие омеги и беты. Все хотели привлечь к себе внимание супруга эмира. Айдан от расстройства топнул ногой и скривился, как от зубной боли. Все было так хорошо, и вот опять вернулось на круги своя! Опять этот Соловей! Ну, ничего, ничего, зерна сомнения посеяны, история Джабаля рассказана, а дальше дело за малым. Все равно Серенити поймет, что нет лучшего альфы, чем его муж. Вода камень точит, а слово - человека, рано или поздно правнук влюбится в свою пару и будет счастлив! Праздник продолжался своим чередом, слуги разносили пахлаву, мороженое, шербет и фрукты. Гости смеялись и танцевали, Серенити веселился вместе со всеми. Старшие омеги играли в го и разговаривали о своем, приглядывая за молодежью. Праздник явно удался, и это радовало. Когда уже совсем стемнело, и на минаретах пропели призыв к Иша*, гости, наконец, стали расходиться по своим домам и комнатам. Серенити провожали до дверей гарема всей компанией. Он довольный ворвался внутрь и побежал кормить птенца, а Айдан обнаружил в гостиной эмира, который закончил ужинать в одиночестве. Возле него стояло что-то полукруглое, прикрытое большим платком. - Это подарок для Абаля? Осторожно поинтересовался старший омега, и, получив в ответ кивок, осторожно присел рядом. Он попытался осторожно принюхаться, но из-под платка не пахло кровью. Айдан успокоился. Присмотревшись, он убедился, что размеры были великоваты для отрубленной головы, а услышав, как под платком что-то зашуршало, расцвел в улыбке. - Селафь! У моего птенчика скоро перышки появятся на голове и спинке! У него уже везде такие белые столбики появились! Он скоро будет похож на настоящего орла! - Еще не скоро, - улыбнулся Джабаль. - Первые перышки будут сливочного и светло-коричневого цвета, но с каждой линькой перья будут темнеть. Черным он станет годам к десяти. - Ой! - Серенити похоже только сейчас заметил мужа и остановился как вкопанный. Он смотрел расширенными от ужаса глазами на нечто закрытое платком. - Что это? - почти прошептал омежка и приготовился грохнуться в обморок. - Подарок, соловей, как ты и хотел, - Джабаль не мог понять, чего испугался его юный супруг. - Ты же просил птичку? - Айдан не знал, как еще предупредить ребенка, чтобы тот не сболтнул лишнего. Джабаль торопливо сдернул с маленькой клетки платок и показал подарок. На лице Серенити от увиденного пронеслась такая гамма чувств от радости и восторга до разочарования, что эмир в очередной раз растерялся. Он совершенно не понимал, как можно радоваться и грустить одновременно. - Ты ожидал увидеть что-то другое? - с сомнением в голосе спросил альфа. - Что же? Серенити опомнился и постарался взять себя в руки. - Нет, все в порядке, - омежка подошел ближе и осторожно улыбнулся. - Просто я раньше не видел соловья. У нас дома были канарейки и волнистые попугайчики. Я читал, что соловьи красиво поют, и подумал, что они и выглядят красиво, ярко, как попугайчики, - Серенити присел у клетки и внимательно смотрел на прыгающую птичку. - Это точно соловей? Выглядит он как-то не очень… - Птичку надо судить по голосу, а не по внешнему виду, - с назидательным видом поднял палец селафь. – Вот, к примеру, волнистые попугайчики, такие красивые с виду, а пользы от них ноль, одни только убытки, - Айдан увидел, как эмир поднял недоуменно брови и решил пояснить. - Однажды Саид подарил Олли пару попугайчиков. Олли, его дыхание, тогда был еще маленьким и жил в доме родителей, пока не вошел в возраст. Так вот, ребенок играл с птичками, кормил их с руки, а потом как-то забыл закрыть клетку, и птички улетели. Это случилось, как раз накануне отлета Олли на учебу, и поэтому на пропажу не обратили внимания. Одни слуги решили, что Олли забрал птичек с собой, а другие даже и не знали, что попугайчики пропали. Так вот, - Айдан расправил юбку и улыбнулся внимательным слушателям. - Птички улетели во фруктовые сады и там прижились. Работники время от времени слышали чириканье, и порой замечали красивых птичек, но они думали, что это надо для деревьев, и поэтому не беспокоили их. Попугайчики свили гнезда среди постоянно плодоносящих деревьев и стали активно плодиться. Хани тогда забеременел альфочкой и не уходил далеко от дома. Садами занимался его помощник, который тоже считал, что от красивых птичек не может быть беды. К тому времени, как Хани родил малыша, и наконец, решил осмотреть дальние сады, среди деревьев летало несколько стай ненасытных пернатых. Они портили фрукты и молодую кору деревьев. Серенити удивленно приоткрыл свой хорошенький ротик и смотрел на селафь, как на сказочника. - Хани был в ужасе! - Айдан улыбнулся, видя такую реакцию на свой рассказ. - Айюб велел устроить облаву на попугайчиков. Жители города, в основном женщины и дети, пришли с бубнами и трещотками и устроили в садах настоящий тара-рам. Птички испугались и стали заполошно летать среди деревьев, но им не давали рассиживаться в ветвях и сгоняли, как только видели. В итоге птички падали от усталости на песок, дети их подбирали и рассаживали по клеткам. Вот так в городе появились попугайчики. Их увидели караванщики и развезли по всей планете. А жители опять заработали золото на ровном месте! Так что, те попугайчики, которые жили у тебя в комнате, были потомками тех, кто портил фрукты в садах Хани! Хоть и красивые, но по факту - вредители! А соловей, может и невзрачный с виду, но когда ты услышишь, как он поет, то забудешь обо всех своих бедах и будешь счастлив! Так что, не суди птичку по оперению, а человека - по словам. Суди о человеке по его поступкам, а не по пустой болтовне! Видя, как наливается обидой лицо супруга, и как он упрямо отворачивается, Джабаль понял, что во всем рассказе был какой-то тайный смысл, только он его так и не понял. Он вздохнул, но все же решил кое-что осторожно уточнить. - Тебе понравился праздник, хабиби? Мне казалось, что ты чем-то недоволен. Ты обиделся на кого-то? Кто тебя расстроил? Серенити вспомнил, как испугался и расстроился, когда решил, что Соловей любит другого омегу, но не говорить же об этом мужу? И, вообще, после того, как «нефритовому жезлу» эмира все омеги пели дифирамбы, то стоило бы перевести стрелки на самого Джабаля. - Ты! - Сернити посмотрел на мужа с явной обидой. - Ты обидел! Мне все уши прожужжали, какой ты могучий и неутомимый в постели, муж-ж мой! Мне было очень неприятно, что чужие омеги говорят о том, как ты ублажал кого-то, и как их радовал! Расписывали твой «нефритовый жезл страсти» во всех подробностях! И вообще, почему нефритовый? Нефрит же зеленый?! Разве у тебя зеленый…? Ой! - Серенити испуганно закрыл ладошками рот, и с удивлением увидел, что альфа смеется. - Любовь моя! Ты меня ревнуешь! - отсмеялся Джабаль, но видя смущение на лице супруга не мог перестать улыбаться. - Любовь моя, разве я не доказал тебе, что мне никто кроме тебя не нужен? Я так давно искал именно тебя, и теперь не могу налюбоваться на твою красоту! Все остальные омеги просто песок под твоими ногами! - Джабаль смущенно посмотрел на взрослого омегу и добавил. - Простите, Айдан, но для меня нет человека дороже Абаля! Селафь снисходительно махнул рукой в ответ, мол, ничего страшного, он все понимает, и достал платочек, чтобы промокнуть слезы с глаз, так умильно смотрелась эта парочка. А Серенити вдруг потупился и зарделся, как маков цвет. Джабаль решил, что пора действовать и осторожно подошел к омежке. Он бережно приподнял пунцовое личико и заговорил тихо, почти шепотом, чтобы не спугнуть робкого олененка: - Ангел мой, твой нежный голос притягивает меня все сильнее! Свет души моей! Красота твоих глаз поражает, восхищает и сводит меня с ума. Я могу думать только о тебе. Я знал много омег прекрасных, как звезды, но они все померкли, когда ты, солнце мое, появилось на небосклоне и осветило мою жизнь! О, свет очей моих! Сладость твоих губ позволяет мне жить дальше, заставляя все время произносить твое имя! Твой запах сводит меня с ума и наполняет мою душу радостью, ибо я нашел тебя. Серенити слушал, широко распахнув свои удивленные глазища, он всегда мечтал, что ему однажды скажут такие красивые слова. И вот взрослый альфа говорит так красиво, будто плетет кружево из слов. Он хотел бы записать их, чтобы потом перечитать их еще раз и насладиться их журчанием. А сейчас его сердечко попало в паутину слов и глухо билось в ожидании продолжения. Глаза закрылись, не в силах выдержать пылающий взор альфы, а губы сами потянулись навстречу волшебству. Джабаль приобнял омежку и с нежной улыбкой склонился, даря самый кроткий и невинный поцелуй. Как будто не было неистовства объятий и страстных поцелуев во время спонтанной течки. Как с чистого листа, будто их губы впервые соприкоснулись с нежностью и робкой надеждой. Альфа понимал, что надо остановиться и удержаться на этом хрупком мостике первого прикосновения, но Абаль вздохнул и слабо застонал от переизбытка впечатлений. У Джабаля от этого просто тормоза сорвало, и он прижал к себе супруга, уверенно врываясь в беззащитный рот. Серенити сразу напрягся и попытался сцепить зубы, чувствительно прикусив альфу за язык. Джабаль отпрянул, но было уже поздно, омежка вырвался из объятий, как из западни. В его глазах сверкали слезы от обиды, как будто муж его обманул и вместо леденца сунул в рот пчелу! - Прости, я не хотел тебя напугать! - Джабаль выглядел виноватым. - Я так давно хотел поцеловать тебя и вот не удержался! Только не плачь, я просто умру, если ты заплачешь! - Ж-живите долго, муж-ж мой! - прошипел Серенити, и резко развернулся, чтобы уйти. - Я устал и отправляюсь спать! - бросил обиженный ребенок и убежал к себе, напоследок хлопнув дверью. - Ох… - Джабаль сел на пол там же, где стоял и покачал головой. - Так все хорошо начиналось, но похоже я все сам испортил… И что теперь делать? Ума не приложу! - Не переживай! - Айдан осторожно погладил эмира по волосам, как будто это был лев, который случайно пробрался в гарем. - Начало положено, он первым потянулся к тебе, жаль, что ты, всегда такой сдержанный, сегодня сорвался. Но не переживай, все наладится. Главное, не торопиться. Обычно на хитба* отводят год, так ведь? И не надо здесь сверкать глазами, не умрешь, ты столько ждал, потерпишь еще немного! Ложись-ка спать. Утро вечера мудренее! Джабалю оставалось только жалобно вздыхать по дороге в казарму. Ночевать поблизости от Абаля было сродни пытке. Ему везде мерещился его запах и в каждом ночном звуке он пытался услышать тихий шорох шелкового платья супруга. У него, как у подростка, начались поллюции и эротические сны, поэтому теперь он сбегал в казарму. Только там он мог спокойно спать, не прислушиваясь к звукам. А запахи множества альф рядом настраивали на военный лад. Теперь эмир всерьез задумался, что отправиться в поход не такая уж плохая идея. Может супруг будет скучать, волноваться и думать о нем? И тогда, когда он вернется, то возможно, Серенити сам захочет объятий, поцелуев и близости? Джабаль созвал своих военачальников и объявил, что собирается проведать Такбира. Похоже, тот, живя в гостях у своего дяди, совсем обнаглел, раз позволяет себе сомневаться в его отваге. Заодно и его дядю эмира Талима стоит щелкнуть по носу, чтобы не смел тявкать при каждом удобном случае на Совете преданности, за глаза обвиняя Джабаля во всех смертных грехах. А на обратном пути вполне можно будет заглянуть к эмиру Семуду и объяснить старому прохвосту, что иногда не грех и головой подумать, прежде, чем решиться выводить свое войско против эмирата ад Шур! Альфы восприняли новость о новом походе с большим энтузиазмом. Эмир всегда щедро награждал своих воинов из трофеев, полученных в походе. И кроме этого, все одинокие альфы просто грезили о собственном омеге и доме, где они смогут растить собственных детей. В городе с тех пор, как к власти пришел Джабаль, появилось множество счастливых супружеских пар. У некоторых из них рождались альфы, и гордые отцы приводили в казармы на воспитание своих сыновей, которые вырастали, и, как их отцы до них, начинали мечтать о вечно молодых и прекрасных, как свет зари, омегах. Вскоре казармы в обоих городах кипели, как муравейники, на которые плеснули кипятка. Все альфы вместо ночного отдыха внимательно проверяли собственные доспехи и заточку оружия. Каждый одинокий альфа давал себе обещание, что в этот раз обязательно не упустит возможности показать свою храбрость эмиру, и тогда ему со временем выпадет счастье создать полноценную семью. Ведь даже, если не будет «трофейных» омег, то в питомнике Джабаля подрастают молодые омежки, а эмир всегда помнит своих храбрецов. Джабаль чувствовал по связи, что его супруг тоже не спит и его настроение меняется от приступов нежности до растерянности и почти злости. Альфа улыбался, думая о том, что его супруг переживает о первом поцелуе. Он был уверен, что омежка уже влюбляется в него, раз начал ревновать! А ведь ревность - это признак того, что человек к тебе неравнодушен. И это прекрасно! Серенити действительно не спал. Он переписывал стихи Соловья в подарок для оми. Завтра утром надо будет передать конверт с письмом и подарки для родителей. Он злился на Джабаля, который наговорил красивых слов, а потом коварно поцеловал. И на себя тоже злился, он даже немного поплакал, но тихо, чтобы селафь не услышал. А то примчится со своими нотациями! Это так несправедливо! Он ведь любит Соловья, а целовался почему-то с коварным Джабалем! Как он мог допустить такое? Надо было держаться от настырного альфы подальше, а то тот напридумывает бог весть что, а Серенити потом расхлебывать и становиться на самом деле супругом противного альфы? А как же Соловей? Он ведь любит его, а не Джабаля! Серенити вытер платком слезы и украдкой высморкался, осторожно оглядываясь на дверь, ведущую в комнату к Айдану. Захи тихо сидел рядом и молча переживал, видя слезы Серенити, он не понимал, почему тот плачет. Разве целоваться с альфой так противно, чтобы потом так горько плакать? - Чем я могу помочь? - Захи тихонечко подсел рядом и зашептал прямо в ухо, как когда-то в питомнике, чтобы не услышали требовательные воспитатели. - Что мне сделать, чтобы помочь тебе? Нет безвыходных ситуаций! Если ты перестанешь рыдать и подумаешь, то обязательно выход найдется! Серенити скосил глаза на своего верного друга и задумался. Действительно, чего это он разнюнился? Этого наглого альфу надо поставить на место! А то моду взял целоваться без спроса! Что он там говорил: бла- бла- бла… чудный запах? Вот я тебе этот запах-то и подпорчу! - Захи! - в голове родился очередной план. - Раздобудь завтра чеснока! Хочу мужу сюрприз сделать! - Легко! - Захи сорвался с места, но в дверях остановился и спросил. - А много надо? - Не знаю, зубчика два, - Серенити задумался, а потом махнул рукой. - Нет, лучше давай целую головку чеснока! Сюрприз, так сюрприз! Решившись на шалость, Серенити сразу успокоился и, забравшись в кровать, почти сразу заснул. День обещал быть очень насыщенным. Наутро, первое, что увидел омега, едва открыв глаза, была миска чесночных долек, залитых водой, чтобы чесночный запах не беспокоил нежные рецепторы омеги. Серенити, едва умывшись, сразу начал жевать чесночные зубчики, кривясь и смаргивая набегающие слезы. Изо рта пахло просто ужасно, но это было именно то, что надо! Если своевольничать, то до конца! Серенити велел Захи достать из сундука вместо постылого платья тунику со штанами! И драгоценности больше не наденет! Он не будет примерным супругом! И вот что теперь с ним сделают? Пахнет от него просто отвратно, и одевается он, как смутьян! Джабаль теперь почувствует этот ужасный запах, увидит, что омега без платья и ведет себя совсем не так, как должно. Может тогда одумается и переключит свое внимание на кого-нибудь другого? Уж теперь-то он не полезет целоваться! Захи пискнул, что супруг повелителя обязан ходить в платье, но Серенити недовольно зыркнул на приятеля и грозно нахмурился. Открывать рот лишний раз не хотелось! Изо рта пахло просто катастрофически, да и пекло нещадно! Захи сразу замолчал и помог заплести тугую косу вместо прически. Серенити почувствовал себя как дома у родителей - привычная одежда и собранные волосы. Только не хватало оми с вечным запахом кофе на завтрак! Джабаль уже находился в гостиной и с интересом оглядел новый наряд супруга. Туника и длинные штанишки! Это было достаточно непривычно, но так Абаль выглядел еще привлекательней! И поэтому эмир довольно улыбнулся. А вот селафь недовольно поджал губы, он столько времени потратил, объясняя правила поведения, а этот упрямый ребенок все делает по-своему! Но ничего страшного, если альфа благодушно улыбается, то пусть будет так, он разберется с правнуком позже. Унюхав резкий запах чеснока, исходивший от хулигана, едва не застонал от досады: о Аллах, какой же он все-таки несносный! Слуги принесли еду, и Серенити постарался незаметно выдохнуть в сторону мужа, очень хотелось увидеть, как тот скривится. - Ты пытаешься меня соблазнить? - Джабаль ласково улыбнулся. - Ты что, любишь чеснок? - удивился Серенити, его же просто подташнивало от этого «аромата». - Чесночок к мясу, - Джабаль показал на свой поднос, полный душистых кусочков жареного мяса. - Прекрасно сочетается, так и хочется укусить за бочок. Джабаль сделал вид, что хочет укусить супруга за пунцовую щеку. Серенити вывернулся и стремительно убежал чистить зубы, и не видел, как ему вслед смеялись селафь и альфа. - Мой супруг - настоящее сокровище, - вымолвил Джабаль, отсмеявшись. - Айдан, у меня к вам будет просьба. Я завтра уеду с войском. Присмотрите за Абалем, не давайте ему грустить. В случае чего, обращайтесь к альфам, мы поддерживаем связь с помощью соколов. Эмират Талима находится в четырех днях пешего перехода, но на багги я примчусь, как ветер, в течение трех - трех с половиной часов! Сегодня интенданты закончат подготовку к походу, и завтра с утра мы отправимся. Нас не будет минимум недели две, но скорее всего, поход может затянуться на четыре недели. Поэтому при малейших проблемах отправляйте сокола с вестью. - Не переживайте, эмир, я присмотрю за вашим супругом! - сладко улыбнулся Айдан. Джабаль кивнул и вышел из комнаты. Надо было переделать много дел. Его войска были привычны к таким резким сборам, но надо было оставить задания Дивану, и навестить горняков. Неизвестно, когда он вернется, а города должны продолжать жить и работать в своем привычном ритме. Серенити, наконец, вычистил зубы и тщательно выполоскал рот, чтобы избавиться от противного запаха, а потом позавтракал в своей комнате. Покормив птенца, он зашел в гостиную с самым независимым видом. Посреди гостиной стоял столик с подносом, на котором лежало угощение, прикрытое белой салфеткой. Захи сидел рядом с выпученными от удивления глазами. - Что это? - Серенити поднял край салфетки и увидел большой леденец в виде члена. - Кому это в голову пришло такое извращение? - Это специально для молодых наложников, - селафь зашел в комнату и плавно сел рядом. – На таких конфетах им объясняют, как надо правильно ублажать господина. - Я не буду лизать чужую пипиську! - Серенити возмущенно отпихнул конфету. - Тебя никто не заставляет, - селафь пожал плечами. - Это изысканная ласка только для любимых альф. Если ты на самом деле любишь альфу, то непременно захочешь его порадовать, а для этого надо уметь это делать. - Фу! - возмутился омежка и сложил руки на груди. - У нас в питомнике такого не было! - У твоего отца и гарема-то не было, - сразу отозвался селафь. - Но это не значит, что у других его нет. Твой оми считал, что ты еще ребенок и поэтому учить тебя подобному не имеет смысла. Но любой омега или бета старше четырнадцати лет, выросший в питомнике, обучен тому, как доставить удовольствие альфе, а ты - нет. И это означает, что твой любимый будет лишен определенной доли удовольствия, потому что ты просто не знаешь, как это надо делать. Печально, если твой любимый будет думать о тебе, как о неумехе, или еще хуже, как об эгоисте, который принимает ласку сам, а ответно порадовать подобным не может. Вот тебе и фу! Рано или поздно любой альфа задумается, а действительно ли ты его любишь? И начнет искать удовольствие на стороне с другими, с теми, кто более умел и ласков. А ты так и останешься неумехой! Селафь недовольно передернул плечами и вышел из комнаты. Он прекрасно знал характер внука. На него нельзя было давить, можно было только подталкивать в нужном направлении. Сам же Серенити стремился быть лучшим всегда и во всем! А это значит, что вскоре он сам подойдет и попросит, чтобы его научили. Айдан всегда осуждал Ясмина за то, что тот ограждал Серенити от подобных знаний. Лично он, будучи лисенком, выросшим в гареме, видел многое и многому был обучен. И хотя оставался девственником, как и все молодые биби, но наивным к моменту замужества он давно уже не был. - Ой, можно подумать большая наука! Тоже мне, нашли высшую математику! - Серенити откинул салфетку и решительно взялся за конфету. Было бы чему учиться! Захи, принеси лучше чай, а то я столько сладкого за один раз не съем! …. Джабаль, стоя у двери, с восторгом и удивлением наблюдал, как Абаль сосредоточенно облизывает леденец в виде члена. Он это делал с непосредственностью ребенка, получившего неожиданное угощение. Для искушенного взгляда альфы было понятно, что супруг имеет весьма общее представление о минете и совсем не понимает, что именно надо делать. Но один вид розового язычка, который целеустремленно облизывает большой леденец, вызывал умиление и вполне понятную тяжесть в паху. Альфа, как в трансе, наблюдал за супругом и в какой-то момент почувствовал словно ласкают именно его. А когда Абаль, решившись, вдруг засунул в рот толстое навершие конфеты, то не выдержал и тихо застонал от переполнявших его эмоций. Серенити услышал, как от двери донесся стон и, подняв глаза, увидел мужа, который с изумленным видом держался рукой за косяк двери. Омежка растерянно хлопнул глазами, пытаясь понять, что происходит. И, сообразив, что прятать «тренажер» за спину уже поздно, он совершенно ясно понял, что муж явно принял все это на свой счет. Серенити зловредно улыбнулся и с удовольствием надкусил самый кончик конфеты острыми зубами. Увидев, как альфа с выпученными глазами непроизвольно схватился за собственный пах, удовлетворенно захрустел карамелью. - М-м малиновая! Обожаю! Джабаль вышел из гарема на негнущихся ногах. Увиденная картинка стояла перед глазами. У каждого альфы есть свой порог терпения, и эмир понимал, что он уже стоит одной ногой за этим самым порогом и чуть было не сорвался в очередной раз, когда увидел супруга с «конфетой» во рту. Он остановился и задумался. Пожалуй, можно поторопиться с отправкой войска. Первая тысяча с ним во главе вполне может выйти в течение часа, а остальные пусть догоняют! Заодно и интенданты попрыгают, а то жирком обросли! Так решено - вперед на войну! Там хотя бы все ясно и понятно, да и мысли возможно придут в порядок, если перед глазами не будет мелькать это искушение… Джабаль опять вспомнил розовый язычок, скользящий туда-сюда, и опять застонал. Нет, надо сосредоточиться на походе. Интересно, полегчает, если убить кого-нибудь?